В сицилийском монастыре появляется новая монахиня - загадочная и прекрасная сестра Анна. До того, как она была вынуждена скрыться в монастыре, эта женщина - преуспевающий нью-йоркский адвокат Нэнси Карр - занимала высокое общественное положение, собиралась выставлять свою кандидатуру на пост мэра города.
Но за фасадом ее респектабельности и благополучия таятся кровавые драмы, погубленная любовь, связи с мафией…
По роману Звевы Казати Модиньяни в Италии был снят телевизионный сериал "Невеста насилия".
Содержание:
СЕГОДНЯ 1
ВЧЕРА 3
СЕГОДНЯ 8
ПРОШЛОЕ 9
ТРИ ГОДА СПУСТЯ 25
СЕГОДНЯ 49
ПРОШЛОЕ 52
СЕГОДНЯ 55
ВЧЕРА 56
СЕГОДНЯ 57
Ева Модиньяни
Невеста насилия
Посвящается обожаемому, изумительному брату и другу Карло и Северине, открывшей радость литературного творчества.
"Обо мне можно сказать что угодно, но ничего нельзя доказать"
Елизавета Тюдор
СЕГОДНЯ
1
Марк Фосетт, предприимчивый репортер "Нью-Йорк таймс", услышал пронзительный свист кофеварки, и в тот же момент раздался телефонный звонок. Марк на мгновение замер и бросился из ванной к телефону. Кофеварка продолжала надрываться. "Все равно ничего не услышу", - подумал он и метнулся к плите. Он поскользнулся на половой тряпке, валявшейся посреди кухни со вчерашнего дня, с трудом удержал равновесие, изловчился и выключил газ. Он совершенно упустил из виду, что лицо у него в белоснежной пене для бритья, и схватил телефонную трубку. Стоило от него уйти Каролине, и все стало необычайно сложно: он не может спокойно побриться, выпить чашечку кофе, поговорить не спеша по телефону. Черт возьми, почему?
- Алло! - крикнул он в трубку и тут же разразился проклятьями. Мыльная пена попала в мембрану - слышимость нарушилась. Марк вытер пену. Металлический голос по спутниковой связи что-то говорил монотонно, но в конце фразы он услышал отчетливое: "Бомба!"
- Алло! Кто говорит? Повторите! Ничего не слышно!
- Марк, что там у тебя творится? - услышал он знакомый голос.
- Долго рассказывать! - он наконец узнал Джанни Риччи из Палермо, заведующего отделом хроники "Джорнале ди Сичилия". Джанни - ровесник Марка, обоим по сорок четыре. Когда итальянец только что приехал в Нью-Йорк, они снимали вместе квартирку на Бликер-стрит, мечтали о блестящей карьере и красивой жизни.
- Прости, старина, что разбудил, - продолжил Джанни. - У меня потрясающая новость! Настоящая "бомба"!
- Про бомбу-то я понял, но в чем дело?
- Марк, так и есть! Это - она! Железно! Скажешь, не "бомба"?
Сердце у Марка Фосетта словно замерло на мгновение, а затем бешено заколотилось. С ним всегда творилось такое, когда он нюхом чувствовал - сенсация!
- Эх, Джанни, я бы тебя расцеловал в губки! - засмеялся он.
- Ты мне дорог, но это уж слишком! - пошутил итальянец.
- Тогда валяй, рассказывай все с начала, - Марк обратился в слух.
Он азартно, почти по-детски радовался, слушая рассказ приятеля из Палермо. Перед ним вставали яркие, захватывающие образы. Монастырские стены, внутренние своды, экспрессивная барочная роспись, фигуры святых и мучеников, дворик, поросший травой, арки над витыми арабскими колоннами, колодец, высеченный из камня, прозрачное небо, пронизанное солнечным светом. И она в черной монашеской рясе с белоснежным накрахмаленным нагрудником. Волосы под девственно белым покрывалом. И все это ничуть не скрывает, а скорее подчеркивает ее красоту.
- Приедешь? - спросил Джанни.
- Будь спокоен! Сообщу номер рейса на Палермо. Даже не предупреждаю, чтобы ты помалкивал!
- Этого еще не хватало! Мафиози с моим стажем всегда нем, как рыба!
Марк вернулся в редакцию на метро. Сегодня, в пятницу, на собственной машине застрянешь в пробке, думал он, а тут еще снегопад не унимался. Он рвался вперед, словно гончая, напавшая на след. Сегодня утром впервые с тех пор, как ушла Каролина, он не вспоминал ни о ней, ни даже о детях.
В кабинет главного редактора он ворвался, как циклон.
- Ни за что не угадаешь! - воскликнул он с порога.
- Еще бы! - согласился Барт. - Ты хоть намекни, что я должен угадать!
Главный редактор, моложавый и подтянутый в свои шестьдесят лет, был талантлив и неутомим. Сорок лет он варился в этом котле - журналистике. Начав корректором, когда в редакции еще висела свинцовая пыль, он поднялся на самую вершину должностной лестницы. Газету он знал как свои пять пальцев.
- Хоть умри, не угадаешь! - дразнил Марк с мальчишеской запальчивостью.
- Рейган с Горбачевым одновременно сбежали в Швейцарию и попросили политического убежища, - отшутился главный, пытаясь скрыть нарастающее раздражение.
Сегодня неприятностей - хоть отбавляй и совершенно не до загадок. Марк, спору нет, дельный журналист, обычно работает сразу над несколькими материалами. Упрям, правда, но голова у него светлая, и из любых ситуаций он выбирается самостоятельно. Барт его ценит и уважает, но сегодня главному решительно не до загадок.
- Я ее нашел! - начал Марк игру в поддавки.
- Значит, речь идет о женщине, - задумчиво, с пробуждающимся интересом произнес Барт. - Женщине, которую мы ищем, женщине - находке для нас, - продолжил он довольно энергично и задумался.
- Неужели она? - вдруг воскликнул главный.
- Она! - победно подтвердил Марк.
- Где же ее откопали? - заволновался Барт.
- В Вилларозе, - Марк вытащил из кармана пиджака карту Сицилии, разложил ее на столе шефа и ткнул пальцем в какую-то точку. Оба оживились, как мальчишки-стажеры, получившие первое задание. Профессия стала их плотью и кровью - каждая находка все еще волновала.
- Какое-то захолустье! - Барт взял лупу и попытался прочесть название, обозначенное крохотными буквами.
- Неприметное селенье в центре острова, в горах, - пояснил Марк.
- И чем же она там занимается?
- Постриглась в монахини.
- Да брось ты! - Барт провел ладонью по редким белобрысым волосам и покачал головой, прикусив нижнюю губу.
- Сестра Анна, можешь себе представить?
- Ты уверен, Марк? - забеспокоился Барт.
- Источник информации абсолютно надежный. Да и по существу это лишь еще одно подтверждение.
Он вспомнил то июльское утро. Полгода назад они с Каролиной и детьми ехали из Катании в Палермо через Энна. Это был их последний совместный отпуск - попытка склеить черепки разбившегося брака. На высоте Калашибетта им попалась сломанная машина - старенький "фиат", за рулем - монахиня, две другие в отчаянии склонились над поднятым капотом. Разглядывая эту неведомую им вселенную, они усердно взывали к помощи Божьей. Марк вышел из машины, чтобы помочь монашкам. Осмотрев поломку, он довольно быстро понял - его доброй воли и ограниченных познаний недостаточно, чтобы запустить машину. Потек радиатор.
- Вам бы техпомощь или буксировку, - посоветовал Марк, мобилизовав весь свой скудный запас итальянского. - Одну из вас я могу подвезти, если хотите, - объяснил он, восполняя жестами нехватку известных ему слов.
- Нет, спасибо, - любезно, но решительно вступила в разговор монахиня, которая сидела за рулем. - Мы должны быть вместе. Вы можете помочь нам вот в чем: позвоните по этому номеру и сообщите, что с нами случилось. До ближайшего населенного пункта шесть километров, - она протянула ему листок, на котором зелеными чернилами было написано несколько цифр.
Его поразил необычный оттенок зеленых чернил и серые с золотыми искорками глаза монахини. Под палящим солнцем он переводил внимательный взгляд с записки на женщину. Монахиня говорила по-итальянски с необычным акцентом, скорее всего американским. Ему казалось, что когда-то он уже слышал этот голос. Он пытался вспомнить, где и когда это могло быть. Он спрашивал себя, что это за лицо в полумраке машины, бледное, почти прозрачное, немолодое, но и не старое, прекрасное своим аскетизмом, озаренное светом серых сияющих глаз.
- Прошу вас, - поторопила она, - не хочется застрять надолго под таким палящим солнцем. - Голос ее был доброжелателен, но настойчив.
- Можете на меня рассчитывать, - заверил он.
Они с Каролиной и детьми сели в машину и через двадцать минут доехали до телефона и позвонили в монастырь Святой Катерины. Марк долго еще вспоминал эту встречу и не мог понять, кого же ему напомнила монахиня со строгим аристократическим лицом. Ему удалось убедить себя, что он напрасно мучается. Он явно обознался, что легко могло случиться в такую жару после долгой дороги.
Их путешествие продолжалось еще десять дней и закончилось в компании Джанни Риччи и его жены. Марк вернулся в Нью-Йорк. В сентябре Каролина застала его с очередной любовницей - сладострастной, ненасытной блондиночкой и ушла от него. В октябре она приехала забрать оставшиеся вещи. В ноябре он переехал на другую квартиру и тогда-то, приводя в порядок свою одежду, обнаружил в кармане джинсов смятый листок с номером телефона, написанным блестящими зелеными чернилами. Он скатал бумажку в шарик и швырнул в мусорную корзину. Потом занялся ящиком, где были свалены в кучу давнишние заметки о расследованиях самых различных дел - взятках и совращениях, политических интригах, о потворстве властей мафии. Мусорная корзинка была заполнена почти доверху, а ящик наполовину опустел, когда он наткнулся на визитную карточку с номером телефона. Его как громом поразило. Те же блестящие зеленые чернила, что на записке, брошенной в корзину. Он лихорадочно извлек обратно скомканный листок и тщательно сравнил с визитной карточкой. Сомнений не было - цифры написаны одним и тем же почерком и теми же чернилами. Он перевернул визитную карточку, на обратной стороне - выпуклые изящные буквы: "Нэнси Карр". Она дала ему эту карточку много лет назад. Как же он мог забыть об этом? Теперь он вспомнил все. Прошлое лето. Сицилию, монахиню… Это была она - Нэнси Карр, всесильная женщина, о которой столько говорили и которая внезапно и загадочно исчезла с американской политической сцены пять лет назад. Тогда-то он и обратился к своему коллеге Джанни Риччи с просьбой проверить факты. А сейчас он получил подтверждение.
Барт посмотрел ему прямо в глаза.
- Ты стопроцентно уверен? - снова засомневался главный.
- Держу пари на свою жизнь, карьеру, мужскую честь и мать: сестра Анна - это Нэнси Карр. Или, если тебе больше по вкусу, пятидесятилетняя Нэнси Пертиначе, депутат от демократов округа Куинс в конгрессе. - Марк был доволен и оживлен. - Это та самая женщина, которая собиралась стать мэром Нью-Йорка.
- Раз ты так уверен, то что же ты протираешь штаны здесь? - прогремел Барт. - Почему ты не летишь на этот проклятый мафиозный остров?! Имей в виду, мне нужна по-настоящему сенсационная статья, - наставлял он. - Я хочу знать о ней все. Как ей удалось в один прекрасный день бесследно исчезнуть? И почему богатая, красивая и волевая женщина скрылась из Манхэттена в монастырь Святой Катерины. Может быть, на нее снизошло божественное откровение на пути в Палермо? Но вероятнее всего, за этим кроется какая-то загадка.
Марк Фосетт прождал четыре дня. На пятое утро, хотя Марк опять настроился на долгое ожидание, ему вдруг было разрешено переступить порог приемной монастыря, находившейся в крыле строгого затворничества. Марк ждал, прохаживаясь по галерее во внутреннем дворе.
Январский воздух был тепл и неподвижен, как в Нью-Йорке в погожий весенний день. Марк с удовольствием смотрел на безмятежное небо, на нежную зелень травы, на клумбу с красно-желтыми крошечными цветами. Интересно, подумал он, а как они называются?
Он услышал звук шагов и оглянулся. Пухленькая, круглая, как моток шерсти, монашка вышла ему навстречу. Улыбка и мягкая доброта, не сходившая с лица монахини, покорили Марка.
Монашка чуть заметным кивком пригласила его следовать за ней. У Марка было ощущение, что он совершает путешествие в прошлое. В этих древних стенах все дышало верой, и чем дольше он находился в этих стенах, тем дольше отступала суета мирской жизни.
Монашка довела его до массивной резной двери. Перед входом Марк на стене увидел табличку. На ней готическим шрифтом было написано: "Приемная". Он переступил порог и оказался в просторной прямоугольной зале. Ее известковые стены были ослепительной белизны, потолок темнел старинными деревянными балками. Здесь ощущался все тот же торжественный холод, что бывает обычно в соборах. От большого, облицованного серым мрамором камина тянуло теплом, в нем потрескивало толстое полено. Перед камином стояло два кресла в стиле ренесанс, так называемые "Савонарола". Монашка-проводница все так же молча указала на одно из них, улыбнулась на прощание и вышла.
Марк остался один в прозрачной тишине, перед ласковыми отблесками огня, его охватило невыразимое блаженство, заглушившее волнение последних дней. Неуверенность в том, что встреча состоится, окончательно не рассеялась, хотя несколько обнадеживала необыкновенная торжественная обстановка. Суровая настоятельница монастыря, с которой он говорил в первый день приезда, не отказала ему в свидании с сестрой Анной, но и не посулила ничего определенного.
Марк уже собирался поудобнее расположиться в кресле, когда за его спиной послышалось еле слышное шуршание, похожее на трепет крыльев бабочки. Марк обернулся - перед ним стояла она. Он открыл рот, но не смог ничего произнести. Прекрасная женщина в монашеском одеянии молча смотрела на него, в ее серых проницательных глазах сверкали золотистые искры.
- Синьора Карр? - наконец пробормотал он.
- Сестра Анна, - мягко, но настойчиво поправила она.
Он вздрогнул от звука ее голоса. Монахиня села в кресло перед камином и жестом пригласила последовать ее примеру. Она непринужденно закинула ногу на ногу - ткань снова легко зашуршала.
Марк угадывал под строгой одеждой стройное, гибкое тело, которым восхищался давно, точнее десять лет назад, когда она была блестящей сорокалетней женщиной на вершине успеха. В то время многие мужчины, от самых влиятельных до самых неизвестных, в том числе и он, были готовы на все, лишь бы забраться к ней под одеяло. Но говорили, что она разделяет постель с единственным счастливцем, - с своим ничем не примечательным мужем. Марк с удивлением обнаружил, что и теперь, по прошествии стольких лет, она была для него все такой же желанной. Кровь бросилась ему в лицо и запульсировала в висках. Ее присутствие, эти неповторимые глаза с золотистыми искрами, легкий шелест одежды, источавшей нежный аромат лаванды и женского тела, возбуждали его, сводили с ума. Он несколько раз безуспешно пытался начать разговор.
Монахиня понимающе улыбнулась. Ее жесты, взгляд, улыбка не вязались с образом затворницы. Ни ее облачение, ни обстановка, ни возраст не могли ввести в заблуждение - в ней чувствовалась все та же волевая, сильная и одновременно обаятельная женщина.
- Что вам угодно, синьор Фосетт? - она взяла инициативу в свои руки.
- Разве вы не знаете? - ответил он вопросом на вопрос.
- Я ждала чего-то более оригинального и благородного, чем надоевшее бесцеремонное вторжение в личную жизнь женщины, избравшей по доброй воле размышление, молитву и тишину. А вам, конечно, нужна шумиха, сенсация. - Щеки ее порозовели, в глазах сверкнул гнев, придавший ей еще большее очарованье.
- Вы правы, - признал Марк. - Не буду спорить, - ему удалось наконец справиться с волнением. - Вы прекрасно знаете, что я могу возразить, но учтите, я не просто репортер-свидетель. Да, моя профессия накладывает на меня определенные обязательства, синьора Карр, - добавил он уже уверенным голосом.
- Эти стены и мое монашеское облачение обязывают вас к почтительности, - нетерпеливо прервала она.
- У меня единственное обязательство - работать на моих читателей, они имеют право на информацию, а там уж сами разберутся, что им интересно, а что - нет.
- "Профессия - цинизм". Отличное название для статьи! - ледяным тоном заметила она.
- Если вам доставляет удовольствие, не стесняйтесь, приклеивайте ярлыки и дальше.
Взаимные колкости Марку вернули спокойствие, а в монахине пробудили поистине царственное достоинство.
- Я полагаю, что было бы лучше, если вы сбросили бы маску, - закончил Марк.
- Не хотите ли вы сказать, что монашеское облачение скрывает мои истинные намерения? - она притворно удивилась.
- Я хочу сказать, что нет одежды, способной замаскировать ваши исключительные достоинства. Вы - опытный адвокат, синьора Карр, умелый и целеустремленный политик.
- Я всего-навсего скромная монахиня, - настаивала она, хотя вовсе не напоминала смиренную служительницу господню.
- Я располагаю достаточным количеством деталей, чтобы восстановить все события, - возразил Марк напористо. - Вы росли в семье Фрэнка Лателлы, главы "Коза ностры". Он один из самых авторитетных боссов организованной преступности.
- Никому не удавалось представить против него улики. Никогда.
- Это лишь говорит о его находчивости и осторожности, но не опровергает причастности к преступлениям. Да и вас саму могли бы обвинить в принадлежности к мафии…
- Это все - слова, - не признала она обвинение, поглаживая крупные сверкающие кругляшки четок.
- Слова или не слова, а статья будет сенсационной! - продолжил Марк твердо. - С вашей помощью или без нее. Я предоставляю вам возможность изложить свою версию фактов и гарантирую полную объективность.
- Я по своей воле ушла в монастырь, потому что всей душой жажду покоя. Это вовсе не значит, что я жертва мистического экстаза, - она доверительно понизила голос до заговорщического шепота. - Я прекрасно чувствую себя в роли монахини, хотя, надев рясу, не избавилась от обуревающих меня сомнений. Признаюсь откровенно, если бы у меня был выбор, я бы наверняка предпочла веру. Даже здесь можно пересчитать на пальцах тех, кто верит по-настоящему искренне, безоговорочно. Вера, синьор Фосетт, - дар избранных, высшее благо, освобождающее нас от всякого рода рабства. Как видите, не так уж просто верить, но по крайней мере в этих стенах я обрела покой.
- Синьора Карр, - простите, что я упорно продолжаю вас так называть, - сдается мне, что вы не до конца откровенны, - он взглянул на нее. - Эта рука, поглаживающая четки, вероятно, стреляла. И может быть, выстрелит снова.