– Абсолютно. – Он поднял руку. – Слово чести.
– Хорошо, – ответила я, – я спрошу у своего папы.
– Прекрасно. Ты не пожалеешь об этом, – заверил меня Филип.
Однако я так нервничала из-за всего этого, что почти забыла показать мистеру Муру мою гитару. Я, как лунатик, вошла в его класс и заняла свое место.
– Это действительно гитара или только футляр? – спросил он.
– Что? Ах, да! Это гитара! – всполошилась я. Он засмеялся и попросил меня сыграть. Он отметил, что я играю вполне хорошо для человека, который не брал настоящих уроков.
Доброта, светившаяся в его глазах, позволила мне высказать мою тайную надежду.
– Моя мечта – научиться играть на фортепьяно и иметь в один прекрасный день свое собственное.
– Вот что я вам скажу, – он наклонился и уперся локтями на стол, а подбородок положил на скрещенные кисти. – Мне нужен еще один играющий на флейте. Если вы будете играть на флейте в школьном оркестре, то я стану три раза в неделю после школы учить вас играть на фортепьяно.
– Правда? – Я едва не подпрыгнула.
– Мы завтра и начнем. Договорились? – Он протянул мне руку.
– Конечно! – воскликнула я и ответила на рукопожатие. Он засмеялся и сказал, что завтра я должна ждать его в музыкальном классе сразу после последнего урока.
Я не могла дождаться конца занятий, чтобы помчаться вниз и рассказать папе. Когда я рассказала об этом Джимми, я боялась, что он расстроится, что ему придется одному дожидаться папу в его кабинете. Но он изумил меня своим собственным заявлением.
– Я решил заняться баскетболом, – сказал он. – Им нужен еще один парень в команду. А потом, весной, я смогу присоединиться к тем, кто занимается бегом.
– Это чудесно, Джимми. Может быть, мы сумеем завести здесь друзей, просто вчера мы встретили не тех людей.
– Я не говорил, что я завожу друзей, – быстро ответил Джимми, – я просто решил, что сумею два раза в неделю убивать время.
Папы нигде не оказалось, поэтому я попросила Джимми сказать ему, что я поеду на прогулку, а потом Филип привезет меня домой.
– Я бы хотел, чтобы ты не связывалась с этим парнем, – сказал Джимми.
– Я и не собираюсь связываться, Джимми. Просто я еду покататься.
– Разумеется, – Джимми с грустным видом опустился на стул. А я пошла снова наверх встретить Филипа. У него был прелестный красный автомобиль с мягким белым покрывалом из овечьей шкуры на сиденьях. Он открыл мне дверцу и отступил в сторону.
– Мадам, – он согнулся в глубоком поклоне.
Я села в машину, и он закрыл дверцу. Внутри было еще красивее. Я погладила мягкое покрывало и стала разглядывать приборную доску и ручку передач.
– У тебя прекрасная машина, Филип, – сказала я ему, когда он уселся за руль.
– Спасибо. Это подарок к моему дню рождения от бабушки.
– Подарок к дню рождения!
"Как же богата должна быть его бабушка, – подумала я, – чтобы делать такие подарки". Он пожал плечами, озорно улыбнулся и завел двигатель. Потом включил передачу и мы тронулись с места.
– А как ты нашел это чудесное место, Филип? – спросила я, когда мы отъехали от школы.
– О, просто в один прекрасный день я катался и набрел на него. Я люблю просто так ездить по окрестностям, любоваться пейзажами и думать. – Он свернул с главной дороги, и мы начали подыматься на холм. – Это не очень далеко.
Мы проехали мимо домов и повернули вниз, на пустынную дорогу, которая шла вдоль поля в рощу. Дорога была выложена камнями и гравием.
– Так ты нашел это место случайно?
– Угу…
– И ты не привозил сюда никаких других девочек из "Эмерсон Пибоди"?
– Никого, – сказал он, но у меня начали появляться сомнения.
Мы проехали через маленький лесок и выехали на чистое поле. Здесь и в самом деле больше не было никакой дороги, но Филип продолжал ехать по траве, пока мы не доехали до гребня холма. Оттуда открывался вид на Джеймс-Ривер. Как он и обещал, это было изумительно.
– Ну как?
– Потрясающе, Филип! – воскликнула я, погружаясь в созерцание этого пейзажа. – Ты был прав!
– Ты бы видела это ночью, когда восходят звезды и в городе зажигаются огни. Подумай, смогу я привезти тебя сюда ночью?
– Не знаю, – ответила я, но затаила надежду. Это будет больше похоже на настоящее свидание, мое первое настоящее свидание. Он придвинулся ближе ко мне, положив руку на спинку сиденья.
– Ты очень красивая девочка, Дон. В тот момент, когда я увидел тебя, я сказал себе, что это самая красивая девочка, какую я видел в "Эмерсон Пибоди". Я должен познакомиться с нею, как можно быстрее.
– Ах, множество девочек в "Эмерсон Пибоди"
гораздо красивее меня. – Я не старалась быть поддельно скромной. Но я видела так много красивых девочек в прекрасной, дорогой одежде. Как можно сравнивать меня с ними? – Размышляла я.
– Для меня они вовсе не красивые, – сказал он. – Я рад, что ты перешла в нашу школу. – Его пальцы стиснули мое плечо. – У тебя было много дружков?
Я покачала головой.
– Я не верю этому, – сказал он.
– Это правда. Мы не могли долго оставаться на одном месте, – добавила я. Он засмеялся.
– Ты говоришь забавные вещи.
– Я не стараюсь быть забавной, Филип. Это правда.
– Конечно, – он дотронулся до моих волос и стал играть локонами. – У тебя такой маленький носик. – Филип нагнулся, чтобы поцеловать кончик моего носа. Это так изумило меня, что я откинулась на сиденье. – Я ничего не мог поделать, – сказал он и снова наклонился вперед, чтобы поцеловать меня в щеку. Я опустила глаза. Его левая рука лежала на моем колене.
– Дон, – тихо прошептал он мне на ухо. – Дон, мне так нравится даже просто произносить твое имя. Знаешь, что я делал сегодня утром? Я встал с восходом солнца, чтобы увидеть рассвет.
– Ты этого не сделал.
– Нет сделал, – сказал он и поднес свои губы к моим.
Никогда раньше я не целовала мальчика в губы, хотя и мечтала об этом. Прошлой ночью я фантазировала о поцелуях с Филипом, и вот теперь я делаю это! Ощущение было такое, словно дюжина крошечных взрывов пронзили мое тело, и мое лицо стало горячим. Даже уши защекотало.
Я не отстранилась, Филип застонал и снова поцеловал меня, на этот раз крепче. Неожиданно я почувствовала, что его рука с колена поползла к талии и выше, пока его пальцы не охватили мою грудь. В тот же момент я отпрянула и одновременно оттолкнула его. Я не могла иначе. Все, что я слышала о нем, промелькнуло перед моим взором, особенно ужасная угроза Клэр Сю.
– Спокойно, – тихо сказал он. – Я не делаю тебе ничего плохого.
Мое сердце гулко билось. Я прижала ладонь к своей груди и сделала глубокий вдох.
– С тобой все в порядке?
Я кивнула.
– Ты что, никогда раньше не позволяла мальчикам дотрагиваться до своего тела? – спросил он. Когда я покачала головой, он скептически бросил: – В самом деле?
– Честно, нет.
– Что ж, значит, ты многое пропустила, – он снова склонился ко мне. – Тут нечего бояться, – настаивал он, снова поднося свою руку к моей талии. – Но, по крайней мере, ты так целовалась раньше? – спросил он. Его пальцы скользнули к моему бедру. Я покачала головой. – В самом деле? – Он поднес руку к самой моей груди. – Расслабься. Ты же не хочешь быть единственной девочкой твоего возраста в "Эмерсон Пибоди", которую никогда не целовали и не трогали так, верно? Я сделаю это медленно, о'кей? – сказал он, открыто приближаясь к моей груди.
Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Он снова прижался к моим губам своими губами.
– Вот так. Спокойнее, – говорил он. – Спокойнее.
Филип расстегнул мою блузку. Я почувствовала, как она распахнулась, а затем ощутила его пальцы на своей коже, заползающие, словно большой паук, мне в лифчик. Когда его пальцы отыскали мой сосок, я почувствовала такой наплыв возбуждения, что у меня перехватило дыхание.
– Нет, – сказала я, снова откинувшись назад. Мое сердце билось так громко, что я была уверена, он слышит это. – Я… нам лучше вернуться обратно. Я должна помочь маме с ужином.
– Что? Помочь твоей маме готовить ужин? Ты шутишь. Мы только приехали сюда.
Он уставился на меня.
– У тебя нет какого-нибудь другого дружка?
– О, нет! – воскликнула я. Он засмеялся и провел пальцами по моей ключице. Я почувствовала его горячее дыхание на своей щеке. – Ты приедешь сюда как-нибудь со мной ночью?
– Да, – сказала я в отчаянье. Он был таким красивым, и, несмотря на мои страхи, его прикосновения заставляли мое тело трепетать, словно его касались бабочки.
– О'кей, тогда на этот раз я позволю тебе выскользнуть из моих рук, – засмеялся он. – Ты и в самом деле ловкая, ты это знаешь. – Он наклонился и поцеловал меня. Потом опустил глаза на мою раскрытую блузку. Я быстро застегнула пуговицы.
– На самом деле, я рад, что ты такая застенчивая, Дон.
– Правда? – Я подумала, что он возненавидит меня, потому что я была не такая искушенная, как большинство девочек, которых он знал в "Эмерсон Пибоди".
– Конечно. Так много девочек знают все об этом в наши дни. В них уже нет ничего свежего, или честного. Не то, что ты. Я хочу быть тем человеком, который научит тебя этим вещам, сделает так, что ты ощутишь такое, чего не ощущала никогда раньше. Ты мне позволишь, да? – уговаривал он меня своими нежными синими глазами.
– Да, – сказала я. Я хотела научиться новым вещам и быть такой же, как взрослые и опытные девочки, которых он знал в "Эмерсон Пибоди".
– Хорошо. А теперь, не заводи никаких других мальчиков за моей спиной, – добавил он.
– Что? И не собираюсь.
Он засмеялся и взялся за руль.
– Ты определенно совсем другая, Дон. Что-то очень хорошее.
Я указала ему направление к моему дому и до конца застегнула свою блузку.
– Наша часть города не очень красивая, – я решила подготовить его. – Но мы будем там жить только до тех пор, пока папа не подыщет что-то получше.
– Что ж, – сказал он, разглядывая дома, – я надеюсь, что для твоего блага это не продлится слишком долго. У вас нет здесь никаких родственников?
– Нет. Вся наша семья живет в Джорджии, на фермах, – ответила я. – Но мы их давно не видели, потому что очень много разъезжаем.
– Я тоже ездил туда-сюда, но летом, когда большинство других ребят отправляется в Европу или в другие части страны, я должен оставаться в "Катлер'з Коув" и помогать в нашем отеле, – он огорченно фыркнул. Потом повернулся ко мне.
– Ожидается, что в один прекрасный день именно я возьму дело в свои руки и стану управлять отелем.
– Как чудесно, Филип.
Он пожал плечами.
– Отель принадлежит нашей семье уже поколения. Сначала это была всего лишь маленькая гостиница, куда с разных мест приезжали китобои и рыбаки. Мы собрали картины и всякие античные вещи в отеле, вещи, которые принадлежали моему прапрадеду. Теперь наша семья одна из самых важных в городе, отцы-основатели.
– Должно быть, это чудесно, обладать таким семейным наследием, – заметила я. Он уловил нотку горечи в моем голосе.
– А кто были твои предки? Что я могла рассказать ему?
Что я не видела моих дедушек и бабушек и вообще не представляла, какие они? И как объяснить, что никогда не видела и не знала, и даже не слышала, о моих кузенах, дядюшках или тетушках?
– Они были… фермерами. Когда-то мы имели большую ферму с коровами и курами и много-много акров земли. – Я отвернулась к окошку. – Я помню, как маленькой девочкой ехала на телеге с сеном, сидя впереди со своим дедушкой, который одной рукой держал меня, а другой поводья. Джимми лежал на сене и глядел в небо. Мой дедушка курил трубку из кукурузной кочерыжки и играл на губной гармошке.
– Вот откуда твой музыкальный талант.
– Да. – Я продолжала плести кружева фантазии, почти забыв, что мои слова звучат теперь фальшиво, какими они и являются. – Дедушка знал все старинные песни и напевал их мне, пока мы ехали на телеге, и вечером тоже, на крылечке нашего большого фермерского дома, когда он убаюкивал меня и курил, а моя бабушка вышивала. Куры бродили по двору перед домом, и иногда я пыталась поймать одну, но они слишком быстро бегали. Я до сих пор слышу, как мой дедушка смеялся надо мной.
– А я не слишком многое помню о моем дедушке и никогда не был очень близок со своей бабушкой. Жизнь в Катлер'з Коув более официальна, – объяснил он.
– Здесь поверни, – показала я, уже сожалея о своей лжи.
– Ты первая девочка, которую я отвожу домой.
– Правда? Филип Катлер, это в самом деле правда?
– Могу перекреститься. Не забывай, я только что получил лицензию. Кроме того, Дон, я не могу лгать тебе. Почему-то это тоже самое, что лгать самому себе.
Он протянул руку и потрепал меня по щеке так нежно, что я едва ощутила прикосновение его пальцев. Мое сердце провалилось куда-то. Сейчас он был такой задумчивый, такой искренний, а я наплела все эти истории о моей воображаемой семье, истории, которые заставили его опечалиться о его собственной жизни, жизни, которая была в тысячу раз чудеснее моей.
– Вниз по этой улице, – указала я. Он повернул в наш квартал. Я увидела, как он скривил гримасу, завидев беспорядочные стоянки и грязные дворы. – Наш дом там, впереди, где на тротуаре красная детская коляска. Спасибо тебе, – сказала я, когда он остановил машину.
Он наклонился, чтобы поцеловать меня, и когда я подалась к нему, он снова положил руку мне на грудь. Я не отпрянула.
– Ты в самом деле такая вкусная, Дон. Ты ведь позволишь мне пригласить тебя еще на одну прогулку, верно?
– Да, прошептала я и быстро собрала свои учебники.
– Эй, какой номер твоего телефона?
– О, у нас еще нет телефона. – Он как-то странно посмотрел на меня, и я добавила. – Мы еще не успели заняться здесь этим.
Я быстро вылезла из машины и побежала к входной двери, уверенная, что он понял эту мою дурацкую ложь. Я не сомневалась, что он никогда больше не захочет меня видеть.
Папа и мама сидели на кухне за столом. Джимми, который сидел на кушетке, взглянул на меня поверх книжки комиксов.
– Где ты была? – спросил папа голосом, который заставил меня задрожать.
Я посмотрела на него. Его глаза не смягчились, и лицо снова потемнело, потемнело так, что мое сердце затрепетало.
– Я ездила на прогулку на машине. Но я приехала домой достаточно рано. Чтобы помочь приготовить ужин, – оправдывалась я.
– Нам не нравится, что ты начала разъезжать повсюду с мальчишками, Дон, – сказала мама, пытаясь сгладить нарастающий гнев папы.
– Но почему, мама? Я знаю, что другие девочки моего возраста в "Эмерсон Пибоди" катаются с мальчиками.
– Это не имеет значения, – взорвался папа. – Я не хочу, чтобы ты ездила кататься с этим мальчиком.
Папа смотрел на меня, его красивое лицо пылало яростью. Я пыталась найти объяснение его гневу.
– Пожалуйста, Дон, – сказала мама и закашлялась так, что у нее почти перехватило дыхание.
Я посмотрела на Джимми. Он загородил свое лицо книжкой комиксов.
– Все в порядке, мама.
– Вот и будь хорошей девочкой, Дон, – сказала она. – Теперь мы можем приступить к ужину.
Ее руки дрожали, но я не знала, отчего – от ее кашля или от напряжения в комнате.
– Ты пришел домой рано, папа? – спросила я. Я надеялась успокоить его и Джимми.
– Я уехал немного пораньше. Это не имеет значения. Я не так уж схожу с ума по этой работе, как думал, – сказал он к моему удивлению. Может быть, ему стало известно о том, что девочки сделали со мной? Могло бы это настроить его против школы?
– У тебя не было столкновения с миссис Торнбелл, папа? – Я подозревала, что его темперамент снова сыграл с ним злую шутку.
– Нет. Просто там многое надо сделать. Посмотрим. Он взглянул на меня так, что я поняла, что больше об этом говорить папа не хочет. С тех пор, как папа стал работать в "Эмерсон Пибоди", эти взгляды и его вспыльчивость исчезли. И вдруг все вернулось, это меня напугало.
Ночью, когда Ферн уложили спать и мама и папа тоже отправились в постель, Джимми укутался одеялом и повернулся ко мне.
– Я ничего не сделал, чтобы разозлить их и заставить беспокоиться от того, что ты отправилась кататься с Филипом. – Темные глаза Джимми молили меня поверить ему. – Я только сказал папе об этом и мы сразу поспешили домой. Честно.
– Я верю тебе, Джимми. Думаю, они просто волнуются. Нам больше не нужны никакие проблемы, – сказала я.
– Конечно, меня не волнует, что ты больше не будешь кататься с Филипом. Все эти богатые ребята избалованы и всегда получают то, чего хотят, – он с горечью смотрел на меня.
– Есть много плохих людей и среди бедных тоже, Джимми.
– Для них, по крайней мере, есть оправдание, Дон. Будь осторожна.
Джимми отвернулся и отодвинулся так далеко от меня, как только это было возможно. Я долго не могла заснуть, думая о том, что я больше не смогу выезжать с Филипом, даже просто покататься. Эта мысль заставила меня зарыться глубоко в подушку, чтобы выплакать слезы, я бы не удержалась, если бы рядом не было Джимми.
Почему я не могла позволить себе то, чего мне хотелось? До сих пор этого было так мало в моей жизни! Но я желала сохранить счастье моей семьи, чтобы улыбка снова появилась на лице папы. Как же они могут отнимать это у меня?
Филип – это что-то особенное. Я вновь переживала его поцелуй, прикосновение его губ и возбуждение, которое охватило мое тело, когда его пальцы касались моей груди. Одна только мысль об этом согревала меня, и снова будто бабочки запорхали по моей коже.
Мне так хотелось побывать с ним на том холме ночью: огни под нами, звезды над нами. Я закрыла глаза и представила, как он в темноте придвигается ближе, снова подносит свои руки к моей груди и приближает свои губы к моим. Этот образ был таким явственным, что жар охватил мое тело, будто я погружалась в горячую воду.
Когда я опустилась по шею, я застонала, не осознавая этого.
– Что такое? – спросил Джимми.
– Ничего.
– О'кей. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – сказала я и отвернулась, пытаясь заснуть и все забыть.
Глава 5
Хранительница моего брата
Филип приехал на следующее утро в школу очень рано, чтобы встретить меня прежде, чем заявятся все остальные ученики. Папа пошел прямо на работу решать какие-то проблемы с электричеством в гимнастическом зале, а Джимми и я, как обычно, направились в его кабинет. Через несколько минут в дверях показался Филип.
– Доброе утро, – сказал он и улыбнулся в ответ на наши изумленные взгляды. – Я должен был рано утром зайти в библиотеку и подумал, что стоит заглянуть сюда: здесь ли вы?
– Библиотека не открывается так рано, – ответил Джимми, разбивая вдребезги неуклюжую попытку Филипа оправдаться.
– Иногда открывается, – настаивал Филип.
– Мне тоже нужно зайти в библиотеку, – сказала я, – с тобой.
Джимми насупился, когда я встала.
– Увидимся позже, Джимми, – я направилась к лестнице вместе с Филипом.
– Я много думал о тебе этой ночью, – сказал Филип. – Я хотел звонить тебе каждые пять минут, чтоб узнать, как ты там. Вы скоро поставите себе телефон?
– О, Филип! Я не думаю.
Джимми бы возненавидел меня за то, что я говорю все это, но я должна быть правдивой.