- Нет, к сожалению, не видела. Я все время старалась, чтобы не стало плохо.
- Бедная мамочка, - пожалела Люси. - Тебя чуть не штошнило?
Джорджия закрыла глаза, не желая вспоминать.
- Думаю, нам лучше сменить тему, ребята, - вставил Мэтт. - Есть какие-нибудь планы на сегодняшний день?
- Полетать на самолете, - твердо ответил Джо.
- Ну, ты можешь посидеть в нем, я покажу, как работают приборы, но мы не полетим, если твоя мама не согласится.
- А она никогда не согласится, - напомнила ему Джорджия.
- Именно. И так, что еще?
- Предлагаю пойти к ручью и посмотреть, есть ли там пескарики, - предложила миссис Ходжес.
- А што такое пешкарики? - спросила Люси.
- Маленькие рыбки. Иногда их бывает очень много.
- И их можно поймать? - спросил Джо.
- Нет, - ответила Джорджия и получила еще один мрачный взгляд.
- Но их можно достать из воды, посмотреть немного и отпустить обратно, - сообщил им Мэтт. - Им ничего не будет.
- И мы так можем шделать? - возбужденно спросила Люси.
- Думаю, да, - ответила с улыбкой миссис Ходжес.
У Джо был непокорный вид, но Джорджия не сдавалась. Он был слишком мал, слишком дорог ей, чтобы позволить ему лететь на этой большой стрекозе.
- А как насчет того, чтобы поесть? - к облегчению Джорджии, предложил Мэтт.
Стол был накрыт, и он протянул ей корзину только что нарезанного хлеба, трех сортов, все замечательные. Она взяла кусок для начала, осторожно съела его, потом еще один и еще.
А после пары стаканов воды с кусочками льда она окончательно пришла в норму. Может быть, теперь она сумеет приступить к тому, ради чего приехала сюда.
- Так вы побудете с детьми немного, миссис Ходжес? - спросил Мэтт, будто прочитал ее мысли.
- Конечно, - заверила она. - У нас все будет в порядке.
Мэтт отвел Джорджию в старую библиотеку с деревянными панелями, где выстроились застекленные полки, и показал фотографии регулярного сада с воздуха, которые он сделал в начале года и которые она могла изучить, не боясь тошноты. Она поняла, что не было никакой необходимости подниматься в воздух, и рассердилась.
- Я могла посмотреть их сегодня утром, - заметила она с раздражением.
У него был виноватый вид.
- Знаю. Извините. Не думал, что на вас это может так плохо подействовать. Большинству людей нравится: можно облететь вокруг, осмотреть вес красивые дома и набраться идей. Недалеко отсюда есть замечательное местечко, где чудесный регулярный сад занимает около акра...
- Если вы имеете в виду Берчвуд, то я работала над его реставрацией.
- Я не знаю, как это место называется. Большое елизаветинское угодье на расстоянии двух миль отсюда.
Она кивнула.
- Верно. Как мне кажется, вы хотите все повторить у себя? - спросила она ледяным тоном.
- Нет, - ответил он, чуть улыбнувшись, и с легкостью парировал ее укол: - Там все очень большое. Я хочу восстановить прежний дизайн Эвелинга, включая и среднюю часть. Сделать симметрично, все четыре угла одинаковые. А вот среднюю часть я не могу понять. Она кажется неполной.
Он подвинул к ней фотографии.
- Посмотрите.
Она внимательно вгляделась, как изначальная, образующая квадрат живая изгородь то прерывается, то появляется.
Было похоже, что...
- А не было ли там лабиринта? – задумчиво спросила она.
- Что? - Он склонился к фотографиям.
- Разве там не могло быть лабиринта? Такое было принято - возможно, в центре его размещался фонтан. Здесь и отметина есть.
Они тщательно разглядывали фотографии, наконец он поднялся.
- Может, выйдем и взглянем?
Они вышли через тяжелую дубовую дверь в ароматный воздух теплого апрельского дня, и Джорджия сделала то, что умела делать лучше всего: она неподвижно стояла и смотрела вокруг, видя, что происходило здесь много лет назад. Ей слышались крики детей и смех женщин под деревом в конце дорожки, хруст гравия под ногами прогуливающейся пары.
Она чувствовала запах цветов: старых роз, и жимолости, и желтофиолей; травы, измятой ногами и длинными, широкими юбками из красного муслина; легкого тумана от фонтанных струй, охлаждающих жаркий летний воздух.
- Что-то представляете себе? - пробормотал Мэтт.
- Да, - ответила она, глядя на него смеющимися глазами. - О, да. Это чудесно: так мирно и красиво и так спокойно, а в сарае только запряженный лошадьми экипаж.
Он криво усмехнулся.
- Поделом мне. Так что, займетесь этим?
- Чем?
- Садом. Если бы я попросил вас, смогли бы наметить его перепланировку? Возможно, предложить схему посадки растений для центральной клумбы и посоветовать насчет фонтана. И потом, там еще есть розарий.
- Розарий? - переспросила Джорджия, недоумевая, на какое время он хочет задержать ее сегодня. То, что он небрежно перечислил, подразумевало недели две работы!
- Да. Очевидно, вокруг всего партера был розарий, около стены и в конце за регулярным садом. Хорошо бы найти изначальные виды роз, которые были здесь, и посадить их, если это возможно. Может быть, их и достать нельзя.
- Многие можно, - заверила она его, размышляя, как сказать ему, что ее время выйдет еще до того, как она возьмется за лист бумаги. Даже если она снова приедет на весь завтрашний день, они едва успеют наметить основной рисунок регулярного сада и взглянуть в справочнике на некоторые розы, и ей уже нужно будет уезжать, чтобы уложить детей спать.
- Я хорошо понимаю, как вы заняты, - начал он, предугадывая по крайней мере одну из ее проблем. - Я знаю, что через год у вас выставка в Челси и много работы в связи с этим, что есть и другие контракты на подходе, но если вы все-таки чувствуете, что могли бы выделить немного времени...
- Чтобы сделать все как следует, потребуется много времени, - услышала она свои слова, сказанные без учета последствий. У нее же нет времени, о господи! Но она продолжала: - Мне бы хотелось тщательно порыться в архивах, может быть, смогу отыскать планы посадки растений или что-нибудь подобное. А у вас в доме есть старые документы? Счета за растения, например?
Он задумчиво кивнул.
- Есть старые бумаги. Я по-настоящему не просматривал их. Есть книга, правда старая, в коричневом кожаном переплете, в ней что-то о саде. Я думал показать ее вам.
Джорджия насторожилась.
- Коричневая книга? - уточнила она медленно. Не может этого быть. Неужели в саду работал сам великий Хэмфри Рептон?
- Да. Идемте в дом, я покажу вам. Она в библиотеке.
Он открыл шкаф, вытащил книгу и вручил ей прямо в руки. Она благоговейно открыла ее, потом потрясенно посмотрела на него.
- Вы знаете, что это? Он покачал головой.
- Нет. Надеялся, вы мне скажете.
Ее губы медленно растянулись в улыбке. Охватившее возбуждение совершенно вытеснило воспоминания об ужасном полете.
- Это Красная книга, записи Хэмфри Рептона о работе, которую он вел здесь в тысяча восемьсот шестом году. Мэтт, это так увлекательно! Она расскажет вам об этом партере от начала до конца. Я совсем не нужна вам, здесь все есть, каждое растение и план!
С неохотой она протянула ему книгу.
- Держите. Она очень ценная. Будьте аккуратны с нею, очень многие из подобных книг были уничтожены.
Он взял книгу, не спуская с нее глаз, и рассеянно положил на стол рядом с собою.
- Кто-нибудь говорил вам, как вы красивы, когда у вас загораются глаза?
Джорджия сглотнула и вдруг огорчилась, что книга появилась на свет. Без нее она могла бы растянуть работу здесь на несколько недель, даже месяцев. А теперь ей ни к чему оставаться в Эделинге, если не считать простого желания быть рядом с этим мужчиной, от которого, как ей подсказывал здравый смысл, пора бежать со всех ног.
Он богат, любит играть в игрушки взрослых мальчиков, и у него совершенно обезоруживающая улыбка. Опасен, как и его маленький игрушечный самолетик: Джорджия много времени провела на русских горках с богатым плейбоем и знала, что не хочет повторения. Она отвела взгляд.
- Не надо, Мэтт. Вы пытаетесь лестью уговорить меня.
Он покачал головой.
- Нет. Это вы сами жаждете заняться садом. Я знаю. Вопрос лишь в вашем свободном времени. Конечно же, я заплачу вам. Что касается лести, то мне нет нужды льстить вам. Я сказал правду.
Джорджия с усилием сглотнула и перевела взгляд на книгу.
- Давайте посмотрим, что он говорит о партере, торопливо предложила она, взяв книгу и усаживаясь за стол.
Делать что угодно, только не смотреть в эти гипнотизирующие глаза, не подпасть под очарование этого богатого шалуна...
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Конечно, она поддалась на его уговоры. Он знал, что она согласится заняться садом. Ее разозлила его уверенность, но не терпелось прочитать Красную книгу, узнать как можно больше об истории сада.
Хотя, конечно, сад Рептона был уже переделкой первоначального сада. Большая часть дома относилась к раннему периоду времени, а сад, который они собирались реставрировать, был "новым" садом нового фасада.
И действительно, подумала она с улыбкой, в середине - лабиринт, план которого был ясно вычерчен в Книге, а в центре лабиринта находился фонтан.
- Вы знаете, как тяжело следить за партером? предупредила она. - Обрамляющая живая изгородь требует постоянного подстригания.
Он только улыбнулся.
- Знаю. Смотрите на это как на план по ликвидации безработицы.
- Разбудила вашу щедрость? - язвительно заметила она и чуть не откусила себе язык. Не ей критиковать. Если он может позволить себе траты, то почему нет?
Ко вторнику головокружение прошло окончательно, и она смогла взглянуть на настоящую пищу. Но теперь ни за что не поднимется снова в его игрушке - никогда.
Обидно, конечно, потому что ей хотелось бы увидеть другую часть сада, которая погибла и превратилась в запущенную лужайку, а вид с воздуха дал бы ответы на некоторые ее вопросы. Но она даже не могла заставить себя помыслить о подобном.
Джорджия сказала ему об этом в четверг, когда позвонила, чтобы уточнить какие-то мелочи.
- А вы не хотите сделать еще несколько фотографий? - предложила она.
- И одновременно управлять самолетом? Я могу разбиться, вы же не захотите повесить такой груз на свою совесть! Почему бы вам не полететь со мной?
Она подавила волну ужаса.
- Не стоит, - сухо ответила она. - Я подумала, вы, наверное, фотографировали его раньше?
- Да, поднимался с Саймоном, моим пилотом.
Его пилот? Боже мой! У него есть пилот! Наверняка есть шофер, вдобавок к экономке, и, без сомнения, целый штат проживающей при доме прислуги.
Молчание затянулось, пока она собиралась с мыслями. Очень уж богатый! И тем не менее он казался милым.
- Джорджия?
Должно быть, ее молчание что-то передало ему - в голосе слышалась озабоченность.
- Пилот? - переспросила она слабым голосом.
- Он испытывает экспериментальные самолеты, модификации и работает с дизайнером на фабрике.
- Какой фабрике?
- У меня есть фабрика по производству сверхлегких самолетов. Уже три года. Стало жалко, что она разваливается, я и купил ее.
Как просто. Британская промышленность по производству воздухоплавательных аппаратов борется с трудностями, поэтому он ее выкупил.
- Я не знала, - запинаясь, произнесла она.
- Вы и не могли знать. Во всяком случае, с его помощью сделаны те фотографии.
- А он не может снова подняться с вами?
- А вы уверены, что я не смогу уговорить вас это сделать? Я мог бы лететь очень осторожно.
- Нет! - Она закрыла глаза, успокаивая себя. - Нет, спасибо, извините. Сегодня дети до пяти в школе, так что я могла бы еще раз взглянуть на партер, и, возможно, мы сумели бы посмотреть сверху из окна на другой сад и обойтись без фотографий. Если вы не заняты...
- Не занят. Приезжайте.
- Прекрасно, - обрадовалась она. - Скоро буду.
Джорджия повесила трубку, стараясь сдержать возбуждение, и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Что это за пятна на щеках? Неужели она покраснела? О нет, не может быть. Посмотрела пристальнее. Ничего нет. Слава богу.
Она заглянула в ящик с косметикой и захлопнула его, удовлетворившись мазком блеска для губ и быстро проведя пальцами по волосам. Потом надела темные очки и подняла их на голову, как обруч Алисы, выругав при этом себя за тщеславие. Правда, они слегка сдерживали волосы, находясь под рукой на случай, если солнце будет слишком ярким. По крайней мере оно светило, так что она не чувствовала себя отъявленной кокеткой!
Когда она подъехала, на дорогу выскочил сам Мэрфи и приветствовал ее как старый друг, а за ним из-за угла вышел Мэтт, держа в руке стакан с чем-то розовым.
- Привет, - тепло поздоровался мужчина и, взяв ее за локоть, поцеловал в щеку. Как он посмел! Она вытащила из машины свои бумаги и смущенно улыбнулась ему. Он великолепно выглядел в старых джинсах и свободной рубашке с закатанными рукавами, которая видала лучшие дни, и в старых парусиновых туфлях.
Неужели она раскисла? Джинсы так эротично облегают его...
Джорджия покраснела и снова полезла в машину за сумкой.
- Теперь все, - живо заметила она, беспокоясь, что он подумает, будто она смущается. - Куда пойдем?
- Наверх, - ответил он ей, опять вызвав у нее неуместные мысли. - Я подумал, что если мы посмотрим из чердачного окна, то сад будет виден с некоторой высоты. Вас ведь не удастся уговорить снова подняться в воздух?
Она поняла, что он дразнит: его глаза озорно блестели. Губы снова раздвинулись в знакомой улыбке, и она ощутила сладкое стеснение внизу живота. Имеет ли он хоть малейшее представление о том, какой у него великолепный вид? - мелькнула мысль.
- Нет, вы не сможете уговорить меня, спасибо, - произнесла она со всей строгостью. Но не ощущала в себе никакой строгости. На самом деле Джорджия была сбита с толку и возбуждена. Откровенно говоря, она думала, что у нее закружится голова даже от подъема на чердак. Голова кружилась, но не от высоты, а от длинных, сильных ног мужчины, поднимающегося по лестнице впереди нее.
В кухне они наполнили стаканы фруктовым чаем со льдом. Со стаканом и кипой бумаг в руках и страхом в груди она последовала за ним на чердак. Освободившись от вещей, они высунулись в окно, выходящее в сад.
Она надеялась, что одышка появилась у нее после подъема, а не оттого, что ее плечо прижалось к его мускулистой, твердой груди, а его рука, упирающаяся за ее плечами в оконную раму, находится так близко от нее.
В тот первый вечер, когда они танцевали после аукциона, она злилась на него. Сейчас она не злилась, только была неприятно удивлена чувствами, которые должны были давно умереть в ней.
- Вот лужайка, о которой вы говорили, верно? - спросил он и задел рукой ее плечо, указывая. Она еще больше напряглась.
- Да, думаю, это она, - подтвердила Джорджия и постаралась сосредоточиться на его руке, указывающей на скрытые конфигурации сада, его словах, объясняющих что-то, но не могла.
Она бездумно следила за его рукой, отмечая, какие у него сильные прямые пальцы, плотное запястье, крепкие мускулы. Манжеты завернуты, и она увидела мягкие коричневые волоски, выглядывавшие из-под рукава.
Кисть у него была обветренная, испещренная маленькими шрамами. То была рука не городского избалованного человека, а человека, знакомого с трудом, - настоящая мужская рука. У нее возникло внезапное желание ощутить ее прикосновение на своей коже, на груди...
- И что вы об этом думаете? Она взмахнула ресницами.
- О чем?
- О статуе. - Он выпрямился и перевел на нее глаза, находясь так близко, что она слышала его дыхание. - Вы не слушали меня, - мягко укорил он.
Она покачала головой и выдавила улыбку.
- Извините. Мыслями я была далеко. Так что вы сказали о статуе?
- Мне интересно, есть ли о ней какое-нибудь упоминание и где она должна стоять. На территории много разрушившихся статуй. Полагаю, мой дядя не имел представления, насколько они ценны, иначе он и их бы продал. Эта изображает девушку, соблазнительно задрапированную тонкой тканью. Я ее называю Афродитой, потому что она красивая.
Голос его затих, а взгляд проник в ее глаза. В странной сине-ледяной глубине его глаз что-то нашло отклик в отчаянно бьющемся сердце Джорджии.
Сейчас поцелует, подумала она. И действительно, его рука, та самая, которая так ее волновала, легко прикоснулась к мягкой, теплой коже у нее на горле и задержалась там.
- Как у тебя колотится сердце, - услышала она и почувствовала прикосновение пальца к пульсирующей жилке.
Она открыла глаза и увидела, как загораются и темнеют его зрачки, даже страшно стало. Он смотрит на нее с удивлением, подумала она. Потом он просунул руку под волосы ей на шею, провел по ним и притянул ее ближе, касаясь легким поцелуем губ.
Она запрокинула голову и издала слабый стон. Он шептал ее имя, прижимаясь к ее губам. Легкий ветерок его дыхания щекотал ей кожу, и, стоя на ватных ногах, она почти висела на нем. Он подхватил ее свободной рукой, твердо держа ладонь у нее на талии, и так прижал к себе, что она почувствовала, как у него поднимается и опускается грудная клетка, ощутила его плотные ноги и давление мужской плоти.
- Джорджия, - повторил он, потом его губы закрыли ей рот, и он проник в него глубоким поцелуем.
Внутри тела растеклось тепло, как от пламени, и растопило ее сопротивление, отметая все разумные представления о приличии и воздержанности. В его руках она была как пластилин, и, как скульптор, он лепил ее для своего тела и держал в плену ее губы, пока она не стала задыхаться. Наконец, когда она подумала, что погибнет от нехватки воздуха, он поднял голову, прижав ее лицо к своей груди так, что слышались удары его сердца, а щекой ощущались все выпуклости груди.
- Мэтт? - прошептала она.
- Ш-ш. Дай мне минуту, - хрипло попросил он, и его руки задвигались по ее спине, рассеянно поглаживая, лаская се, как ласкает грум больную лошадь.
Постепенно их дыхание выровнялось, он отстранился от нее и заглянул в глаза.
- Все в порядке? - мягко спросил он. Джорджия молча кивнула, все еще потрясенная силой пробудившихся чувств.