Если это случится, то они с дочерью все равно разлучатся. Только тогда будет поздно воссоединяться с Заком. Останется лишь торговать овощами и фруктами на Главной улице Льюишема, ходить в кино да время от времени заглядывать в паб "Лебедь". А тот, кто заставил ее почувствовать себя желанной, живой и веселой, тот, чьего ребенка она, возможно, вынашивает, будет за многие тысячи миль от нее и никогда больше не возникнет в ее жизни.
Керри в ярости отодвинула чашку с холодным чаем. На площадь спускались сумерки, вскоре должен был вернуться Дэнни. Дальше скрывать от него свою тайну было нельзя. Зак следующей ночью собирается покинуть Англию. Настало время признаться мужу, что она полюбила другого и забеременела от него. На лбу у Керри выступил пот. Она жестоко ранит Дэнни, а ей не хотелось его обижать, она его любила. Разумеется, не так пылко и страстно, как Зака. Нет, она любила Дэнни иначе…
Кто-то открыл входную дверь. Закрыв лицо ладонями, Керри прошептала:
– О Боже! Дай мне силы! Что же мне делать?
Глава 20
– Какого дьявола ты сидишь тут одна за столом, уставившись в стену? – в сердцах вскричал Дэнни, войдя в кухню. – Почему не включена плита? Где жратва?
Он рассеянно оглянулся по сторонам, надеясь увидеть тарелку с едой, желательно разогретой, на худой конец – с холодной говядиной и пикулями. Не обнаружив ужина, он взорвался:
– Черт бы тебя побрал, Керри! Разве ты не знаешь, что мне нужно бежать в клуб? Сегодня у Зака последняя тренировка перед важным боем. Завтра он будет драться с человеком Дьюка. А ты оставила меня, его тренера, голодным!
Он нервно взъерошил шевелюру.
– Нам нужно поговорить, Дэнни, – сказала Керри, чувствуя, как громко стучит в груди сердце. Ее мутило. Нельзя допустить, чтобы ее снова стошнило. Она судорожно вздрогнула, пытаясь собраться с мыслями и подобрать нужные для разговора слова. Внезапно ей пришло в голову, что Дэнни может разъяриться так, что потеряет самообладание, и тогда…
– Дэнни, я…
– Я успел сгонять к Джеку в больницу, а ты за это время не успела мне ничего приготовить? По-моему, ты не перетрудилась за эту неделю. Кстати, куда ты исчезла с рынка позавчера, хотелось бы мне знать?
– Да, я не перетрудилась, как обычно, Дэнни, – звенящим от напряжения голосом ответила Керри, чувствуя, что она на грани истерики. – Я ожила! И вспомнила, что я не так уж стара. Я была на свидании… У меня роман с другим мужчиной. И хотя время месячных еще не пришло, я уверена, что беременна.
Керри умолкла. Все было сказано, продолжать не имело смысла. Изменить ничего уже нельзя, все предельно ясно. Отныне отношения между ней и Дэнни уже не вернутся в прежнее русло, не станут теми же, что еще несколько секунд назад.
– Что? – застыл в дверном проеме ее муж. Ноги его словно приросли к полу. Он не смог бы сдвинуться с места, даже если бы ему заплатили миллион фунтов.
Керри стиснула кулаки, лежащие на коленях, и, глядя ему в глаза раздельно произнесла:
– Я встречалась с одним человеком… Я в него влюбилась. Он уезжает из Англии и хочет, чтобы я уехала с ним… И я… И я думаю, Дэнни, что я могла бы с ним уехать. – Слезы хлынули у нее из глаз. – Извини, Дэнни. Мне жаль, что все так получилось…
– Ты хочешь сказать, что завела любовника? – с искренним недоверием переспросил он. – Но ведь ты… Ты ведь не… – Он замолчал, не находя слов.
– Я не такая, ты полагаешь? – подсказала Керри. – Ты не веришь, что такая женщина, как я, может кому-то понравиться? – Голос ее стал высоким и звонким. Ей вдруг стало чертовски больно и обидно. Возможно, она потому-то и влюбилась так легко и безоглядно, стоило появиться человеку, считавшему ее прекрасной и желанной. Ведь муж уверен на все сто процентов, что на нее никто даже не взглянет.
Осознав, что она не шутит, Дэнни затравленно огляделся по сторонам, словно бы не понимая, где он, и срывающимся голосом проговорил:
– Но ты ведь нас не оставишь, Керри? Ты не бросишь нас с Розой!
Слезы капали на сцепленные пальцы. Все получилось не так, как она предполагала, а гораздо хуже. Муж не стал выпытывать имя любовника, оно его не интересовало, возможно, потому, что он был уверен, что это незнакомец. Ему и в голову не приходило, что она влюбилась в его приятеля.
И тут Керри поняла, что не осмелится сказать ему правду. Ведь завтра Заку и Дэнни нужно быть единой командой. Только после боя станет возможным открыться. Более того, она обязана сделать это. Но сейчас лучше молчать.
Керри охватила паника. Если уж она затрудняется объясниться с Дэнни, как она сможет растолковать ситуацию Розе? А родителям? Мейвис, Кейт? Борясь с ощущением, что ее засасывает зыбучий песок, она скороговоркой выпалила:
– Я влюблена в него, хотя практически ничего о нем не знаю. Я ничего не могу с собой поделать. У меня будет ребенок.
– Нет! – перебил ее Дэнни. – Это невозможно! Доктор говорил, что после выкидыша у тебя не будет детей!
Керри почувствовала, что зыбучий песок вот-вот проглотит ее. Почему он не дает волю гневу? Ведь задето его мужское самолюбие! Отчего он не пытается силой вытянуть из нее имя любовника? Не допытывается, как долго она встречается с ним? Не задает иных вопросов? Почему в первую очередь интересуется ею самой? Неужели он беспокоится о ее благополучии?
– Кто бы ни был этот парень, Керри, я не хочу, чтобы он увозил тебя! Я не хочу тебя терять… – простонал Дэнни, закрыв лицо ладонями.
– Дэнни! Дэнни! – изумленно воскликнула Керри, увидев, что он плачет. Она вскочила из-за стола и бросилась к мужу. И тут он произнес нечто такое, отчего она замерла как вкопанная:
– Ты, конечно, хочешь сохранить ребенка, но тот парень не понимает, насколько опасна для тебя беременность. Вряд ли он сможет нужным образом о тебе заботиться. И если ты останешься, Керри… А ты непременно останешься, потому что иначе я погибну… Так вот, тогда я буду считать, что малыш мой. И не нужно никому ничего рассказывать. Тем более Розе. Я уж не говорю о наших родителях.
Слова застряли у Керри в горле, в ушах возник звон, пол стал уходить из-под ног.
– Но почему? – с огромным трудом выдавила из себя она.
Дэнни взглянул на нее с неподдельным недоумением.
– И ты еще спрашиваешь? Да потому, что я тебя люблю, Керри! – наконец вымолвил он. – Я всегда любил тебя. Ведь ты такая красивая!
– Боже мой! Это снова ты? – воскликнул на другое утро Джек, увидев входившего в палату Дэнни. – Ну, какие на сей раз ты принес сногсшибательные новости?
Его приятель был настолько бледен, что веснушки на его лице обрели апельсиновый оттенок. Облизнув пересохшие губы, он затравленно огляделся по сторонам и, наклонившись к Джеку, прошептал:
– Это страшная тайна, но я должен ею с кем-то поделиться! Дело в том, что я до сих пор не знаю, как она поступит…
В столь подавленном состоянии Джек его еще не видел. Перед ним стоял другой человек – потрясенный, раздавленный, растерянный.
– И когда я сказал, что буду считать ребенка своим, она разрыдалась, ушла в спальню и заперлась там. По-моему, она проплакала всю ночь.
– Ну и дела! – воскликнул Джек, огорошенный взволнованным и сбивчивым рассказом друга. Кто обрюхатил Керри, он понял сразу, но Дэнни, судя по всему, об этом не догадывался. И слава Богу, что Керри не проболталась…
– Что со мной будет, если Керри убежит с этим парнем? – продолжал Дэнни. – Ведь я люблю ее, вот в чем дело. И второй такой, как она, нет на всем свете. Что ни говори, а Керри – это Керри!
Живо представив себе жизнелюбивую, энергичную и добродушную Керри, Джек понял, что имел в виду Дэнни. По-видимому, от него требовался добрый дружеский совет, и Джек осторожно начал:
– Представляю, что творится у тебя на душе, старина. – Он осекся. На самом деле представить этого нельзя. Если бы вдруг, не дай Бог, Кристина сообщила, что забеременела от другого мужчины… У Джека потемнело перед глазами, он затрясся от ярости. – Не делай этого, Дэнни! – выкрикнул он. – Ты не должен принять чужого младенца как родного!
Дэнни заморгал и тряхнул рыжими волосами. За минувшую ночь в них заметно прибавилось седины.
– О чем ты говоришь? – спросил он. – Разве можно в чем-то винить детей? Какая разница, кто настоящий отец? Главное – кто вырастит и воспитает ребенка! – От волнения он вскочил. – Пожалуй, я лучше пойду. Мне нужно убедиться, что Зак готов к сегодняшней схватке. Да и с Керри следует еще раз поговорить. Я должен быть уверен, что она останется со мной.
Джек молча проводил задумчивым взглядом удаляющуюся сгорбленную фигуру. Наверное, так же чувствовал себя святой Павел, когда брел по дороге в Дамаск. Как можно быть настолько слепым? Не видеть того, что очевидно? Почему даже не блещущий умом Дэнни понимает то, чего он до этого момента не осознавал? И не один Дэнни. Взять того же Леона! Он тоже знал, что главное – это забота о маленьком человечке, любовное отношение к нему. В этом и заключается отцовское счастье. Джек вспомнил, как обрадовалась Джудит, увидев выходящую из больницы Кристину, и в груди у него возникло необыкновенное, светлое чувство. Эта девочка нуждалась в родительском внимании, ведь мама у нее умерла, а отец ее бросил.
Джек сжал кулаки, его волнение нарастало. Разрешат ли родственники девочки им с Кристиной удочерить Джудит? Скорее всего они не станут возражать. Мейдж Дрейкап будет рада переложить заботу о племяннице на чужие плечи. Если все получится, они заживут одной дружной семьей – он, Кристина и Джудит. Об этом уже давно мечтает его жена, а он по своей непростительной глупости осознал это только сейчас. Джек нажал на кнопку звонка и закричал:
– Сестра!
Сообщить Кристине о принятом решении требовалось немедленно. Слишком много времени было потеряно, нельзя больше терять ни минуты.
– Раз мы собрались провести завтрашний день у Эммерсонов, тебе следует познакомиться с ними уже сегодня. Этого требуют правила приличия, – заявила Дебора Дженевре. – Разумеется, ни о каких торжествах не может быть и речи. Я уже предупредила Нелли, что мы не придем к Робсонам смотреть по телевидению церемонию коронации.
– Нелли? – недоуменно переспросила Дженевра, подумав, что она ослышалась. Что за блажь – проводить такой день у Эммерсонов? Она их совершенно не знала, ни мать Мэтью, ни его приемного чернокожего отца. Нет, определенно ее подводит слух. Кто такая Нелли? Раньше Дебора никогда не позволяла себе называть кого-то по имени, за исключением родственников.
– Нелли – это… – раздраженно начала было объяснять Дебора, но осеклась, едва не сказав "леди". Если бы Нелли услышала, что ее называют "леди", она бы померла со смеху. – Нелли – это одна особа, которая выручила меня, когда Адамс внезапно заболел, а Эммерсонов не было дома.
– А кто такие Робсоны? – нетерпеливо поинтересовалась Дженевра, сгорая от желания побольше узнать об обитателях площади Магнолий. Она давно мечтала познакомиться с Кейт. Но обстоятельства складывались так, что им долгое время не суждено было встретиться. И вот теперь ей предлагают не только посетить Кейт, но и провести в ее доме целый день. Все это повергло Дженевру в страшное волнение. Смущало ее только то обстоятельство, что это совпадало с Днем коронации.
– Робсоны? – Дебора нахмурилась. Знакомство с Нелли наверняка повергнет ее пятидесятипятилетнюю племянницу в шок. Но когда ее познакомят с Чарли Робсоном, она непременно упадет в обморок. Оставалось лелеять надежду, что по случаю торжества респектабельная и образованная супруга Чарли заставит его надеть сорочку с воротником и галстук.
– Робсоны – это единственные люди на площади Магнолий, у которых имеется телевизор, – наконец промолвила она. – Завтра у них соберутся все соседи.
У Дженевры отвисла челюсть. Выходит, ей предстоит не только провести целый день в окружении представителей рабочего класса, но и, возможно, смотреть коронацию самым вульгарным образом – по телевизору! Это невероятно!
– Я, помнится, говорила, что не стану смотреть церемонию по телевизору у Робсонов, если можно полюбоваться ею непосредственно на месте события, – сказала Рут Джайлс своему мужу, ставя на его рабочий стол поднос с чаем и печеньем. – Но теперь я передумала.
Боб Джайлс, погруженный в собственные мысли, заморгал, пытаясь вникнуть в смысл сказанного. Менее всего его волновала сейчас коронация. Он думал о нелегальном боксерском бое, который должен был состояться на заброшенном товарном складе возле Темзы сегодня вечером. Ему, естественно, не следовало знать об этом действе, а тем более одобрять его. Викарий и не одобрял, но в полицию не донес.
Супруга ждала ответа, и Боб спросил с улыбкой:
– Отчего же, милая?
– Оттого, мой дорогой, что разглядеть нам все равно ничего не удастся, если не занять хорошую позицию с вечера, – ответила Рут, одетая, как всегда, опрятно и нарядно: в каштаново-зеленую клетчатую юбку и двойку оттенка лаванды из тонкой шерсти.
– Ты права, дорогая, – согласился викарий. – Поэтому вечером мы с тобой отправимся в центр города и займем там удобные для наблюдения места.
– Нет, дорогой! У меня другие планы, – заявила Рут, глядя супругу в глаза. – Я пойду на боксерский матч. Знать о нем ты не должен, но, как я догадываюсь, все же знаешь.
Боб впервые с момента их знакомства испытал легкий шок. Судя по выражению лица Рут, ее решение было твердо.
– Ты собираешься присутствовать на нелегальном боксерском поединке? – переспросил Джайлс, глядя на нее с неподдельным изумлением, так, словно она собиралась отправиться в ночной клуб в Сохо и раздеться там на глазах у публики. – Нет! Я в это не верю! Это отвратительное кровавое зрелище! Тебе не следует его смотреть. Ты пожалеешь, что пришла туда!
От волнения Боб вскочил из-за стола.
– Как ты знаешь, Мейвис жестоко избили, – звенящим голосом перебила его супруга. – И злодей, обезобразивший ее, пока не понес наказания. Полиция не придает случившемуся большого значения, очевидно, считая Мейвис проституткой, не поделившей что-то со своим сутенером. Во всяком случае, так сказал мне Тед, побывавший в участке. Хотя я лично не понимаю, что бы изменилось, если бы она действительно была проституткой. Власти обязаны защищать от преступников всех граждан.
Викарий обошел вокруг стола и обнял жену.
Сжав кулачки, Рут воскликнула, едва не плача:
– Вот почему я хочу пойти на этот матч! Я хочу видеть, как мерзавец, так обошедшийся с Мейвис, будет наказан. И покарает его Зак Хемингуэй, единственный, кто способен это сделать.
* * *
– Отлупить этого подонка до полусмерти должен я сам, а не Хемингуэй! – заявил Тед Ломэкс Леону, когда они случайно встретились в полдень возле церкви Святого Марка. Леон шел в спортзал, а Тед – в больницу к Мейвис.
Сам выступавший на ринге в бытность матросом королевского военно-морского флота и воспитавший немало боксеров, Леон скептически оглядел субтильную фигуру Теда. Конечно, он славный и отважный парень и даже удостоился медали за храбрость, но с таким телосложением лучше не выходить на ринг, тем более против амбала Арни.
– Тебе все сочувствуют, – понимающе кивнул он. – Но Зак сумеет сделать из него лепешку, а ты – вряд ли.
По скулам Теда заходили желваки.
– Все это подстроил Джек! – закричал он. – Разве не так? Мне надоела его забота о Мейвис, я сыт ею по горло!
Леон тяжело вздохнул. Он понимал Теда. Вся площадь Магнолий судачила о Мейвис и Джеке. У любого человека давно бы сдали нервы от подобных сплетен. Только Кристина хранила невозмутимое спокойствие. Пересуды ее совершенно не трогали. Во всяком случае, так выглядело. Когда Леон несколько минут назад выходил из дому, она спокойно помогала Кейт развешивать на заднем дворе выстиранное белье, радуясь тому, что Джек согласился удочерить малышку.
Желая поднять Теду настроение, Леон сказал:
– Джек сам только вчера узнал, что Зак решил заменить на ринге Большого Джамбо. Что же до других твоих догадок и опасений… Вряд ли теперь, когда Джек и Кристина решили удочерить девочку, у него найдется время для сомнительных развлечений на стороне. Так что успокойся.
– Джек решил взять на воспитание сиротку? – Изумление Теда было настолько велико, что он моментально смягчился. – Быть этого не может! Леон, ты что-то напутал! Чтобы Джек нянчился с ребенком…
– Он очень переменился. Они с Кристиной вместе решились на этот шаг. И правильно сделали! – заметил Леон. – Теперь они заживут по-другому, перестанут ссориться.
– Чтоб мне провалиться! – воскликнул Тед. – Вот это новость!
Он почесал затылок. Конечно, теперь Джеку будет не до шашней с Мейвис. Покрутив головой он улыбнулся.
– Знаешь, а Берил уверяла меня, что Хемингуэй будет драться с Арни ради нее. Правда, я ей не поверил.
– Берил? – Леон наморщил лоб. – Извини, Тед, я не понимаю, при чем здесь она?
– Девчонка в него влюблена! Как только он собрался заменить Большого Джамбо, она вбила себе в голову, что она тому причиной. Мол, он хочет отомстить за маму и продемонстрировать, какой он сильный и храбрый. Берил сейчас в больнице у Мейвис. Медсестра пропускает ее туда в любое время дня и ночи.
– Это хорошо, – сказал Леон. Он усмехнулся: к Джеку в любое время суток удается пройти только Дэнни, потому что дежурная медсестра считает его не посетителем, а пациентом больницы. – Передай Мейвис от меня привет! Пусть скорее выздоравливает.
– А ты пожелай успеха Заку, – помрачнев, проговорил Тед. – Я приду посмотреть, как он будет драться.
Кейт стояла на заднем дворе и смотрела, как колышется на ветру развешанное на веревках белье. Кристина ушла час тому назад, чтобы встретиться в Гринвиче с Джудит и вместе с ней навестить Джека в больнице Святого Фомы. После этого она намеревалась проведать Мейвис и передать ей пузырек ярко-красного лака для ногтей. Кейт усмехнулась: Мейвис получила, выражаясь боксерским языком, нокдаун, но не собиралась сдаваться. Мысленно она уже представляла себя полноправной хозяйкой клуба "21".
– Придется накладывать побольше грима на лицо, – заявила она Кейт и подмигнула. – Но стиль останется прежним.
Мейвис внушала Кейт уважение и восхищение. Она никогда не падала духом. Как бы жестоко ни обошлась с ней судьба, она выкарабкивалась и продолжала жить дальше с гордо поднятой головой.
Мистер Ниббс прикрепил к магнолии в своем саду красные, белые и голубые воздушные шарики. Все вокруг окрасилось в эти цвета накануне национального праздника. Прежде чем разукрасить свою магнолию, Ниббс извинился перед Эммерсонами и так объяснил свой поступок:
– Не думайте, что я забыл о Мэтью. Но Чарли считает, что мальчик огорчится, если, вернувшись домой, не увидит на площади гирлянд, шаров и флагов. И по-моему, он прав.
Не один Ниббс думал, что Мэтью объявится в День коронации. Так считали и Гарриетта, и Хетти. Всем казалось, что, если Мэтью не объявится и в этот день, с надеждой о его возвращении можно распроститься.
Кейт не могла смириться с тем, что ее мальчик никогда не вернется. Она любила всех своих детей, но Мэтью занимал в ее сердце особое место. Он появился на свет уже после того, как его отец погиб в воздушном бою над Дюнкерком. Она вынашивала этого ребенка, превозмогая страх и боль. Он связывал ее не только с первой любовью, но и с Леоном, ведь именно Леон принял у нее роды в разбомбленном нацистами Лондоне.