Что-то все же не давало Калебу покоя. Он ведь хотел, чтобы я съездила, почему тогда его удивляют причины, по которым я решилась? А может он не ожидал, что изменения проходят столь болезненно? И в то же время, что он хотел - как я могу почувствовать себя кем-то, когда он привык решать за нас, исключая мое право на ошибку? К своему стыду - я не мать, и худшая сестра из всех. Не достойная возлюбленная - слишком уж серая по сравнению с его блистающей ясной красотой. А также я не телепат, а что-то средней между тумбочкой и телефоном - раз от раза выходит дозвониться, а в остальное время это пустое помещение, которое можно заполнять чем угодно, но не звуками иных сознаний. Ни к чему не пригодная: пою - не использую талант, могла бы рисовать - слишком ленива, хотела заниматься музыкой - да только когда я в последнее время брала в руки гитару? Так кто же я? Возможно, поэтому я позволяю Калебу вести наши отношения по той дороге, которую выбирает он - я не могу брать на себя какую-либо ответственность!
- Если бы я считал иначе - не предлагал бы тебе этой поездки летом. Что бы ни случилось, они имели к тебе отношение. Это возможность попрощаться с прошлым, отпустить его. Поверь, не у каждого бывает такая возможность. Договор с совестью - дорогое удовольствие!
Калеб был серьезен и печален, а также, безусловно, зол и обижен. Как я только могла засомневаться в его намерениях? Честолюбие и самовлюбленность по-прежнему составляли значительную часть характера Калеба. По крайней мере, теперь они были направлены не на тщеславные планы, а на то, чтобы учить меня уму разуму, и создавать все условия моего безопасного и беззаботного существования. Иногда он вел себя как любящий дедушка, но только когда мы не оказывались в такой небезопасной близости как сейчас.
Калеб сразу же разглядел блеск моих глаз в темноте. Он непроизвольно отпрянул, оставив между нами расстояние.
- Нет, не отодвигайся, - попросила я, и села на колени к Калебу. Его руки волшебным образом прикоснулись ко мне. Трепет разлился по телу, прежде чем я смогла сказать: - Покажи мне, каким сказочным может быть вечер. Покажи что ты не зол.
Несколько секунд его телом владело напряжение. И вот он сдался. Глаза потеплели, руки стали мягче.
Губы коснулись моей мочки, неожиданно нежно и волнующе, а спустя миг его губы были в опасной близи от моего горла, но я доверчиво подставила его, и он бережно провел ими по моей коже. Я чувствовала, как бьется кровь и шумит в ушах от ее неистового бега. Он тоже слышал ее, но я ощущала, что жажды у него она не вызывала.
- Когда едем?
Калеб так запросто смог оторваться от меня, что мне стало даже обидно. Но я подозревала, сколько сил ему стоило говорить так беззаботно.
- А на какое число ты заказал билеты? - с тяжелым вздохом поинтересовалась я.
Калебу не удалось скрыть хитрой бесшабашной улыбки. Я невольно рассмеялась, смотря на него, такого юного и веселого сейчас - иногда у меня так просто выходило сделать его счастливым, что я даже сама себе удивлялась.
- Одни на эти выходные, другие на следующие.
- Так ты знал, что я решусь?
Калеб нежно сжал меня в кольце своих твердых рук.
- А как же. Ты более предсказуемая, чем думаешь. Терцо проиграл мне десять фунтов!
Я фыркнула от неудовольствия.
- Так вы еще на меня и ставки делали! Да вам на бирже с такими познаниями работать!
Я хотела возмущенно вырваться. Но руки Калеба, похожие своей силой на смертоносные капканы, не желали раскрываться. Он неуверенно улыбался.
- Это не было такой уж сложной догадкой. В последнее время тебя мучают сны и воспоминания, и постоянно и там и там ты сравниваешь себя с Фионой. Я все думал, долго ли ты будешь себя мучить?
- Почему ты так хорошо меня понимаешь, а вот я тебя нет? - я оставила попытки вырваться. Чего мне хотелось больше всего, так это провести в его руках всю ночь, и желательно всю жизнь. Закусив губу, я смотрела на него, желая в этой холодности и беспечной красоте разглядеть желанные ответы.
- Я видел о тебе сотню воспоминаний. Поверь - я знаю тебя как минимум с пяти лет. Так как мне не знать тебя? Я видел так много о тебе, что мне не трудно знать о тебе больше чем все остальные, и даже ты сама.
Когда Калеб улыбался с такой особенной нежностью, словно рассказывает мне очевидные вещи, глаза мои туманились от слез, а сердце пело радостные гимны. Говори же, говори - пело оно! Пусть слова любви в его устах облекаются в такую форму - я готова слушать, лишь бы всю ночь и всю жизнь!
Глава 3. Искушение
Закрой глаза, коснись меня
Ты пахнешь соблазном и медом
Исчезнет грязь осколков дня
Ударит в гонг природа
Крадется ночь как черный зверь
Вибрирует в лунном свечении
Скребется в дверь, стучит в окно
Ей холодно одной
Холодно одной
Лаская ночь, коснись меня
Имя тебе - искушение
(группа Ария)
Я осмотрелась но мое лицо не выдало того восхищения, которое невольно шелохнулось во мне. Смотря на эти изысканные стульчики на гнутых ножках, блестящие и отполированные комоды, с искусной инкрустацией и матовые сиденья кресел, я вспоминала свое полуголодное и дикое детство. Огромные люстры, с блестящими, как алмазы, нитями хрусталя, свисающие с потолка, еще более раздражали меня своим величием, так же как и светлые ковры, чрезвычайно тонкие. Мне хотелось взять в руки ломик и крушить все это величие, крушить. Но истинное удовольствие я бы получила, если бы смогла сделать такой погром на глазах родителей Фионы.
Пройдя вглубь комнаты, я насмешливо уставилась на фотографию Фионы и себя, еще совершенно маленькой. Взяв рамку с перламутрового столика, я едва сдерживалась от смеха. Какие же они все-таки лгуны! Заставили всех поверить, что безумно любили меня и дочь. Думаю, что действительно приближенные люди должны знать, что это не так.
Я сразу же почувствовала, когда Калеб оказался позади меня. Его руки ловко выхватили фотографию.
- Ты была в детстве милой. Соня и Рики так на тебя похожи.
Я улыбнулась. Действительно, я была на этой фотографией вылитой копией своих детей.
- Соня и Рики, ваши сводные брат и сестра?
Адвокат мистер Хедли вежливо наблюдал за нами, и во всем его облике сквозило истинно адвокатское поведение, даже если бы я не знала что он поверенный Сторков, то поняла бы это и сама. Держится прямо, вежливо, но не слишком уж идет на сближение. Он как никто в этом доме ожидает развязки этой встречи и моего приезда. Ему ой как не терпится переложить на другие плечи разрешение этого щекотливого вопроса.
Я мило улыбнулась, и Калеб тут же заметив мое бунтарское настроение, подавил усмешку и стал серьезным. Думаю, он знал, что я хочу сказать.
- Нет, это мои дети.
Минуту, а может и больше мистер Хедли все ни как не мог справиться с удивлением. На его лице промелькнула такая гамма чувств, что я даже не знаю, как сдержалась от смеха. Он приходил в себя, в уме видимо подсчитывая, сколько мне лет, и когда его глаза выловили еще один момент - отсутствие у меня обручального кольца, - его лицо залила густая краска. На Калеба посмотреть он не осмелился.
Я видела, как его мучают вопросы, но в то же время профессионализм не позволял ему их задать. Он напоминал преданного пуделя, которому запретили даже смотреть в сторону косточки. Но он все же нет-нет, но поглядывал.
- Как…чудесно, - мистер Хедли так и не смог сказать это искренне.
- Очень. Думаю что мои дедушка и бабушка, сказали бы, что я пошла по стопам Фионы.
- О! - удивленный возглас.
Я мягко переглянулась с Калебом.
- Вы, очевидно, думали, что я ни ее, ни их не помню. Боюсь я помню их намного больше, чем они того засуживали.
Мистер Хедли еще больше вспотел. Ему стало неловко. Значит, он был в курсе всех дел семьи. А не он ли вечно отвозил меня в интернат? Я задумчиво взглянула на него, но воспоминания лиц были туманны.
Я села на один из стульев с высокой спинкой и атласным покровом сидения. Еще одна мстительная мечта посетила мой разум - взять бы нож и всю эту красоту располосовать! Но я продолжала мило улыбаться.
- Так каков план на сегодня? И вообще, зачем я здесь?
Руки мистера Хедли стали менее нервными, когда разговор пошел о деле. Он попал в свою стихию, и ему, наконец, удалось уйти подальше от опасной темы о моем семействе.
- Я думал, вы захотите в первую очередь поехать на кладбище.
- К матери да, к Сторкам не поеду. По крайней мере, сначала к ней. Думаю, они уже не обидятся. Например, у Фионы на похоронах их не было, вы это знали?
- Н..нет, - выдавил из себя тяжело адвокат.
Калеб посмотрел на него сочувствующе, а мое плечо требовательно сжал. Я вздохнула. Он прав, адвокат ни в чем не повинен. Он всегда просто выполнял приказы и ничего более.
- Значит кладбище.
Я посмотрела на Калеба. Он ободряюще улыбнулся мне в ответ, из чего я поняла, что он со мной не поедет, но это еще не причина сдаваться. Я понимающе кивнула. Даже если бы не было солнца, он все равно бы не поехал. В понятии Калеба, призраков прошлого иногда нужно посещать в одиночку. При этом справиться с живыми он мне все же поможет. Даже и не знаю, смогла бы я быть такой же уверенной как теперь, если бы его не было рядом. Я не чувствовала себя на шестнадцать, мне как минимум было сейчас тридцать, поэтому и мистер Хедли вел себя соответствующе.
- Когда едем? - я вновь обратилась к мистеру Хедли, от которого не скрылся наш молчаливый разговор с Калебом.
- Если желаете, пообедаем и можем отправляться.
- Спасибо, мы поели, так что я хочу побыстрее поехать на кладбище.
Мистер Хедли на секунду замер с открытым ртом, а потом вновь рассыпался в понимании и уважении.
- Да, конечно, понимаю ваши чувства. Уже прошу подать нам машину.
Я еще раз понимающе переглянулась с Калебом. Он помог мне подняться со стула, и обнял, как только адвокат скрылся за резными белыми дверьми, с искусным золотым обводом.
- Этот дом напоминает музей, - пожаловалась я его губам. Мне был очень трудно оторвать от них взгляда.
- Ничего я видел и похуже. А теперь иди с мистером Хедли и будь умницей, а я тем временем найду нашу комнату.
- Обещаю не осквернять могилы деда и бабки.
- Я надеюсь, - хохотнул Калеб. Нежный короткий поцелуй и вот я уже стою у дверей. Калеб настойчиво подталкивает меня к ним. - Не делай того, что я не одобрю, - повторил он и вдруг усмехнулся так обаятельно и легко, что мое сердце дрогнуло. - Пожалуйста.
Калеб знал, как меня подкупить. Когда наружу вырывалось его девятнадцатилетняя сущность, мне сложно было упираться. Пока его не будет рядом, мне придется строго выполнять его указания, и я знала, что не смогу нарушить обещание. Трудно сопротивляться Калебу, когда он просто гипнотизирует меня своим взглядом.
Мистер Хедли встретил нас как раз у выхода. Калеб помог мне надеть легкий вельветовый пиджак, и подал сумку, когда адвокат вышел в коридор со своим пальто.
- А вы мистер Гровер с нами не едете?
- Боюсь, что Рейн меня с собой не берет.
Мистер Хедли долго думал, прежде чем понял, кого Калеб назвал Рейн.
- О, простите, надеюсь, вас не обижает, что я называю вас Марлен? Я просто даже забыл, что теперь у вас не только иная фамилия, но и имя.
- Не страшно. Когда-то меня так звали, и Марлен остается моим вторым именем по-прежнему. Мои новые родители оставили его.
- Они весьма любезные люди, - вежливо сделал комплимент мистер Хедли, опасливо покосившись при этом на Калеба. Я скрыла улыбку, так как знала, что сейчас он не может понять, что же его пугает в Калебе и заставляет нервничать. Ведь Калеб выглядел не просто как истинный джентльмен он и говорил подобным образом, и его манеры разительно отличались от моих. И все же что-то его волновало. Ну, я знала что именно, и мне вовсе не было жалко мистера Хедли, даже было интересно смотреть как ходит взад вперед его кадык, когда он посматривает на Калеба.
- Они самые лучшие родители. Граф и его жена, единственные люди кого я считаю родителями.
- Граф? - пораженно переспросил мистер Хедли, и уж тут ни мне, ни Калебу не удалось удержаться от улыбок, столько много было благоговения в голосе адвоката.
- Вы не знали? Теперь я являюсь наследницей их титула. На данный момент я тоже графиня.
- Простите, я, наверное, должен обращаться к вам по титулу.
Калеб принял очень важный вид, прежде чем сказать.
- Нет-нет, графиня не хочет, чтобы кто-нибудь знал о ее титуле. Она сохраняет в стране инкогнито.
- Понимаю, - протянул адвокат, и стал похож при этом на важного индюка, которому сейчас вовсе не шли седые взмокшие виски. Они портили всю картину важности. Да уж, стоило его пожалеть, такого важного клиента у него еще не было.
Я как смогла, напустила равнодушие, и все же, наверное, мои глаза выдавали меня, так как мистер Хедли вдруг посмотрел на меня внимательнее, чем прежде.
- Тогда думаю, вы не будете скучать мистер Гровер. Если вам что-то потребуется, звоните Перки, он постарается вам угодить.
- Главное верните поскорее Марлен, а мы уже тогда найдем чем заняться, чтобы я не скучал. - Калеб говорил нарочито фамильярно с мистером Хедли. И что меня удивляло, тот не только не обижался, он еще и с большим уважением, чем ко мне относился к Калебу. Выходя, я оглянулась на Калеба, и тот послал мне насмешливый воздушный поцелуй.
На улице ждал сверкающий черный лимузин, вполне в стиле Сторков, и я иронично усмехнулась про себя при виде этой махины. Да уж, а вот денег, чтобы содержать внучку, у них почему-то так и не нашлось.
Почти десять минут мы молчали. Тесное помещение действовало удушливо, да и к тому же мистер Хедли вставлял некоторые замечания по поводу улиц, пока я немного грубовато не оборвала его:
- Мистер Хедли, я последние 10 лет прожила в Чикаго.
Он неловко умолк, и чтобы смягчить свою грубость я поинтересовалась:
- А когда мои дедушка и бабушка перенесли тело Фионы из Нью-Йорка?
- Пять или шесть лет назад.
Я подавила истерический смех. Как раз в то время, когда они появились на пороге нашего дома, с желанием общаться со мной. Как интересно, неужели их замучила совесть? А может, что-то изменилось, и им стали вдруг не интересны их деньги, друзья и мнение общества?
- Вы их помните? - вопрос заданный просто из вежливости заставил меня покраснеть.
- К сожалению да. Потому не рвусь ехать к ним на кладбище.
Машина въехала к парковке кладбища, и это позволило нам не продолжать обоюдно тяжелого разговора.
Мы вошли в ворота, и к нам на встречу вышел охранник, такой же древний, как и плиты могил, одетый чисто, но во все старое. Услышав отрывки их с адвокатом разговора, я поняла, что он нас ждал. И по нему можно было понять, что он удивлен, узнав, какая именно нам могила нужна. К ней никто не приходил с тех пор, как ее перевезли из Нью-Йорка.
Он повел нас запутанным лабиринтом рядов разных могил. Я оборачивалась на некоторые из них и пыталась уловить названия фамилий и фотографии, но в скором времени я устала от мелькания чужих незнакомых лиц. И вот мы вышли к совершенно другой картине. Наверное, к старому кладбищу, - догадалась я.
Эта часть кладбища была не такой ухоженной, порядочно зарос не только старый участок с выцветшими могилами, но и даже некоторые новые памятники. Их неухоженный вид нагонял только тоску и тревогу, но никакого страха. Трава повсюду неаккуратно подстрижена, клумбы выделялись яркими цветными пятнами, дико выросших, цветов, запах которых все еще напоминал лето, а ведь на дворе стоял сентябрь. Воздух, наполненный этим сладковатым ароматом, заставлял думать, что так сами умершие пытаются скрыть запах своего забытья и отхода.
Адвокат семьи по-прежнему удивленный и раздосадованный, что я не пожелала поехать на кладбище к деду и бабушке, шагал недалеко от меня. Хоть он и был чужим человеком, но его присутствие меня не раздражало.
Я села у небольшого надгробия с вырезанной на нем фамилией Сторк, потемневшей и еле заметной, а вот фотография Фионы была необычайно яркой. Если бы не сторож я бы вряд ли сама нашла надгробие, среди этих старых всеми забытых могил. Старик сторож удивленно молчал возле меня. На могилу никто раньше не приходил, а тут вдруг юное, нервное существо и тип в костюме одновременно.
В нескольких шагах стоял адвокат, вытирая со лба блестящие капли пота, наверняка фирменным платком. Легкий порыв ветра донес до меня отголосок его дорогого одеколона, смешанный с запахом страха и недоумения. Я улыбнулась, цинично подумав, что его, скорее всего больше раздражает, чем пугает то, что я не стала лицемерно убиваться по поводу смерти своих близких родственников.
На них мне было плевать. Сейчас я хотела поговорить с Фионой. А после добраться до всех ее возможных дневников, что имеются или найдутся в доме. А также еще оставалось прослушать завещание. В связи с моим приездом официальное оглашение завещания перенесли на завтрашний день, тогда соберутся и остальные члены моей так называемой семьи. Что ж, интересно будет посмотреть на них. А также узнать, что же такого оставили мне дед с бабкой, чтобы без меня не могло быть прочитано завещание.
Глаза Фионы не были такими же синими как мои или Сони и Рики, а немного светлее, также как и ее волосы. Если у меня они были темно-русые, почти каштановые, ее можно было назвать блондинкой, все-таки немецкие корни ее отца дали о себе знать. Здесь на фотографии она была очень молода и миловидна ничего общего с той Фионой, что я помнила. Чему удивляться, тут ей должно быть не больше чем сейчас мне!
Я очень надеялась, что, побывав тут, почувствую хоть что-то кроме щемящего чувства вызванного расставанием с Калебом. Но я ничего не ощущала. Ну, может еще легкое раздражение, так как сторож и адвокат, встали с обеих сторон от меня, будто бы ждали какого-нибудь подвоха.
- В архиве моих…дедушки и бабушки,…. - я сдержалась, чтобы не сказать Сторков, - есть еще какие-нибудь фотографии Фионы и мои?
Я приподнялась с могилы, и, заметив на соседней могиле цветы, вдруг почувствовала себя пристыженной. Какой бы ни была Фиона, она меня любила, и я помнила это очень отчетливо, а я теперь пришла к ней, такая молодая и здоровая, и меня, скорее всего, обойдет ее участь, а я даже не принесла цветов.
- Да, у нас очень много фотографий. Думаю, некоторые из них захотят взять остальные члены семьи, а остальные фото будут принадлежать вам.
С какой стати? - хотелось мне спросить, но я хотела знать другое.
- Хорошо. И еще, - я обернулась к сторожу. На миг я умолкла, у него был такой добрый и выразительный взгляд, человека повидавшего много похорон и людей, приходящих на могилы, и понять, что я сейчас чувствую не составляло для него труда. Я достала банкноту в 100 долларов, и протянула ему, при этом очень смутившись, так словно даю взятку, или же мои деньги грязные. - Прошу, купите ей цветы, а остальное вам за сложности.
Сторож даже и не подумал отказываться.
- Какие цветы? - я боялась такого вопроса, боялась не найти что ответить. Так же как я не знала кто я такая, я совершенно не знала человека, который меня родил. Смущение, проступившее на моем лице, было слишком явным. Но сторож даже не подал виду.
- Куплю подсолнухи, и калы, их часто дарят матерям.