Себастьян сжал руки вокруг нее, когда девушка опять заснула. Она сказала да. Его затопила радость. Может быть он, наконец, искупил свои грехи. Может на этот раз, у него будет возможность получить временную отсрочку от мучений прошлого.
Прижимая Чэннон к себе, Себастьян пристально вглядывался в окно, ожидая первых рассветных лучей, чтобы перенестись из ее действительности, в мир, лежащий за границами самых диких ее фантазий.
Чэннон почувствовала странное подергивание в животе, переходящее в ужасную тошноту. Что за чертовщина?
Она открыла глаза и увидела Себастьяна, смотрящего на нее. На нем была интригующая маска из черных и красных перьев, еще сильнее выделяющая золото его глаз. Покрывая лишь его лоб и левую часть лица с татуировкой, она напомнила ей о Призраке Оперы. Она никогда не считала маски сексуальными, но на нем, м-м-м, детка. Он был одет в еще более возбуждающие доспехи черной кожи поверх кольчужной рубашки - кожаные доспехи, покрытые серебряными кольцами и заклепками, через которые сверху донизу проходила шнуровка. Концы ее были не стянуты, оставляя соблазнительную щель, сквозь которую проглядывала его загорелая кожа. Ням-ням.
Улыбаясь, она собралась что-то сказать, пока не поняла, что сидит на спине коня. Очень, очень большого коня. Что еще интереснее, она была одета в темно-зеленое платье с широкими рукавами, струящееся вокруг нее как наряд сказочной принцессы.
- Отлично, - выдохнула она, проводя рукой по замысловатой золотой вышивке на рукаве. - Это сон. Я согласна на сон, где я буду спящей принцессой или что-нибудь еще в этом роде.
- Это не сон, - сказал он тихо.
Чэннон нервно рассмеялась, приподнимаясь на его колене и оглядываясь вокруг. Солнце было высоко, как если бы день был в самом разгаре, и они ехали по старой проселочной дороге, которая вела прямо к густому выглядевшему доисторическим лесу.
Что-то было не так. Она чувствовала это сердцем и видела по его напряженному телу и осторожному взгляду. Он что-то скрывал.
- Где мы?
- "Где", - медленно сказал он, избегая встречаться с ней глазами, - и близко не так интересно, как "когда".
- Прости?
Она увидела эмоции, промелькнувшие в его глазах, и самой странной из них была мимолетная паника, как будто ответ на ее вопрос заставлял его нервничать.
- Ты помнишь, прошлой ночью я попросил разрешения взять тебя домой, и ты сказала "конечно"?
Чэннон нахмурилась:
- Смутно.
- Так вот, милая, я дома.
У нее заболела голова. О чем он говорил?
- Дом? Где?
Он прочистил горло и все еще боялся глядеть на нее. Этот мужчина определенно что-то скрывал. Но почему?
- Ты говорила, что любишь исследования, так? - спросил он.
Ее внутренности сжались еще сильнее.
- Да.
- Тогда считай это уникальной исследовательской кампанией.
- Что это значит?
Его челюсти напряглись.
- Разве ты никогда не мечтала попасть в Англо-Саксонию и выяснить, какой она действительно была до Норманнского завоевания.
- Конечно.
- Ну вот, твое желание исполнилось. - Он взглянул на нее и одарил неискренней улыбкой.
Так, этот парень не был Робином Уильямсом, и, если только она не забыла чего-то очень важного о прошлой ночи, она не вызывала его из бутылки. Если он не был джинном…
Она нервно рассмеялась:
- О чем ты говоришь?
- Мы в Англии. Или, скорее, мы там, где вскоре появится Англия. Сейчас это королевство называется Линдси.
Чэннон замерла. Она знала все об этом средневековом Саксонском королевстве и это…это было не возможно. Она ну никак не могла быть там.
- Ты опять подшучиваешь надо мной, ведь так?
Он отрицательно покачал головой.
Чэннон потерла лоб рукой, пытаясь разобраться во всем этом.
- Так, ты накачал меня клофелином. Великолепно. Ты понимаешь, что как только я приду в себя, я вызову копов.
- Ну, до появления копов, которых можно будет вызвать, пройдет еще лет девятьсот, и еще около столетия до того, как появиться первый телефон. Но я согласен подождать, если хочешь.
Чэннон зажмурилась, пытаясь думать, несмотря на пульсирующую головную боль.
- Так ты хочешь сказать, что я не сплю и не нахожусь под действием наркотиков.
- Верно, по обоим пунктам.
- Но мы в Англо-Саксонии?
Он кивнул.
- И ты - охотник на драконов?
- О, так эту часть ты помнишь.
- Да, - сказала она рассудительно, но с каждым словом, произнесенным после, ее голос превращался в тихую истерику.
- Чего я не помню, так это как, черт побери, я тут оказалась, - заорала она, вспугнув несколько птиц.
Себастьян моргнул. Она уставилась на него.
- Ты сказал, что голоса Рода Серлинга за кадром не будет, и вот она я, в центре эпизода Сумрачной зоны. О, и, дай-ка мне догадаться, она называется "Ночь абсолютного кретинизма"!
- Все не так плохо, - сказал Себастьян, пытаясь придумать, как лучше объяснить ей все. Он не винил ее за злость. Вообще-то, она восприняла все гораздо лучше, чем он осмеливался мечтать.
- Я знаю, что все это нелегко.
- Нелегко? Я даже не знаю, с чего начать. Я сделала что-то, чего раньше никогда не делала, и вот, я просыпаюсь, и ты говоришь, что предположительно перенес меня в прошлое. Я не уверена, что я нахожусь в своем уме, и у меня нет галлюцинаций. Почему я здесь?
- Я…- Себастьян не был уверен, как лучше ответить. Сказать правду он не мог. Чэннон, я практически похитил тебя, потому что ты моя пара, и я не хочу оставаться в одиночестве следующие триста-четыреста лет своей жизни. Нет, это определенно не то, что мужчина может сказать женщине на первом свидании. Ему нужно было соблазнить ее. Быстро. И завоевать, чтобы она сама захотела остаться с ним. Лучше всего еще до того, как дракон сожрет одного из них.
- Слушай, почему бы тебе не отнестись к этому, как к грандиозному приключению. Вместо того, чтобы читать об истории, которой ты учишь других, ты можешь пожить в ней пару недель.
- Ты что - Дисней Уорлд? - спросила она. - Я не могу оставаться тут несколько недель. У меня есть своя жизнь в двадцать первом веке. Меня уволят с работы. Я потеряю машину и квартиру. О боже, кто заберет мои вещи из стирки.
- Если ты останешься со мной, таких проблем не будет. Тебе никогда не придется волноваться об этом снова.
Чэннон в ужасе посмотрела на него. О, Боже, пусть это будет какой-нибудь ужасный кошмар. Ей нужно проснуться. Это не может быть правдой.
- Нет, - ответила она, - ты прав. Мне не нужно беспокоиться об этом в Англо - Саксонии. Мне нужно волноваться только о недостатке гигиены, отсутствии водопровода, нашествии викингов, сожжении на столбе, нехватке современных удобств и ужасных болезнях без антибиотиков. Господи, я даже не смогу достать тут Мидол. Не говоря уже о том, что я не узнаю, что будет в "Баффи" на следующей неделе.
Себастьян испустил долгий терпеливый вздох и одарил ее извиняющимся взглядом, который подавил большую часть ее гнева.
- Гляди, - тихо сказал он, - давай заключим сделку. Проведи со мной пару недель и, если, ты действительно не сможешь этого выносить, я верну тебя домой, так близко ко времени твоего исчезновения, как только смогу. Хорошо?
Чэннон все еще пыталась ухватить суть происходящего.
- Ты можешь поклясться, что ты не играешь с моим разумом. Я действительно здесь, в Англо-Саксонии.
- Клянусь душой своей матери, что ты в Англо-Саксонии и я смогу вернуть тебя обратно. И, нет, я не играю с твоим разумом.
Чэннон приняла это, хотя не могла понять почему. У нее просто было ощущение, что он никогда не поклялся бы душой своей матери, если бы лгал ей.
- Ты действительно можешь вернуть меня в тот самый момент, когда я исчезла?
- Возможно не в тот же самый, но я могу постараться.
- Что ты имеешь в виду под "постараться".
Себастьян сверкнул ямочками, потом стал серьезным.
- Путешествия во времени - наука неточная. Ходить сквозь временные пласты можно лишь, когда рассвет сменяет ночь и только под влиянием полной луны. Главная проблема заключается в прибытии. Можно попытаться попасть в определенное место, но степень успешности колеблется около девяноста пяти процентов. Я могу вернуть тебя в тот же день, а могу на неделю или две позже.
- Это лучшее, на что ты способен?
- Эй, скажи спасибо, что я достаточно стар. Когда аркадианин впервые пробует передвигаться во времени, шанс на успех составляет всего процента три. Однажды меня занесло на Плутон.
Она невольно рассмеялась.
- Ты серьезно?
Он кивнул.
- И они не шутят, когда называют его самой холодной планетой.
Чэннон глубоко вздохнула, переваривая то, что он сказал ей. Было ли это реальностью? Она не знала об этом, не более, чем знала, говорил ли он правду, когда обещал вернуть ее домой. Себастьян все еще закрывался от нее.
- Значит, я застряла тут до следующего полнолуния?
- Да.
О, боже, нет. Если бы она была из тех женщин, что плачут, то возможно ревела бы сейчас. Но Чэннон всегда была практичной.
- Хорошо. Я с этим справлюсь, - сказала она, больше себе, чем ему. - Я просто притворюсь, что я саксонская цыпочка, а ты…
Она замерла на полуслове, вспомнив, что он сказал о путешествиях во времени.
- Так сколько тебе лет?
- Мы стареем несколько не так, как люди. Так как мы можем ходить сквозь время, наши биологические часы идут намного медленнее.
О, ей не понравилось, как он сказал "люди" и, она знала, что вгонит ему кол в сердце, если только он окажется клыкастым. Но к этому она собиралась вернуться через несколько минут. Пока она хотела понять то, что он сказал про возраст.
- Так вы стареете собачьими годами.
Себастьян засмеялся.
- Что-то типа того. По человеческим меркам, мне где-то четыреста шестьдесят три.
Чэннон ошарашено присела, оглядывая его гибкое, твердое тело. Он выглядел как человек, едва разменявший третий десяток, а никак не приближающийся к пятистам.
- Ты не разыгрываешь меня, а?
- Нет, ни капельки. Все, сказанное мной с момента нашей встречи - истинная правда.
- О, боже, - сказала Чэннон, медленно и осторожно дыша, чтобы подавить панику, вновь поднимавшуюся в ней. Даже, зная, что все это - правда, она не могла поверить. Мозг отказывался принимать, что люди могут путешествовать во времени, и что она действительно была в Темных веках. Не могло это быть так просто.
- Я знаю, что во всем этом определенно должна быть обратная сторона. И почти уверена, что именно в этом месте должно выясниться, что ты вампир или что-нибудь еще в этом роде.
- Нет, - быстро ответил Себастьян. - Я не вампир. Я не питаюсь кровью и не делаю ничего особенного, чтобы поддерживать в себе жизнь. Я был рожден матерью, как и ты. Я также чувствую. Если меня ранить, течет красная кровь. И, так же как и ты, я умру когда-нибудь в будущем. Просто я наделен несколькими дополнительными силами.
- Я поняла. Я - Тойота. А ты - Ламборджини и чрезвычайно хорош в постели.
Он издал смешок:
- Хорошее обобщение.
Обобщение, блин. Это было невероятно. Непостижимо. Как она умудрилась вляпаться в нечто подобное.
Но, глядя на Себастьяна, она понимала. Он был неотразим. С такой аурой смертельной опасности и животного магнетизма - как смела она надеяться, что могла бы противостоять ему.
Ей стало интересно, а существуют ли еще где-либо такие же, как он. Мужчины, обладающие силой и магией. Мужчины, настолько неописуемо сексуальные, что лишь один взгляд на них заставлял сгорать от желания.
- А есть ли еще такие, как ты?
- Да.
Девушка лукаво улыбнулась своим мыслям.
- И много?
Себастьян нахмурился перед тем, как ответить.
- Когда-то было, но времена меняются.
Чэннон заметила грусть в его глазах, боль, которую он держал в себе. Они заставляли ее страдать вместе с ним.
Он взглянул на нее:
- Гобелен, который ты так сильно любишь - это история нашего возникновения.
- Рождение человека и дракона.
Он кивнул.
- Примерно за пять тысяч лет до твоего появления на свет, мой дед - Ликаон, влюбился в женщину, которую считал человеком. Но она им не была. Она принадлежала к расе, проклятой греческими богами. Никогда не рассказывая ему, кем и чем в действительности была, через некоторое время родила она ему двух сыновей.
Чэннон припомнила сцену рождения, вышитую в верхнем левом углу гобелена.
- В день, когда ей исполнилось двадцать семь, - продолжил Себастьян, - она умерла в ужасных мучениях, точно также как и другие представители ее расы. И, когда мой дед это увидел, он понял, что его дети обречены на ту же судьбу. Ослепленный яростью и горем, он искал противоестественные способы сохранить жизнь своим детям.
Мужчина напрягся, говоря об этом.
- Сведенный с ума скорбью и страхом, он захватил так много людей моей бабушки, как только мог и начал экспериментировать с ними, объединяя их жизненные силы с силами животных. Он хотел создать гибрид, который не был бы проклят.
- Это сработало? - спросила Чэннон.
- Лучше, чем он надеялся. Его колдовство не только дало им силы и мощь животных, но и продолжительность жизни, в десять раз превышающую человеческую.
Это заставило ее приподнять бровь.
- Так ты говоришь мне, что ты вервольф, который может прожить семь-восемь сотен лет?
- Да, что касается возраста, но я не Лайкос. Я - Дракос.
- Ты так говоришь, как будто я должна понимать, о чем речь.
- Ликаон использовал свою магию, чтобы "располовинить" своих детей. Вместо двух сыновей, он получил четырех.
- Что? - спросила она. - Он разрезал их пополам?
- И да, и нет. У его магии проявился побочный эффект, на который мой дед, как я думаю, не рассчитывал. Когда он объединил человека с животным, он рассчитывал, что создаст единое существо. Вместо этого, у него получилось два. Одно - с человеческим сердцем, а другое с сердцем животного. Тех, кто обладает сердцем человека, мы называем - Аркадианами. Мы способны подавлять звериную часть своей натуры. Имея человеческие сердца, мы способны на сочувствие и разумное мышление.
- А те, что с сердцами животных?
- Их называют Катагария, что значит - испорченный, злой. Из-за своего звериного сердца они менее склонны к сочувствию и полагаются на основные инстинкты. Как и их человеческие собратья, они обладают теми же психическими способностями, умением менять форму, силами, преломляющими время, но не самоконтролем.
Ей не нравилось, как это звучало.
- А другие люди, на которых он экспериментировал? Они тоже разделились?
- Да и все мы заложили основу для двух обществ - Аркадиан и Катагарии. Как в природе, подобное тянулось к подобному, и мы основали группы или патрии, основываясь на наших зверях. Волки жили с волками, ястребы с ястребами, драконы с драконами. Мы используем для них греческие названия. Поэтому, дракон - это Дракос, волк - Лайкос и так далее.
Чэннон видела в этом определенный смысл.
- И все это время аркадиане оставались с аркадианами, а катагария с катагарией?
- В основном - да.
- Но, судя по тону твоего голоса, никакого "и они жили долго и счастливо" не получилось.
- Нет. Мойры разгневались, что Ликаон посмел разрушить их планы. В наказание, они приказали ему убить своих детей. Он отказался. Тогда, боги прокляли нас всех.
- Как прокляли?
У Себастьяна задергалась челюсть, и в его глазах она увидела затаенную боль.
- Первое, мы достигаем полового созревания только после двадцати. Из-за того, что этот момент оттянут, когда оно, наконец, наступает, это слишком сильно воздействует на нас. Многие сходят с ума и, если, мы не находим способ контролировать и направлять свои силы, мы становимся Убийцами.
- Я так понимаю, что ты имеешь в виду не тот тип хорошего убийцы вампиров, борющегося со злом.
- Нет. Это существа, стремящиеся к абсолютному разрушению. Они убивают, не колеблясь и с невообразимой жестокостью.
- Как ужасно, - выдохнула Чэннон.
Он согласился:
- До половозрелости, наши дети - либо люди, либо животные, в зависимости от базовой формы родителей.
- Базовая форма? Что это?
- Аркадиане - люди, поэтому их базовая форма - человеческая. Катагария имеют форму того животного, к которому относятся. Урсулан будет медведем, Геракиан - ястребом.
- А Дракос будет драконом.
Себастьян кивнул:
- Ребенок не обладает силами, но как только он достигает зрелости, они приходят к нему. Мы пытаемся помогать тем, кто проходит через все это, и учим их обуздывать свою мощь. В большинстве случаев у аркадиан получается, но с катагарией все не так. Они побуждают своих детей к уничтожению людей и аркадиан. Из-за того, что мой род дал обещание остановить их и их Убийц, они возненавидели аркадиан и поклялись убивать нас и наши семьи. Короче говоря, мы находимся в состоянии войны.
Чэннон затихла, обдумывая его последние слова. Так вот какую вечную борьбу упоминал он вчера.
- Именно поэтому ты здесь?
На этот раз мука в его глазах была настолько сильной, что она зажмурилась.
- Нет. Я здесь, потому что пообещал.
- Что пообещал?
Себастьян не ответил, но она почувствовала, как напряжение вернулось в его тело. Он страдал, и девушка хотела знать почему. Но затем она поняла.
- Катагария уничтожили твою семью, ведь так?
- Они забрали у меня все. - Агония в его голосе была такой дикой и яростной. Никогда еще в своей жизни она не слышала ничего подобного.
Чэннон так хотелось утешить его, как никогда и никого раньше. Она мечтала иметь возможность стереть прошлое и вернуть его семью. Пытаясь отвлечь Себастьяна, она вернулась к предыдущей теме.
- Если вы воюете, то у вас должны быть армии.
Мужчина отрицательно покачал головой.
- Не совсем. У нас есть Стражи, которые сильнее и быстрее, чем остальные. Их долг - защищать всех: и людей, и оборотней.
Потянувшись к нему, она дотронулась до маски, скрывающей его татуировку.
- У всех аркадиан есть такие метки?
Себастьян отвел взгляд в сторону.
- Нет. Только у Стражей.
Чэннон улыбнулась.
- Ты - Страж.
- Я был Стражем.
То, что он выделил прошедшее время, сказало ей о многом.
- Что произошло?
- Все случилось давным-давно, и я не хотел бы об этом говорить.
Она могла понять это, особенно после того, как он столько ей рассказал. Любопытство было сильнее, чем она могла вынести, и все же, она не стала настаивать.