Наступил краткий миг головокружения, которое всегда сопровождало изменение в восприятии, в переходе от одного чувства к другому. Лютер уже привык к коротким вспышкам сильной дезориентации. Он уживался со своим талантом с тех пор, как был подростком.
Сначала Лютер сконцентрировался на Рее. Может "Цветастая рубаха" и был в баре самым отвратительным типом, но Рей был самым непредсказуемым. Бурлящее, едва сдерживаемое безумие проявлялось в темных оттенках и неустойчивой пульсации его ауры. Самыми тревожными были нездоровые, зеленовато-желтые проблески, которые вспыхивали и исчезали в непредсказуемом ритме. Завитки быстро накапливали силу, и его хрупкая связь с реальностью начала слабеть. Рей быстро соскальзывал в свою уникальную параноидальную вселенную.
- Отвали от меня, - тихо сказал он.
Любой умный человек, услышав его, сразу бы отступил, но "Цветастая рубаха" усмехнулся, не осознавая, что вот-вот выпустит из бутылки непредсказуемого джина, которому плевать на все.
- Да не волнуйся ты, серфер, - сказал он. - Чего мне точно не надо, так это приближаться к тебе. Вдруг подхвачу какую-нибудь заразу, которую ты подцепил, обслуживая туристочек.
Рей начал подниматься, мускулистые плечи напряглись под рваной футболкой. Лютер был в полуметре от него. Он сконцентрировался на нездоровых зеленовато-желтых искрах энергии в ауре Рея. С невероятной точностью - ошибки часто имели неприятные последствия - Лютер сформировал из своей ауры волну для подавления энергии. Его импульсы сплетались с импульсами Рея в причудливых узорах. Желто-зеленые завитки энергии начали слабеть.
Рей несколько раз моргнул и, совершенно запутавшись, нахмурился. Лютер еще несколько секунд воздействовал на его ауру. Рей вздохнул и потерял интерес к человеку в гавайской рубашке. Внезапно почувствовав страшную усталость, он опустился на свой стул.
- Почему не допил пиво? - спросил у него Лютер. - Я еще налью.
- Да, точно. - Рей посмотрел на бутылку на столе. - Мое пиво.
Испытывая благодарность за хоть какой-то ориентир посреди подавляющей апатии, он поднял бутылку и сделал большой глоток.
Лишившись добычи, "Цветастая рубаха" разозлился. Его лицо скривилось от ярости. Он наклонился в сторону и посмотрел прямо на Лютера, а потом заорал на Рея:
- Эй, я с тобой говорю, шизанутый серфер!
- Нет, - сказал Лютер, используя тот же низкий голос, что и в случае с Реем, - ты говоришь со мной. И мы обсуждаем то, что сейчас тебе нужно уйти.
Аура "Цветастой рубахи" была намного стабильнее, чем у Рея. Это была хорошая новость. Плохая новость заключалась в том, что цвета в ауре просто кричали о ярости и недовольстве.
С точки зрения морали хулиганы - это люди, которые страдают от низкой самооценки и пытаются компенсировать это, делая других людей жертвами своих нападок.
Лютер же считал, что это чушь собачья. Такие парни, как "Цветастая рубаха", чувствуют свое превосходство над другими и не способны сочувствовать. Хулиганы запугивают не из-за какого-то неосознанного желания попытаться компенсировать свою низкую самооценку. Они делают это, потому что могут и потому что наслаждаются этим.
Единственный способ остановить хулигана - напугать его. Чувство самосохранения у таких людей действует безотказно.
В волнах энергии "Цветастой рубахи" не было ничего хитрого или таинственного. Четко и ясно пульсировало горячее желание нанести словесное оскорбление. Лютер стал снова производить подавляющую энергию. Непреодолимое желание причинить боль и унизить Рея тут же исчезло под тяжестью сокрушительного веса усталости, но "Цветастая рубаха" уже стоял на ногах, обратив все свое внимание на Лютера.
- Свали на хрен, бармен, пока по роже не получил.
Он схватил Лютера за руку, намереваясь отпихнуть его в сторону. Это было ошибкой. Физический контакт усилил воздействие энергии, которую использовал Лютер.
"Цветастая рубаха" покачнулся и, едва не потеряв равновесие, ухватился за край стола, чтобы не упасть.
- Какого…? - выдохнул он. - Что-то мне нехорошо.
- О счете не волнуйся, - сказал Лютер, взял "Цветастую рубаху" за руку и повел к двери. - Выпивка за счет заведения.
- Че? - "Цветастая рубаха" покачал головой, не в силах сосредоточиться. - К-какого д-дьявола тут творится?
- Ты уходишь.
- А-а. - Мужчина нахмурился. - Ладно. Я вроде как-то устал.
Он даже не сопротивлялся. Толпа затихла. Остальные посетители молча смотрели, как Лютер выводит "Цветастую рубаху" на улицу.
Когда за ними закрылась дверь, уровень шума в "Темной радуге" вернулся в норму.
- Что происходит? - "Цветастая рубаха" потер глаза. - Куда мы идем?
- Ты возвращаешься в свой отель.
- Серьезно? - В его вопросе не было ни грамма вызова, только чистое удивление и замешательство.
Лютер провел "Цветастую рубаху" через маленький внутренний дворик, минуя горшки с больными на вид пальмами, расставленные Уэйном в неудавшейся попытке добавить немного подлинной атмосферы острова.
Шел уже десятый час. Владелец тира, располагающегося на втором этаже, повесил табло, обещающее туристам "безопасную стрельбу, настоящее оружие, заводские боеприпасы и превосходное обслуживание". Лютер никогда не понимал причин процветания на Вайкики фирм, которые давали туристам возможность пострелять в закрытых помещениях.
Тату-салон "Красный череп", "Студия пирсинга" и магазин дзен-комиксов были уже закрыты на ночь, но ржавые оконные кондиционеры проката порно-видео, как обычно, работали на износ. Только по этим кондиционерам и было ясно, что место еще открыто. Свет никогда не просачивался сквозь грязные затемненные окна клуба. Клиенты проскальзывали и удирали незаметно, предпочитая оставаться под покровом темноты.
Лютер протолкнул своего зомбированного спутника под старую деревянную доску для серфинга, которая служила входом во внутренний дворик, и повел его вдоль узкого переулка к Кухио-авеню. В это время движение было интенсивным, а рестораны и таверны на открытом воздухе битком набиты посетителями.
Несколько секунд Лютер раздумывал, пройти ли вместе с "Цветастой рубахой" еще один квартал до улицы Калакауа, где ярко освещенные витрины респектабельных дизайнерских бутиков и крутых ресторанов теплой ночью привлекали толпы туристов. Однако потом решил, что нет смысла добавлять себе проблем. Он мог сделать все, что нужно, прямо здесь.
К сожалению, будет мало толку, если просто бросить этого мужика на улице. Эффект подавления энергии был недолгим. Лютер знал: как только он освободит "Цветастую рубаху" от подавляющей энергии, тот вернется в свое нормальное состояние.
Выйдя из ступора, он, так или иначе, будет помнить о проваленной попытке задеть Рея и о том, что помешал ему именно бармен. Еще он вспомнит, как его с позором выпроводил вон калека с тростью. Этих воспоминаний будет более чем достаточно, чтобы вернуться в "Радугу" в поисках мести.
Страх был одной из самых примитивных эмоций, из тех, что взывали к основному инстинкту - инстинкту самосохранения, который, как и все остальные, подобные ему, сидел глубоко в мозгу. Это означало, что страх проходил через весь спектр чувств - от нормальных до паранормальных. А еще он относился к тем эмоциям, которые легко вызвать, если иметь опыт. И если однажды вызвать страх, то какое-то время он никуда не денется, продолжая висеть в воздухе и ходить за своей жертвой попятам.
Хулиганы поддаются страху легко, потому что проводят много времени, вызывая его у других.
Лютер сделал вдох и медленно выдохнул. Он не хотел этого делать, но бармен всегда делает то, что должен.
Температура тела поднялась, когда Лютер напряг свои паранормальные чувства. Повернув своего податливого зомби лицом к переулку, который вел к "Радуге", он заговорил:
- Ты никогда не захочешь снова пойти туда. Все люди в том баре непредсказуемые психи. Это как войти в комнату, полную нитроглицерина. А ты же не дурак, чтобы возвращаться в такое место.
Лютер подкреплял слова несильной пульсацией энергии, нацеливаясь на скрытые точки страха в паранормальном спектре "Цветастой рубахи", сознательно задевая и пробуждая все, что мог уловить. Термин "болевые точки" придумали не случайно. Таковые имелись не только на теле, но и в ауре. Лютер находил их и давил на них, пока "Цветастая рубаха" не начал потеть и просто трястись от страха, уставившись в темный переулок, как будто это были врата в ад.
Если повезет, то, когда он оправится от переживаний, воспоминания о переулке и "Темной радуге" будут неразрывно связаны с подсознательным чувством сильной тревоги. "Цветастая рубаха" никогда не сможет объяснить это чувство, а скорее всего и пытаться не будет. Но если он случайно снова здесь окажется, то инстинктивно будет избегать этого места. Обычно именно так работал страх на парапсихологическом уровне.
Проблема провоцирования страха состояла в том, что всегда была возможность обратной реакции. Некоторые люди были вынуждены противостоять своим страхам. Но Лютер по опыту знал, что о менталитете хулигана такого не скажешь.
Он ослабил психическое давление. "Цветастая рубаха" успокоился.
- Ты хочешь вернуться в отель, - проговорил Лютер. - Сегодня вечером ты немного перебрал со спиртным. Тебе надо проспаться.
- Ага, точно, - нервно прошептал мужчина. - Переборщил с выпивкой.
Он поспешил к перекрестку и пересек улицу, затем исчез за углом, направляясь к Калакауа, в безопасность ярких огней пляжных отелей.
Лютер тяжело оперся на трость, чувствуя темный вес того, что сделал. Он ненавидел это. Всегда приходится платить, когда используешь свой талант на ком-то вроде "Цветастой рубахи".
Возможно, ублюдок и заслужил то, что получил, но действительность такова, что сражение было неравным с самого начала. У него не было шансов противостоять Лютеру, и он даже не узнает, что с ним случилось.
Да уж, последствия всегда хреновые.
ГЛАВА 2
Закрыв на ночь ресторан и придерживаясь своего ежедневного ритуала, компания отправилась пешком по Кухио до "Удон Палас". Милли Окада, владелица заведения, принесла им огромные чашки с горячим ароматным супом, в котором плавала разбухшая лапша. Поставив суп перед Лютером, она многозначительно взглянула на него и спросила:
- Ты в порядке?
- Все отлично, Милли. - Лютер взял палочки для еды. - Мне просто нужно немного твоего удона, вот и все. Была длинная ночь.
- Ты опять подавлен, - объявила она. - Тебе должно было уже стать лучше, нога-то почти зажила.
- Вот-вот, - согласилась Петра. - Но становится ему не лучше, а хуже.
Рана зажила, но нога никогда не будет такой, как прежде. Чертова трость теперь станет частью его жизни. Лютер все еще привыкал к этому факту, но не из-за ноги чувствовал себя сегодня подавленным. Он не знал, как объяснить кому-то настоящую причину.
- Я чувствую себя лучше, - упорствовал он. - Просто немного устал, вот и все. Как я уже сказал, сегодня была длинная ночь.
- Принесу тебе еще пива, - сказала Милли и исчезла за колышущейся занавеской из красной и белой ткани, которая отделяла кухню от обеденной зоны.
- Милли с Петрой правы, ты снова подавлен. - Уэйн набрал полный рот лапши с помощью палочек. - Поработай на "Джонс и Джонс". Почувствуешь себя лучше.
- Точно, - сказала Петра. - Это избавит тебя от хандры, в которой ты плаваешь в последние месяцы.
Лютер взглянул на них через маленький столик.
- Работа, которую предложил мне Джонс, простая подачка. Пара дней в качестве няньки на Мауи.
- Ну и что? - Уэйн постучал палочками по краю чашки. - Хоть какая-то работа. Значит, ты возвращаешься в игру.
- Нет, - сказал Лютер. - Ничего подобного. Это значит, что Фэллону Джонсу меня просто-напросто жалко, может, он даже чувствует себя немного виноватым из-за того, что произошло на последнем задании. Вот и решил бросить мне косточку.
Петра фыркнула:
- Спустись с небес на землю. Фэллон Джонс не способен испытывать жалость и не признает себя виноватым, даже если его петух в задницу клюнет.
- Ладно, признаю, Фэллон не способен на тонкие чувства, - согласился Лютер. - Значит, остается лишь одна причина, почему он оставил то сообщение в моей голосовой почте.
- Какая? - требовательно спросила Петра.
- Работа такая пустяковая, что ему не хочется тратить деньги, оплачивая агенту перелет с материка.
Петра пожала плечами:
- Хм. Может быть. Но мой тебе совет: возьми косточку.
- Зачем? - спросил Лютер.
- Потому что тебе нужно погрызть что-то еще, кроме своих мыслей. Поработай опять на "Джонс и Джонс", даже если придется два дня побыть телохранителем. Тебе это пойдет на пользу.
- Думаешь?
- Думаю, - сказала Петра. - И есть еще одна причина, почему ты должен взяться за эту работу.
- Какая?
- У меня предчувствие.
- У тебя было предчувствие и перед моим последним заданием, - напомнил ей Лютер.
Все посмотрели на трость, висевшую на спинке его стула.
- На этот раз все немного по-другому, - отозвалась Петра.
ГЛАВА 3
Уже в третьем часу ночи Лютер прохромал вверх по лестнице на второй этаж старого двухэтажного многоквартирного здания "Сансет Серф". Когда он прошел мимо квартиры владельца, чудо-псина Бруно бешено залаял. Это был маленький пушистый пес, который наверняка весил меньше пяти фунтов, но имел инстинкты охранника не хуже, чем у добермана. Никто не мог пройти на территорию здания не замеченным Бруно, о чем тот во всю глотку оповещал окрестности.
В квартире 2-B Лютер щелкнул выключателем, осветив потертый ковер, старую краску и мебель, купленную на распродаже два года назад, когда он переезжал на острова. В то время он оплачивал свой второй бракоразводный процесс. С деньгами было туго. Да и сейчас было не лучше.
Работу на "Джонс и Джонс" Лютер использовал для того, чтобы накопить средства на банковском счете. Все только начало налаживаться, и два месяца назад, соглашаясь на предложенную Фэллоном работу, он даже рассматривал возможность переезда в квартиру получше. То, что его подстрелили, не только причиняло адскую боль, но и сказалось на его финансах.
Уэйн с Петрой были правы. Нужно принять предложение Фэллона и поработать нянькой. Гордость, может, и пострадает, зато заведутся деньжата. Платили "Джонс и Джонс" очень неплохо.
Оказавшись в маленькой кухне, Лютер вытащил бутылку превосходного виски, которую Уэйн и Петра подарили ему на день рождения. Налив себе щедрую порцию, он открыл раздвижные стеклянные двери и вышел на крошечную террасу.
Лютер облокотился на перила и сделал глоток виски. Как невидимая любовница, шелковистая ночь обняла его, успокаивая все чувства. Здание "Сансет Серф" было одним из многих жилых домов, ютившихся в лабиринте подворотен и переулков Вайкики. Похвастать видами на закат или прибой оно не могло. А еще здесь не было ни кондиционера, ни бассейна. Был лишь огромный баньян с тяжелыми ветвями, который помогал сохранять прохладу в жаркие летние месяцы.
Соседями Лютера были владелец здания, пожилой мужчина, которого он знал под именем Би, пара пенсионеров с Аляски, стареющий серфингист без особых средств для существования и какой-то парень, который утверждал, что пишет роман. Общительными таких соседей назвать язык не повернется.
Виски делало свое дело: если и не расслабляло, то, по крайней мере, настраивало на философский лад.
Будто по команде, завибрировал и зазвенел сотовый. Лютер отцепил его с ремня и открыл, даже не потрудившись посмотреть, кто звонит. Только трое знали его номер, и Лютер был уверен, что Петра с Уэйном уже спят.
- Ты хоть знаешь, который здесь сейчас час, Фэллон? - спросил он.
- В это время года Гавайи на два часа отстают от Калифорнии. - По голосу Фэллон казался раздраженным, но для него это было обычное дело. - А какая разница?
Фэллон Джонс руководил "Джонс и Джонс" - агентством, известным лишь в узких кругах и занимающимся расследованиями в сфере паранормального. В его арсенале имелось несколько положительных качеств, включая мощный талант определять систематичность и связи там, где другие видят лишь удачу или случайное совпадение. Однако такие достоинства, как хорошие манеры, забота об окружающих и терпение, отсутствовали у него напрочь.
- Я собирался позвонить тебе утром, - сказал Лютер.
- Здесь четыре часа. Уже утро. Я больше не могу рассиживаться и ждать, пока ты обдумаешь, соглашаться на работу или нет. Мне нужен ответ прямо сейчас. Нет времени щадить твою тонкую душевную организацию.
- Перевожу: у тебя на подхвате нет других агентов.
- И это тоже. Ты меня полностью устраиваешь, к тому же находишься недалеко от места задания. С моей точки зрения, взаимовыгодная комбинация. Так в чем проблема? На тебя это не похоже.
Лютер и сам удивился тому, что колеблется. Фэллон прав. На него это не похоже. Он работал на "Джонс и Джонс" с тех пор, как два года назад ушел из полиции Сиэтла. Ему нравилась эта работа. Кроме, разумеется, того случая, когда его подстрелили. Правда же состояла в том, что в таком состоянии, как сейчас, ему было по-настоящему необходимо задание от "Джонс и Джонс".
Основанное во времена викторианской эпохи агентство само по себе было уникальным, а его главным клиентом являлся Правящий совет "Тайного общества". Приоритетная задача агентства состояла в защите самых сокровенных тайн Общества.
Но в один прекрасный день Совет вдруг осознал, что в большинстве полицейских участков просто-напросто нет необходимого для того, чтобы иметь дело с теми или иными видами социопатов с парапсихологическими способностями. Кое-кто из представителей современных сил правопорядка даже был готов признать во всеуслышание, что некоторые убийцы наделены способностями. В целом Совет считал, что это неплохо. Тема паранормального часто и густо упоминалась в прессе в виде совершенно безвредных громких заголовков таблоидов, не реже ее поднимали и в глупых телевизионных ток-шоу. Никому не было нужно, чтобы полиция начала делать серьезные заявления в СМИ об убийцах с паранормальными способностями.