К тому же в самокопаном мелком прудике легче было промокнуть и простыть, чем реально утопиться.
"Ладно, хорош деградантствовать", – приказала себе Нила. Она отпустила деревянное перило и продолжила путь.
Точнее – попыталась продолжить.
Потому что каблук попал-таки в выщербленное пространство между планками и застрял в нем. В то время как небольшое, но крепкое ее тело еще продолжало движение вперед.
В общем, долбанулась Нила об мостик вовсе не элегантно и не эстетично, совсем не так, как должна была бы упасть хрупкая невысокая блондиночка.
Грохнулась, как лошадь с застрявшим копытом.
Что, собственно, и имело место. Правда, не с лошадью.
Внизу что-то явственно хрустнуло.
"П…ец каблуку", – подумала с ненавистью библиотекарша.
О, господи! Она никогда раньше таких слов не произносила! Даже мысленно.
Может, потому что сапоги были дорогими и новыми? Три месяца на них копила.
Аж слезы выступили от обиды.
Взглянула вниз – каблук на месте.
Значит, хрустнуло в ноге.
Даже как-то легче стало. Нога не болела, и каблук цел.
Ну, ладно. Надо подниматься. Не лежать же на мостике под дождем?
Она оперлась руками о доски и попробовала встать.
Вот теперь нога заболела.
Да еще как!
"Черт, это может быть дороже сапога!" – вдруг дошло до Неонилы.
А еще она поняла, что если не сможет встать, то придется ползти больше километра.
Вымажется, как свинья. И медаль ей никто за подвиг не даст.
Почему-то стало смешно.
А по щекам побежали слезы.
И ведь придется ползти – ни один здоровый человек на прогулку в такую погоду не выйдет.
Нила еще раз попыталась подняться, и снова боль пронзила лодыжку.
Смешно уже не было.
Она дала себе волю и разревелась, как в детстве.
– Чего ревем? – деловито спросили Нилу. Та испуганно подняла глаза. Крепкий мужик с усами смотрел на нее сверху вниз. Разве что усы его, намокнув, сильно потеряли в молодцеватости. Ну, правильно. Кто ж еще, кроме нее самой и этого дебила выйдет гулять в такую погоду.
– Ногу подвернула, – нехотя созналась она.
– А потому что не положено в такую погоду дамочкам гулять, – строго сказал тот.
– Почему это не положено? – разозлилась Неонила. Он еще будет ей нотации читать!
– Потому что не положено! – отрезал мужик.
– А вам положено? – съязвила она.
– Мы не на каблуках, – достойно ответил тот. И крыть нечем.
– Меня Петр Иваныч зовут, – галантно представился мужчина. – Бойко! Прапорщик в отставке.
– Нила, – мрачно ответила Беляева. Смотреть на дебилоида снизу вверх было отчего-то обидно.
– Чего? – не расслышал мужчина-прапорщик.
– Неонила! – рявкнула девушка.
– Понял, не глухой, – спокойно отреагировал Петр Иваныч. – Сейчас мне на плечи сядешь.
– Куда сяду? – ужаснулась библиотекарша.
– На плечи, куда еще? Или ты жить здесь решила?
– А можно я на вас обопрусь? На одной доге доскачу.
– Не положено, – мрачно сказал Бойко. – Еще вторую повредим.
– Да кем не положено-то? – Неонила потихоньку впадала в бешенство. – Можно подумать, правила есть, как падать и как скакать.
– На все есть правила, – спокойно ответил усатый философ. – А кто их нарушает, тот ноги ломает.
"Елки-палки, он еще и поэт!".
А мужик тем временем опустился вниз, протянув к ней длинные загребущие руки. Запахло дешевым табачищем. Неонила машинально отшатнулась.
Тот терпеливо ждал.
– Так идем домой, или здесь поживете? – наконец поинтересовался он. Вопрос был поставлен ребром, и Нила, вздохнув, сдалась.
Сначала прапорщик Бойко нес ее на руках. Но хоть и невысокая была библиотекарша, и не толстая, однако путь был неблизкий. Поскольку садиться на шею она отказалась категорически – уж слишком поза какая-то интимная – Петр Иваныч просто перебросил ее, как мешок с морковкой, через плечо и поволок к пансионату.
Было неудобно, тряско и ужасно обидно.
Но другого выхода не наблюдалось. Нила не сомневалась, что, если она опять взбунтуется, то снова услышит что-нибудь типа – "Ну, живи тут".
У самого пансионата встретили Нилину коллегу – Беллу Эдуардовну. Они познакомились в первый же день. Нила все собиралась зайти к ней в гости, но так и не собралась. Хорошие книги привезла с собой, а в разоренном пансионате никаких интеллектуальных открытий не ожидала.
– С охоты, Петр Иваныч? – неделикатно поинтересовалась коллега.
– Да вот, на каблуках некоторые гуляют, – ответил, тяжело дыша, тот. – Лодыжки вывихивают.
– На каблуках не положено, да? – судя по всему, Белла Эдуардовна уже познакомилась с мировоззрением отставного прапорщика.
– Не положено, – беззлобно согласился тот. – А где врачиха?
– Мирра Леонидовна в отпуске, – "обрадовала" Белла. – Со вчерашнего дня. Через три недели будет. А сам вывих не вправишь?
– Вправлю, почему нет? – похоже, Петр Иванович был на все руки мастер. И ноги.
– Ну, так вперед. Пошли в библиотеку.
– Это вы про меня? – спросила Неонила, вися на плече Петра Ивановича, вообще-то, почти вниз головой. – И зачем в библиотеку?
– Там криков не слышно, – по доброму объяснил прапорщик Бойко.
Наконец, добрались до библиотеки.
Несмотря на боль в ноге, сердце Нилы зашлось: здесь слово "убого" и близко не стояло.
На стене – медвежья шкура, в углу – рыцарь в кованных латах, кругом портреты великих поэтов разных веков: Мандельштам по соседству с Фетом, Павел Васильев – рядом с Пушкиным, а Бродский и Лермонтов вообще были изображены неизвестным, – видимо, самодеятельным – художником на одном графическом листе.
Но не это главное: на полках, даже отсюда видно, – во множестве стояли вовсе не иронические детективы.
– Вот, все что нажито непосильным трудом, – гордо сказала Белла, заметив восхищенный взгляд коллеги.
– Откуда такое великолепие? – спросила Нила.
– Книги двадцать лет собирались. А шкуру и рыцаря у нашего бывшего директора стырила.
– Как – стырила? – Нила не привыкла к подобных оборотам в устах библиотекарш.
– Его посадили – он земли у пансионата спер. Под элитный коттеджный поселок. А я у него – рыцаря с медведем.
– Поняла, – вынуждена была сказать Нила. Хотя не очень поняла.
– Давай ногу вправлять? – это уже Петр Иванович.
– Давайте, – от безысходности согласилась Беляева.
Прапорщик Бойко положил ее на спину, на роскошный кожаный диван. Тоже, очевидно, стыренный у директора пансионата, который стырил землю.
Нила с трудом перенесла прикосновение чужой мужской руки к своей ноге.
Петр Иванович мягко, не больно, но внимательно ощупывал лодыжку.
– Ну, так дергайте уже, – не выдержала ожидания Беляева.
– Не положено без осмотра, – ожидаемо ответил добровольный лекарь. Затем, наконец, сказал:
– Думаю, справимся. Только колготки сними.
– Это еще зачем? – занервничала Нила.
– А как я ухвачусь? – вопросом ответил прапорщик.
Снимать колготки Ниле не хотелось как минимум по двум причинам. Во-первых, она стеснялась мужчину. Во-вторых, колготки были неоднократно подштопаны.
Она вопросительно взглянула на Беллу Эдуардовну. Та ответила на не заданный вопрос в своем стиле:
– Не, не изнасилует, – покачала она головой. – При мне не должен. Да и обед скоро, а это святое, правда, Петр Иванович?
– Правда, – беззлобно улыбнулся тот. Мол, трещите, сороки.
Нила, сконфуженно улыбаясь, начала стаскивать с себя колготки. Хорошо, хоть Белла помогла, прикрыла коллегу от усатого мужлана.
– Теперь, как положено? – спросила пострадавшая у целителя.
– Теперь – да, – благосклонно ответил тот. Снова взял в крепкие пальцы ее лодыжку, снова как будто легонько помял набухающую отеком ногу. И вдруг резко дернул!
– Ой, б…ь! – вырвалось у Неонилы Леонидовны Беляевой.
– А вы точно библиотекарь? – подозрительно спросил Петр Иванович. Белла же Эдуардовна просто радостно захохотала.
– Точно, точно! – подтвердила она. – А будешь подкалывать мою коллегу – и от меня услышишь.
– Не буду подкалывать, – смиренно согласился прапорщик Бойко.
Между тем вывихнутая лодыжка встала на место, боль почти сразу отпустила, но отек все равно уже налился.
Белла отправила проголодавшегося целителя на обед и долечила коллегу сама. Нарисовала йодную сеточку, надела на леченую ногу толстенный шерстяной носок, а сверху – настоящий валенок.
– Красота, – оценила она свою работу по завершению.
– Спасибо вам, – поблагодарила Нила.
– Может, уже пора на ты? – предложила та.
– С удовольствием.
С помощью вновь обретенной подруги – Белла была лишь на несколько лет старше Нилы – исцеленная поскакала к себе в номер.
Идя через пустой мрачный вестибюль – все ушли в столовую, на обед – нос к носу столкнулись с большой быстрой женщиной, явно чем-то озабоченной.
– Могу помочь? – дружелюбно спросила Белла Эдуардовна.
– Еще как можете! – обрадовалась та. – Еду вот в Городок, а в туалет хочется, сил нет!
– Так у нас вдоль любой дороги нынче писают, – удивилась Белла.
– Адвокаты вдоль дорог не писают! – заявила гостья. – Так у вас здесь, в фойе, есть туалет? – во всех смыслах теряла терпение Ольга Викторовна Шеметова (а это была именно она).
– Есть, но года три как заколочен, – бесстрастно ответила библиотекарша пансионата. Зато библиотекарша военного НИИ сжалилась и вошла в положение:
– Пойдемте ко мне в номер, решим проблему.
Проблема была решена почти мгновенно.
Ольга, удовлетворенная физически, поехала дальше, в Городок. На прощанье оставила своим спасительницам визитку.
Нила пробежала ее глазами. Сначала думала выкинуть – вряд ли ей когда-нибудь понадобятся подобные услуги – но не выкинула, передала Белле.
Та положила ее в сумочку.
Потом Белла пошла на обед.
Неонила же осталась в номере, лежать на диване, наслаждаясь покоем, отсутствием боли и наличием двух новых друзей, обретенных в этом забытом богом пансионате.
Настроение было отличным.
Все-таки жизнь бывает симпатичной даже в такую паскудную погоду.
Глава 3
Городок. Ольга Шеметова. Первый визит
Уже без малого час Шеметова едет в машине этого психа, и только сейчас сумела собраться с мыслями.
Для точности следует отметить, что сбору мыслей мешали и другие, скорее – физиологические, моменты. Но даже после посещения пансионата "Стожки", где, благодаря библиотекарше Неониле – дай бог ей здоровья – физиология пришла в норму, собрать мысли в кучку по-прежнему было сложно.
Потому что надо было видеть этого водителя!
Длинный, с длинными же ручищами, неуклюжий, Федя занимал половину когда-то белого "жигуленка"-"зубилы". Ручищи облапили руль, а совиные глаза уперлись прямо в лобовое стекло. Если б нос не мешал, он бы вообще вплотную прилепился. А так – сантиметры оставались.
Всю дорогу "зубила" летела на скорости, на которую спидометр не был рассчитан – стрелка замерла в правом его боку. Когда обгон был возможен – пролетали мимо обгоняемого, как мимо стоячего. Когда невозможен – тормозили на таком расстоянии, что можно было разглядеть все пятнышки грязи на багажнике впереди идущего автомобиля. Практически в этом багажнике и останавливались.
Ольге хотелось тошнить и материться одновременно.
Но машину с шофером Федей ей предоставил брат подзащитного, Иван, так что хочешь – отказывайся и езжай на такси, хочешь – терпи такой вот необычный стиль вождения.
В общем, преодолели более ста километров от Москвы до Городка за чистых пятьдесят пять минут, включая все светофоры, ремонт дороги и пописать во встреченном по пути пансионате. Такое вот незапланированное осеннее авторалли.
На въезде их остановили у поста ДПС, проверили документы, причем не только у водителя, но и у пассажирки.
– Это у вас всегда так? – спросила Шеметова краснолицего капитана.
– Усиление, – буркнул тот, не став вдаваться в дальнейшие подробности.
Встретились с родственниками на квартире старшего из братьев Клюевых.
Хорошую квартиру заработал своими умелыми руками стоматолог Иван. Три больших комнаты, современная мебель, двое деток-школьников.
Сейчас, однако, здесь было совсем невесело.
Заплаканная маленькая мама братьев, потерянный пожилой отец.
А из братьев – собственно один Иван и остался: оба близнеца находились в следственном изоляторе.
– Мы на вас очень рассчитываем, – раз в четвертый повторяет он, теребя толстыми большими пальцами так и не закуренную сигарету.
"Какие же тогда Коля с Толей, если Ваня по сравнению с ними – поменьше?".
– Сделаем все возможное, – в четвертый раз повторяет Ольга.
Договор на защиту уже заключен.
Точнее – договоры.
Защищать предполагаемого убийцу начальника РОВД будет Олег Всеволодович. Его брата Анатолия – сама Ольга.
Впрочем, все это формально. Работать, как всегда, будут тандемом. Просто так удобнее при оформлении документов.
Анатолия тоже задержали сразу, когда начали мести всех подряд.
Идея понятно. Может, близнец что-то сам знает. И уж точно – учитывая отношения в семье – будет представлять интерес, как инструмент давления на главного подозреваемого.
Обвиняют его в драке на городской бензозаправке, случившейся ровно два года назад.
Дело прекращалось производством, возобновлялось, приостанавливалось и вот теперь опять возобновилось.
Драка та действительно была.
Их пожилой папа – в этой семье не употребляют слово "отец" – подъехал на своей заслуженной синей "пятерке" заправиться. Остановился у колонки с девяносто вторым бензином. Вставил заправочный пистолет со шлангом в горловину бака и пошел платить в кассу.
Но не тут-то было!
Какой-то молодой мажор на черном лакированном американском мастодонте "Тахо" с московскими номерами, подъехавший явно позже, вытащил заправочный пистолет из бака жигуленка и вставил его в свою машину. Видимо, сильно спешил, потому что рванул бегом к кассе, и уже у самого окошка опередил старика, грубо его оттолкнув.
Не учел лишь одного: здесь же – и в то же время – заправлял свой мотоцикл один из близнецов, Толя.
Коля в тот момент отсутствовал, что, несомненно, было хорошо для всех – он носил младшего ребенка в районную поликлинику на прививку.
Толя, конечно, не такой горячий, как брат. Поэтому обладатель большого внедорожника получил в морду на пол-секунды позже, чем мог бы это сделать Коля. Ну и на пару ударов меньше.
Впрочем, и того, что получил, хватило, чтобы мажор свалился в маслянистую, пахнувшую бензином и соляркой грязь.
В полиции инцидент прикрыли – ни для кого не было секретом, чьи интересы представляли братья Клюевы.
Москвич оказался тоже не из простых, поэтому дело все же поначалу возбудили. Но лишь для того, чтобы со временем тихо спустить на тормозах.
И вот теперь скелеты начали строем вылезать из шкафов.
Самое забавное, что в этом же избиении нынче обвиняют и Николая. В суде фокус, конечно, не прокатит, – не может один хулиган раздвоиться, даже если речь идет об однояйцевых близнецах. Однако на данном этапе следствия им надежнее "закрыть" персонажа сразу по нескольким эпизодам, чем по одному-двум. Потому Николаю дополнительно пришили и темную историю с убитым коммерсантом, найденном в сожженном автомобиле. Якобы один из "братков" (не братьев) слышал от самого подозреваемого об этой разборке.
Ольгу не отпустили от Клюевых, пока не напоили горячим какао. Это было очень уместно, она здорово замерзла в дороге. Машина бедового Феди отличалась лишь скоростными качествами, а вот с отопителем как-то не сложилось. В то время как осень через месяцок намеревалась плавно перейти в зиму.
Кстати, ей объяснили и про Федю.
Лучше б не объясняли.
Недаром говорят, многие знания – многие печали. А Шеметовой еще с этим человеком обратно в Москву ехать, по темной дороге.
Короче, выяснилось, что гонщик Федя просто неважно видит. Справку покупать не пришлось – вся родня медики, так что подарили. Носом же упирается в лобовуху – чтобы в очередной раз не воткнуться в зад впереди идущего автомобиля. Это у него стандартный фокус, дважды вышибал себе передние зубы об руль.
Да уж, иногда лучше оставаться в неведении…
После горячего какао захотелось расслабиться в домашнем тепле. Не было никакого желания переться в следствие и в СИЗО. (Кстати, многие не знают разницы между ИВС и СИЗО. Так вот, попасть в СИЗО можно только по судебному постановлению. В ИВС можно загреметь волею почти любого полицейского). "Ну да кому сейчас легко?" – вспомнила она любимую поговорку Олега Всеволодовича и оторвала расслабленное тело от мягкого кресла.
– А вы сегодня наших мальчиков увидите? – это уже знакомая Ольге Жанна. Легкая в движениях, стремительная и порывистая. Такая за любимого горло перегрызет.
Жена второго близнеца, Марина, тоже была в квартире, явно переживала, глаза заплаканные, но за все время пока не проронила ни единого слова.
– Анатолия увижу, – ответила Жанне Ольга. Допустить ее могли только к собственному подзащитному.
Впрочем, нынче адвокату уже не так важно, как раньше, потеряв "на тюрьме" полдня, а то и больше, прорваться к подследственному. Это в прежние времена было необходимо: убедиться, что парень жив-здоров, не избит, не сломлен каким-нибудь враньем про близких.
Ольга уже не застала, а Олег успел поработать во времена, когда квартиры в доме рядом с "Бутыркой" стоили в два раза дешевле, чем в других домах.
Но не все проигрывали на этом соседстве, некоторые владельцы квартир умудрялись еще и зарабатывать. Продавали право пройти на верхние этажи и на крышу дома. Десятилетиями оттуда неслись истошные крики, адресованные сидельцам.
– Я тебя люблю!
– Мне аборт делать?
– Ничего не подписывай!
– Дачку я загнала! (Последнее – не в смысле "Продала небольшой загородный дом", а в гораздо более специфическом варианте – сдала передачу с продуктами и вещами подследственному).
Теперь же все иначе.
В тюрьму пришла информационная революция. В виде мобильного телефона.
Эта тема – полузакрытая, никто ничего вслух не расскажет – официально, конечно, иметь его нельзя. Но – имеют. В каждой камере. Если нет своего – принесут за деньги.
И оба Клюева уже четко проинструктированы, как себя вести.
Да они и сами знают, по всему опыту жизни: ни в чем не сознаваться, без своего адвоката на вопросы следователя не отвечать, злого следака не бояться, доброму – не верить.
Тему своего адвоката следует раскрыть отдельно.
Свой адвокат – принципиально важно. С назначенным тебя легко могут нагрузить чем-нибудь сильно ненужным.