Паул преподавал голландский язык в Братиславском университете, где и познакомился со своей второй женой Яной, работающей ассистенткой на кафедре английского языка. Прекрасно владеющий и родным, и английским языками, он тут же загорелся желанием освоить еще и словацкий, причем с помощью симпатичной коллеги. Дело пошло успешно, а Паул, от природы способный к языкам, оказался еще и весьма любвеобильным. В результате приблизительно через полгода Яна обзавелась мужем-голландцем, а еще через год они оба – дочерью Аленкой, унаследовавшей от мамы кудрявые волосы и вздернутый носик, а от папы – прямые светлые брови и способность к языкам.
Так вот Паул решил не упускать возможности поднатореть еще и в русском языке. Разговор велся на всех доступных пятерым языках и доставлял им массу приятных минут…
Тина представила завтрак на террасе – наверняка круассаны, джем, настоящий французский кофе – и даже зажмурилась от предстоящего удовольствия. Впрочем, здесь ей все доставляло удовольствие. И прежде всего выбор туалетов и неспешность, с которой она этим занималась.
Приняв душ, Тина завернулась в полотенце и, открыв дверцы шкафа, провела рукой по вешалкам с платьями, блузками, юбками. Ей предстоял первый день в месте, где хочется верить в чудеса. Во всяком случае, так девушке казалось…
– Венчик, угомонись. Ну сколько можно?.. – сонно пробормотала Александра, ощутив, как кто-то почти невесомо коснулся ее руки. Иногда – по старой памяти – они с мужем проводили ночь вместе.
Но "Венчик" был нежно настойчив, и она резко открыла глаза, мгновенно все вспомнив. Не было ни мужа, ни спальни карельской березы с бронзовыми завитушками. Она лежала на набитом сеном матрасе возле облупившейся печи, а рядом на драном полушубке умирала собака…
Нет, уже не умирала! Правда, у нее вряд ли нашлись бы силы подняться на ноги, но взгляд был осмыслен, если такое слово применимо к животному. "Применимо, еще как применимо", – неожиданно для себя поняла Александра. В карих собачьих глазах сейчас светилось столько благодарности и признательности, не замутненной даже намеком на притворство или лесть, сколько она ни разу не видела во взгляде даже тех, кого считала близкими друзьями. А ведь существование некоторых из них благодаря ей круто изменилось к лучшему.
Не имея возможности по-другому выразить свои чувства, пес лизнул ей руку, собрав для этого, возможно, все оставшиеся у него силы. Он просто не мог иначе. И Александра поняла, что отныне его жизнь принадлежит ей.
Растроганная и потрясенная до глубины души, она прошептала:
– Я не оставлю тебя, псина. Не знаю, как тебя зовут, да это и не важно, имя придумаем потом. А сейчас будем бороться за жизнь, ты и я, мы вдвоем. Договорились?
Словно поняв ее, собака снова ткнулась мокрым носом ей в ладонь.
– Спасибо, – благодарно произнесла она. – Мне крупно повезло, что я нашла тебя. Одной все-таки страшно, а человека, которому я могла бы довериться, как тебе, у меня не нашлось… Точнее, все бы несказанно удивились и растерялись, поняв, что мне, сильной и уверенной в себе, вдруг потребовалась помощь, да еще когда речь идет о… Впрочем, об этом я расскажу тебе после, а сейчас – за дела!
Александра напоила и накормила собаку так же, как и накануне. Только теперь в движениях животного, поглощающего нехитрую еду, появилась жадность, порадовавшая молодую женщину. Затем она обработала рану и вынесла собаку погреться на солнышко.
Странное дело – едва она оказалась на воздухе, как к ней вернулось вчерашнее восторженное настроение. На душе стало легко, будто она возвратилась туда, где некогда была очень счастлива. Александра смотрела на окружающие ее деревья, на голубое с белыми облачками небо, на нестриженую, неухоженную, всю в пестрых цветочках травку и понимала, что все это ей безумно нравится. "Господи, неужели это потому, что здесь не надо придерживаться условностей, что здесь я могу быть сама собой? – недоуменно подумала она. И тут же ответила: – А впрочем, какая разница, лишь бы не утратить этого ощущения душевной гармонии, которого я, кажется, не испытывала никогда прежде".
Неизвестно откуда взялись силы и желание переупрямить судьбу, насколько это возможно. Начала она с печи, что-то вспомнив, что-то делая по наитию. Но в итоге вскоре в топке затрещали дрова, а на чугунную конфорку был водружен отдраенный песком чайник.
Александра посмотрела на свои еще вчера ухоженные руки и печально улыбнулась. Да, о маникюре теперь следует забыть до лучших времен. Она придумала себе эти "лучшие времена", чтобы как-то обозначить то, что ее ожидает, не конкретизируя. Возможно, слова попахивали грустной иронией, но она запрещала себе развивать мысль дальше. Будь что будет, а сейчас надо жить, словно у тебя в запасе вечность. К тому же ей надо поставить пса на ноги, а потом как-то устроить его судьбу. Все остальное потом…
Чай она пила на выскобленном добела столе, постелив под чашку салфеточку. Пару чашек, четыре блюдца, сахарницу без крышки, заварочный чайник с крышкой и несколько тарелок Александра обнаружила во время раскопок за печкой. Всю треснутую и надколотую посуду она, следуя примете, выбросила, а целую отмыла и на всякий случай прокипятила в чугунке. В ее домике, как она теперь мысленно называла избушку, пластиковая посуда смотрелась анахронизмом. А вот классический граненый стакан с цветочками, собранными перед домом, выглядел на редкость к месту.
Она даже вымыла бесполезную здесь электрическую лампочку и сделала для нее абажур с изящным фестончатым краем из обнаруженной тут же пожелтевшей газеты.
– Красота, – вслух произнесла Александра, любуясь результатом своих рук.
Любая вещь, к которой она прикоснулась, уже не казалась чужой и пугающей. Буквально с каждой минутой отношение ко всему окружающему ее улучшалось. А главное – она была больше не одинока в своем несчастье. Когда при виде нее собака сделала слабую попытку повилять хвостом, Александра почувствовала себя счастливой. А это так много значит для человека!
Глава 5
Тина не была тонкой ценительницей кофе, но сама мысль, что он приготовлен во Франции, придавала напитку необычайные аромат и вкус.
Она отказалась от приглашения семейства ван Эйкен отправиться в Сен-Леон-сюр-Мер и провести там день. Для нее и здесь было полно интересного и неизведанного. Взять хотя бы рыбацкую деревушку, мимо которой она проезжала, и рощу, видную из ее лоджии. Но главное – это море. Стыдно признаться, но она еще ни разу в жизни не купалась в море и с нетерпением ждала момента, когда ее ног коснутся пенные языки волн. Как ни привлекательно выглядел бассейн с голубоватой водой, он не шел, на взгляд Тины, ни в какое сравнение с чуть вздымающейся, словно живой водной гладью.
Поэтому девушка простилась с новыми знакомыми до вечера и попросила официантку принести ей еще чашечку кофе, чтобы продлить удовольствие от ожидания страстно желаемого. Когда с кофе было покончено, Тина поднялась в номер и медленно подошла к шкафу с одеждой…
На пляже она появилась в больших солнцезащитных очках, широкополой соломенной шляпе, зеленовато-голубом бикини и в парео такого же цвета, что и купальник. Парео – как чудесно звучит это незнакомое слово… Бросив все лишнее на белый лежак, Тина, сдерживая волнение, направилась к линии прибоя. Шаг, второй, третий – и вот ее обнаженные ступни лизнула ласковая теплая вода.
Девушке захотелось завизжать от восторга, но она сдержалась и вошла поглубже в море. Когда вода достигла талии, поплыла – красиво, уверенно, как у себя в родной речке Ловати.
Тине, естественно, было невдомек, что один из здешних постояльцев, герр Густав Химмельштос, усами и комплекцией смахивающий на моржа, только делает вид, что в бинокль обозревает линию горизонта. На самом же деле он не сводил заинтересованно поблескивающих глазок с девушки, только накануне, во второй половине дня, поселившейся в их отеле. Эх, было бы ему лет на двадцать меньше и – главное – не лежи рядом фрау Хильда, он бы показал, на что способен настоящий немец!
Герр Химмельштос подавил вздох сожаления и опасливо покосился на супругу, аккуратно разложившую необъятные телеса на огромном ярко-розовом полотенце. А ведь когда-то он пленился ее в меру округлыми формами и фантастическими кулинарными способностями. Правда, последние никуда не делись и большую часть времени прекрасно примиряли герра Густава с действительностью. Но когда в поле зрения попадают такие вот сказочные Лорелеи, любой предастся мечтаниям, и ничего предосудительного в этом нет. Во всяком случае, герр Химмельштос всегда мог себя в этом убедить…
Вдоволь наплававшись, Тина вышла из моря, на ходу стряхивая ладонями с плеч и бедер воду. Эти грациозные движения, к тому же невольно привлекающие внимание к ее стройным длинным ногам и упругой юной груди, заставили герра Густава закатить глаза от внезапного вожделения. Нет, он точно должен познакомиться поближе с этой очаровательной русской… О боже, она же улыбается ему!
Не веря своему везению, немец приосанился, попытался втянуть живот и тут же понял, что неверно определил направление взгляда объекта своего желания. Девушка улыбалась отнюдь не ему, а молодому французу, что расположился прямо на песке метрах в пяти от него и в непосредственной близости от лежака, на котором девушка оставила свои вещи.
Поджарый, загорелый, с черными, слегка вьющимися волосами, падающими на лоб, и с отнюдь не классически правильными чертами лица – один кривоватый нос чего стоил! – он тем не менее вполне мог с легкостью покорить любое женское сердце благодаря тому шарму, которым славятся жители этой страны. Особенно когда, вот как сейчас, его живые синие глаза так и искрятся неподдельным восхищением.
"Именно ему, этому чертову лягушатнику, адресована благосклонная улыбка очаровательной русалки", – понял герр Химмельштос и, чтобы утешить себя, вспомнил, как восхитительно готовит его Хильда заднюю баранью ногу и картофельный суп с сосисками. К тому же, положа руку на сердце, и двадцать лет назад он был бы не в силах тягаться с этим малым.
А русалка тем временем, удостоив герра Густава мимолетным приветливым взглядом, проследовала к своему лежаку и с прелестной нерешительностью посмотрела на молодого человека. Тот поднялся и произнес "бонжур" с самым настоящим французским грассированием.
Она ответила, и завязалась беседа на английском языке, в которой волнение, когда не знаешь, как правильно произнести фразу, можно легко спутать с переживаниями совсем иного свойства…
Тина еще в самолете решила, что не будет строить из себя бизнесвумен вроде Александры, чтобы ненароком не попасть впросак. Но и выкладывать о себе всю правду тоже торопиться не станет, а немного подпустит туману, если, конечно, кто-то обратит на нее внимание. Она никак не ожидала, что в первый же день своего пребывания за границей вызовет неподдельный интерес у такого привлекательного молодого аборигена. Тине с трудом удавалось скрывать охватившее ее возбуждение, чтобы не выглядеть ошалевшей от отпускаемых ей комплиментов дурочкой. Ее собеседник был мил, легок в общении и бесконечно обаятелен. Тина уже с грустью думала о том, что их случайная встреча рано или поздно подойдет к концу.
Но оказалось, что Жан-Пьер Кревель – так представился молодой человек – тоже не прочь продолжить знакомство. Но поскольку час второго завтрака уже прошел, то он был готов составить ей компанию за обедом.
– А сейчас самое время прогуляться, мадемуазель Тина, вы не находите? – спросил Жан-Пьер.
Она кивнула. Это было именно то, чего ей хотелось. Хотя толстый немец по-прежнему неотрывно любовался пейзажем, а его жена нежилась на солнышке, Тине казалось, что она является предметом постоянного наблюдения обоих. И это не давало ей полностью расслабиться.
Завязав на бедрах парео, девушка надела шляпу и очки и вместе с Жан-Пьером неспешно побрела по кромке прибоя. Все было просто великолепно – море, солнце, комфорт, к которому она не привыкла, волнующее обращение "мадемуазель" и… и симпатичный иностранец, который говорил, что никогда еще не встречал девушки более привлекательной, чем она…
Прикидывая, можно ли воспользоваться кроватью для сна, Александра надавливала ладонями на панцирную сетку и, как настройщик рояля к звукам, издаваемым инструментом, прислушивалась к далеко не мелодичному скрежету. Поглощенная этим занятием, она не услышала, как скрипнула открываемая дверь, а затем и половицы под тяжелыми шагами.
– Привет, хозяйка! – неожиданно раздалось за ее спиной.
Голос был грубый, хрипловатый, и Александра испуганно обернулась. Занимая собой чуть ли не все пространство между стеной и печью, перед ней стояли трое ухмыляющихся мужиков.
– Здравствуйте… А вы кто? – растерянно спросила она.
– Мы-то местные, из Выглядовки, а вот вы что здесь делаете? – поинтересовался один из них, самый развязный и бесцеремонный, судя по манерам и взгляду.
– Я? Я родственница Виктора Артюхова, и он разрешил мне провести лето в его доме, – объяснила Александра, подозревая, однако, что ее ответ мало интересует вошедших.
– Вот, значит, как, родственница Виктора Артюхова… – повторил ее собеседник, что-то прикидывая в уме, и сплюнул на только что вымытый пол.
Будь ее воля, Александра немедленно выставила бы наглецов вон, эффектно указав им на дверь. Но сейчас ситуация складывалась явно не в ее пользу. В этом одиноко стоящем заброшенном домике она была полностью беззащитна. Об этом не хотелось думать, но именно это должно было казаться непрошеным гостям особенно привлекательным.
"Главное – не показать, что я их боюсь", – сказала себе Александра.
Внутренне собравшись, она постаралась умерить сердцебиение и вознамерилась было обойтись с визитерами вежливо, но решительно, как с назойливыми посетителями, злоупотребляющими ее терпением. Однако не успела.
– Слушай, Слон, – подал голос один из двоих мужиков, доселе молчавших, – дак ведь Витек не сегодня завтра уезжает отсюдова…
– Вот и я о том же думаю, – поддакнул первый, который все меньше и меньше нравился Александре. – А не взять ли нам… шефство, – он гоготнул, довольный собственным юмором, – над его родственницей?
Ему ответили мерзким подхихикиванием и матерным комментарием того, в чем будет заключаться суть этого "шефства".
Александра похолодела от ужаса и поняла, что, даже если будет сопротивляться изо всех сил, результат схватки уже предрешен. С чем, с чем, а с подобными реалиями современной жизни она в этой глуши встретиться никак не предполагала. Но не стоять же столбом и не ждать безропотно своей участи!
– Может, все-таки пройдете… Чего вам стоять в дверях? – произнесла Александра, будто не слышала или не уразумела произнесенного в свой адрес.
Мужики переглянулись, прекрасно понимая, что деться женщине некуда, и протопали в "красный" угол, где плюхнулись на лавки. А она тем временем попыталась бочком протиснуться на их место. Оказавшись на миг ближе к непрошеным гостям, Александра ощутила, как на нее пахнуло водочным перегаром, дешевыми сигаретами, давно не стиранной пропотевшей одеждой и немытыми телами.
"Нет уж, лучше смерть", – пронеслось в мозгу вполне осознанное.
– Эй, куда это ты намылилась, хозяйка? – раздался предупреждающий окрик того, кого звали Слоном.
– Я? – делано удивилась Александра и очень неумело изобразила непонимание происходящего. – Н-никуда… просто давала вам пройти… Здесь м-места мало.
– Не боись, – похотливо подмигнул ей самый словоохотливый из троих, – места тут нам всем хватит… – и заржал.
Остальные двое его тут же поддержали глумливым хохотом.
– Иди садись! – вдруг подал голос самый "застенчивый" из троих и, красуясь перед дружками, похлопал себя по колену, обтянутому некогда черной, а теперь лоснящейся от грязи белесой тканью.
– Цыц, Мазетик! Тоже мне, командир выискался! Забыл, кто здесь главный? – одернул его Слон и снова подмигнул Александре: – Правду ведь говорю, а, хозяйка? Я тебе нравлюсь, скажи?
Она судорожно сглотнула. Отвечать она, естественно, не собиралась, но силы вдруг полностью оставили ее. До распахнутой двери оставалось шага три, не больше. Однако ноги словно приросли к полу.
Увидев, что молодая женщина с надеждой оглянулась, Слон прикрикнул:
– Все, хватит дурака валять, не то рассержусь! Хуже будет!
"Куда уж хуже", – тоскливо подумала Александра и приготовилась царапаться и кусаться, как дикая кошка, когда мужик поднялся и шагнул к ней… И в это самое мгновение раздалось утробное угрожающее рычание.
Слон остановился внезапно, словно наткнулся на невидимую стену. А тот, кого звали странным именем Мазетик, удивленно воскликнул:
– Слушай, а что, Витек, выходит, не пристрелил этого кабысдоха? Пожалел, что ли?
"Ничего себе жалость!" – невольно возмутилась Александра и скосила взгляд на пса, возникшего вдруг возле ее ноги.
Изможденное животное тяжело дышало и с трудом держалось на подламывающихся лапах. Но вставшая дыбом шерсть на загривке и ослепительно белые клыки в оскаленной пасти выглядели впечатляюще.
Однако лишь для нее. Слон презрительно усмехнулся и сделал еще шаг. А Мазетик радостно воскликнул:
– Дай ему, дай! Он загнется с первого раза, как пить дать загнется! Вот умора будет!
Александра поняла, что все произойдет именно так, как предрекает этот подонок, и ее сердце сжалось от боли. Бедное животное, бедное и такое мужественное! Неужели она спасла его от голодной смерти, чтобы отдать на растерзание этим нелюдям!
– Может, и загнется, – сквозь зубы процедила Александра, не подозревая, что ее взгляд при этом сделался тяжелым и жестким, – но прежде он успеет вцепиться одному из вас в ляжку, а еще лучше – в глотку! Выбирайте, кто будет первым!
Ее сдержанно-ожесточенный тон поколебал успевшего уже занести для удара ногу Слона. Он на минуту задумался, и тут пес неожиданно все испортил. Очевидно, почувствовав себя увереннее, он на секунду перестал рычать – и тявкнул. Не залаял, а тявкнул тихо и нестрашно, как маленький щенок.
Это сразу же свело на нет тот крошечный перевес, который образовался на стороне Александры и собаки. Мужики, уже все трое оказавшиеся на ногах, вперевалочку двинулись на женщину, в их глазах засверкала радость, будто их ожидала та еще потеха.
Словно поняв, что допустил оплошность, пес затрясся всем телом и обессиленно осел на задние лапы. Он сделал все, что мог.
– Да как вы смеете! Убирайтесь вон отсюда, мерзавцы! Немедленно! – истошно завопила Александра, желая прежде всего криком заглушить панику, охватившую все ее существо.
Удивительно, но это возымело действие. Все трое вдруг, как по команду, замерли и оторопело уставились куда-то поверх ее плеча.
– Действительно, пошли вон отсюда, все разом… – Это было произнесено спокойно и весомо, как произнесла бы сама Александра, доведись ей родиться мужчиной и попасть в подобную передрягу.
Она нервно оглянулась и увидела бородатого мужчину лет пятидесяти, с двустволкой, которую он даже не снял с плеча. Мужики сразу сникли, будто оказались перед лицом силы, с которой им не справиться. А ведь их было трое против одного!
– И чтобы ноги вашей больше не было не только в этом доме, но и за километр от него. Ясно? – продолжил незнакомец по-прежнему тихо, но четко.
Ответом ему послужило невнятное бормотание.
– Не слышу, – чуть нахмурив брови, произнес мужчина.