Встретиться с бывшим классом ей всё же пришлось при весьма трагических обстоятельствах. Как гром среди ясного неба пронеслась шокирующая новость – зверски изнасиловали и убили их одноклассницу Свету Гром! Произошло несчастье, что никак не укладывалось в голове жителей, в самом центре тихого посёлка, на небольшом "пятачке", заросшем кустарниками. Среди ночи ни о чём не подозревающая девушка возвращалась со свадьбы приятельницы в неразумном одиночестве, ну и… Насильника поймали, как ни странно, на следующий день, им оказался местный парнишка из неблагополучной семьи, по возрасту много моложе самой жертвы. На похороны ошарашенный известием класс собрался практически в полном составе. Кирилл не пришёл, вроде его и в городе не было. Всю дорогу до самого кладбища пацаны скорбно молчали, девчонки же открыто плакали, а душераздирающий вой родителей погибшей, близких родственников повис в воздухе на множество метров в округе, да так, что кровь застывала в жилах, а всё тело сотрясала нервная дрожь… "Подонок… какой же он подонок… Ну почему именно с ней такое случилось? – сквозь слёзы сокрушенно размышляла Василиса. – Ведь была самая скромная из всех наших девчонок… малюсенькая, щупленькая и безобидная… За что? Почему?!" – ответа не находила.
Девушка медленно шагала с похоронной прецессией, глядя себе под ноги… Перед внутренним взором, в уголочке памяти, как наяву стоял образ худосочной девчушки крохотного росточка, с большими карими глазами и короткой стрижкой жёстких волос. Приятельницами они не были, что уж лукавить, в друзьях у Василисы в ту пору лишь пацаны числились, но девочку помнила очень хорошо ещё с детского сада, куда ходили в одну группу, – тихая, воспитанная и неконфликтная. Так случилось, что однажды Ваське пришлось вступиться за тихоню и самой получить тумаков. Лет по двенадцать им тогда исполнилось…
– Васька! За хлебом добеги! – приказала мать. – Да смотри, опять вчерашнего не купи, а то заставлю саму всю буханку есть!
Угроза вовсе не была пустой, такое однажды уже случилось, когда Василиса, давясь слезами, грызла чёрствый хлеб, сидя на кухне. Вот и пошла, напялив неизменный спортивный костюм – и в мир, как говорится, и в пир, и сколько мать ни боролась с дочкой, но та напяливала любимую одёжку, так снимать категорически отказывалась!
Пулей выскочив из подъезда, Васька только успела свернуть за угол своего дома, как перед глазами предстала безобразная картина: две великовозрастные дылды лет шестнадцати отроду, по комплекции этакие лошадки упитанные, издевались над Светкой! "Не поняла? Что за дела такие?!" – нахмурилась Василиса. Девчонка страсть как терпеть не могла всяческую несправедливость! А тут, при всём честном народе, происходило вопиющее непотребство – над мелочью пузатой, сущим заморышем, росточком ровно по пояс обидчицам, взрослые девки глумились как хотели, пихая несчастную друг к дружке наподобие волейбольного мячика и при этом неприятно гогоча! Одноклассница жалобно хныкала, прижав к тощей груди школьный портфель, а прохожие поспешно отводили взгляды и равнодушно отворачивались, типа "моя хата с краю". Васька сразу признала хулиганок, личностями те слыли довольно известными, вызывая недовольство у жителей их небольшого посёлка, так сказать – у всех на слуху. И на виду. Разухабистые, задиристые, свободных нравов забияки и завсегдатаи местной танцплощадки, где, изрядно подкрепившись дешёвым вермутом, устраивали шумные драки.
– Оставьте её! – подскочила Василиса.
– Ух ты… ещё одна придурковатая нарывается! – внимание тотчас переключилось на неё.
– Ума много не надо слабых обижать! – парировала в ответ девчонка, подходя ближ. – Свет, пойдём! – взяла за руку одноклассницу.
– Нет уж, дорогая, она-то пусть валит, а ты сейчас заместо неё по тыковке схлопочешь! – противно заржали, ухватив новую жертву за воротник.
Василиса попыталась вырваться из цепких пальцев, но не тут-то было! Слово за слово, и началась драка… Хотя какая там драка? Банальное избиение… Ваське – самой пигалице – разве по силам с такими справиться?! Девчонку повалили на землю и стали пинать ногами. Она пыталась прикрыть разбитыми в кровь руками хотя бы лицо и живот, поджав колени, а перед глазами калейдоскопом мелькали массивные каблуки модных тогда сапог-чулок… мясистые бёдра, просвечивающие сквозь чёрные колготки в крупную сетку… короткие кожаные юбки на объёмистых попах девиц… это всё, что помнит… удары сыпались со всех сторон – по спине, ногам, груди, голове… Из взрослых никто так и не вступился, а задиры, устав и потеряв интерес, отступили сами, напоследок пребольно пнув поверженную в незащищённый бок.
И вот сейчас, под траурный похоронный марш мерно ступая среди вереницы не скрывающих слёз одноклассников, Василиса с горьким комом в груди вспоминала давний эпизод своего детства. Спроси её кто, отмотав время назад, повторила бы свой поступок, по сути подставившись вместо Светки? Однозначно ответила бы: "Только так, и не иначе!"
С кладбища их привезли на специально заказанном автобусе, усадили в просторной комнате частного дома за длинными накрытыми столами, где вместо скатертей до самого пола свисали белые простыни. Весь бывший класс, теперь уже не полный, собрался на поминках. Одни. Остальные – родственники и прочие – сядут после ребят, второй партией. Да уж… далеко не лучшее место для встречи… Прямо скажем, крайне удручающее! Среди ваз, вазочек, блюд и тарелок с кушаньями возвышались стеклянные кувшины с мутноватым киселём и, отражая солнечные лучи из открытых настежь окон, коричневыми боками поблескивали бутылки с вином.
– Ну… помянём, что ли, Светланку? – встав со своего места, предложил Серёга, их неизменный староста начиная с пятого класса.
Что говорится дальше, после этих слов, парнишка не ведал, потому лишь торопливо опрокинул в себя содержимое гранёного стакана.
– Земля пухом… Вроде так… – пролепетала тихонечко Василиса, пригубив кисель, спиртное она не пила.
Присутствующие нехотя ковырялись в тарелках, все как один скорбно опустив головы. Горестное молчание повисло в воздухе плотным, тревожным сгустком… Каждый думал о своём, не зная, как следует вести себя в подобной ситуации, что говорить и что делать. Драматизм обстановки стремительно набирал обороты, казалось, что воздух сгустился от звенящей тишины и достаточно одной спички, чтобы прогремел взрыв. Что и произошло! Психика не справилась с перенапряжением, у кого-то сдали нервы, и раздался негромкий смешок, больше похожий на фырканье. Да-да, именно таким образом, дабы мозг "не закипел" от напряжения, наше подсознание выставляет защиту, и тогда реакция на сильный стресс становится неадекватной! Вот и сейчас в один короткий миг прокатилась цепная реакция, хихиканье переросло в громкий смех, просто неприличное ржание, и ребята, как ни сдерживали себя, попросту оказались не в силах остановиться, прекрасно понимая, что творят невообразимое, что так нельзя, неправильно, подло, наконец! Но умолкнуть, прекратить кощунственное безобразие не представлялось возможным. Уже и скулы болели от безудержного смеха, сумасшедшие слёзы брызгали в разные стороны, кто-то начал икать, а истерика не прекращалась… Прибежали встревоженные родственники и, негромко возмущаясь, попробовали остановить бесчинство, но тщетно… Поэтому поступили проще – выгнали всех из-за стола…
"Снег кружится, летает, летает…" Зима в этом году выдалась на редкость мягкая, но в то же время и необычайно снежная. Белый снег пушистым ковром покрывал всё вокруг и, казалось, валил, валил бесконечно… Огромные сугробы вырастали прямо на глазах, а снегоуборочная техника не успевала справляться с очисткой. Васька же любила такую погоду – лёгкий морозец, огромные лохматые снежинки кружили в воздухе, плавно опускаясь на землю… всё напоминало ей сказку.
В преддверии Нового года по старой сложившейся традиции профком районной больницы, к которой были прикреплена их станция "Скорой помощи", по заявкам сотрудников подготовил списки ребятишек, которых требовалось поздравить самим Дедом Морозом. Так уж было принято, что роль сказочных героев каждый год возлагалась на сотрудников "неотложки" и если Дед Мороз уже много лет не переизбирался, то Снегурочкой в этот раз единогласно решили назначить Василису, несмотря на сопротивление со стороны самой новоиспечённой "внучки". Та, облачённая в сценический наряд, трогательно смущалась и краснела под шутливые комплименты в свой адрес.
– Какая у нас в этот раз Снегурка получилась! – зацокал в восхищении Юрий. – И почему не я Дед Мороз?!
– Да ты чего?! – встряла Прокофьевна – громогласная, бойкая на язык тётка почтенного возраста, их неизменная пару десятков лет диспетчер. – Тебе Иваныч сейчас быстренько аминазинчику вколет, чтобы слюни не распускал на его внучку! – смеясь, отгоняла водителя.
– Брысь от моей девочки! – нарочито басом громыхал Иваныч в костюме Деда Мороза, одной рукой держа наперевес, словно копьё, разукрашенный яркими ленточками посох, а другой прижимая к себе внушительный мешок с подарками.
Герман Иванович, к слову сказать, был тот ещё жук! Числился мужчина выездным врачом и работал в бригаде с фельдшерами, а уж какие легенды о нём ходили умопомрачительные, порой просто анекдотические! Импозантный сухощавый дядька средних лет, балагур и весельчак, он мог при отсутствии необходимых медикаментов оказать эффективную помощь больному: повышенное давление у тех нормализовалось прямо на глазах, дыхание тут же выравнивалось, а тревога сменялась спартанским спокойствием. Жаль, что переломы сращивать не научился и оторванные конечности на своё место пришивались, но то уже был не его профиль, травмы обслуживали фельдшеры. Такова, видать, аура доктора, внушающего оптимизм и полное доверие. Одно нехорошо – выпивохой мужик оказался хроническим и частенько с явным запахом свежего перегара выходил на дежурство. Как ни странно, но руководство спускало сотруднику с рук все его дерзкие выходки, о которых можно рассказывать бесконечно, как специалист, тот несомненно являлся ценным сотрудником. Пожурят конечно, не без этого… предупредят в сто первый раз, и на этом всё. С Василисой они пересекались не часто, но девушка отлично запомнила коллегу после одного досадного инцидента.
В те рабочие сутки, уже ближе к ночи, приболела сама – видимо, где-то простыла: поднялась температура, нос заложило. Что делать, как работать в таком состоянии? И домой посреди ночи возвращаться не хотелось, до утра, конца смены, рукой подать, как в сказке про Кибальчиша – "Нам бы день простоять и ночь продержаться!". Вот старший смены, и пошёл навстречу, сняв девушку с линии и определив до утра в диспетчера, благо Прокофьевне в тот вечер позарез понадобилось домой уехать. Поначалу Васька справлялась оперативно, а среди ночи, когда телефоны успокоились и прекратили трезвонить один за другим, решила отдохнуть немного, прилегла на рядом стоящую кушетку и внезапно отключилась, погрузившись в беспокойный сон. Пробудилась в один миг, почувствовав на своём разгорячённом лбу прохладу чьих-то губ.
– Отдыхай… У тебя ведь жар… – услышала над ухом негромкий мужской голос, а чужие губы продолжили неторопливое движение, легко заскользив по виску, щеке, шее…
Сон как рукой сняло. Подскочив, Василиса смогла разглядеть при тусклом свете ночника склонившегося над ней Ивановича.
– Что вы делаете?! – возмутилась она.
– Тссс… сейчас всех разбудишь… – прошептал мужчина, пытаясь уложить девушку обратно, одновременно впиваясь в пересохшие губы поцелуем.
– Уйдите! Не надо! Как вам не стыдно! – с силой оттолкнула нахала, поспешно застёгивая пуговицы на распахнутой блузке.
– Извини… – невозмутимо, как ни в чём не бывало, ответил доктор и быстро покинул диспетчерскую.
Вот именно с ним девушке посчастливилось оказаться в одной команде, изображая Снегурочку. Поначалу всё шло очень даже пристойно. Вместо тройки красавцев коней, запряжённых в расписные сани, Дед с внучкой раскатывали на станционном стареньком "уазике". Сверившись со списком, находили нужный адрес, поднимались на необходимый этаж и громко звонили в дверь.
– Здравствуйте! А вот и я! Не ждали?! – громыхал Дед Мороз, постукивая посохом об пол. – Мы с моей внучкой долго добирались на собаках, на оленях, на лошадях… И наконец-то здесь! А кто у нас мальчик Коля?!
Дальше они импровизировали исходя из обстановки. Довольные детишки старательно декламировали заранее заученные нехитрые стишки, затем дружно водили хороводы вокруг наряженной ёлки, распевая неизменную "В лесу родилась ёлочка…", ну а потом – самое приятное и долгожданное для ребятни, то, ради чего, в общем-то, они так и старались: выдача заветных подарков, уж очень медленно вытаскиваемых вредным Морозом из огромного мешка, под заворожённо любопытными взглядами любимых чад. На этом, казалось бы всё, ещё один адрес отработан, впереди длинная вереница заявок, требуется спешить, но упёртые родители, не принимая слабых возражений Иваныча, просто силком утаскивали их на кухню, предлагая выпить на посошок, и отнюдь не чай! Васька, естественно, отказывалась от спиртного, а вот "дедуля" её нализался порядочно. Короче, после третьего или четвёртого вызова дед, который Мороз, был готов…
– Гы-ы-ы… А во-о-от и я-я-я! К вам пришё-ё-ёл! – видимо пошатываясь, пьяненько растягивал слова "дедушка". – Старенький я ста-а-ал… уста-а-ал… притомился, ходивши… посижу-ка тут на сту-у-ульчике, а внучечка моя люби-и-имая, Снегурочка, с вами сейчас поигра-а-ает…
Дальнейшую программу Ваське приходилось отрабатывать уже без него. А что оставалось делать? Они спускались из очередногой квартиры на опасно дребезжащем лифте, когда вдруг неожиданно погас свет и кабина, возмущённо подпрыгнув, встала между этажами! "Пипец… приплыли…" – отчего-то подумалось Василисе, и она не ошиблась: в ту же секунду ощутила на своём теле похотливые мужские руки и жаркое дыхание на щеке.
– Ну чего ты ерепенишься? – нашёптывал Иванович, прижимая к стенке строптивую "внучку".
– Уберите руки! – негодующе протестовала девушка, отчаянно сопротивлялась насилию.
– Ну ты… дурочка… сладкая моя девочка… – лепетал обнаглевший вконец мужчина, пытаясь расстегнуть тугие застёжки на её полушубке, одновременно ища в темноте губы и тыкаясь по всему Васькиному лицу.
– Ну хорошо… не понимаешь по-хорошему, дедушка… – прошипела Васька – коллеге всё-таки удалось разозлить её не по-детски – после чего острая коленка девушки достигла намеченной цели, внезапно встретившись с пахом нахала. Во всяком случае, тем местом, где предположительно находилось самое оберегаемое и дорогое для мужчины. В темноте и не видно ничего, а Василиса действовала по наитию, но, видимо, попала удачно, потому как незадачливый Дед Мороз удивлённо охнул, зашипев от боли, но зато тотчас ослабил объятия.
– Дикая! Ты чего такая… блин… ненормальная?!
– Достали вы меня! Отойдите по-хорошему, Герман Иванович, чтобы потом не пожалеть! И… забудем этот неприятный инцидент? – немного успокаиваясь и беря себя в руки, предложила мужчине.
Тот, обиженно засопев, молчком отодвинулся в сторону, насколько позволяло тесное пространство кабины. Томительных минут пять они стояли в тишине, вентиляции никакой, душно, воздух спёрт, и от концентрированного запаха спиртного Василису начинало мутить. Наконец дали свет, и лифт, дёрнувшись пару раз, плавно поехал вниз.
А вот ничем не закончилась та история! Иваныч, конечно же, как без этого, какое-то время исподтишка дулся на девушку, но на этом и всё… ни полсловом не помянул о посягательстве на святая святых, делая вид, что ничего между ними не произошло, но с тех самых пор благоразумно обходил "внучку" сторонкой, а судьба-проказница свела их ещё раз в ситуации, далёкой от романтической, но уже много лет спустя…
Сколько себя Василиса помнила, всегда существовала среди народа особая примета – как встретишь Новый год, таким тот у тебя и будет, то бишь все последующие двенадцать месяцев! Посему к долгожданному празднику и готовились заранее, в условиях существовавшего дефицита в стране – месяца за два, а то и раньше, начинали закупать продукты, откладывая в заначки банки с зелёным горошком, консервы из шпрот, майонез, сладости, упругие палки колбасы твёрдого копчения, кому доступно, те и икорку красную припрятывали, в общем, всё то, что не могли позволить себе в обычные дни. Подарки близким выбирали заранее, тщательно продумывая вкусы и пожелания, упаковывая в яркие красивые мешочки и коробочки, перевязывая нарядными ленточками. Красочные открытки с изображением краснощёкого Деда Мороза в узорных санях, запряжённых тройкой сказочных коней, летели во все стороны земного шара, неся лучшие пожелания и добрые слова. В магазинах творилось невообразимое столпотворение – народ лихорадочно опустошал полки, единственный раз в году не считаясь с расходами. В ту пору празднично накрытые столы во всех семьях мало чем отличались друг от друга, были словно братья-близнецы: неизменный и всеми любимый салат оливье, бутерброды с маслянистыми шпротами, тонко порезанная докторская колбаска, ну… У кого-то и копчёная присутствовала, курица, запечённая в духовке до румяной корочки, отварной рассыпчатый картофель и, конечно же, ярко-оранжевые мандарины, неизменный фрукт именно этого праздника. Аромат цитрусовых и запах свежей ёлочной хвои, причём вперемешку, являлись символическим благовонием Нового года! Шампанское в миллионах квартир с первым же боем курантов пробкой взмывало к потолку, вырываясь на свободу сладким газированным напитком и пузырящейся пеной заливая всё вокруг – скатерть, салаты и радостно-возбуждённый народ. "С Новым годом!" – ликовали собравшиеся. "С новым счастьем!" – вторили сами себе.
"А старое счастье, если оно было, уже и не устраивает?!" – каждый раз недоумевала Васька, слыша подобные тосты. В этом году ей не удалось присутствовать за общим столом, впрочем, за отдельным тоже…
Собравшиеся родственники шумно веселились. Бой курантов доносился сквозь плотно прикрытую дверь в маленькую комнату, где Василиса спасала свою дочурку. Как обычно это бывало, совершенно внезапно начался очередной астматический приступ – Тусечка страшно задыхалась! Уколов ребёнку эуфиллин с эфедрином и открыв пошире форточку – морозный воздух ворвался в помещение, – девушка таскала дочку на руках, тихонько успокаивая и прижимая к себе "столбиком", растирая грудную клетку, ходившую ходуном с душераздирающими хрипами, и молясь всем богам, готовая в любой момент позвонить своим на "Скорую" и вызвать подмогу.
В этот момент приоткрылась дверь. Просунув голову в образовавшуюся щель, Михей равнодушно поинтересовался:
– Мы ушли под ёлку гулять! Ты идёшь?
В ответ Васька промолчала, комментарии были излишни, самый веский аргумент находился на её руках, хрипя всем тельцем.