Потом меня почти месяц мучили кошмары, и я будто бы вспоминала некоторые кадры из того вечера и тех месяцев, когда я болела. Но на утро воспоминания были расплывчатыми, и я решила больше себя так не мучить. Зачем стараться вспоминать такой ужас? В этом я была полностью согласна с родителями и Калебом. Трудно передать словами удивление Бет и Евы, когда они узнали, что я ничего не помню. Насколько я знала со слов Калеба, у Евы тоже имелись воспоминания о том вечере, но она ни с кем ими не делилась. Я тоже. Прошлое для того оно и прошлое, чтобы не всегда вспоминать его.
Также я так и не узнала, что случилось с Дрю. Я надеялась, на моей душе нет такого кровавого греха, как убийство, хотя разве узнаешь наверняка? В моей семье мне никто не расскажет, а остальные, я думаю, просто не знают. Оставался так же страх, что это сделал Калеб, но я позволяла себе думать, что это только предположение, как и моя вина. Спустя столько времени, я просто не хотела знать. Мне было все равно. Меня не интересовало раскаяние Оливье, в том, что она тогда сделала, что заставило Дрю повести себя именно так. У меня не было к ней жалости. Но и ненависть отсутствовала. Все прошло. Так зачем же ворошить прошлое, которое я и так не помнила?
- Опять Оливье? Или Бред? Может их мама?
- Нет.
Слишком сухо. Голос Калеба заставил меня встревожиться.
Терцо и Самюель сели на диван. Их поза, которую я называла "всегда вместе", напугала меня не меньше, чем голос Калеба. Смотря на них с тревогой, я почувствовала внезапно его руки на своих плечах, и сразу же начала расслабляться. Так было постоянно - стоило Калебу оказаться рядом, мне становилось спокойнее. Но мое сердце билось при этом, как птичка, пойманная в силки.
- Просто скажите! - не выдержала я. - довольно этих кислых похоронных лиц!
- Как раз в точку.
Я обернулась к Калебу.
- И что должны значить твои слова?
Перебрав в уме знакомых. Я не знала никого, о чьей смерти могут сообщить мне, причем письмом.
- Твои дедушка и бабушка умерли неделю назад. Похороны уже состоялись, но тебе не могли сообщить о них, так как частный детектив не сразу нашел, куда ваша семья переехала.
Калеб следил за моим лицом. Терцо и Самюель замерли на диване, и я удивлено оглядывала их. Что они ожидают от меня? Что я буду плакать? По кому? По этим гнусным снобам, которые вполне могли обеспечить мне нормальное детство, но не хотели меня даже знать!
Я медленно улыбнулась.
- Замечательная новость! Не знаю, почему вы делаете из этого трагедию. Если бы они не умерли сейчас, то стань я вампиром, оказались бы на первом месте в моем черном списке.
Лицо Калеба не изменилось, на него моя бравада не произвела впечатление. В отличие от Самюель - она недовольно взметнулась на ноги.
- Не думала, что вырастила тебя такой жестокой!
Калеб, не давая мне оглянуться на маму, продолжал смотреть на меня, и мне не удалось отвертеться и выскочить из комнаты, чтобы скрыть свои слезы. Я лгала им и самой себе - мне стало больно и грустно. Умерли последние люди, которые могли сообщить мне кто же я.
Думаю, наконец, и Самюель заметила, как я затихла.
- О, прости меня девочка, - Самюель хотела подойти ко мне, но ее кто-то не пустил. Был ли это волевой взгляд Калеба, а может мягкие руки Терцо. Но я так и не почувствовала прохладных ладоней мамы. И хорошо. Если бы она сейчас меня пожалела, я бы не выдержала. Я могла смотреть на Калеба, и его взгляд заставлял меня держать себя в руках.
- Тебе нужно поехать в Чикаго, - неумолимо тихо и настойчиво сказал Калеб.
- Я не поеду. Они мне не семья. Моя семья Терцо, Самюель, Грем, дети и Ты!
Я пыталась говорить так же тихо, как и он. Попытка не удалась, к концу фразы я неумолимо переходила на крик.
- Маленькое путешествие.
- Никаких путешествий. - отрезала я.
Темные брови Калеба слегка приподнялись.
- Не хочешь посмотреть на свое наследство, - насмешливо спросил Калеб.
- У меня не может быть никакого наследства, так как они мне не родня. - проворчала я. Мне хотелось противостоять его гипнотическому голосу, но я не смогла. Его глаза неумолимо смотрели на меня, и я уже почти поддалась, когда заявила о себе глупая гордость, так давно молчавшая. Спасибо тебе!
- Нет! - твердо сказала я, только закрыла глаза. Так мне всегда было легче говорить с Калебом, особенно если нужно настоять на своем. А Калеб был властным. Он считал и считает, что всегда знает лучше меня, что мне нужно.
Мягкий смех заставил меня раскрыть один глаз. Калеба передо мной уже не было, и в гостиной его так же не оказалось.
- Мы еще вернемся к этому разговору, - сказал он откуда-то из коридора.
- Неужели, - надменно прошептала я.
- Непременно! - пообещал он. - Встретимся поздно вечером!
Иронический хохот Калеба донесся уже с улицы, и в злости на него и его самоуверенность, я не стала оставаться дома. Ну что меня сейчас будет ожидать? За свое тут же возьмутся родители, которые успели незаметно исчезнуть из комнаты вместе с детьми - видимо боялись, что я стану все бить и крушить. И с каких пор это я считаюсь истеричкой?
Солнце. Думай о солнце, увещевала я себя, выходя на улицу, а на самом деле, никак не могла забыть о том, что сказал Калеб. Маленькое путешествие. Только я и он. К тому же мне интересно, о каком наследстве говорил Калеб, но я заставила разум подавить любопытство. Оно, как все знают, ни к чему хорошему не приведет. И в то же время, а что мне, собственно говоря, терять? Хор в мамином приходе, куда меня заставил записаться Калеб, чтобы мой голос не пропадал зря, начнет работать с началом школьного года. Так же как и спортивные секции, на которые я записалась сама по собственному желанию, чтобы коротать то время, которое Калеб будет проводить в Бредфорде. К моему огромнейшему восторгу Бет согласилась со мной ходить и туда и туда! Было очень странно услышать от нее такое - впервые в жизни я знаю человека, который ненавидел бы любые виды спорта так, как она! Но и ее заставило коротать время поступление Теренса в Бредфорд. Нам остается одна доля на двоих, так как третью нашу подругу, тоже украл Бредфорд.
Но пока что времени было навалом. Я могла бы спокойно выкроить время на поездку, даже с началом учебы, но сможет ли Калеб поехать именно сейчас - в Чикаго обязательно должна стоять жара похуже этой. Неужели он оставит меня одну выяснять дела на счет наследства, или чего там они мне оставили, и будет отсиживаться в номере целый день? Нет, даже не стоит об этом думать!
Когда Калеб заявился, на дворе была уже ночь. Терцо который сначала не одобрял наши ночные прогулки, сегодня был как шелковый, так же как и Самюель - сама внимательность. К тому времени я раз пятнадцать успела передумать, ехать нам или нет. Но увидев его самодовольную улыбку, тут же решила что мы не поедем. Могу я хоть в чем-то настоять? Или постоянно так и буду мямлей возле него. Скорее так не я уйду, а он меня погонит прочь. Мне иногда и самой не хватало ожесточенности наших разговоров, что была в первые месяцы нашего знакомства. До отношений. А если и ему этого не хватает? Буду упорствовать сколько смогу.
К тому же разговор о родителях Фионы, всколыхнул старую память. Я снова вспомнила то, о чем не желала помнить. Сколько всего неприятного вылезло из темных закоулков памяти…один момент ярче других… Фиона, в полубессознательном состоянии, валяющаяся на пороге дома дедушки и бабушки и я стою рядом, и жду, когда же нас кто-нибудь впустит. Слуги бегом заносят ее, меня забирают, почти вволакивают в дом, заставляют долго сидеть на одном месте. Потом, накормив, уводят спать в какую-то комнату. Комнату слуг. Я отчетливо это помнила, так как одна из служанок прибежала переодеться, перед тем как уйти домой. Они даже не захотели меня увидеть. На следующее утро, адвокат семьи отвозит меня в интернат. Несколько счастливых недель, и вот снова появляется Фиона. И так постоянно.
Задумавшись, я лишь теперь поняла, что Калеб перестал улыбаться и несколько минут мы сидим молча. В этот вечер не было больше разговоров о поездке. Он говорил обо всем, но этой темы не касался. Наверное раньше Калеб не подозревал, какой резонанс вызовет эта новость в моей душе. И какая борьба начнется в моей голове.
- О чем думаешь?
Калеб лежал напротив меня на нашем месте в лесу, где мы провели целый день, и нас разделяло не только некоторое расстояние, а также темнота. Его лицо светилось в каких-то 30 сантиметров от моего, но разглядеть хоть что-то я не могла. В отличие от него. Калеб должен был видеть меня почти настолько же хорошо, как и днем.
- О тебе. А ты о чем?
Калеб задумался.
- О сложностях.
- Каких?
Снова тишина. Белая рука мелькнула перед глазами, и он нежно притянул мою голову, еще не видя его лица, я приготовилась к поцелую. Жгучему или медленному - никогда не знаешь, какое настроение может быть у Калеба.
Короткий, зато говорящий о его настоящем желании - продлить бы это мгновение.
- Сложности бывают разные. Наши главные сложности начнутся в сентябре. Мы намного больше времени, чем раньше, будем проводить порознь. Тебя это не пугает?
Намного больше чем его. Я думала об этом с того момента, как началось лето. Возможно, потому оно и подкралось так незаметно и поставило множество вопросов, на которые я не была готова так скоро дать ответы. Потому что весна прошла в замечательном забытье, где рядом были те, кого я любила. А когда пройдет лето, множество из них отдалиться. Разве я не боялась, что там, в Бредфорде, Калеб найдет себе кого-то лучше меня? Притом, что я и до сих пор считала, что красивее меня есть столько девушек и каждая будет готова быть с Калебом. Смогут ли они разделить с ним все то, что знала я - это вряд ли. Но ведь бывает, что мужчины увлекаются другими. А Калеб, чем он отличается от других? Сомневаюсь, что его мучили те же ревнивые мысли, что и меня. Я не сомневалась в его любви сейчас, но что будет завтра?
- Меня пугает любое расставание. - коротко сказала я, так как не могла вылить на него весь ушат своих сомнений.
Тишина в ответ меня не обидела.
Калеб должен был понимать мои страхи. Но разделял ли он их? Нет. На меня не будет вестись такая охота, как на него в Бредфорде. Тут никто из парней не посмеет ко мне приставать, так как все знают, что я встречаюсь с Гровером, и этого будет достаточно, чтобы все держались подальше от меня. Я могла только надеяться на его верность. Даже не знаю что случиться, если я узнаю о его измене. Выдержит ли такую боль мое сердце? Наверное выдержит. Сколько ему уже удалось вынести, а оно все так же ритмично бьется. Иногда немного ускоряясь, и виной всему глаза Калеба и его улыбка.
- А о чем сейчас думаешь?
Я улыбнулась.
- О тебе. От стыда еще не сгорел?
В ответ смех. Внезапно воздух передо мной засвистел, и я оказалась прижата к Калебу, так быстро, что даже не успела опомниться.
В темноте, не видя его тела или лица, я с жадностью вдыхала знакомый аромат его кожи, и она действовала на меня опьяняюще. В такие моменты я была готова согласиться на что угодно. Благо он об этом не знал.
Он не двигался, а я с замиранием сердца ожидала, что же сейчас последует. Волосы на голове зашевелились от холодка, когда его рука неожиданно прошлась по моей спине…. Губы скользнули около правого глаза и спустились вдоль носа, к губам…поцелуя не последовало…. Он вел себя так, будто губами изучает мое лицо.
Я не смогла долго сдерживаться и в ответ мои руки прошлись по его плечам, спустились к спине. Ловким движением я стянула футболку…. Пропущенный удар сердца и возле меня уже никого не оказалось. Темнота и пустота.
Я разочаровано потянулась к его футболке, мерцающей белизной в темноте, и ее не стало так же быстро, как и Калеба возле меня. В ожидании очередной лекции я перевернулась на спину. Звезды с интересом подмигивали мне на чистейшем темно-синем полотне, возможно, поэтому я и сдержалась от тяжелого вздоха - могла хоть на что-то отвлечься.
- Не сегодня.
Голос прошелестел так близко, что я вздрогнула. Калеб уже лежал рядом, и тоже смотрел на звезды. Теперь я почти могла разглядеть его лицо. Моя любимая вертикальная черточка между его бровей, о многом сказала. Лучше бы она промолчала, мне не хотелось знать как он зол.
Не сдержавшись, я прошептала.
- А когда будет это не сегодня?
Калеб не рассмеялся. Или зол или опечален. С ним по-другому не бывает. Он ведет себя по-разному, смотря, какая ипостась предстает передо мной. Когда 19-тилетний Калеб, с ним договориться легко. Но тот, что постарше, любит командовать и всегда знает, что для нас лучше. Я надеялась, что когда-нибудь они полностью объединяться в одно целое.
Он коснулся моих губ поцелуем настолько нежным и ласковым, что я чуть не разрыдалась, от переполнявших меня чувств. Такого Калеба я любила больше остальных. "Не сегодня" можно будет подождать, решила я.
Глава 2. Договор с совестью
Память, этот бич несчастных, оживляет даже камни прошлого и даже в яд, выпитый некогда, подливает капли мёда.
М. Горький
У каждого свой мир, мир тайных желаний, и мечтаний. Это место только для себя, и мы не всегда готовы впускать туда кого-то, делиться своими переживаниями с другими людьми. Потому, наверное, я была так близка с Калебом. Без нашего на то желания, друг перед другом у нас не было ничего скрытого. Он видел мое прошлое во множестве мимолетных и страстных прикосновений, иногда через память других он смотрел на меня, и так Калеб знал меня намного лучше, чем остальные. Словно прожил со мной множество дней, и событий. Для него я не была такой же загадкой, какой оставался для меня он. Но Калеб охотно отвечал на все вопросы о своем прошлом. Не таясь, рассказывал о самом постыдном и страшном, что считал годным для моего слуха.
В джинсах и футболке Калеб выглядел как самый обычный ученик средней школы, но я знала, что это было не так, как и моя семья, он отличался от окружавших его людей. Отличался от меня.
Высокий, ладно сложенный, будто одна из статуй Микеланджело, но его лицо поражало бесстрастием и холодностью. Глаза, цвета серебристого грозового неба, заставляли цепенеть, краснеть, забывать обо всем. Красив, но эта красота была жестокой, так думали окружающие, только не я. Для меня эти глаза всегда оставались добрыми и любящими.
Калеб. В этом мире не существовало кого-то более родного, чем он. Одно то, что он выбрал меня из миллионов других девушек, за десятки лет своих поисков, должно было меня осчастливить. При этом Калеб любил меня бескорыстно. Он не всегда был готов признать, что ревнует, и все же я могла уже распознавать многие эмоции на его лице. Холодность и отчужденность ни о чем не говорила. Он оставался таким же страстным, как и всегда, но в отличие от меня умело мог скрывать эмоции.
Сентябрь означал одно - конец нашим постоянным совместным времяпровождениям.
- Посмотри на это с другой стороны. Ты немного отдохнешь от меня. Соскучишься.
Это Калеб сказал мне таким насмешливым тоном, будто бы и вправду верил, что мне нужно отдохнуть от него. Я потупилась и даже не разозлилась. Хотя мне хотелось спросить у него, то же самое. А не хочет ли он отдохнуть от меня? Знаю, глупо. Просто меня убивало трезвое и холодное осознание того, что я никогда не смогу расстаться с этим навязанным самой себе чувством недостойности Калеба. И оно не уменьшалось, сколько бы ласковых слов Калеб не говорил мне и не твердил о своей любви, оно наоборот росло. Чем больше мы были вместе, и я замечала насмешливые взгляды других девушек, тем труднее было понять его и поверить, что я ему нравлюсь. Мне нужно было срочно выйти из того зачарованного круга который я нарисовала себе сама. Перестать шпынять себя и не думать о других. Но я не могла.
Оставалось еще одна вещь, из-за которой я не могла почувствовать себя до конца счастливой и уверенной. Я не знала кто я. Даже будучи в депрессии в прошлом году, я точно осознавала, кем являюсь. Но мой дар, странное умение проникать в чужое сознание, развившееся сильнее за прошлый год, поставил с ног на голову все мое восприятие. Кто же я такая? И что со мной происходит?
Звонок прозвенел, заставив вспомнить, что лето кончилось и я в школе, и все высыпали из класса, однако я помедлила в дверях. Прикусив губу, я задумчиво оглядывала спешащих по коридору учеников. Как же я отличалась от них. Но кто тогда я? Если не такая как они, и не такая как мои родители и Калеб? Я не вампир. Но и нормальным человеком меня назвать трудно.
А ответы, возможно, таились в Чикаго. Возможно. Но у меня есть реальная возможность проверить.
Я встала в нерешительности возле окна, не замечая, с какими взглядами, проходят мимо меня другие ученики. Не смотря на то, что прошел уже целый год, я по-прежнему оставалась для многих новенькой. Молоденькой мамой, некогда изнасилованной, приехавшей из большого города, которая сумела заарканить самого желанного парня школы, вляпаться в историю с психом, а также выгнать из города уважаемое семейство и первую красавицу школы. И все это за один год! Честь мне и хвала! Стоило ли удивляться, что меня сторонились в школе. И что мне теперь делать когда моя надежная грудь, которая закрывала меня ото всех, сегодня в Бредфорде и раньше семи вечера не вернется?
Одиноко идя в столовую, я невольно вспоминала нашу веселую прошлогоднюю компанию, из которой остались только мы с Бет. Сеттервин перестала с нами общаться, но не потому что обвиняла в чем-то меня (хотя я догадывалась, что обвиняла, ведь уехал ее любимый Бред), ей было стыдно смотреть мне в глаза. Догадываюсь, что и она помогала третировать Дрю. Лин поступила в спортивную школу, большая часть выпускников которой становилась Олимпийскими призерами, и жила она теперь в Лондоне. В город не наведывалась даже летом. Да и толку от нее было мало. Почти все время молчала. За ланчем только ела, в разговорах участие принимала минимальное, впрочем, как и во всем остальном. Единственным положительным фактом, который я могла о ней вспомнить - у нее была огромнейшая коллекция дисков с фильмами. Смотря с нами фильмы, она превращалась в иного человека. Честное слово, как оборотень!
Прозвенел звонок. Я вяло поплелась на следующее занятие. Там меня ожидала Бет, с таким же кислым и вымученным выражением лица, как, наверное, и у меня.