Моя Марина была ослепительна! Светлые шёлковые кудряшки она подвязала красным шнуром на старорусский манер и надела платье из некрашеного льна, отделанное ручной вышивкой крестиком. Наряд довершали самодельные бусы из крупных косточек груши, покрытых бесцветным лаком для ногтей. Каково? Её так и хотелось рассмотреть и потрогать!
Я всё устроила так, что нашлась причина зайти к ней втроём. Там, в её модерновой комнатке, оклеенной супермодными тогда обоями под кирпич и украшенной работами в технике макраме, Славка потерял себя навсегда.
С тех пор я видела моего друга всё чаще. Мы встречались не только за партой в классе, но и в подъезде на нашем этаже. Он ежедневно терпеливо поджидал Марину. Она имела обыкновение долго наряжаться даже для коротких прогулок.
Слава дарил Марине охапки нежных ромашек, покупал на карманные деньги одинокие длинноногие розы и шоколадные батончики, а она вертела моим однокашником по настроению. Частенько ему требовался совет или простое одобрение поступков, тогда он заглядывал ко мне пооткровенничать. Я с грустью понимала, что он – редкостный однолюб, и жалела Славку Литвинюка своей неопытной душой.
Марина играла с ним в бесконечную игру с длинным названием "нет-нет-нет-да-да-да-нет-нет-нет". Он любил, а она познавала свои нарождающиеся женские способности, утверждалась, раскрывалась миру, как розовый бутон. Отношения осложнялись тем, что родители Марины, обычно вполне радушные, открытые люди, вдруг восстали против этой школьной дружбы-любви, заметив в ней какую-то нежелательную им направленность.
Все хотят, чтобы у детей было всё самое лучшее. По мнению родителей, Слава не вписывался в будущее Марины. Семья Литвинюков была простая, рабочая, малообеспеченная. Они едва сводили концы с концами и слаще пирожков с морковкой ничего не ели. Старший Литвинюк, отец семейства, прославился на весь микрорайон своим буйным нравом во хмелю, мать – беспечной неопрятностью и слезливой бабской откровенностью, бабушка – прогрессирующей гангреной обеих ног, а младшие братья – хулиганскими проказами. Герман Александрович и Ираида Борисовна не желали иметь с Литвинюками общих внуков.
Славка был готов к любой перековке личности, лишь бы прийтись ко двору. Он состриг длинные волосы, отращённые по моде тех лет под "битлов". Он носил то, что одобряла Марина. Он стал чемпионом области среди юношей по лыжным гонкам. Литвинюк совершил бы ещё много подвигов, но стать выше ростом и интеллигентнее у него не получалось.
Я поневоле находилась внутри этих отношений. Бедный парень даже как-то плакал у меня. Я помню, как мы сидели в сумраке, не зажигая света. Он всхлипывал и растирал кулаком мальчишеские слёзы.
Славка без стеснения говорил мне, как он целует Марину, как пробует осторожно ласкать. Он боялся напугать её излишней пылкостью, сдерживал порывы, не знал, как сладить со своим влечением. Я советовала, как лучше обаять мою подругу, но мне самой недоставало практического опыта. Я обходилась воображением.
Мы оба тогда не подозревали, что Марине как раз не хватало его смелости, твёрдости, напора, силы и вместе с тем элегантности действий. Моя подруга едва ли понимала себя сама, но она была, несомненно, зрелее нас обоих в своих чувственных ощущениях.
Слава Литвинюк потерпел фиаско. Он горевал и метался. Вскоре мой верный друг свёл знакомства с доступными, изощрёнными девицами, старше его по возрасту, о чём опять беззастенчиво делился со мной. Те девушки проводили настоящие плотские мастер-классы, не опасаясь пагубных последствий. Славка быстро мужал, а меня всё это пугало и волновало.
У меня он пытался вызнавать про жизнь Марины мельчайшие подробности. Я старалась удовлетворить его жгучий интерес, но и не сболтнуть ни слова лишнего. Я балансировала по острию лезвия. Мне были бесконечно дороги оба персонажа этой трогательной истории, но, увы, редко все милые люди могут мирно сосуществовать в идиллической гармонии. Я убеждалась в этом не раз.
Спустя годы Марина вышла замуж за Колю Филимонова, внешне похожего на Славу Литвинюка, как на брата. Они почти как две капли воды, но всё-таки разные капли. Литвинюк – мастер спорта по бегу на лыжах, а Филимонов предпочитает спуски с крутых гор. Коля – волевой и самодостаточный мужчина. У него крепкая деревенская закваска и обширная родня. Такова ирония затейницы-судьбы, которая играет в роковые игры. Суженого, говорят, на коне не объедешь, сколько ни пытайся.
Всякая женская судьба интересна и достойна романа, да вот только тайное не всегда становится явным. Женщин без загадок не бывает – в этом я уверена.
Явное между строк
Марина сидела напротив и улыбалась загадочно, словно Джоконда.
– А мне приятно вспомнить Литвинюка! Он меня любил, и я сама себе нравилась! – заявила она. – Чем-то он мне помог. Слушай, а я и не знала, что он советовался с тобой, как целоваться! Почему ты мне не говорила?
– Ну, представь, как это было бы глупо и нечестно! – ответила я. – Мне хотелось вам помочь.
– Вот так открываются тайны прошлого! – усмехнулась Марина. – А ты его жалела, да?
– Конечно. Мне и сейчас кажется, что стоит тебе поманить Славку, так он всё бросит и прибежит на твой зов. Я его видела недавно. Первый вопрос сразу о тебе!
– Не дай бог! – воскликнула Марина и рассмеялась. – Ладно, пожелаем здоровья Литвинюку и вернёмся к Полозовскому.
– Сегодня Полозовский посигналил мне светом из окна…
– И что? – Марина напряглась.
– И я призналась себе, что все эти годы невольно поглядывала на окна Полозовских. Мне ничего не требовалось, но это происходило само собой. Каково?
Глава 4
Олег
Нам исполнилось по 14 лет, мы ещё носили пионерские галстуки. В классе у меня была ещё одна задушевная подруга с красивым именем Луиза. Всё началось именно с неё. Она как-то рано и волнующе расцвела, и мальчишки со всей округи просто сошли с ума. Симпатии проявлялись неумело: записки, звонки, глупые выходки, преследование. Это раздражало нас обоих. Мы после уроков обычно гуляли немного, обменивались впечатлениями прошедшего учебного дня.
На следующий год, в восьмом классе накал страстей достиг апогея. Видно, какой-то возрастной гормональный всплеск возбуждал активность. Горячие мальчишеские признания и предложения поступали чуть ли не ежедневно – иногда мне, но чаще Луизе. Нам это льстило, но мы просто не знали, как обходиться с несдержанными влюблёнными.
Внимания моей Луизы рьяно добивались два соперника. Нервный, взбалмошный юноша, "со взором горящим", по имени Артём, и спокойный, немногословный татарин по имени Рауль. Артём был спортивен и достаточно хорош собой, но его эксцентричность утомляла и пугала нас обоих. Рауль тоже был спортивен, но успокаивающе надёжен. Вдобавок, сочетание редко встречаемых имён завораживало. Луиза и Рауль – это звучало музыкой в мозгу и моя подруга выбрала этого паренька.
Артём не желал уступать. Он истерил, рвал и метал. Он напоминал раненого зверя, и мы обе немного побаивались его. И не зря.
Артём заметил, что Луизкина симпатия подпитывается моим мнением, и направил всю злобу на меня. Замысел его был таков: хорошенько проучить меня, а потом вынудить ежедневно склонять Луизу к нему. А наказать меня он собирался очень жёстко – физически. В общем, страсти кипели нешуточные. В наличии была своя Кармен, Хосе и вокруг них многочисленная любопытствующая массовка.
Дети под час бывают удивительно жестоки. Часто подростки не чувствительны к чужой боли и очень вероломны. Этому меня научила средняя школа вкупе со всем остальным – вечным, разумным, добрым.
Родители доверчиво полагали, что их ребятишки с портфельчиками с утра идут в поход за знаниями, а дети, прикидываясь простачками, вовсю играли в опасные игры. Об этом догадывались некоторые учителя. Они делали попытки донести свою тревогу до наших мам и пап, но как-то у них не складывался нормальный диалог. Родителям не хотелось допускать мысли о пороках своих отпрысков. Наркомания, ранний секс, вандализм и прочие бяки казались им такими далёкими, не имеющими отношения к их ухоженным, сытым, благополучным чадам. Пока гром не грянет, немногие перекрестятся.
Внутри школы существовали неформальные группировки, различающиеся по интересам и задачам. Были даже такие, кто брался за разрешение конфликтов по понятиям. Этакие боевики районного масштаба. Их тогда называли пацаны. Верховодил пацанами интересный паренёк по имени Олег. Он имел мятежную начинку и обворожительную внешность. Он успевал повсюду: играл в школьном ВИА на ритм-гитаре, слыл завзятым сердцеедом, изощрённо дерзил учителям, устраивал массовые каверзы, открыто курил болгарские сигареты.
Вот его-то и нанял злобствующий Артём для исполнения своих замыслов. Чем уж он расплачивался с боевиками, я не знаю. Возможно, сигаретами, пивом или просто деньгами. Была ещё одна ходовая валюта в школьной среде: жутко дефицитные импортные жевательные резинки! Их привозили из-за границы фарцовщики и распространяли по своим каналам. А ещё был способ – выпрашивать и выменивать эти мелочи у иностранцев около гостиниц. Риск, азарт, выдумка, сноровка! Занятие не для слабонервных деточек. Это трудно понять и оценить, когда пресловутых резинок полно в каждом ларьке. Могу допустить, что разборка со мной как раз оценивалась некоторым количеством жевательных резинок.
За мной шла настоящая слежка. Пацаны действовали отменно – ведь я ничего не подозревала! Мои обычные маршруты тщательно изучались. Для избиения готовили двух отчаянных девчонок. Были и такие – пацанки.
Как бы всё произошло, я так и не узнала. Вмешался мой одноклассник Жорка Новожёнов. Он сорвал все планы Артёма. Каждое утро этот добродушный мальчуган списывал у меня задачки по физике и математике, которые ему не давались, хоть убей. Он окончил школу, так и не поняв смысла интегралов с логарифмами, но неплохо устроился и без этого интеллектуального багажа.
Мы с ним дружили. Он носил мне по осени мои любимые яблоки, собранные на даче, делился кормом для аквариумных рыбок. Я спокойно доверяла ему свою черепаху, когда уезжала летом на отдых. Добрый Жорка выводил мою Тортиллу гулять в лесопарке. Такие друзья нужны всем, но не у всех бывают. Мне везло с окружением.
Так совпало, что Жорик жил с Олегом на одной площадке в доме, как и мы с Мариной. Естественно, что они часто ходили вместе в школу. Жорик пребывал под покровительством отчаянного соседа, но не пользовался возможностями. Он был миролюбив и покладист.
Олег решил уточнить у Новожёнова все подробности обо мне. Жорка рассказал, что мог, со всем простодушием.
– Она отличница! – с восхищением сообщил он Полозовскому.
– Терпеть таких девчонок не могу! – парировал Олег. – Все они зануды, ябеды и уродины. Всегда лезут не в своё дело. Артёмка прав. Бить таких надо!
– Ты что! Она списывать даёт и всем помогает! – вскипел Жорка. – Нашел, кого слушать – Артёмку! Он же псих недоделанный! Всех достал в классе! Ты меня послушай!
Далее Жорка выдал монолог, в который вложил юную честную душу и весь свой лексикон. Я позже слышала неточный пересказ, о чём всегда сожалела. Видно, Новожёнов был убедителен, потому что Олег решил познакомиться со мной ближе.
Школа наша была новой, недавно отстроенной. Ребят перевели из двух других школ района, и многие не были знакомы с первых лет обучения. Именно потому мы с Полозовским почти не пересекались. Наше знакомство организовал Жорка. Он сопровождал меня вместе со Славиком Литвинюком. Славка не мог допустить, чтоб я пошла одна. Мальчишки знали Олега хорошо, а я поверхностно.
Я вышла на высокое крыльцо нашей новенькой школы. Олег уже стоял на ступеньках. Ребята молча, по-мужски, пожали друг другу руки.
– Привет, Аня! – непринуждённо бросил мне Олег. – Ты всегда с такими рыцарями ходишь?
– Частенько, – ответила я. – А что?
– Тогда тебе нечего бояться! – задиристо ответил Олег.
– А я и не боюсь, – недоумённо сказала я. Мне не приходило в голову, что в родном микрорайоне со мной может приключиться беда.
– Давай познакомимся! – предложил Олег. – Я почему-то тебя не знаю. Как-то мы не пересекались до сих пор.
Сколько лет прошло, а мне помнится тот солнечный майский день и обезоруживающая улыбка Олега! Он протянул мне руку музыканта с длинными, как у пианиста, пальцами, и с характерными мозолями, как у всех гитаристов. Я доверчиво подала свою бледную кисть. От предчувствия скорых перемен быстро-быстро забилось моё сердечко. Скорее неотчётливо угадывая, чем понимая, что произойдёт дальше, я открыто посмотрела ему в глаза. Олег не отвёл своего проникновенного, вполне мужского взгляда. Так могла смотреть и улыбаться только воплощённая девчоночья мечта.
– Может, твои телохранители позволят нам немного поговорить с глазу на глаз? – вежливо спросил Олег.
Славка вопросительно посмотрел на меня. Я кивнула ему.
– Встретимся на нашем месте, – сказал верный Литвинюк и пошёл вперёд вместе с Жориком.
Школа располагалась рядом с роскошным лесопарком. У каждой компании имелись излюбленные уголки. Ребята направились на наше насиженное место.
– Аня, Анечка, Анюта, – нараспев произнёс Олег, когда они удалились. – Так ты ничего не знаешь о причине нашей встречи? Что сказал тебе Жорик?
– Жорик сказал, что со мной давно хочет познакомиться Полозовский. Ведь это ты и есть? И всё. Так что ты сам объясняй, в чём дело.
– Так, так. А ни в чём! – вдруг весело заявил Олег. – Просто у тебя коса красивая. Давно хотелось её потрогать, подёргать немного, а если бы я сам подошёл и схватил тебя за косу в коридоре, то ты бы мне пощёчину влепила. Да ещё Славик Литвинюк надавал бы тумаков. У него кулаки здоровые!
– Зачем дёргать меня за косу?
– А чтоб убедиться, что она настоящая! – опять пошутил Олег. – Теперь вот вижу своими глазами. Могу спать спокойно! Давай портфель, он у тебя большой какой! И тяжеленный! Зачем столько учебников с собой таскать?
– А ты без учебников в школу ходишь?
– Конечно! – он показал свою тоненькую папочку. – Всегда кто-нибудь выручит. Девчонки в нашем классе добрые.
Олег не выдал мне Артёмку. Он умел хранить чужие тайны.
Мы вскоре нагнали ребят. В живописном местечке на брёвнышке и пенёчках сидели мои одноклассники. Мне кажется, что уже через полчаса все заметили, как я похорошела. У меня есть подтверждение – черно-белые снимки, сделанные в тот майский день. У Мальцева Лёши был фотоаппарат. Его отец работал в местной "Вечёрке", и сына приучал к своей профессии. Благодаря Лёше создавалась летопись неформальной школьной жизни. Лёша печатал снимки и щедро раздаривал одноклассникам. Он снял нас в тот памятный день, навсегда запечатлев наше юное счастье в обрамлении солнечных бликов.
– Жорка, не в службу, а в дружбу, сбегай в репетиционную комнатушку! – попросил Олег. – Принеси мою простую гитару. Вот тебе ключи! Лови!
Жорик обернулся за десять минут. Олег подстроил гитару, запел.
– А он – красавчик, – шепнула мне Луиза. – И поёт для тебя. Обрати внимание.
Я и сама это видела. Олег исполнял самые популярные песни того времени и не сводил с меня лукавых светящихся глаз. Его взгляд ощущался, как прикосновение. Так на меня ещё никто не смотрел.
Что было модно в семидесятые годы двадцатого века? Что мы слушали и пели? Да то, чем полнился эфир. Именно тогда вышел диск Давида Тухманова "По волнам моей памяти". Высокая поэзия и современный нерв мелодий кружили головы. Альбом моментально стал культовым. Все школьные ВИА перепевали эти хиты. Почти одновременно появилась зонг-опера "Орфей и Эвридика" композитора Журбина. Главную партию исполнял Альберт Асадуллин, и его бесподобному, с восточным окрасом голосу, подражали многие самодеятельные певцы. Полозовский был типичным героем своего времени и следовал моде тех дней.
Олег наяривал, ударял по струнам, и моя душа вибрировала в такт мелодиям. Он казался сладкоголосым Орфеем. Это было славное, доброе время, когда девчонки влюблялись в парней с гитарами…
Было душно от жгучего света,
а взгляд его – как лучи.
Я только вздрогнула: этот,
этот может меня приручить!
Строки Ахматовой пронзали откровением. Казалось, что написано про нас. Про это томящее тепло майского дня, про завораживающий взгляд юноши с гитарой и про моё первое девичье смятение. А строки из Сафо, положенные на музыку?
Богу равным кажется мне по счастью
человек, который так близко-близко
перед тобой сидит…
Сойти с ума было совсем не сложно.
Домой я едва подоспела к ужину.
– Что же так долго, Анюта? – обеспокоено спросила бабушка.
– Факультативы, бабуль, – солгала я. – Экзамены скоро.
– Голодная, небось! – не без оснований предположила бабуля.
– А то! – откликнулась я. – Как зверушка лесная!
Это была сущая правда! Влюблённые всегда голодны. А я тогда пришла прямиком из леса и была уже влюблена.
В мой безмятежный мирок ворвался волнующий ветер перемен. С того вечера я стала чаще лгать домашним, есть с большим аппетитом, и допоздна задерживаться на улице, нарушая сроки, установленные родителями.
Утром следующего дня Олег перехватил меня по дороге в школу. Он ведь знал все мои маршруты и воспользовался этим.
– Привет! – непринуждённо сказал он и протянул шоколадку. – Косу не остригла за ночь? Смотри, не стриги волосы! С косой ты лучше всех!
Каждый мой день отныне начинался с Олега. Он ждал меня в ближайшем по дороге к школе доме, в предпоследнем подъезде. Вскоре все жильцы той пятиэтажки-хрущовки привыкли к нашей юной паре и выглядывали, чтоб посмотреть, как неутомимо и неординарно проявляется мой кавалер. У него было чему поучиться неизобретательным мужчинам всех возрастов.
Вскоре Артём пришёл в школу в синяках. Даже очки тёмные надел. Мы с Луизкой удивлённо переглянулись, а Жорик хитро улыбался.
В конце года, после экзаменов, в школе устроили праздничный вечер. Вокально-инструментальный ансамбль, в котором играл Олег, назывался "Возрождение". Ребята подготовили зажигательную программу из самых модных песен. Олег пел на сцене, а я невольно любовалась им. Он имел потрясающий успех.
Все увлечённо танцевали, требовали музыки ещё и ещё.
– А как вы думаете, солист имеет право на танец? – спросил Олег в микрофон, обращаясь к залу.
– Имеет! – загудели мои однокашники.
Он что-то шепнул гитаристам и ловко спрыгнул со сцены. Не спустился по ступенькам сбоку, а именно спрыгнул сверху, сразу в центр. Зал притих, музыканты смолкли. Все широко расступились в ожидании. Олег пружинистой походкой подошёл ко мне. Когда он протянул руку со сцены грянула музыка. Ребята из ансамбля постарались на славу. Эффект потряс всех, но больше – меня саму.
Мы закружились по залу. Несколько минут наша пара танцевала одна. Не меньше сотни глаз наблюдали за нами. Мелькали лица удивлённых девчонок, ошеломлённых учителей. Мы только-только прошли по литературе роман "Война и мир", и я ощущала себя юной графиней Ростовой в нежных объятиях прекрасного князя. Этот парень умел удивить сразу всех и вознести меня до небес.