"Послушайте, случилось что-то ужасное. Вы, наверно, не понимаете меня. Человек, назвавшийся Омаром Слаадком, был моим юристом. Сегодня утром он должен был прислать моему мужу уведомление о разводе. Такой высокий, лысый, седая бородка! Он здесь работает? Вы должны мне сказать!"
Я говорила как безумная и выглядела соответственно. У него не было причин верить мне.
"Послушайте, мне надо идти".
Коротышка просил, чтобы я посидела у них, пока не почувствую себя лучше. Предложил мне кофе, сладкую кукурузу. Но мне нужно помочь Мэри! Надо ехать в библиотеку, там есть компьютерный зал. Можно выйти в сеть и послать письмо этому Просту, хозяину КЛИТа.
На перекрестке я повернула налево - полпути до библиотеки. Дорога была свободна. Если не наткнусь на красный свет, доеду за три минуты. Кто-то пытался выехать на мою полосу. Пожилая леди. Я засигналила, но она проскочила вперед и, естественно, сбавила скорость. Стала ползти как черепаха. Я взглянула на спидометр - восемь миль в час. Черт! Подъехав вплотную к ее багажнику, я опустила стекло и заорала, брызгая слюной:
"Учись водить машину, старая калоша!"
Женщина обернулась и посмотрела на меня. Боже! Она оказалась Карлой Шуманн, первой нянечкой Пита. Заботливая, ласковая женщина, которая говорила, что я для нее как дочка. "Господи, хоть бы она меня не узнала!" - подумала я и понеслась вперед.
В библиотеке оказалось неожиданно много народу. Я испугалась, что не найду свободный компьютер, но в углу был один незанятый. Зашла в Netscape, нашла КЛИТ и послала сообщение Вильгельму Просту. Написала, что, по всей видимости, с одной из его "девушек" произошло несчастье, перечислила все известные мне факты, упомянула имя Роджера и попросила срочно ответить. Минут через десять проверила почтовый ящик - о, чудо, Прост откликнулся: "Весьма сожалею, но по нашим сведениям, ни одна из девушек КЛИТ не имела связи с человеком по имени Роджер Тисдейл. Кроме того, ни с одним джентльменом из вашего города мы никогда не работали. Удачных вам поисков. Вильгельм Прост".
Я вышла из библиотеки и понеслась к джипу, но бежать стало невозможно. Свело голень, страшно закололо в боку. Я согнулась и начала оседать на асфальт. Схватилась за столб для парковки и так стояла, вцепившись в него, рыдая и задыхаясь. Прохожие поглядывали на меня.
"Чего пялитесь?! - кричала я сквозь слезы. - Пошли отсюда!"
Наконец доковыляла до джипа. И вдруг всеми печенками почувствовала: надо забрать Пита. Что бы ни вытворял Роджер, мой сын должен быть со мной. Хотелось - до боли в груди - прижать его к себе, чувствовать запах его волос, целовать пальчики.
Дорога до школы заняла двадцать минут, за это время я еще раз позвонила Бетси, потом маме - никого из них не было дома. Я была просто в вакууме, всем чужая, всеми покинутая. Ужасно. Пит очень смутился, когда я появилась в классе. Испугался, что мы пойдем к доктору. Я пристегнула его к детскому сиденью, сказала, что мы едем смотреть папину репетицию.
С Роджером мы еще не разобрались. Я понятия не имела, что я ему скажу, но в любом случае не позволю вести себя как ни в чем не бывало. Подъехав к Театру Данте, я впервые в жизни припарковалась в неположенном месте. Центральный вход был заперт, мы с Питом пошли к запасному, который почти всегда открыт.
В нескольких шагах перед нами шла молодая женщина, блестящие черные волосы покачивались в такт шагам. О Боже! Неужели? Я поспешила за ней, позвала ее:
"Мэри?!"
Она уже почти обернулась, но Пит потянул меня назад. Голова закружилась и отяжелела, выступил пот. Я пыталась изо всех сил пробиться сквозь внезапно загустевшее пространство - воздух между нами стал плотный, как желе. Я тянулась к ней, но не могла достать. Она злобно улыбнулась мне, надула пузырь из жвачки. Пит снова потянул меня за руку, уже сильнее.
"Мама!"
"Пит, подожди!" - пробормотала я…
- Мама, пожалуйста!
С бешено бьющимся сердцем, с грохотом крови в ушах, но и с огромным, до слез, облегчением я открыла глаза. Сон. Я была не за кулисами Театра Данте, а в собственной постели. Под головой причудливо вышитая декоративная подушка. Слишком устала вечером, чтобы скинуть. Вот откуда ощущение коврового узора на щеке. Роджер храпел, свистел носом - ни разу еще я не была так счастлива слышать эти рулады. Три часа ночи. Часы светятся, как фонарь, надо их наконец отрегулировать. Внизу заворчал морозильник. Пит стоял рядом с кроватью и тер глаза. Пижамная курточка распахнулась, в аквамариновом свете часов костлявая грудка блестела от пота.
- Я видел плохой сон, - зашептал он.
- Я тоже. У меня тоже был плохой сон.
Уложила его рядом и обняла. Влажные волосики пахли детским шампунем. Ухватила покрепче.
- Хочешь, расскажи мне свой сон.
- Нет, - прошептал он.
Маленькое тельце обмякло, и вскоре послышалось ровное, глубокое дыхание. Спит. Обнимая его, я отважилась вспомнить кошмар, связывая разрозненные эпизоды. Хотелось понять глубинный смысл этого ужаса, его роль в моем состоянии. Теперь у меня есть шанс уличить неверного мужа, разорвать мучительный брак, начать новую жизнь с малышом. Но во сне я только металась, бежала в никуда, сбитая с толку и всеми покинутая. Почему сознание породило сон, в котором те, от кого я полностью зависима, - мой адвокат, мой детектив, - были на стороне моего мужа? И почему вместо уведомления о разводе Роджер протянул мне мою фотографию в постели с любовником? Такой анализ, безусловно, гасит разрушительную силу кошмара, но я была слишком измотана. Впереди напряженный день, уже почти четыре. Я даже не заметила, как уснула глубоким, спокойным сном. Без всяких сновидений.
На сегодня все.
В.
3 марта
Я больше не просыпалась, пока в семь тридцать не зазвонил будильник. Настроение было радужное, я даже поймала себя на том, что распеваю в душе:
- Это был сон, сон, сон, всего лишь дурной сон! - С чего это ты так счастлива? - постучал в дверь Роджер.
- Просто радуюсь, что проснулась! - прокричала я сквозь грохот струй. - Счастлива, что живу на свете в такой чудесный день!
Нашла в дальнем конце полки бутылку с гелем для душа, налила на губку. Этот гель я купила сто лет назад - случайно услышала слова одной женщины, будто бы он возбуждающе действует на ее мужа. На Роджера, правда, гель такого эффекта не оказал. "Пахнет как жидкость от насекомых", - заявил он. Я поднесла губку к носу и глубоко вдохнула. Пахнет, как секс среди хвойного леса. Великолепно.
Я забросила Пита в школу и направилась к Черному озеру. Увидев дом, я затаила дыхание. Что, если сон был в руку и Мэри в самом деле исчезла? Или вовсе не было никакой Мэри? Но не успела я выбраться из машины, как дверь распахнулась и она радостно замахала мне. Я помахала в ответ своей новой лучшей подруге.
- Миссис Райан! Миссис Райан! Я так и думала, что вы сегодня приедете! И вот вы здесь!
На ней были джинсовые шорты и черная футболка, которую я сто лет назад купила на распродаже. На футболке красовалась надпись: "Я рыбак, вот и вру". До сих пор не могу понять, зачем я ее купила, - при том, что ни разу в жизни не ловила рыбу. Футболку Роджер отвез в "приют" вместе с кучей других вещей. Наверно, у Мэри весь шкаф забит барахлом, которое я покупала ни с того ни с сего и ни разу не надела.
Мэри потащила меня в дом.
- Типпи окотилась!
Она провела меня за руку мимо моей мазни в кухоньку. В доме пахло жареной едой и чистящим порошком. Кошка, лежавшая на боку в картонной коробке из-под обуви, тускло прищурилась на меня. Шестеро крошечных котят тыкались ей в живот.
- Мэри, - я набрала в грудь побольше воздуха, - я хочу тебе сказать одну вещь.
Она уселась на корточки у коробки и гладила Типпи по голове.
- Хотите котеночка?
- Нет, солнышко, не хочу. Послушай, нам надо поговорить.
- А кукурузы хотите? С чаем!
- Роджер мой муж. Мы женаты очень давно, очень.
Я наблюдала за ее реакцией.
- Мой Роджер? Роджер Тисдейл? Мой муж?
- Да.
Я достала из бумажника фотографию, свадебную. Мэри поднесла ее к самому носу.
- Это не мой Роджер. Мой старше. И не такой толстый.
- Он так выглядел раньше, Мэри, - вздохнула я. - С тех пор он постарел, сбросил вес. Это он, поверь мне.
Она покачала головой и скрестила руки на груди.
- Это не он. Не может быть.
Хоть бы у меня нашлась фотография поновее. Я вспомнила о брелке, достала его и протянула Мэри:
- Смотри.
Брелок был медальоном с фотографией, сделанной прошлой осенью, - Роджер и Пит в походе на "Тигренке".
- Все равно не он, - ухмыльнулась Мэри.
Я еще раз взглянула на фотографию и поняла, что лицо Роджера на ней очень смутно из-за вспышки. Я-то знала, что это он, - кому там еще быть? Но с точки зрения Мэри, чья состоятельность как жены "известного американского сценариста" зависит сейчас от умелого отпора моим претензиям, на этом тусклом кружочке мог быть кто угодно, только не Роджер.
Я начинала нервничать. Надо было привезти девушку к нам домой до прихода представителя шерифа.
- Пожалуйста, Мэри, послушай меня. Я знаю о Роджере такие вещи, которые могут быть известны только жене… - Я проглотила ком в горле. - Или любовнице. Например, у него на заднице внизу слева родинка в форме Техаса. - Я сообразила, что она, скорее всего, понятия не имеет о карте, нашла в сумке ручку и нарисовала на каком-то чеке иллюстрацию: - Вот такое.
Мэри смотрела во все глаза, но молчала.
- Жена должна знать, - продолжала я, - что его любимый завтрак - мюсли с ванильным йогуртом и стакан абрикосового нектара, а еще он любит круассаны с банановой начинкой и сливочный сыр с медом и орехами. Жена должна знать: он всегда так рассчитывает время, что заканчивает завтрак и кофе - черный, без сахара - к одному и тому же часу.
Я следила за Мэри. Глаза у нее стали влажными, но лицо осталось неподвижным.
- Что еще… Он мочится струйками, это часто напоминает ритм песенки "Был у Мэри петушок", знаешь, такой: "пи, пи, пи, пи, пи-пи-пи"… И еще я знаю: он боится пчел, терпеть не может швейцарский сыр, всегда чистит зубы после еды - не любит вкус пищи с зубной пастой… О! У него кривой мизинец на левой ступне, вот такой. - Я скинула туфлю и скрестила мизинец с соседним пальцем. - Убедилась?
Никакой реакции. Меня прошиб пот.
- И еще он обожает "Зену - королеву воинов". Если ее показывают, все остальное пусть горит синим пламенем.
Я понимала, что это уже перебор. Здесь он вряд ли смотрел кино, да и вообще что бы то ни было по ящику. Зеномания наверняка была порождением скуки, которую он испытывал со мной. Но все равно стоит закинуть удочку.
Ура! Мэри сморщилась и уткнулась в ладони.
- Точно, Зена! Как я ненавижу эту даму!.. - всхлипывала она.
Я подошла к ней, обняла. Я должна была ненавидеть Мэри, но она почему-то тронула меня.
- Солнышко, Роджер сыграл с тобой нехорошую шутку. Понимаешь?
Она заплакала громче.
- Он плохой человек. У него уже есть жена - я. И маленький сын. Понимаешь? - Я снова вытащила брелок и поднесла к лицу Мэри.
Она смотрела на него, чуть раздвинув пальцы.
- Это Пит, маленький мальчик. Очень симпатичный мальчик. А Роджер - его отец.
Мэри перестала плакать и захлюпала носом. Нос был красный и распухший. Надо было торопиться, время поджимало.
- Мэри, Роджер не может иметь двух жен одновременно. Это противозаконно. Понимаешь, что это значит? Подсудное дело.
Она широко распахнула глаза.
- У меня будут неприятности? С полисменами?
Все! Дело в шляпе. Мэри испугалась.
- Не знаю.
Может быть, это мерзко - пользоваться ее доверчивостью, но что мне оставалось?
- В США людям не разрешается иметь двух жен одновременно. И если ты дала ложную информацию о своем возрасте, это тоже противозаконно.
Она опять заплакала. Я погладила ее по голове.
- Мэри, клянусь, я хочу помочь тебе. Нужно вывести Роджера на чистую воду, и тогда я добьюсь, что тебя не посадят в тюрьму и вообще никак не накажут. Но сейчас тебе нужно поехать со мной. Хорошо?
- Хорошо, - кивнула она. - Я поеду.
Мэри была босиком. Я нашла шлепанцы и подала ей.
Всю дорогу до дома Мэри не отрывалась от окна. Я поняла, что для нее это все ново: оживленные улицы, бензоколонки, закусочные и прачечные. Роджер держал ее в заключении, твердил ей, что лесного домика ей для счастья вполне достаточно. Когда до меня дошло, что благополучие этой девушки волнует меня больше, чем ее секс с моим мужем, стало ясно, что мы с Роджером совсем чужие люди. Высшая степень отчуждения. Когда мы миновали Рыночную улицу, Мэри начала всхлипывать снова. Я погладила ее по руке:
- Бедняжка. Мы во всем разберемся. Все будет хорошо, я обещаю.
Передать не могу, как мне стало тепло и радостно, когда мы подъехали к дому. Все шло по плану: Мэри была со мной, меньше чем через час в руках у Роджера будет уведомление о разводе. Если Омар сделает свое дело, я скоро буду богата, а Роджер разорен. Воодушевление и радость так переполняли меня, что я чуть не лопнула.
Заехали в гараж. Я попросила Мэри посидеть в машине. Роджер был наверху. Время одиннадцать тридцать. Я схватила банку с "Принглс", шоколадное печенье, бутылку диетической колы, притащила все в джип.
- Возможно, это надолго. Тебе нужно еще что-нибудь?
Мэри взяла печенье, откусила кусочек.
- А журналы у вас есть?
Я помчалась обратно и принесла из гостиной стопку "Пипл" и "Воскресных развлечений". При виде этой стопки у Мэри загорелись глаза.
- О-о-о! "Backstreet Boys"! - Она даже чуть улыбнулась. - Спасибо.
Мэри осталась в машине со всей этой хрустящей и разноцветной ерундой. Хоть бы она отвлекла ее на некоторое время! Я заперла джип с помощью дистанционного пульта. Если Мэри захочет выбраться, пульт запищит.
В дверь позвонили. Я выглянула в окно - машина с эмблемой шерифа.
- Роджер, открой дверь, пожалуйста! - крикнула ему наверх. - Я в ванной.
Из ванной было слышно, как Роджер топает вниз, клацает замок.
- Роджер Тисдейл? - громыхнул низкий голос.
- Да, это я, - настороженно отозвался он.
- Это для вас, сэр. Спасибо, сэр.
Дверь закрылась, снова клацнул замок. Я выглянула из ванной - Роджер таращился на конверт. Лицо у него стало серым.
- Это только что вручил мне представитель шерифа, - промямлил он. - Кажется, какие-то документы.
"Вот оно, - сказала я себе. - Начинается. Теперь уже наяву". Я чуть не запрыгала от радости.
- Ты не хочешь распечатать его? - Голос едва мне повиновался.
Роджер рухнул на стул.
- Я боюсь это сделать.
- Чего ты боишься, Роджер? - Мне вдруг показалось, что он все знает.
- Ну просто боюсь, что это еще один… понимаешь, еще один иск. Вроде Алисиного.
О Боже! Бедный Роджер опять с кем-то спутался. Я решила поиграть с ним.
- Может, тебе лучше рассказать обо всем, прежде чем открывать конверт?
Роджер уронил голову на руки.
- Господи милосердный! - воскликнул он патетически. - Почему опять я? Почему это всегда должно случаться именно со мной!
- Ну давай, Роджер, рассказывай. Не может быть, что это так плохо.
- Боюсь, что может.
Выяснилось, что Роджер как-то проявил "особый интерес" к одной актрисе, девушке с пирсингом. Она привозила нам один раз пиццу на дом. Теперь он опасается, что его интерес может быть "неправильно понят". Две недели назад она ушла с пробы, намекнув, что обратилась к юристу.
- Но клянусь, я ни разу ее пальцем не тронул! Бог свидетель!
- Ох, Роджер, как тебе нелегко приходится! С такими тонкими чувствами и творческим отношением к миру!
- Вот именно, - закивал он. - Точно. Как ты меня хорошо понимаешь!
- Ну, что ж, вперед! Открывай! Пора покончить с этим.
- Хорошо, что ты на моей стороне. - Он благодарно посмотрел на меня.
- Конечно, Роджер. Открывай.
Он поддел ногтем полоску бумаги, осторожно вскрыл конверт. Медленно развернул бумагу, глубоко вздохнул и начал читать.
- Что за… какого дьявола?! - Он был ошеломлен. - Что это такое?
- Все кончено, Роджер. Мы разводимся.
Как чудесно наконец произнести эти слова.
- Но почему? - завопил он. - Почему?
- Есть много причин, Роджер. Мой адвокат будет счастлив разъяснить их тебе. Но основная причина - девушка по имени Мэри.
- Кто? - спросил он точь-в-точь как я себе представляла.
- Подожди тут немного, любящий муж. - Я пошла к двери. - Сейчас вернусь.
Когда я подошла к джипу, Мэри дремала на заднем сиденье (объелась всей этой дряни - состояние, хорошо мне знакомое). Я достала пульт, открыла двери; щелканье замков разбудило ее. Мэри заморгала и потянулась.
- Можно мне зайти в дом, миссис Райан? - И добавила шепотом: - Я писать хочу.
- Конечно, солнышко. Мы должны поговорить с Роджером. Я так и думала: он сказал, что не знает тебя. Он опять лжет. Надо помочь ему сказать правду. Понимаешь?
- Понимаю, миссис Райан, - кивнула она.
Я помогла ей выбраться из джипа и крепко стиснула девичью ручку. Ни в коем случае нельзя отпускать Мэри. Мы же в двух шагах от того, как лопнет мыльный пузырь Роджеровой сладкой жизни.
Провожая Мэри из гаража в гостиную, я окинула взглядом всякое барахло, сложенное по углам и на деревянных полках. Обломки нашей с Роджером совместной жизни. Хотя на самом деле это скорее обломки жизни, которой мы так никогда и не зажили. Ролики "для семейной пары", которые мы купили по совету психолога, - тот сказал, что нам нужно больше играть друг с другом. Покатались два раза. Нераспакованные банки с яркими красками - однажды я прочитала статью о влиянии цвета на психологический климат и решила, что свежий слой красок нашему браку просто необходим. Каноэ вместе со шлемами. Оно предназначалось, по словам Роджера, для "поры приключений на свежем воздухе". Стоило нам приехать в канадский парк Куэтико, как Роджер потянул руку, снимая каноэ с крыши автомобиля. Потом он три дня непрерывно скулил. Это было первое и последнее путешествие на каноэ. То есть последним оно было для меня, что касается Роджера - кто знает, сколько девиц он соблазнил на озере Ганфлинт.
Я провела Мэри в гостиную, тоже за руку. Приближаясь к кухне, где Роджер рухнул на стул с конвертом в руках, я объявила:
- Чтобы у тебя не оставалось никаких вопросов, - легкий толчок в полудетскую спину, - во-от Мэри!
У меня будто выросли крылья - настолько ничтожным и мелким показался мне этот человек. Как темное пятно, тень с высоты птичьего полета. Я внимательно наблюдала за ним из-за спины Мэри, нерешительно шагнувшей в кухню. Роджер крепко обхватил руками туловище, словно боясь выдать себя случайным жестом. Он смотрел ей в лицо, вернее, старался не отрывать взгляда от какой-то выбранной точки над ее головой. И ни разу не взглянул ей в глаза.
Мэри бросилась к нему и упала к его ногам с благоговейным обожанием, как малютка в фильме "Король и я".
- Это правда - то, что говорит миссис Райан, Роджер? Правда? Она правда твоя настоящая жена?
Роджер посмотрел вниз, на девушку.