И по детской наивности, все помня про правила поведения и взрослых, и детей, мимолетно удивилась, почему ни учительница Антонина Михайловна, ни уборщица столовой – никто не проявил особого внимания к случившейся с ученицей неприятности и не поспешил на помощь. Ну да и ладно! Она обнаружила, что остальные скрутившиеся в рулики салфеточные треугольники закатились за ворот формы и теперь неприятно липли к груди под одеждой.
Доставать их на глазах у всех, внимательно наблюдавших суету за их столом, было неудобно и неправильно, и Зиночка решила, что сходит в туалет и там все достанет потом!
Знало бы бедное дитя, что случится потом!
– Ну, вроде все! – осмотрев дела рук своих, порадовалась Ритуля.
Закрепив слова утвердительным жестом ладошками, на излете которого одна из ладошек вновь зацепила Зиночкин стакан с компотом, поспешивший упасть, пролив содержимое прямехонько за отворот форменного фартучка Зинаиды. И клюквенная красота просочилась через одежду, как через промокашку, аж до самых трусишек, под наступившее со звоном упавшего стакана полное молчание в помещении столовой.
– Ой! – еще раз расстроилась Риточка, приступив к новой спасательной операции. – Снимай фартук скорее! Пока не промок!
И поспешила помочь, расстегнуть пуговицу на пояске фартучка. Пуговка никак не поддавалась, Риточка дернула, пуговка улетела куда-то под стол, а лямка фартучка с треском оторвалась.
– Девочки, я думаю, вам надо идти домой и исправить нанесенный ущерб, – спокойно предложила Антонина Михайловна, подойдя к ним именно в этот момент, но держась на безопасном, метра полтора, расстоянии от их стола.
– Да, да! – почему-то сильно обрадовалась Риточка. – Мы сейчас пойдем домой и все исправим!
Идти домой Зиночка не могла: во-первых, она еще не знала дороги, а во-вторых, ее должна забирать из школы бабушка, и ей строго-настрого запрещено покидать школу одной, и уж тем более с посторонними. А Зиночка девочка была послушная и правильная!
– Да ты не бойся! – улыбалась Риточка, прочтя, как с листа, все сомнения подружки на ее лице. – Мы пойдем ко мне домой, и бабушка все исправит! Мы тут совсем рядом, сразу за школой живем, через один дом! И дорогу никакую переходить не надо! И Антонина Михайловна разрешает!
Зиночка с сомнением посмотрела на учительницу: как это она разрешает такое безобразие?
– Да, да, Зиночка, я разрешаю ходить детям к Риточке домой. Я из окна прослежу, как вы дойдете, из окна виден весь путь и Риточкин подъезд, – устало и как-то печально заверила учительница.
Но на этом происшествия не закончились!!!
Когда они одевались в гардеробе, Риточка, переобувая сменку, покачнулась и ухватилась для равновесия за что попало. Попала под ее руку Зиночкина косичка, Риточка пребольно дернула, выдрав из косицы бант и несколько волосинок.
Ойкнув традиционно, посекундно извиняясь, тарахтя без остановки, обещая все-все исправить, Риточка, изо всех сил стараясь загладить уже нанесенный ущерб, почему-то взялась застегивать курточку новой подружке, так резко дернув "молнию" вверх, что, закрываясь, "молния" защепила кожу под подбородком не успевшей вскинуть голову Зинаиды.
"Молнию" расцепили, подбородок высвободили, Ритуля чуть не плакала, Зина стоически молчала.
По дороге Риточка рассыпалась в извинениях и, не глядя, куда идет, все забегала вперед, заглядывая Зиночке в лицо. Так и скакнула козой, не заметив, в лужу, и грязная весенняя жижа с удовольствием обдала новые беленькие Зиночкины колготки…
…К тому моменту, когда они, наконец, оказались перед дверью квартиры, в которой с родными проживала Риточка, Зинаида являла собой миру наглядный экспонат побывавшего в катастрофе ребенка – мокрая до трусиков, подранный фартук свисает на один бок, бант на одной косице развязан и держится на честном слове, а на другой, распустившейся, вовсе отсутствует, под подбородком наливается синевой рана, белые колготки и сапожки изгвазданы, а карман курточки, за который ухватилась Риточка, споткнувшись у самого подъезда, вырван с мясом.
Маргарита Ковалева сияла чистотой нетронутого одеяния, накрахмаленными, без единой лишней складочки бантами, начищенными до блеска сапожками и ослепительной улыбкой!
Ей не перепало ни единой компотной капли, и лужной капли тоже, ее никто не дергал, не застегивал, не вытирал салфетками, не теребил и за косы да карманы не хватал! Как отправили ребенка поутру в школу, таким же чистым и аккуратно-опрятным он и вернулся домой!
Дверь распахнулась, и оставшиеся потуги мыслительного процесса девочки Зинаиды Ковальчук, каким-то чудом не угробленные еще шоком "общения" с новой подругой, были окончательно и победно подавлены явленным зрелищем – большой, монументальной, как "Родина-мать", женщиной! Большой, в смысле высокой, широкой, особенно по меркам малюсенькой Зинаиды. Верхняя и нижняя части ее тела потрясали необъятной широкомасштабностью, а между ними имелась талия, тоже необъятная, но не потерявшаяся в объемах.
Зинуля впала в благоговейный ступор, раскрыв рот и во все глазенки уставившись на видение. Пожалуй, если бы она узрела ежика, делающего сальто, ее это зрелище привело в го-о-ораздо меньшую – да на фоне сегодняшних событий в никакую, нулевую – стадию обалдения!
– Лева! – спокойно и громко прокричала женщина, обозревая Зиночку с ног до головы. – Риточка привела потерпевшую! Проходите, девочки!
Так и не захлопнувшую рот, рассматривающую "Родину-мать" Зинулю втащили в прихожую, в которой тем временем образовался не менее колоритный персонаж – высокий, худой мужчина с седыми длинными кучеряшками, растущими от круглой, правильной формы лысинки на голове.
– Що у нас тут, Симочка? – весело поинтересовался мужчина.
Зиночка, повернув голову с незакрытым ртом, посмотрела на него, грешным делом мимолетно подумав, что ее сейчас начнут готовить и есть, как в самых страшных сказках!
– Лева! – попеняла женщина. – Ты таки напугал ребенка!
– Зиночка! – затараторила Рита. – Ты не пугайся, это мои бабушка и дедушка, они сейчас все-все исправят!
Пострадавшая, перепуганная, ничего уже не соображающая Зиночка кивнула, переводя затравленный взгляд с бабушки на дедушку, и почему-то выдавила из себя писклявым фальцетом:
– Не-е здрасте…
Она хотела поздороваться, как положено воспитанным правильным девочкам, честно-честно! Она и предположить не могла и знать не знала, что можно так сказать вообще: "Не зрасте!", да никто так не говорит, и это совсем уж неправильно, и почему так скакнуло с языка… и у Зиночки стали наворачиваться слезы на глаза!
– Симочка, я так понимаю, що ми имеем особо тяжелый случай! – разволновался мужчина, видя Зиночкины мучения.
– Да уж, Лева! Що ми имеем, таки ми имеем! Риточка, ты что сделала с девочкой?! – сурово воспрошала бабушка у внучки.
– Это моя подруга! – защищалась Риточка, по ходу объявляя и статус Зиночки. – Навсегда! Она сама лучшая девочка в мире!
– Перспективка, скажу я тебе, моя дорогая, не из самых приятных для этой девочки! – остудила красноречие внучки бабушка и совсем другим голосом, нежно-задушевным, взяв Зиночку за ладошку, заговорила с ней: – Идем, маленькая, все будет хорошо. Сейчас мы тебя умоем, причешем, все вещи починим, постираем и накормим тебя пирогом.
И Зиночка сразу передумала плакать, пугаться, расстраиваться, поверив всем обещаниям. Ее раздели, помыли под душем, укутали в смешной махровый халатик, наверное Риточкин, усадили за большой круглый стол на кухне, подальше от претендующей на роль подруги до гроба Риточки, накормили вкусным-превкусным пирогом с малиновой начинкой и еще напоили чаем с лимоном и сахаром к нему, и так ей стало спокойно, легко, радостно, словно она попала в дом родной.
– Зиночка, ты знаешь ваш адрес и телефон? – спросила бабушка со странным именем Сима. Она сидела рядом с Зиночкой на стуле и, надев очки на самый кончик носа – так смешно! – зашивала карман ее курточки. – Надо позвонить твоим родителям, сообщить, что с тобой все в порядке и ты у нас, чтобы они не волновались.
Как все правильные дети, Зиночка свой знала и адрес, и телефон наизусть, но, поскольку они только переехали, мама положила ей в портфельчик записку со всеми координатами, а также рабочими телефонами родителей и ближайших бабушки и дедушки, на всякий случай, как оказалось, не замедливший произойти в первый же день учебы в новой школе.
Бабушка Сима дозвонилась до Зининой бабушки, деликатно объяснила ситуацию, продиктовала свой адрес и телефон, исправив все трудности и неприятности сегодняшнего дня.
– А что, Зиночка, ты в классе новенькая? – спросил дедушка Лева, ласково улыбаясь.
– Да, – кивнула Зиночка, принимаясь за второй кусок пирога, – сегодня пришла первый раз.
– Понятно! – вздохнул дедушка Лева. – Про Риточкины, скажем так, специфические способности знает уся школа, а тебя, детка, выходит, не предупредили?
– Нет, – призналась Зиночка и твердо заявила: – Риточка моя подруга, что ж теперь!
– О-хо-хо! – посетовала на столь опрометчивое заявление бабушка Сима и мягко сказала: – Не спешила бы ты с дружбой, деточка. Риточка хорошая и добрая девочка, но…
На следующий день, во вторник, как оказалось, еще более эпохальный и значимый для Зинули, чем предыдущий, можно сказать, "черный понедельник", когда она вошла в класс…
На нее смотрели в немом ожидании все: и одноклассники, и учительница Антонина Михайловна. В классной комнате повисла такая напряженная тишина, что было слышно, как за стенкой, в соседнем помещении учитель начал урок. Зинуля понимала, и очень хорошо, что от нее ждут – решение, вот что!
Накануне вечером родители и оба набора бабушек-дедушек, рассевшись за столом в кухне, призвали ребенка для серьезного разговора. Бабушка, мамина мама, которая забирала Зинулю из дома Риточки, в подробностях описала, что произошло с внучкой, не забыв упомянуть, что семья той девочки потери старательно исправила и компенсировала.
– Надо отдать должное порядочным людям, – справедливо заметила бабушка с большим сочувствием в голосе, – они честно рассказали о трудной участи внучки, имеющей такой недостаток, как притягивание всяческих несчастий на приближающихся к ней людей. Бедный ребенок!
– Зиночка, ты понимаешь, что дружить с этой девочкой просто опасно? – строго спросила мама.
– Доченька, мы понимаем, как это некрасиво и, наверное, неправильно отказаться с ней дружить, – подхватил папа, – но, если даже ее родные признают, что девочка, сама не понимая и не желая того, наносит окружающим всяческий вред, вплоть до физических травм! Что мы, кстати, наблюдаем в виде синячища у тебя под подбородком! Стоит прислушаться к взрослым и стараться находиться от этой Риточки как можно дальше! И уж тем более ни в коем случае не дружить с ней!
– Категорически! – вставил дедушка, папин папа, подкрепив требование хлопаньем ладони по столу.
– И ничего в этом нет нечестного и несправедливого, – вступила в воспитательный процесс бабушка, мамина мама, – вы еще толком и не подружились! Всего-то один день знакомы!
– И уже такие напасти и несчастья на тебя! – Дедушка, мамин папа, не задержался с высказыванием.
– Нет, нет! Не надо с ней дружить, ни в коем случае, и немедленно пересядь за другую парту! – Бабушка, папина мама, ну а как же! Все же участвуют! – Найди другую подружку!
– Но я уже с ней дружу, – возразила Зинуля. – Она хорошая девочка!
– Никто и не спорит, хорошая, – согласилась мама.
– Но опасная! – повысив голос, настаивала бабушка, мамина мама, и втихаря, чтоб не заметили, перекрестилась.
В тот растянувшийся, как показалось маленькой Зиночке, до бесконечности момент, когда весь класс и учительница смотрели не нее в ожидании, какой выбор она сделает, все, кроме Риты – та смотрела в парту, низко опустив головку, – Зинуля вспомнила все бесконечные требования, пояснения и наставления родственников и поняла, что ничего не боится!
Вообще!
Вариантов имелось в наличии три: направо на галерку, с Лешкой Соколовым, налево на галерку за парту одной и самый невозможный – к Рите!
Маленькая семилетняя Зиночка, гордо вскинув голову, расправила худенькие плечики и гордой, твердой походкой прошествовала и села рядом с Риточкой!
Маленькая семилетняя девочка почувствовала, что ей все равно, безразлично, правильно она делает или неправильно, все равно, что скажут взрослые и подумают одноклассники и учительница, и будут ли ее ругать родители и сторониться дети, и каковы будут последствия от ее решения!
Маленькая семилетняя Зиночка не боялась стать неправой, осужденной, наказанной, потому что в тот момент она была свободна и чувствовала вкус этой свободы!
И между прочим, первый раз проявила и выказала имевшийся у нее в полном боевом наличии железный характер!
Села за парту с Ритой раз и навсегда – до конца школы и на всю жизнь, тем самым кардинально и бесповоротно изменив свою судьбу.
Через месяц Зинуля научилась предугадывать и предотвращать неприятности и несчастные случаи, сыпавшиеся на нее в изобилии, от мелких до серьезных по милости подруги. Правда, для этого пришлось выработать целую тактику совместно с Ритулиными родственниками, регулярно посещая ее милых бабушку и дедушку для ликвидации последствий, ну и потерпеть, само собой!
А еще отстоять принятое решение в своей семье, обнаружившей поразивший их до глубины души факт, что их маленькая, хрупкая, тихая-послушная девочка имеет силу воли и характер такой степени твердости, что им можно гвозди забивать.
Несколько дней подряд они всем составом уговаривали, грозились принять меры, перевести в другую школу, наказывали за непослушание лишением сладкого и походом в кино и снова настойчиво уговаривали, когда дите приходило с очередным ушибом или синяком, даже плакали, но…
Смирились, тягостно-безысходно повздыхав, и пошли знакомиться с Риточкиной родней и принимать участие в вырабатывании тактики и методов профилактики Зиночкиного "непопадания под раздачу". А куда деваться! В связи с фатальностью ситуации становилось ясно, что тесных и постоянных контактов двум семьям не избежать, мало ли в какие неприятности и беды втянет девчонок Риточкино глобально распространяемое невезение!
Основной причиной возникновения шквала несчастных происшествий на головы и остальные части тела оказавшихся рядом с Риточкой людей была ее неуемная страсть к жестикулированию совместно с произнесением любых слов.
Светлана Николаевна, мама Зиночки, придумала гениальный ход – предложила положить в оба кармашка форменного школьного фартука и во все остальные карманы одежды Риты по нескольку стеклянных шариков и, как только ребенка потянет махать руками, напоминать, чтобы она перебирала шарики. Придумок и предложений выдвигалось множество, но на первых порах прижилась только эта, а остальные профилактические действия Зинуля привносила сама в дальнейшей жизни.
А сейчас, как только Риточка начинала движение кистями рук, вне зависимости, где они находились и что происходило вокруг, маленькой Зинуле, научившейся зорко следить за подругой, приходилось кричать:
– Шарики!
И так тысячу раз за день! Но вскоре, где-то через полгода, и кричать, и напоминать не приходилось, Риточка научилась и привыкла.
Вот так и началась их дружба. А что? Люди же живут возле действующих вулканов, и ничего! Не жалуются и, по слухам, хорошо живут, в тепле и радости!
Дружба девчонок изменила не только их собственную жизнь, но и жизнь всех их родственников. Риточкины родные души в Зинуле не чаяли, испытывая глубочайшую благодарность, очень быстро переросшую в любовь и к ней, и к ее близким. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что Ритулю ожидала перспектива единственно возможная: полного одиночества и вынужденной изоляции – ни друзей, ни подруг, и еще большой вопрос, как там сложится впереди с молодыми людьми и личной жизнью, втайне все же лелея надежду и молясь: "Может, пройдет, перерастет со временем?"
Не переросло. Не рассосалось, а крепчало по мере взросления, принимая гораздо более масштабные разрушительные последствия для пострадавших, что ни в коей мере не мешало Ритке жить вполне даже благополучно и счастливо.
А уж то, что им с Зинаидой, а вместе с ними и всем родным, не приходилось скучать ни одного дня, и говорить нечего!
При этом девочки учились очень хорошо – на пятерки и редкие четверки, всегда и везде вдвоем. А как еще? В классном журнале их фамилии, согласно алфавиту, стояли одна за другой: Зинаида Ковальчук, Маргарита Ковалева, и, как выяснилось, они единственные во всей школе имели такие имена – было бы странно, если б сложилось по-другому!
Микросоциум под названием "школа" создал вокруг них некий вакуум безопасного расстояния, что имело свои бо-о-ольшие плюсы. Ну например, Зиночку и Риточку никогда не только не приглашали или принуждали, а напрочь и заранее исключали из всех массовых мероприятий, в те времена имевших количество неизмеримое. К примеру: построение в общей школьной линейке, сбор макулатуры, политинформации и всяческие конкурсы-концерты в актовом зале, собрания пионерских-комсомольских ячеек, субботники и так далее до бесконечности.
Чем не жизнь! "Не кочегары мы, не плотники!"
Но в полной и окончательной мере семья Ковальчук осознала, чего ожидать от дружбы доченьки Зиночки с Ритой, после летних каникул, которые девчонки провели в Одессе.
О, это эпохально!
Надо сказать, что Риточкина семья была совершенно необыкновенной, уникальной. Ну а в какой иной семье мог родиться этот ужас вселенских неприятностей?
Мама Риты, Софья Львовна, родилась и выросла в Одессе, как родились, выросли и жили там все ее предки, непонятно в скольких поколениях, исчислявшихся чуть ли не с основания этого священного города и самолично Дьюка Ришелье. И имели привычки, характеры, темперамент и, соответственно, национальность местных одесских жителей со всем вытекающим из этих обстоятельств колоритом.
Папа, Аркадий Петрович же, являлся не менее коренным, правда в гораздо меньшей степени поколений, москвичом, с ярко выраженной русско-московской национальностью.
Аркашу Ковалева, пребывавшего в возрасте двадцати двух годов, юношеское вдохновение и надежда на лихой отдых после успешного окончания института принесли в Одессу.
Выбор отдыха у моря в те времена не пестрел разнообразием – в Турцию никто не приглашал, а за попытку "пригласиться" самому перспектива маячила отправиться ровно в противоположную сторону и в сопровождении конвоя. Но кое-какой, и совсем неплохой, выбор морских курортов имелся и на территории страны.
Пятеро друзей-однокурсников, посовещавшись, решили двинуть в Одессу.
И случилось Аркаше на пляже узреть местную красавицу Сонечку Левинсон! Видение, потрясшее бледного москвича, свеженького выпускника архитектурного института, до эротического влюбленного коллапса!
Надо отдать должное вкусу юноши – впадать в сексуально-эротический шок было от чего!
Сонечка была редким образом небывалой экзотической красоты – фигурка, как песочные часы, с наитончайшей талией, высокой и гордо стоящей грудью четвертого размера, умопомрачительной формой бедер, плавной линией переходящих в длиннющие ножки! Добавим для полноты картины гриву кучерявых черных волос, струящихся до ягодиц, огромные шоколадные глаза, яркие губы и тонкий носик.
Представили?