– А вы, бойцы, что себе думали? – посуровел Ануфриев. – Мы тут шутки шутим? Дело находится под личным контролем самого, э-э-э…. Ну, вы, наверное, поняли меня? Ночевать будете на закрытом объекте Б/8 ФСБ, это совсем рядом с банком. Вот он знает, где это, – ткнул указательным пальцев в сторону Агафоныча. – Буква "Б" обозначает – "бытовой". То есть, на данном объекте имеются все условия для полноценного отдыха, включая финскую сауну, неплохую кухню и набор различных алкогольных напитков…. Однако, господа офицеры, попрошу не злоупотреблять! Завтра все должны прибыть в банк в восемь тридцать, без единой минуты опознания, готовые к труду и обороне, трезвые – как стёкла в Букингемском дворце…. Котов, можешь не радоваться, ты остаёшься в хранилище на ночное дежурство, подстрахуешь Карпина. Вопросы?
– А что с ячейкой 342-А? – спросил Ник. – Есть определённость?
– Хороший вопрос! Отвечаю…. Человек, которому поручено забрать содержимое этой ячейки, уже летит к нам. Будет в банке через пару-тройку часов…. А всех присутствующих я настоятельно прошу забыть об этом досадном инциденте. Понимаете? Забыть! Не было никакой банковской ячейки за номером 342-А. И человека по имени Томас Мур не было никогда…. От себя – по большому секрету – могу добавить, что Михаил Ходорковский уже арестован, а Борис Березовский объявлен в международный розыск. Продолжаю…. На объект Б/8 поедете на бронированной инкассаторской машине, она уже ждёт внизу. Ну, всех благ и спокойной ночи! Николай Сергеевич, задержись на минутку! А вы, морды служивые, без него не уезжайте…
Предчувствуя, что сейчас услышит очередную плохую новость, Ник машинально вытащил из мятой пачки сигарету.
– Не прикуривай, я тебе скажу пару слов и отпущу, – устало махнул рукой Иван Иванович. – Успеешь ещё сегодня накуриться. Выпьешь, а под чарочку-то курится – мама не горюй…. Ладно, слушай. Не появлялась твоя Мария в Новгороде!
– По адресу двоюродной тётки? – зачем-то уточнил Ник, чувствуя, как от пяток к сердцу начал подниматься ледяной холод. Кладбищенский такой, прощальный…
– Она вообще не доехала до Новгорода. До Новгорода Великого, как нынче принято выражаться…. Мои ребятки опросили проводницу вагона, в котором ехала Мария Владимировна. Тётка утверждает, что симпатичная и разговорчивая блондинка сошла примерно на полдороги. На какой станции? Проводница, к сожалению, точно не помнит. Так что, братец, сам понимаешь…. Думай теперь, размышляй, анализируй…. Для чего я тебе всё это рассказываю? Лучше – на мой вкус – мучится от определённости, чем от полной неизвестности…. Всё, иди, догоняй коллег-товарищей! И не забудь сегодня напиться. Хочешь – в стельку, хочешь – в зюзю…. Только, ради Бога, не буянь и не устраивай слюнявых истерик! Тебе ещё предстоит трое суток трудиться неустанно, на благо любимой Родины. В понедельник отоспишься на совесть, а со вторника уже и займешься – со всем пылом и усердием – личными непростыми делами. И я тебе помогу – чем смогу. Отпуск двухнедельный выпишу, к примеру. Деньжат подброшу…
Инкассаторская тяжёлая машина размеренно и важно двигалась по городским улицам. Офицеры спецслужб усердно развлекали друг друга пошлыми и бородатыми анекдотами, а Ник, вежливо подхихикивая, пытался хоть что-нибудь сделать с пустотой, царящей в голове. Вернее, с полным и окончательным вакуумом…. Не хотелось ни вспоминать о счастливом и безоблачном прошлом, ни рисовать в воспалённом воображении всякие и разные картинки – относительно будущей кровавой мести, ни…. Ничего не хотелось! Совершенно ничего! Даже – напиться до потери пульса…. Впрочем, выпить не помешало бы. Для начала, пусть и через силу, грамм сто пятьдесят. А дальше оно уже само по себе покатится, без рассуждений, сомнений и разрешений…
– Всё, господа хорошие, приехали! – через крохотное отверстие-форточку в задней стенке кабины объявил неприметный пожилой шофёр, с которым они так и не познакомились. – Доставил, как начальство и велело, к самому подъезду. Вылезайте, орлы!
Они, любезно пропуская друг друга вперёд, через узкую боковую дверцу выбрались на тротуар. Тут оно и началось…
– Всем лечь на асфальт! Руки за голову! Ноги раздвинуть в стороны! – из ближайшей арочной подворотни вынырнули три рослые фигуры в пятнистом камуфляже, с автоматами Калашникова наперевес. – Стреляем при малейшем неповиновении! Выполнять! Быстро!
Ник краем глаза заметил, как на грязный асфальт, пачкая шикарный деловой костюм и скорчив брезгливую физиономию, первым опустился майор Лёня и послушно сцепил на затылке ладони рук, выставив локти в стороны. Рядом с ним без промедлений пристроились Агафоныч и Василий. Агафоныч молча, а белобрысый капитан зло и безостановочно матерясь сквозь зубы.
А вот сам Ник не торопился выполнять строгие команды неизвестных "камуфляжников". Он чётко видел что это не галлюцинации, а самые обычные люди. Следовательно, его тонкая психика не считала их даже сколь-нибудь опасными. А раз так, то почему Нику надо было их бояться?
"Железная логика!", – одобрил отважный внутренний голос. – "Клоуны какие-то, не иначе. Ничего опасного…".
– Шофёра вытаскивайте из кабины! Быстрее! – велел подельникам самый высокий из нападавших типов и удивлённо уставился на Ника круглыми карими глазами (остальные детали его физиономии были надёжно скрыты стандартной чёрной шапочкой-маской): – А ты, сволочь штатская, почему стоишь? Глухой что ли? Лечь, кому я сказал!
– Пошёл на фиг, родной! – ласково и добродушно посоветовал Ник. – Целей будешь, дурачок малолетний…
– Что? – от неожиданности грозный "камуфляжник" подпустил в голосе откровенно-юношеского "петуха". – Пристрелю мерзкую гниду! Ложись, падла неторопливая! Больше повторять не буду…
– Из чего пристрелишь-то, родной? Из этого китайского пластика?
– Это совсем не пластик! – обиделся дылда, демонстративно щёлкая туда-сюда металлической планкой предохранителя. – Считаю до трёх и стреляю! Раз, два…
А вот товарищи дылды повели себя более чем странно: настороженно замерли возле инкассаторского автомобиля, даже и не пытаясь проникнуть в его кабину. Стояли и напряжённо ждали, что будет дальше, готовые в любую секунду задать стрекача.
Ник, печально вздохнув, отточенным пируэтом мгновенно сблизился с наглым здоровяком и, крутанув простенькую вертушку "а-ля Чак Норис", от души врезал толстой подошвой ботинка по грудной клетке противника. Верзила, со звоном выронив автомат на асфальт, тут же опустился на четвереньки и зашёлся в приступе громкого лающего кашля.
– Чего застыли соляными столбами?! – от души рявкнул Ник на двух других камуфляжных личностей. – Взяли своего приболевшего командира в охапку и ходу отсюда! Кому я сказал?! Ну?!
Грабители-неудачники не заставили просить себя дважды и, бормоча на ходу невнятные извинения, подхватили кашляющего здоровяка под мышки и уже через пару секунд скрылись всё в той же арочной подворотне, откуда недавно и появились.
Ник резко обернулся на шум, исходящий снизу.
– Фу, еле пистолет отобрал у Васьки-шалопая, – хрипло сообщил стоящий на коленях Агафоныч, демонстрируя стандартную "тэтэшку". – Так ему хотелось пальнуть в спину этим наглым ковбоям! Так хотелось…
– Всё инстинкт проклятый, мать его! – вставая на ноги, принялся оправдываться белобрысый капитан. – Точнее, рефлекс собаки Павлова в его насквозь армейской вариации. Видишь убегающего противника – и тут же указательный палец, зараза такая, непроизвольно, сам по себе, начинает искать спусковой курок…
– Смотрю, орлы, у вас опять всё нормально, – ехидно усмехнулся в полуоткрытое автомобильное окошко неприметный пожилой шофёр. – Тогда я поехал в гараж. Утром, как и договаривались, заскочу за вами. Спокойной ночи, господа хорошие! – машина завелась, тронулась с места и – размеренно и важно – уехала.
Майор Леня несуетливо нагнулся, подобрал автомат, оставленный сбежавшими грабителями и, внимательно осмотрев его, недоумённо покачал головой:
– Николай Сергеевич, а ведь ты ошибался! Никакого китайского пластика, по всем внешним признакам – самый обычный, металлический "калаш"…
– Про "металлический" я уже давно понял – по характерному звону, что раздался при падении данного предмета на асфальт, – невозмутимо откликнулся Ник. – Скорее всего, у всех автоматов, которыми были вооружены нападавшие "камуфляжники", сточены или рассверлены бойки ударных механизмов. Учебные пособия, надо полагать, не более того…
– Ну, ты, Сергеич, даёшь! Натуральный маг и чародей! – восторженно заявил Агафоныч. – А кто на нас нападал-то? Что ещё за мразь? Как мыслишь?
– Наверное, обыкновенная городская шпана допризывного возраста. Спёрли где-то учебные автоматы, годные только для разборки-сборки, да и отправились, понимаешь, на свободную охоту. Потрошить пьяных и беззащитных прохожих, то бишь. А тут, откуда не возьмись, подъезжает инкассаторская машина…. "Удача сама идёт к нам в руки!", – сгоряча решили глупые юнцы. Ошиблись, однако, салаги зелёные…
Секретный "фээсбэшный" объект Б\8 оказался маленькой уютной гостиницей, занимавшей двухэтажный флигель, пристроенный к торцу массивного зданию какого-то НИИ. Над единственной входной дверью висела скромная табличка с весьма доходчивым текстом – "Лаборатория по изучению мутационных болезней ядовитых змей".
– Отличенное название! – горячо одобрил капитан Василий. – Никто из настырных обывателей и близко не подойдет. Во-первых, "мутационные болезни". А, во-вторых, "ядовитые змеи"…. Просто блеск!
Агафоныч, приветливо подмигнув чёрному глазу видеокамеры, расположенной на высоте примерно трёх с половиной метров, набрал – на панели якобы обычного домофона – длинный цифровой код. Через полминуты тяжёлая, скорее всего бронированная дверь медленно приоткрылась.
Первый этаж "фээсбэшного гнёздышка" действительно напоминал заштатную и до тошноты занюханную научно-исследовательскую лабораторию: квадратный холл с обшарпанными и облезлыми стенами, стандартная металлическая вертушка на входе, сонный и помятый сторож пенсионного возраста, хлипкие колченогие стулья, давно немытый линолеум на неровном полу. Ну, и соответствующие предупреждающие плакаты здесь и там: "Осторожно, яды!", "Вход только по пропускам!", "Место охранника оборудовано тревожной кнопкой!".
А вот глаза у дедушки-охранника явно не соответствовали ерундовому лабораторному статусу: внимательные такие, умные, подозрительные и очень уж колючие…
– Мне уже позвонили по вашему поводу, – неприветливо известил старикан, обращаясь сугубо к Агафонычу. – Покажите, подполковник, вашим спутникам – где и что. Я уже распорядился насчёт сытного ужина, сауны и всего прочего…. Только попрошу вести себя культурно и прилично, безо всяких пьяных казусов и драчливых недоразумений. Потом лично проверю! Если выявлю и обнаружу что-либо гадкого и непозволительного, то сразу же звякну куда надо, – многозначительно ткнул указательным пальцем в давно некрашеный потолок.
– Степан Петрович, он у нас кадр суперзаслуженный, – поднимаясь по крутой и длинной лестнице, едва слышно шёптал Агафоныч. – В таком высоком звании вышел в отставку, что и вымолвить страшно…
На втором этаже флигеля всё было по высшему разряду: очень просторный общий холл-столовая с нехилым домашним кинотеатром на центральной стене и чёрным роялем в углу, четыре спальных номера, финская сауна, отличный тренажёрный зал.
– Сауна уже нагрелась до ста десяти градусов, ужин подадим минут через тридцать-сорок, пиво сами берите в холодильнике, – из-за приоткрытой двери, на которой была закреплена табличка "Хозяйственный блок", известил приятный женский голосок. – Ещё мы несколько берёзовых веников замочили в кипятке. Тазики стоят в предбаннике…. Считается, что в финской сауне веники не нужны. Мол, не полагаются по определению…. А нашим гостям нравится с вениками. Так что, учитывайте…
– Как пахнет здорово! Полный и окончательный отпад! – жадно задёргал крыльями носа майор Лёня. – Неужели, настоящий шашлык по-карски? Из седла молодого барашка? У меня аж слюнки потекли! И голос – такой аппетитный и завлекательный….
– Отставить пустые разговоры! – с нотками законной гордости хмыкнул Агафоныч. – Расходимся по одноместным номерам, раздеваемся, облачаемся в банные халаты и дружной толпой следуем в сауну…. Это приказ, бойцы! Начальство строго велело – отдохнуть качественно! Чтобы завтра впахивать с удвоенной энергией…
Войдя в отведённое ему помещение, Ник – по многолетней привычке – внимательно огляделся по сторонам.
"Уютно и мило. Не хуже, чем в пятизвёздочном европейском отеле!", – доложил внутренний голос. – "Только вот, наблюдается одна заметная нестыковочка. Прямо-таки, бросается в глаза…. Номер считается одноместным, но почему-то оснащён широкой двуспальной кроватью под шёлковым балдахином…. Ты, братец, главное, делай что-нибудь! Двигайся, общайся с народом, трави пошлые анекдоты, пей водку и прочий алкоголь…. Не стоит сейчас оставаться наедине со своими невесёлыми мыслями. Не стоит, честное слово…".
Он быстро разделся и, прихватив с собой безразмерный банный халат и стандартное махровое полотенце, отправился в жаркую сауну. Сидел там, потел, отчаянно хлестался распаренным – на совесть – берёзовым веником, потом отдыхал в предбаннике, попивал пивко, дежурно и вяло улыбаясь, обменивался шутками с коллегами, снова шёл в сауну, потел, отчаянно хлестался берёзовым веником…
После сауны состоялся ужин – с разнообразными холодными и горячими закусками и обилием различных спиртных напитков. Виски, джин, текила, ром, водка, классические коктейли – "Кровавая Мэри " и "Северное сияние ". Снова – виски с текилой…
Голова Ника постепенно заполнялась глупыми и беззаботными мыслями, а вот сердце по-прежнему было сковано холодными арктическими льдами.
"Ничего, братец, прорвёмся!", – расслабленно нашептывал пьяненький внутренний голос. – "И это пройдёт, как учил нас мудрый и авторитетный царь Соломон…. При этом, правда, у легендарного царя было порядка пятниста молодых и симпатичных наложниц, не считая обычных жён. Причём, все эти особи женского пола неустанно охранялись бдительными евнухами. Да, Соломону-то было не в пример легче…. Зато в этой славной гостинице полностью отсутствуют гадкие фантомы и злобные галлюцинации! И визуальные, и слуховые! Следовательно, все персоны, окружающие нас с тобой, люди, безусловно, честные, благородные и добросердечные. Сотрудники спецслужб – добросердечные и благородные люди? Ха-ха-ха! Очень весёлая и смешная шутка…".
Потом молоденькие и симпатичные сотрудницы (официантки, горничные, массажистки, далее по списку?) объекта Б/8 подали шашлыки по-карски и запечённую на гриле речную форель. Ник на девиц старался не смотреть, даже не знал, сколько их было. Две, три, четыре? Какое это имело значение? В настоящий жизненный момент все особы женского пола ему были глубоко несимпатичны и неприятны. Все – без единого исключения! Без единого? Ну-ну…
"Может, дружок, хватит придуриваться и манерничать?!", – искренне возмутился пьяный в хлам, а потому и полностью бесхитростный, внутренний голос. – "Край правого глаза уже давно высмотрел, что барышень именно четыре штуки – по числу постояльцев. Как тебе вон та, рыженькая и длинноногая? По мне, так очень даже пикантная штучка. Очень даже! Ей, конечно же, далеко до нашей несравненной Матильды Владимировны. Конечно, далеко! Но тоже – очень даже ничего…. Начальство, опять же, строго и однозначно велело, мол, надо отдохнуть качественно, без дураков…".
В конце концов, обнаглевший до неприличия голос был послан – в очень грубой форме – далеко и надолго, обиделся, замолчал и спрятался – где-то в самых глубинных недрах Души…
"Фээсбэшные" барышни, впрочем, оказались очень хорошо обученными и чувствовали настроение потенциального клиента, что называется, с первого взгляда-вздоха. Две из них, хихикая многообещающе и в меру развратно, уселись на колени к Агафонычу и майору Лени, а две, печально – видимо, для приличия – повздыхав, через некоторое время скрылись за широкой дверью "Хозяйственного блока".
– Вздыхали потому, что остались без дополнительных премиальных, – насмешливым шёпотом предположил капитан Вася, неожиданно оказавшийся приверженцем крепких моральных устоев.
Вскоре предсказуемо начались медленные танцы-обжиманцы.
– А я очень хорошо танцую танго! – неожиданно объявил Агафоныч, не выпуская партнёршу из крепких объятий. – А ты, милашка?
– Всё, что угодно! – коротко и ёмко ответила рыженькая деваха, так приглянувшаяся пьяному внутреннему голосу Ника. – Танго, так танго. Как скажете, мон шер! Как скажете…
– Николай Сергеевич, будь другом! – вежливо попросил подполковник, кивая головой в сторону навороченного японского музыкального центра. – Поставь нам с наядой соответствующий музон. Там имеется кнопочка – "каталог". Позволяет искать новую музыку, не выключая старой…. По-английски, естественно, написан тот перечень. Разберёшь?
– Разберу! – пообещал Ник.
Он поднялся со своего места, подошёл, слегка пошатываясь, к музыкальному центру, нажал на кнопку "Стоп" и объявил, предупреждая возмущённые и недовольные вопли:
– Господа и дамы! Я вам сейчас танго – сбацаю на рояле. Ну, и спою, как смогу…. Надеюсь, вы не будете против? Музыка и слова собственные, придуманные час назад, во время посещения финской сауны…. Танго? Пожалуй. В том смысле, что танго можно танцевать практически под любую медленную и печальную музыку, рвущую Душу напополам…. Тут всё зависит от внутреннего мира партнёров, от их душевного настроя. От понимания того непреложного факта, что наша с вами жизнь – ужасно коротка и полна немыслимых скорбей…
Возражений, как и предполагалось, не последовало. Ник медленно прошёл к роялю, уселся на белый крутящийся стульчик, попробовал правой ногой ход латунной педали и, проиграв короткое вступление, запел – с чувством и своевременными смысловыми паузами:
Вновь – навалилась осень. Гуляют дожди – по проспекту.
Капли стучаться в стёкла – таинственной – чередой…
И, опавшие листья, унесённые ветром,
К нам возвратятся снежинками – ранней – зимой…
И, опавшие листья, унесённые ветром,
К нам возвратятся снежинками – ранней – зимой…
Вновь – навалилась осень. Сердце – в дождях – утонуло.
Нет у меня больше сердца, как в камине – огня…
Вера моя – пошатнулась, надежда – опять – обманула.
Любовь? Не смешите, любезные! Не смешите – меня…
Вера моя – пошатнулась, надежда – опять – обманула.
Любовь? Не смешите, любезные! Не смешите – меня…
Старый мобильник – умер. Что был так звонок – когда-то.
Пиво – уже не помощник, водочка – на столе…
И электронные письма – не доходят – до адресата,
Налету – умирая, тая – в полночной мгле…
И электронные письма – не доходят – до адресата,
Налету – умирая, тая – в полночной мгле…
И я уехал – к югу. В дальний и южный – город.
Где – белоснежные пляжи, да – зелёный прибой….
Где я – когда-то – был счастлив, где я – когда-то – был молод,
Где – под пыльными пальмами – мы целовались с тобой…
Где я – когда-то – был счастлив, где я – когда-то – был молод,