Она посмотрела на байдарки, затем на Такера.
– Так вот что было у вас на уме все это время? – угадала она.
– Вы можете придумать более идиллическое времяпровождение? – возразил он. – Мы вдвоем на фоне прекрасного пейзажа, в историческом месте все это без банды туристов. – Такер увидел, что Джоселин расплылась в улыбке, и понял, что она согласна еще до того, как она ответила. – Так вы согласны?
Слово "идиллическое" великолепно подходило для описания – так решила Джоселин, когда они мирно скользили на байдарке по каналу вдоль города Часапика. Впереди них бежала узкая полоска воды, сияющей на солнце, как алмазное покрывало. А по обе стороны опавшие листья, осенние цвета которых ожили в воде, играли рубинами и золотом.
– Я думаю, вам известно, что этот канал – детище самого Джорджа Вашингтона? – Такер опустил весло в воду.
Джоселин кивнула, вспоминая факты.
– Да, он был одним из инвесторов этого канала и даже возглавлял один из этапов его строительства. Вашингтон хотел, чтобы канал начинался в заливе Часапик и соединялся с рекой Огайо. Но это только удалило его, как Камберленд в Мериленде.
– Когда строительство железных дорог В и О было завершено, канал устарел и утратил свою важность.
Такер дополнил рассказ Джоселин с того места, где она остановилась.
– А сейчас он тянется всего на двадцать две мили. Они увидели бегуна, мчащегося вдоль канала по тропинке. Он был в наушниках и модном спортивном костюме. Треск его ботинок по гравию вторгался в тишину. На фоне древних дубов и гигантских кленов бегун выглядел абсолютно нелепо и не вписывался в пейзаж.
– Однако я могу легко представить, как канал выглядел в то время, – произнесла Джоселин.
– В теплое время года здесь можно купить тур и покататься на древней реставрированной лодке. При этом вас будет сопровождать гид в костюме того времени, а быки будут тащить вашу лодку на бечевках. – Такер вынул весло из воды, положил его на колени, позволив лодке плыть самой.
– Я слышала об этом, – сказала Джоселин, с жадностью вдыхая влажные запахи, кружащиеся над водой. – Это похоже на путешествие в прошлое.
Джоселин смотрела вдаль, и Такер мог изучить ее профиль. Улыбнувшись сам себе, он снова опустил весло в воду.
– Вы так и собираетесь сидеть и наслаждаться видами или все-таки поработаете веслом? – упрекнул он ее.
Она оглянулась, бросив на него веселый взгляд, и опустила весло в воду.
– Командир!
В отместку Такер начал петь:
– "Греби, греби, греби веслом…"
Рассмеявшись, Джоселин присоединилась. Исполнив эту старую песню немного фальшиво, но в целом впечатляюще два раза, они завели ее в третий раз. На полпути Джоселин сбилась и запуталась в словах. Пытаясь настроиться на нужный лад, она запутала и Такера, их пение быстро переросло в хохот.
Однако оно задало настроение на всю остальную часть дня. Они не могли быть серьезными. Не проходило и двух минут, чтобы кто-то из них не отпускал острых шуточек.
И этот смех, казалось, послужил создателем других совместных моментов, более трогательных и более важных.
Например, спокойных моментов, когда несколько диких уток подлетело к воде, прорезая сияющую гладь, прежде чем грациозно на нее опуститься. Или трепетных моментов, когда в воде, словно в зеркале, отражались яркие одеяния вздымающихся кленов, растущих вдоль берега. И, конечно, бесценных моментов, когда встречались их взгляды, и все становилось ясно без слов.
Когда они возвращались к лодочной базе, алое солнце уже почти опустилось за горизонт. Заря раскрасила облака, рассеянные на западном небе, в оранжевые и розовые тона.
Довольная и абсолютно беспечная Джоселин залезла в "Фольксваген" и пристегнулась. На обратном пути в город никто из них не сказал ни слова. Это, как решила Джоселин, и было что называется контактным молчанием, когда нет необходимости в разговоре.
– Проголодались? – спросил Такер, заехав на общественную стоянку.
– Умираю от голода, – призналась Джоселин. – Не знаю от чего – то ли от свежего воздуха, то ли от гребли, а может, от всего вместе.
– И еще потому, что с тех пор, как мы ели в последний раз, прошло очень много времени, – напомнил он.
Это "мы" прозвучало так естественно, так фамильярно, что вызвало чувство легкой интимности, и Джоселин стало так же уютно, как и от предыдущего молчания. Она старалась не обращать внимания на внутренний голос, запрещающий ей привыкать к этой ситуации. Сейчас ей хотелось ею только наслаждаться.
– Да, это было давно, – согласилась она.
– Мой желудок утверждает, что это было еще дальше, чем давно! – Такер заехал на парковку, предназначенную для маленьких автомобилей. Жукообразный "Фольксваген" имел на это полное право и даже еще чуть-чуть в придачу. Такер заглушил мотор и открыл дверцу со своей стороны.
– Ресторан в квартале отсюда. Я надеюсь, что вы не будете возражать против того, чтобы прогуляться. Я вовсе не упрашиваю.
– Я совсем не возражаю, – ответила Джоселин. После стольких лет, когда ее буквально ловили у одних дверей, доводили до других, где всегда ожидала охрана, чтобы потом сопроводить внутрь, предложение прогуляться по кварталу прозвучало очень заманчиво. Джоселин испытала уже знакомое чувство свободы, когда открывала дверцу и вылезала из автомобиля без посторонней помощи. Даже Такер не успел подскочить к ней, чтобы помочь.
Заперев обе дверцы, они зашагали к будке, чтобы заплатить за стоянку. Джоселин дожидалась в сторонке, пока Такер отыскивал в карманах деньги и платил. Он вернулся, покачивая головой и с недоуменным выражением на лице.
– А вы знаете, что парковка Бетси на вечер стоит не дешевле, чем ее ремонт?
– В Вашингтоне меня это не удивляет, – засмеялась Джоселин.
Взяв ее под руку, Такер повел Джоселин к тротуару.
– Я хочу сказать, что следующему политику, который пообещает в каждый гараж вторую машину, сначала нужно будет убедиться, что на парковках для них есть свободные места.
– Эта мысль из "Добычи Такера", – кокетливо произнесла Джоселин.
– Я был вынужден ее вспомнить. – Он повернулся к ней и расплылся в улыбке, которая выражала нежность и восхищение.
Джоселин внезапно почувствовала, как заколотилось ее сердце и ей стало жарко. Пытаясь преодолеть это волнение, она отвернулась.
– С какой стороны находится ресторан?
– Вон с той. – Такер указал направо.
Он отпустил ее руку, так как они оба ринулись в этом направлении, Такер был вынужден замедлить шаг, чтобы с ней поравняться.
Солнце зашло, вечерний воздух сразу стал по-зимнему холодным. Их дыхания превращались в паровые облачка.
Джоселин рассматривала улицу с ее многочисленными магазинами и темными витринами. Она заметила три ресторана, где над входом горели неоновые вывески. Два находились на той стороне улицы, по которой они шли. Люди заходили и выходили из них. Создавалось впечатление, что воскресная ночная жизнь вовсю бурлит.
– Мы опаздываем? – поинтересовалась Джоселин. Такер посмотрел на часы в свете ближайшего уличного фонаря..
– Если верить моим часам, то у нас в запасе еще две минуты. Я думаю, вам понравится "Донни Франкс".
– Сейчас я буду рада любому ресторану. – Вдалеке на углу она заметила сияющую вывеску, где зелеными буквами было написано "Донни Франкс".
– По-моему, Обедиа выбрал это местечко как компромисс. Он слышал, что я люблю мексиканскую кухню, вы – итальянскую, а в "Донни Франкс" кухня исключительно американская.
– Это похоже на Обедиа. – Простого упоминания об этом старичке было достаточно, чтобы вызвать улыбку на губах Джоселин.
– Я немного удивлен, что ему известно о "Донни Франкс", – задумчиво произнес Такер. – Местные жители любят этот ресторан. Но люди из провинции бывают здесь редко. Это одна из тех забегаловок, в которых скромный интерьер, но шикарная кухня.
– Надеюсь, у них нет дресс-кода, – сказала Джоселин, внезапно застыдившись своего поношенного одеяния.
Даже обладая богатым воображением, ее туалет нельзя было отнести абсолютно ни к какому стилю. И уж тем более она не надевала ничего похожего на сегодняшний наряд в тех редких случаях, когда ужинала с отцом вне Белого дома.
– Если есть, то нам обоим не повезет, – усмехнулся Такер. – Но к счастью, это одно из тех заведений, куда можно приходить в чем хочешь. Именно поэтому горожане и любят приходить сюда после рабочей недели без костюмов и галстуков. Если вы успели заметить, это стандартная одежда Вашингтона.
– Я заметила. – Джоселин подождала, пока Такер прошел первый и открыл перед ней дубовую дверь со стеклом.
Войдя внутрь, они окунулись в теплый ресторанный воздух, состоящий из совокупности разных вкусных запахов, возбуждающих аппетит. Однако вдыхая его, чуткое обоняние Джоселин быстро отделило аромат свежеиспеченного хлеба от аромата яблочного пирога с корицей, запах жареной курицы от запаха ростбифа.
Прижав руку к бурлящему от голода животу, она огляделась по сторонам. Ее просто очаровал скромный интерьер ресторана в стиле Старого Света: темные деревянные колонны, приглушенный свет и ненавязчивые бледно-золотые узоры античной тематики на стенах.
– Позвольте мне повесить вашу куртку, – предложил Такер. При этом его собственная уже висела у него на руке.
– Да, пожалуйста.
С его помощью Джоселин сняла свою клетчатую куртку и подождала возле входа, пока Такер вешал их одежду в раздевалке. Он похлопал по черной шляпе, лежащей на полке, привлекая к ней ее внимание.
– Обедиа, кажется, нас опередил, – заметил Такер, возвращаясь к Джоселин.
– Держу пари, что Обедиа всегда пунктуален, – улыбнулась она Такеру, понимая, что они оба испытывают симпатию к этому джентльмену. – Посмотри, мама! – услышала Джоселин поблизости восторженный юный голос. – Ты видела, кто это?
Джоселин остолбенела на месте. Она побледнела, ее сердце забилось, как у загнанного в угол кролика. И поняла, что ее разоблачение неизбежно.
ГЛАВА 14
– Где, дорогой? – с интересом спросила мама ребёнка нежным, культурным голосом.
– Вот!
Джоселин боялась повернуться, потому что, не глядя, ей было легче поверить, что мальчик имеет в виду вовсе не ее. Она взглянула на Такера, который сосредоточенно смотрел на ребенка. На его лице застыло удивление.
Тем временем мальчик пылко зашептал:
– Это Санта-Клаус, мама. Я узнал его!
Джоселин испытала огромное облегчение. Она так перенервничала, что почувствовала, что к горлу подступил приступ хохота. С большим трудом ей удалось его проглотить, когда она все-таки повернулась.
Джоселин увидела молодую темнокожую пару, стоящую перед сводчатым входом в зал ресторана. Супруги обменялись теплым снисходительным взглядом поверх головы взволнованного шестилетнего мальчика, стоящего между ними.
Женщина наклонилась к ребенку:
– Солнышко, я не думаю, что это Санта!
– Это он! Ты видишь? – Мальчик показал пальцем в зал. – У него белые волосы и белая борода! И он в красном свитере!
Такер нагнулся к самому уху Джоселин и прошептал:
– Это, должно быть, Обедиа.
Джоселин кивнула, чувствуя себя глупо. Этот неправильный вывод немного выбил ее из колеи. И даже теперь, когда ее разоблачению ничего не угрожало, она все еще не могла избавиться от нервозности.
– Но даже если у него белые волосы и красный свитер, это вовсе не означает, что он – Санта-Клаус, Браэн, – терпеливо объяснил ребенку его отец.
– Но, папа, это он! – настаивал мальчик. – Я знаю! Я могу с ним поговорить? Санта не станет возражать. Честно.
– Мы поговорим об этом за столом, – предложил отец и поднял вверх три пальца, показывая одетому по форме официанту, что им нужен столик на троих.
Когда мальчик начал возражать этому решению, мать его утихомирила, положила руку ему на плечо и увлекла в обеденный зал.
Подведя Джоселин к сводчатому входу, Такер тихо заметил:
– Лично я не знаю никого, кто походил бы на Санта-Клауса больше, чем Обедиа.
– Да, он как настоящий, – подтвердила Джоселин, глядя сияющими глазами на человека, о котором шла речь.
С белыми как снег волосами и в красном свитере Обедиа не мог остаться незамеченным. Он расположился возле стены за столиком на троих. Сразу же заметив Такера и Джоселин, Обедиа помахал им рукой и встал из-за стола. На его блестящем коричневом лице сияла улыбка.
Маленький мальчик воспринял этот жест в качестве приглашения. В одно мгновение он очутился возле столика Обедиа и замер в шаге от него с широко раскрытыми глазами.
– О, здравствуй, малыш, – обратился к мальчику Обедиа, увидев, что Такер с Джоселин направились к нему.
Как только мальчик услышал густой, низкий бас Обедиа, его лицо просияло.
– Я знал! – заявил он, чуть ли не задыхаясь от восторга. – Вы…
Но тут мама не дала ему договорить, схватив его за плечи и прикрыв рот своей ладонью.
– Простите, – смущаясь, произнесла она. – Простите моего сына. Вообще-то он воспитанный мальчик, просто он думает, что вы Санта-Клаус.
– А! – Обедиа кивнул, показывая, что он все понимает, и глянул на мальчика яркими черными глазами: – Значит, ты думаешь, что я Санта-Клаус?
Ребенок, которого внезапно заставили замолчать, медленно кивнул и уставился на Обедиа теперь уже со страхом.
– Это все из-за бороды? Я угадал? – Обедиа коснулся своих белоснежных усов.
– И из-за красного свитера. – Мальчик осторожно указал на него пальцем.
– И свитер тоже. О, мой милый, – пробормотал Обедиа и вздохнул с поддельным сожалением. Затем перевел сияющий взгляд на Джоселин, которая уселась рядом с ним. – Маленький Браэн принял меня за Санта-Клауса.
В глазах Джоселин отразилась тревога, и она быстро прошептала:
– Он рассказал кому-нибудь об этом? – Она мельком взглянула на удивленных посетителей за соседними столиками, наблюдающих за этой сценой.
– Не знаю. Ты рассказал, Браэн? – спросил Обедиа.
– Только маме и папе. – Мальчик посмотрел на отца, затем прошептал: – Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что ты Санта? И поэтому не надел свою меховую шубу?
– Ты очень умный мальчик, Браэн.
Он гордо кивнул:
– У меня только хорошие отметки.
– Это замечательно, – похвалил его Обедиа.
Но в данный момент школа интересовала ребенка меньше всего.
– Ты оставил своих оленей и сани на улице? Я могу на них посмотреть? – взволнованно спросил он.
– Браэн, – произнесла с надеждой мама.
– Нет, на этот раз я путешествую не на оленях. Я оставил их дома, – ответил Обедиа с очень серьезным видом.
На лице мальчика отразилось разочарование.
– И даже Рудольфа?
– И даже Рудольфа, – с сожалением подтвердил старик.
Маленький Браэн поднял голову и с любопытством спросил:
– А как же вы сюда приехали?
– Я не могу тебе об этом рассказать, – покачал головой Обедиа, и его брови выгнулись белой дугой. – Это секрет.
До того как расплыться в улыбке, губы мальчика сформировали большое "О". И тут он впервые заметил Джоселин, сидящую рядом, и долговязого мужчину, стоящего возле нее.
– А это ваши друзья? – удивился мальчик.
– Да, друзья. Мисс Джонс, мистер Такер, я рад вам представить маленького Браэна и его маму… – Обедиа посмотрел на стройную женщину.
– Барнс. Даяна Барнс. – Она повернулась к мужчине, который приближался к их столу. – А это мой муж, Энтони Барнс, – сказала она и представила Джоселин и Такера своему мужу, но замешкалась с Обедиа, не зная, как его назвать.
Но для Браэна такой трудности не было.
– Папа, это Санта-Клаус, – с гордостью объявил он и затем добавил: – Я же тебе говорил, что это он.
– Как поживаете, мистер Барнс? – Обедиа протянул руку отцу ребенка. – Рад с вами познакомиться. У вас замечательный сын!
– Спасибо. – В очках с золотой оправой, в темном пиджаке и рубашке, застегнутой на все пуговицы, Энтони Барнс больше походил на молодого профессора, которому проще справляться с цифрами, чем с фантазиями маленьких детей. Но чувствовалось, что он по-настоящему любит своего сына. По всему было видно, что он благодарен Обедиа за то, что тот уделил внимание его ребенку. Энтони Барнс кивнул Джоселин и Такеру, выражая свою признательность, и попытался принести им всем извинения, что получилось у него очень неловко.
– Я надеюсь, вы все простите моего сына за то, что он возник на вашем пути.
– Не стоит извиняться, мистер Барнс. Все в порядке, – заверил его Обедиа. – Не думайте об этом.
– Это очень мило с вашей стороны. – Осознавая, что они привлекают к себе внимание окружающих, Энтони Барнс попытался быстрее закончить беседу: – Я думаю, нам пора возвращаться к нашему столику. Браэн, поблагодари мистера… Клауса, – он застыдился, произнеся это имя, – за то, что он потратил на тебя время.
Обернувшись, Браэн посмотрел на отца умоляющими глазами:
– Я хочу спросить Санту кое о чем.
– Ты должен сказать "можно мне спросить", – автоматически поправила его мама.
– Можно? Пожалуйста! – добавил Браэн для вежливости.
Уловив неуверенный взгляд Обедиа, Энтони попытался быть строгим:
– Я считаю, что ты уж достаточно наскучил им своими вопросами. – Но произнес это так неуверенно, что Браэн тут же заныл: "Ну, пап…"
Обедиа пришел ему на помощь:
– О чем ты хотел меня спросить, Браэн?
Мальчик тут же смутился, низко наклонил голову, почти к самой груди, дотронулся пальцем до своих губ и стрельнул глазами по сторонам. Многочисленные посетители с интересом за ними наблюдали.
– Могу я сказать это на ушко? – спросил он чуть слышно.
– Конечно! – Обедиа нагнулся, подставив мальчику свое ухо.
Поднявшись на цыпочки, мальчик сложил ладошки, прижал их к своим губам и что-то прошептал Обедиа в самое ухо. Ресторан неожиданно затих, но никто не услышал ни единого слова – только шипящие звуки. Просьба мальчика была очень короткой.
Выпрямившись, Обедиа расплылся в широкой улыбке.
– Я думаю, что смогу это сделать. – В его черных глазах горели такие же огоньки, как и в глазах ребенка.
И вдруг он приложил руки к своему круглому животу, и все услышали низкий добродушный и абсолютно естественный смех:
– Хо! Хо! Хо!
Но Обедиа не ограничился тремя традиционными "хо-хо-хо", как это делают Санта-Клаусы. Он смеялся секунд десять, наполнив помещение звонким хохотом. И, не выдержав, люди тоже начали смеяться: кто-то сдержанно, кто-то смущаясь. Было такое ощущение, что происходит что-то необыкновенное; вокруг не было ни одного неулыбающегося лица, и во всех глазах мелькали веселые огоньки. Джоселин хотелось плакать, отчего – она не могла объяснить.
– Вот это да! – выдохнул Браэн, проникнутый благоговейным страхом.
– Этого достаточно? – Обедиа стоял, прижимая руки к губам, улыбаясь от уха до уха. Он был похож на счастливого Санту.
– Да, – снова выдохнул мальчик.
– Скажи Санте спасибо. – На этот раз у Энтони Барнса не возникло проблем с именем Санты.
– Спасибо, Санта. – Мальчик по-прежнему выглядел немного оцепеневшим и ослепленным.