– Чем ты там грохаешь, ублюдок жизнерадостный? – утробно ухнуло с веранды. – Заканчивай там, юродивый! Где мои таблетки от головной боли, увалень белобрысый? Иди сюда немедленно! Поцелуй-ка свою молоденькую и трепетную жёнушку…. Ха-ха-ха!
Ник, собрав остатки воли в кулак, поднялся по короткой лесенке на веранду и вымученно улыбнулся:
– Привет, Маришка! Извини, что задержался. Так вот получилось…. Таблетки? Вот, пожалуйста, возьми. Ничего, что я вскрыл упаковку? Господи, Боже мой! – непроизвольно сделал полшага в сторону.
Навстречу ему надвигался австралийский кенгуру: ростом метра два с кепкой, мощные и мускулистые задние лапы, короткие передние, большая кожаная сумка на выпирающем вперёд животе. Только вот из костистых плеч млекопитающего высовывалась голова гигантской гусеницы: с чёрно-белыми глазами-блюдцами, покрытая неаппетитными жёлтыми жировыми складками и противными ярко-розовыми пупырышками.
– Поцелуй! – строго и непреклонно велела голова гусеницы, нагибаясь и противно вытягивая вперёд тонкие чёрные губы, обведённые широкой ярко-зелёной полосой. – Милый! Любимый! Как же я обожаю тебя!
Крепко прикрыв глаза, и отгоняя прочь желание – незамедлительно грохнуться в обморок – Ник торопливо и коротко прикоснулся губами к чему-то очень липкому и вязкому, после чего жалко и просительно забормотал:
– Дорогая! Я очень устал и смертельно хочу спать…. Извини, пожалуйста! Я пойду, ладно? Можно? Спасибо огромное…
Он, слегка покачиваясь, с трудом добрался до кухни-столовой, где располагался большой гостевой диван. Включил настенное бра, подложил под голову цилиндрический диванный валик и, уже засыпая, отметил краешком сознания, что на подоконнике лежит мужской носок. Незнакомый такой, серый в мелкую чёрную клеточку. А ещё ему показалось, что за окном промелькнула неясная, тревожная и недобрая серая тень.
"И, вообще, на ночь окна надо закрывать. Всегда, и зимой, и летом…", – сонно посоветовал смертельно усталый внутренний голос.
– Сказка? – негромко раздалось откуда-то сверху. – А что? И, правда, сказка. Тут одни такие сплошные сказки…. Сказки Заброшенных Крыш…
Испуганная стайка белых голубей неожиданно выпорхнула из-за неуклюжей старинной трубы светло-жёлтого кирпича. Разбившись на пары, птицы стремительно разлетелись в разные стороны.
– Что это было? – спросил Ник.
– Если вы про голос, то это просто местный Дневальный, – сладко позёвывая, ответил Кот. – Тут постоянно кто-нибудь наблюдает, надзирает, слушает, любопытствует, далее по списку…. А если про птичек этих гадких и наглых, то это шпионы тутошние, они же – сплетники и сплетницы. Мало того, что подслушают, так ещё потом разлетятся по Крышам, всем всё расскажут, перескажут, переиначат, добавят от себя – что было, и чего не было никогда…. Прямо не голуби благородные, а так, говорящие попугаи из субтропических джунглей. Срамота одна! Ни одних секретных переговоров не провести, право…. Поначалу, я даже ловить их пробовал. Кот я, или не кот, в конце-то концов? Бесполезно всё: подкрадёшься, прыгнешь, бэмц – носом об стенку невидимую. Больно-то как! Силовые поля, какие, защитные, что ли? Да и Бог с ними…. Послушайте, Ник, а что это мы друг другу всё "выкаем", словно гимназисточки добропорядочные и благовоспитанные? Были тут – проездом – несколько. До чего же нудные и манерные создания, доложу я вам! Умом можно тронуться…. Может, на "ты" перейдём?
Ник согласно закивал головой:
– Конечно, перейдём! Только вот, по такому случаю выпить полагается: за знакомство, за встречу, "на брудершафт" – так сказать…. Тут как с разными бытовыми мелочами, в смысле, выпить, закусить? С прочими ежедневными потребностями?
– С этим, как раз, всё и просто, – Кот ловко спрыгнул с деревянного ящика и упруго выгнул спину. – Живые организмы, обитающие на Заброшенных Крышах, в еде и жидкости не нуждаются. Следовательно, и в туалетах необходимости нет, что весьма удобно, согласитесь. Да и спать совсем необязательно…. Но, если имеется веский повод – устроить маленький дружеский пикничок, то можно у Верхних попросить – об одолжении невеликом. Бывает, что идут навстречу, были уже соответствующие прецеденты…. Кстати, и язык тут всеобщий, то бишь, каждый говорит на своём, но все друг друга прекрасно понимают. Тоже, на мой вкус, весьма недурное нововведение…
Кот встал на задние лапы, передними упершись всё в тот же деревянный ящик, задрал голову вверх и прокричал – звонко и пронзительно:
– Эй, многоуважаемый и мудрейший Дежурный Ангел! Приём-приём? Не будите ли столь любезны – предоставить нам с другом какую-никакую достойную выпивку-закуску? На ваше усмотрение, понятное дело…. Что за повод к посиделкам? А у нас праздник сегодня, или что-то вроде того. Познакомились, на "ты", опять же, перейти собираемся. А? Если что, я и отслужить могу! Приём-приём?
Секунд десять-двенадцать тишины…. Только негромко и нудно шелестел мелкий бытовой мусор, перекатываемый хулиганистым ветерком по Крышам.
Затем раздался тоненький хрустальный звон, и прямо из воздуха появился (возник, нарисовался, проявился?) Ангел – дюжий и широкоплечий мужичок с обветренным бородатым лицом, в белоснежных одеяниях, с небольшими аккуратными крыльями за спиной. В одной руке бородач сжимал обычный, светло-коричневый бумажный конверт, в другой – ручку большой плетёной корзины, из которой гордо высовывались горлышки трёх бутылок светло-зелёного стекла.
– Здравствуй, Кот! – вальяжно и покровительственно пророкотал Дежурный Ангел. – И тебе Ник, раб Божий, здравствовать, насколько это применительно к реалиям наших Заброшенных Крыш…
– Здрасте, – скромно промямлил Ник, ошеломлённый этим внезапным появлением.
Кот же отделался только лёгким и небрежным наклоном головы, словно бы демонстрируя повышенное самоуважение к своей непростой персоне.
Крылатый обладатель шикарной бороды поставил корзинку у ног Ника, а конверт протянул Коту:
– Просимое вами – доставлено! Ты, Кот, если не ошибаюсь, отслужить обещал? Вот и отслужи: передай это послание небезызвестной тебе Анхелине Томпсон, лично в руки. Да, не мешкая! Часа через три с половиной, не позже. Иначе, некоторые Упрямцы опять бучу успеют поднять…. Всех благ, благородные эсквайры ! – Ангел демонстративно посмотрел на свои массивные наручные часы, отдал Коту конверт и медленно – секунд за восемь-девять – растаял в воздухе…
– Хитрые какие! – презрительно прошипел Кот, недовольно вертя конверт в лапах. – Сами, видите ли, не могут. Тоже мне, неженки! Через три с половиной часа? Ну, конечно, у них же и часики имеются! А как бедному коту время определять? Тоже мне – Умники….
Ник, всё ещё прибывая в прострации от произошедшего, машинально заглянул в корзину. Её содержимое бодрости духа не прибавило: клетчатая бумажная одноразовая скатерть, цветные салфетки, стопка пластиковых стаканчиков, буханка загодя нарезанного чёрного хлеба, три плавленых сырка "Дружба", двухлитровая банка с маринованными огурцами, закрытая полиэтиленовой крышкой, десяток жаренных куриных бёдер в прозрачном пластиковом контейнере и три бутылки "Агдама" – да, того самого, из славных восьмидесятых.
– Однако, блин горелый! – ошарашено пробормотал Ник себе под нос, бестолково расставляя на бумажной скатерти нехитрое угощение. – Сюрреализм какой-то, честное слово…
– Что-то не так? – забеспокоился Кот. – Обычно Они стараются всё по вкусу вновь прибывшего поставлять, своё доброе отношение, так сказать, демонстрируя. Что, в этот раз – обмишурились немного?
– Да, как тебе сказать, – неуверенно протянул Ник, ловко открывая одну за другой бутылки с портвейном. – Лет восемь-десять назад всё это, безусловно, считалось изысканными деликатесами, а нынче – как бы и нет…. Да ладно, дарёному коню в зубы не смотрят, чего уж там. Опять же, бурную молодость можно будет вспомнить…. Прошу вас, мой любезный друг, угощайтесь, чем Бог послал!
Кот взял в одну лапу пластиковый стаканчик с тёмно-коричневой подозрительной жидкостью, в другую – жаренную куриную лапу, и важно известил:
– Тогда-то всё понятно! Что для Них – восемь-десять лет? Так, миг один. Краткий и совсем ничего незначащий. Отстали чуть-чуть наши Умники от вкусов народонаселения. Ничего страшного и смертельного, бывает…. Давай, браток, за крепкую мужскую дружбу!
Выпив, Ник торопливо запихал в рот кусок сырка "Дружба", борясь с прогнозируемо пришедшей тошнотой. Кот же, слегка передёрнувшись, жадно впился острыми белоснежными зубами в куриное бедро, истекающее янтарными каплями жира.
– Вино – дрянь полная и страшная! – со знанием дела констатировал Кот. – А птичка жаренная хороша! Что это такое – куропатка, фазан, рябчик?
Ник, достав из банки огурец, аппетитно захрустел и с небольшой задержкой ответил:
– Это называется – "ножки Буша".
– Да? – аккуратно сложив на краю скатерти тщательно обглоданные косточки, Кот взял в лапы очередное бедро курицы. – Первый раз слышу, но отменно вкусно. Славные птицы – эти буши! Вот ещё…. Теперь, раз мы друзья, можешь меня называть настоящим именем – "Маркизом".
– Спасибо за оказанное доверие! – весело поблагодарил Ник. – У меня тоже много имён: Ник, Николай, Николаша, Коля, Колька…. Любое выбирай, какое приглянётся.
Вскоре бутылка опустела. Прежде чем браться за вторую, они решили сделать маленький перерыв. Ник достал из кармана куртки мятую пачку сигарет и зажигалку, закурил. Кот, после пятисекундных колебаний, от предложенной сигареты вежливо отказался.
– Хорошо-то как – вот так посидеть, выпить! – расслабленно произнёс Ник, задумчиво пуская табачные кольца в небо. – А вот, скажи-ка мне, друг Маркиз…. Чу, а это ещё что?
Откуда-то донеслись странные звуки: громкое шарканье – вперемешку с размеренными и неторопливыми ударами молотка по шляпке забиваемого гвоздя.
Порядком захмелевший Кот, важно покачав в воздухе пушистым и толстым хвостом, назидательно и пафосно поднял указательный коготь правой лапы вверх:
– О, это очень неординарный и нетипичный случай! Тебе, Николаша, будет интересно. Подожди, они уже близко, сейчас познакомлю.
Через минуту-другую из-за ближайшего скопления разномастных печных труб показалась странная парочка: высокий и худой, стройный – как пламя свечи – старик в древних стальных доспехах бережно вёл под ручку худенькую, низенькую и сморщенную старушку, одетую в пышное платье – фасона века эдак шестнадцатого-семнадцатого. Невольно создавалось впечатление, что эти пожилые люди только что сошли со страниц какого-нибудь рыцарского романа.
Длинные, седые, зачёсанные назад волосы мужчины очень эстетично развевались на ветру, тяжёлый и длинный меч – в кожаных ножнах с металлическими нашлёпками – равномерно постукивал по разномастной кровле Крыш. Хрупкая старушка неуклюже семенила рядом: на три шажка бабули приходился один шаг её рослого спутника…
"Действительно, очень необычная парочка!", – непроизвольно отметил про себя Ник. – "Визуально, оба немощны и стары, но угадывается в них – с первого взгляда – некая скрытая и очень серьёзная сила, спрятанная где-то там, внутри…".
Кот, до того времени небрежно и барственно развалившийся на краю бумажной скатерти, мгновенно вскочил на задние лапы и, уважительно шаркнув когтями по старой кровельной жести, уважительным баритоном произнёс:
– Позвольте вас представить друг другу, господа и дамы! Благородный рыцарь Айвенго, прекрасная леди Ровена, мистер Ник, эсквайр, он же – Николай Сергеевич Нестеров….
Ник, торопливо запихав потухший окурок в пустую бутылку из-под "Агдама", отвесил новым знакомым низкий изысканный поклон – как в тех голливудских фильмах про Рыцарские Времена, которые он смотрел когда-то, в бесконечно-далёком отрочестве. Словно бы не заметив этого жеста средневекового этикета, старик подошёл к Нику вплотную и поздоровался с ним за руку: то ещё получилось рукопожатие – крепкое, искреннее, настоящее.
– Оставьте эти официальные штучки, милый друг, – негромко прощебетала леди Ровена и ласково провела морщинистой ладонью по щеке Ника. – Мы с мужем уже знаем историю вашего появления на Заброшенных Крышах. Более того, искренне гордимся нашему знакомству. Мы рады, что истинное благородство живёт и поныне…
– Да, мы очень рады, – скупо улыбнувшись, подтвердил Айвенго. – Голуби уже обо всём доложили. В подробностях…. Хотите, мистер Ник, я прямо сейчас посвящу вас в рыцари? Если, конечно, некие – Там-Наверху – будут не против, – старик посмотрел на небо с явным неодобрением, словно бы ожидая подвоха. Или, наоборот, разрешения?
Небеса равнодушно промолчали в ответ.
– Уже неплохо! – криво усмехнулся Айвенго. – Сразу не отказали. Может, позже и разрешить изволят…
– Прошу садиться, дамы и господа! Прошу! Мы вам бесконечно рады! Николай, налей же нашим благородным гостям праздничного вина! – Кот вытащил – невесть откуда – два раскладных стульчика и смешно засуетился, усаживая на них стариков.
Честно говоря, эта идея показалась Нику отнюдь неблестящей. Предлагать благородным рыцарям и их легендарным жёнам российский "Агдам", изготовленный из подгнивших осенних яблок? Как-то, право, неудобно, мягко выражаясь…
– Что же! – высоко поднимая свой пластиковый стаканчик, торжественно провозгласил Айвенго. – За честь, доблесть и благородство! И за тех, для кого эти понятия и термины – не просто красивые и цветастые слова. Виват! Виват! Виват!
– Очень даже интересные и необычные нотки ощущаются в этом замечательном вине, – вежливо проворковала леди Ровена, только чуть-чуть пригубившая предложенный напиток.
Рыцарь Айвенго, напротив, осушив свой стаканчик единым махом, тут же побагровел, глухо крякнул, но отозвался об "Агдаме" весьма лестно:
– Узнаю, как же. Настоящий португальский портвейн! Доводилось – в своё время – пробовать. И в кабачках Лиссабона, и на благословенном острове Мадейра. А выдержка у напитка вполне достойная, чувствуется, что он несколько лет хранился в дубовом бочонке.
Светский разговор о завтрашней погоде и английской поэзии, о различных исторических коллизиях и творениях великого Шекспира, в перерывах – благородный "Агдам"…
– Извините меня, доблестный Айвенго, и вы, прекрасная леди Ровена! – не выдержал, наконец, Ник. – Но позвольте, всё же, поинтересоваться: как вы оказались на Заброшенных Крышах? С вашей-то безупречной репутацией, подтверждённой многочисленными романами, другими художественными произведениями, устными легендами, наконец? Как такое, вообще, могло произойти? Может, злобные наветы? Происки завистников?
– Да нет, всё по правде, – грустно вздохнул старик. – Всё по правде…. Помните, благородный Ник, у знаменитого Робина Гуда был такой закадычный приятель – отец Тук? Да, тот самый…. Грешил по мелочам, иногда выпивал лишнего. Ерунда, в общем и целом…. А потом, вскоре после нашей с леди Ровеной свадьбы, отправился я с некими достойными мужами в серьёзное плаванье по загадочным Южным морям. Через пару-тройку лет вернулся обратно, в старую добрую Англию, и написал несколько баллад, романсов и пару сонетов – о том славном путешествии…. Так, совершенно ничего особенного и оригинального. К примеру, послушайте вот эту скромную балладу, которая так и называется – "Баллада Странствий":
Эхо – былых времён.
Зов – тех далёких стран.
Вновь – ветер перемен
Бьёт – в наши паруса!
Тени – прожитых лет
Нам не дают – уснуть.
Отблески – прошлых побед
Наш – озаряют путь!
Чаек – тоскливый крик
Вслед – летит за кормой.
Жизнь – это только миг.
Нам не надо – другой.
Клипер – поднял паруса.
Все – словно бы – навсегда.
И – голубая звезда
Снова – слепит глаза.
Сотни – ужасных бурь
Где-то в засаде – сидят.
Нынче у нас – июнь,
Плаванье – до декабря.
Месяц – и белый песок,
Тёплый и нежный – такой
Кошкой – лежит у ног.
Ластиться – под рукой.
В том кабачке – огни,
И гитары – поют.
Тропики – рай для любви.
Может – останусь я тут?
Вдруг – позабуду тебя,
Завтра – встав по утру?
Златом – пошло звеня,
Я гарем – заведу?
В трюм его – помещу,
Вновь – поднять паруса!
Отчего же – грущу?
Отчего же – слеза?
И – миллиарды звёзд
Нежно так светят – вдали…
Слушай – не надо слёз,
Просто – меня позови.
Ты позови – всерьёз,
Через – шторма и года.
Что мне – те полчища звёзд?
Ты у меня – одна.
Сон, вдруг, снится ещё.
Первый снег – на полях,
По полю мы – вдвоём
Дружно шагаем. Зря
Снился – под утро – тот сон
Яркая – в небе заря,
Чистый – совсем горизонт.
Может – всё это – зря?
Значит – всё решено:
Вся команда – наверх!
Рулевой – путь домой!
Даст Бог – всем!Снова – знакомый причал.
Кто там – стоит на краю
Пирса? Не уж-то – Она?
Та – что так нежно – люблю…
– А мне вот этот романс нравится очень-очень! – нетерпеливо вмешалась леди Ровена. – Слушайте, благородный Ник!
Старушка запела приятным и чистым фальцетом, правда, почти не попадая в ноты:
И вот, когда приходит ночь,
То замолкают птицы в клетках.
И дождик – на осенних ветках –
Играет нам ноктюрн – о днях былых.
О тех, что в даль умчались без возврата,
Оставив нам из листьев – горы злата,
И думы о делах Времён иных.
И думы – о делах Времён – иных.Как мелко мы живём, помилуй Бог!
Всё деньги и камения считаем,
И главного – совсем не понимаем,
Плачевный жизни подводя итог.
Как мелко мы живём – помилуй Бог!А где-то там, в немыслимой дали,
Плывут себе – Нежданному на встречу,
Призрев вот этот скучный пыльный вечер,
По голубым волнам – красавцы-корабли.
Вот где-то там – в немыслимой – дали.И девушки, скромны и грациозны,
На берегу – ждут капитанов тех.
И молятся – за их Большой успех
В делах – по-настоящему – серьёзных.
Те девушки – скромны и грациозны…Победных труб – знакомые мотивы
Конечно, очень скоро зазвучат,
А циники – покорно замолчат,
Когда домой вернуться пилигримы,
Под музыки – победные мотивы…И вот теперь, когда приходит ночь,
Я выпускаю своих птиц из клеток,
И их несёт от сель – порывом ветра,
От скуки и печали этой – прочь.
Их ждёт таинственная ночь!
Их ждёт – таинственная – ночь…
– Как вам, понравилось? – практически хором спросили старики, неуверенно и тревожно посматривая на слушателей.
Ник постарался быть максимально вежливым:
– Конечно же, понравилось! Очень и очень романтично! Такие стихи, баллады, романсы и сонеты непременно должны воспитывать в юношах любовь к приключениям, вдохновлять их на бескорыстные подвиги и благородные поступки. Лично я – в очередной раз – несказанно рад нашему знакомству…