Ник и Пандора в угрюмом молчании потягивали свои коктейли, и Ник думал, что это вполне в духе Пандоры – рассматривать перелом ноги как нелепую оплошность, которую ей самой не позволит допустить воспитание. Не надо было говорить ей, что это Зак потащил Джиджи в гору, хотя рано или поздно она все равно бы узнала. Зато его собственное недоумение по поводу взаимоотношений Зака с Джиджи теперь полностью рассеялось. Ясно, что парень по уши влюблен – между прочим, в первый раз в жизни. И его вполне можно понять…
Многие женщины в баре посматривали на Ника, явно узнав его. Не обращая внимания на Пандору, он завязал непринужденную беседу с хорошенькой рыжеволосой девицей, сидевшей справа от него. Раздосадованная, Пандора допила коктейль и заказала еще. Да, вечер обещает быть чудесным: Ник будет флиртовать со всеми подряд, играя роль эдакого обыкновенного, простого и скромного парня, а Зак весь вечер проторчит в номере.
Кстати, Зак ведь сейчас совсем один и, конечно, без всякой нужды винит себя во всем, что произошло с этой глупышкой Джиджи. Его одолевает тоска, и ему нужно утешение. Зак по-прежнему идеалист, по-старомодному сентиментальный и ранимый. Один – и пропадает зря.
– Пойду-ка я посмотрю, что там у них, – сказала Пандора Нику. – Ключи от вашей комнаты у тебя?
Он сунул ей ключи, и она выскользнула из бара. Поднимаясь по лестнице, Пандора поздравляла себя с тем, что не упускает шанса, когда он сам плывет в руки. Именно так поступают Харперы; не то что другие – те, кто предается пустым мечтаниям!
Пандора тихонько остановилась возле полуоткрытой двери в комнату Зака и Ника. Почему Ник не сказал, что дверь не заперта? Номер был такой маленький, что она могла видеть его отсюда почти| целиком. В комнате горел только ночник на тумбочке между кроватями, на дальней кровати навзничь лежал Зак – наверное, нечаянно уснул в жарко натопленной комнате. Его горнолыжные ботинки валялись у стены, а штаны висели на спинке стула. На нем были только спортивные трусы. Рядом с ним на кровати лежал банный халат, как будто приготовленный на случай, если вдруг придется его накинуть. Пандора вошла тихо, но плотно прикрыла за собой дверь. В своих мягких сапожках она на цыпочках бесшумно подошла к Заку.
Джиджи сидела на постели. Ей было на удивление хорошо: укол, который ей сделали в больнице, прежде чем фиксировать ногу, подействовал сразу, и обезболивающие таблетки, которые она приняла потом, тоже продолжали действовать. Она куда-то плыла, и это было приятно, а сознание того, что у нее обычный перелом, снимало беспокойство. Могло бы быть гораздо хуже.
Джиджи ненадолго закрыла глаза в надежде вздремнуть, но очень скоро поняла, что тщетно пытается отогнать сожаление, что в клинике так демонстративно нагрубила Заку. Ведь она больше не считает, что там, наверху, он вел себя с ней нечестно. Он только сказал ей, что любит ее, сказал напрямик, в первый раз, что, кроме нее, ему никто не нужен, и поцелуи в тех обстоятельствах были вполне естественны, разве не так? Даже Сашин кодекс, наверное, допускает, что в такую минуту мужчину необязательно заставлять страдать. И что с того, что в его глазах она заметила торжество? Ведь она ответила наконец на его поцелуй, почему же ему не обрадоваться? Зачем надо было взбрыкивать и корчить из себя оскорбленную девицу из викторианского романа?
Прокрутив еще раз в мозгу все, что произошло, и осознав, почему она понеслась с горы, как Харольд Ллойд, Джиджи поняла, что в ее переломе виноват не только Зак. Просто, когда она лежала там в снегу, одна, со страшной болью, и дожидалась, пока придет помощь, она так перепугалась, что ее ужас обратился в гнев, который она направила на Зака. На самом же деле, пока она не вырвалась из его таких надежных объятий, она была там, на горе, в полной безопасности. Он всю дорогу спускался очень медленно, соблюдая все меры предосторожности. Конечно, ему не следовало втягивать ее в это рискованное предприятие, но безрассудство – его натура. Он даже не считает это безрассудством, для него это лишь уверенность в том, что человек, если он достаточно смелый, способен творить чудеса. Она это знала, и выбор у нее был…
Размышляя так в ленивой истоме, Джиджи пришла к выводу, что она злится не на Зака, а на себя. Но там, в клинике, она сорвала свой гнев на нем. Когда они с Ником вели ее наверх и Зак сказал, что будет весь вечер у себя в номере, чтобы она могла в случае чего позвать его на помощь, она не удосужилась даже кивнуть в ответ. Даже головы не повернула. Даже не фыркнула пренебрежительно, как будто он и отказа не заслужил…
А он был так жалок! Может быть, ей это… нравилось? Да-да, ей именно нравилось видеть, как всемогущий, такой властный и сильный Зак Невски чуть не плачет из-за ее сломанной ноги!
С чего, собственно, все началось? Она познакомилась с Заком у Невски на семейном торжестве, и, хотя она так много слышала о нем от Саши, ее все же поразило, что все женщины в доме – все тетушки, племянницы и кузины – так и вились вокруг него, стремясь завладеть его вниманием. В тот момент у него был роман с одной актрисой, если верить Саше, которая вела учет его любовным похождениям. Потом была другая актриса. Саша с гордостью заявляла, что перед Заком не устоит ни одна женщина и ни одна женщина не может долго владеть его сердцем. Может быть, именно тогда Джиджи и восстановила себя против Зака, кумира этого сумасшедшего мира актеров, любимца театральных критиков, некоронованного короля внебродвейских театров? Может быть, тогда она и постановила для себя, что, если когда-нибудь у них завяжутся какие-то отношения, она будет держать его на расстоянии?
"О да, – призналась себе Джиджи, – я вела себя с ним сурово и даже чопорно, почти ханжески – точь-в-точь расчетливая девственница из какого-нибудь романа Троллопа, которая отлавливает себе богатого мужа. Удивительно, как я еще не заставила его называть меня "мисс Орсини".
Она играла как надо, но слишком долго, и доказательством служит эта травма.
Джиджи вдруг почувствовала, что ей не терпится рассказать Заку все, о чем она сейчас думала. Она хочет сказать ему, что любит его, а он был так близко, в соседней комнате… Как жаль, что в номерах нет телефонов, а Пандора удалилась в бар и, не подумав, закрыла дверь! Впрочем, она ведь неплохо управлялась с костылями. Хотя, конечно, тогда ее поддерживали Ник с Заком, так что она не боялась упасть. Врач сказал ей, что она может наступать на гипс, даже когда идет по лестнице. И все же зачем так рисковать? Вдруг она поскользнется и сломает вторую ногу? Не хватит ли рискованных предприятий на сегодняшний день? При воспоминании о лыжах Джиджи вздрогнула и закрыла глаза, одолеваемая сомнениями. У нее не было уверенности в том, что она поступает разумно, вот в чем вся беда…
Остановившись возле Зака, Пандора оценила ситуацию. Он спал глубоким сном, видимо, вконец измученный событиями дня. Создавалось впечатление, будто он в полной отключке – как после снотворного. Таким Пандора видела его впервые, и у нее захватило дух, когда она стала разглядывать его великолепное тело, почти обнаженное, мощное, но сейчас абсолютно безвольное. О, как он ей нравился таким – беспомошным и беззащитным! Ей нравился большой, oкруглый бугор его гениталий, мирно покоившихся между ног. Никогда прежде ни один мужчина не находился настолько полностью в ее власти, и eй было незнакомо это ощущение внезапно нахлынувшего жара при виде мужчины, которого она желала, но которого еще не успела завоевать Между ногами у нее настойчиво и быстро забился жаркий пульс; в абсолютной тишине Пандора сбросила с себя одежду и, не отрывая жадного взгляда от его волнующей наготы, тихонько убрала с матраса банный халат и прилегла рядом. Стараясь не касаться Зака, она облокотилась на руку и стала смотреть ему в лицо.
Зак не шевелился и продолжал ровно и глубоко дышать. Протянув руку, Пандора украдкой скользнула ему в ширинку и легонько положила ладонь на пенис. Он был сморщенный и мягкий, зато у нее внутри, казалось, брызнули все соки. Осторожно поглаживая его, она смотрела в лицо Зака, на котором не дрогнул ни один мускул. Сдерживаясь, она дождалась, пока, повинуясь нежному теплу ее ладони, его естество стало медленно расти, набухать, просыпаться, в то время как его владелец продолжал спать сном младенца. Тогда она обхватила пенис пальцами и стала искусно потирать, понемногу усиливая нажим, так что он стал постепенно наливаться кровью и наконец уперся ей в ладонь, так что ей пришлось шире развести пальцы. "Так, уже лучше, – подумала Пандора, охваченная возбуждением, но все еще сдерживая себя и продолжая изысканную ласку, – даже лучше, чем я предполагала". Потом она аккуратно раскрыла ширинку, и пенис, освободившись от сдерживавшей его ткани, взметнулся вверх. Пандора продолжала свое дело, ощущая в ладони бегущие по пенису импульсы, пока он не набух до такой степени, что стал доставать почти до пупка. Зак глубоко вздохнул во сне, повернул голову, но не проснулся. Пандора опять сдержалась, наслаждаясь зрелищем восхитительной эрекции. Никогда и никому он не будет принадлежать так, как ей сейчас, – абсолютно весь, без oстатка! Наконец, не в силах больше совладать с собой, она легким движением выпустила из рук пенис и осторожно переменила позу, распростершись всем телом над Заком. Она расставила колени и, упершись рукой в кровать, нависла над ним подобно изящному золотисто-белому хищнику.
Зак продолжал спать, что-то бормоча и поводя головой из стороны в сторону. Пандора посмотрела вниз и убедилась, что набухшая головка еще не совсем касается ее разверзшейся плоти. Свободной рукой она отработанным движением взялась за отяжелевший член и медленно, по сантиметру ввела его в свое голодное, жаждущее лоно. Зак почти проснулся и приоткрыл было глаза, но ту же опять закрыл их. Тогда Пандора напрягла свои внутренние мышцы, затем расслабила и вновь напрягла их, и Зак, теперь открыв оба глаза, стал ритмично двигаться внутри нее.
– Что?! – воскликнул он в совершенном смятении.
Пандора молчала, вся отдавшись давно сдерживаемому желанию. Теперь ее бедра и ягодицы раскачивались взад и вперед в настойчивом и неудержимом ритме. Зак, еще не совсем проснувшись, перевернулся на живот, машинально продолжая держать ее в объятиях. Пригвоздив Пандору к кровати, он непонимающе посмотрел ей прямо в глаза.
– Какого черта?… – прохрипел он в изумлении.
Она по-прежнему не отвечала, но наконец сбросила с себя коварную маску сдержанности. Приподнявшись, она впустила его в себя так глубоко, как только возможно, и Зак атаковал ее, повинуясь животному инстинкту. Их тела переплелись, голые ноги Пандоры сцепились у Зака на спине, и Зак, казалось, пронзил ее насквозь.
Перестав сдерживать свое желание, оба стонали и рычали – и в этот момент Джиджи распахнула дверь. Не в силах двинуться с места или отвести глаза, она прислонилась к стене, а двое в постели не замечали ничего вокруг себя, торопясь навстречу дикому, животному оргазму. Потом они расцепили тела и, облегченно постанывая, отодвинулись друг от друга, не открывая глаз.
Только тогда Джиджи наконец вышла из транса. Торопясь поскорее уйти, она слишком быстро повернулась на костылях, с шумом задев гипсом дверь. Зак приподнял голову и успел увидеть ее лицо в тот момент, когда она поворачивалась к нему спиной. Он уставился на нее, онемев от ужаса, а она неловко запрыгала по коридору, оставив дверь открытой.
Зак представил себе, что должна была увидеть Джиджи, и это его потрясло. Он резко поднялся и, не без труда удерживая равновесие, стал торопливо натягивать брюки.
– И куда это ты собрался? – спросила Пандора с явным неудовольствием, не открывая глаз. Ни одному мужчине не было позволено бросать ее столь бесцеремонным образом.
– Ты сука! Я тебя убью за это! Она в изумлении открыла глаза:
– Какого черта?…
– Джиджи нас видела.
– Ну и что же?
– Убирайся отсюда к чертовой матери! – прокричал Зак и рухнул в кресло, внезапно осознав, что бежать за Джиджи совершенно бесполезно. Что он может ей сказать? Она не поверит ни одному его слову. Да и никто бы не поверил.
– Зак! Разве так обращаются с женщиной? -спросила Пандора, пытаясь обратить все в шутку. Опираясь на свой большой опыт, она считала себя! неотразимой и решила, что он просто сегодня не в духе. Иначе откуда такая неблагодарность?
– Убирайся! – повторил Зак таким угрожающим тоном, что она быстро обтерлась простыней и стала одеваться с такой поспешностью, будто пол у нее под ногами горел.
Хлопнув дверью, Пандора в нерешительности остановилась в холле. В номер возвращаться нельзя, это ясно; значит, надо что-то придумать…
Недовольно передернув плечами, Пандора поправила блузку, несколькими привычными движениями пригладила волосы и направилась к бару. Ее аристократическую красоту еще больше подчеркивал румянец и голодный блеск глаз. "Конечно, не Ник, – решила она, – он не заслуживает такого счастья, но в баре и без него полно симпатичных парней. Это было только начало!" Пандора мстительно улыбнулась. Любовь наспех ее никогда не устраивала, даже если процесс удавалось затянуть, как сегодня. Когда Зак вспомнит, насколько хорошо ему с ней было, он пожалеет, что так грубо ее прогнал! К утру он будет ходить вокруг нее, поджав хвост, как голодный щенок, и просить повторения. Но пусть не надеется! Харперы такого не прощают!
V
– Не пойму, отчего она до сих пор не в себе, – озабоченно сказала Билли.
Вдвоем с Сашей они сидели на кухне квартиры, где жили Саша и Джиджи. Была суббота, Саша не работала, и они воспользовались возможностью наконец побеседовать с глазу на глаз. – Пора бы уже зажить всем этим ее синякам, правда?
Джиджи вернулась в Нью-Йорк со сломанной ногой спустя несколько часов после того, как Билли прилетела из Парижа и опять остановилась в своих апартаментах в "Карлайле". С тех пор прошло четыре дня, и значительную часть этого времени Билли провела с Джиджи, заодно присматривая, чтобы она была сыта. Вечерами она отправлялась либо к Джессике, либо опять-таки к Джиджи с Сашей, поскольку убедилась, что постоянное близкое общение с тремя женщинами, ни одна из которых не знала, что произошло у нее с Сэмом, – просто бальзам для ее изболевшейся души.
– Если бы дело было только в ноге, я бы тоже так считала, но я знаю наверняка, что тут замешан Зак, – отозвалась Саша. – Он ни разу не позвонил с тех пор, как она вернулась, и это совсем на него непохоже, да и она его вовсе не упоминает, а ведь раньше только о нем и говорила. Подозреваю, что тут мы имеем классический случай разбитого сердца, хотя, будь моя воля, я бы скорее разбила его дурацкую башку! Но я боюсь спросить ее напрямик. У нее такое замкнутое, оскорбленное, измученное лицо… прежде она никогда такой не была. К тому же… раз речь идет о Заке, думаю, мне не следует вмешиваться.
– Но, Саша, уж ты-то должна знать, что между ними происходит! Он твой брат, она – соседка по квартире, ну кому знать, как не тебе?
– Билли, будь у меня хоть какой-то ключ, я бы все вам рассказала, но я никогда ничего не понимала в их отношениях. Все как-то шиворот-навыворот, не разберешь…
– То есть это был не роман?
– По крайней мере, никто в здравом уме не назвал бы такое романом. Они даже не прикасались друг к другу…
– Не прикасались? Брось!
– Можно было подумать, что они оба с приветом. Какая женщина при возможности удержалась бы от того, чтобы прикоснуться к Заку?
– И какой мужчина не прикоснулся бы к Джиджи…
Билли и Саша обменялись понимающим взглядом, относившимся не столько к Заку и Джиджи, сколько к ним самим. За прошедшие несколько дней они обнаружили ту глубинную совместимость, которая неким таинственным образом позволяет женщинам разного возраста и круга легко находить общий язык, чуть ли не угадывая мысли друг друга, несмотря на очень непродолжительное знакомство.
– Давай-ка распакуем еду из "Ля Гренуй", пока не остыла, – предложила Билли. – Я ее еще, утром заказала и послала за ней шофера – решила, что лучше нам побаловать себя горяченьким, чем опять перебиваться сандвичами.
– "Армия сражается, пока ест!" А три женщины – это уже армия, даже если одна из них хромает, другая вот-вот потеряет работу, а третья- о себе вы лучше скажите сами, – деликатно закончила Саша. Всегда такая властная, ослепительная, Билли теперь походила на себя не больше, чем Джиджи. А то и меньше.
– Когда-нибудь, может, и расскажу, если смогу, – усмехнулась Билли подумав, что провести чертовски проницательную Сашу вряд ли-кому-нибудь удастся.
– По крайней мере, Зака это не касается.
– Да, в моем случае Орловы и Невски ни при чем. – На этот раз улыбка у Билли получилась несколько натянутой.
– Ну и чудесно. Я и без того чувствую себя виноватой. Пойдемте в гостиную, Билли. Будем пировать, и я покажу вам фотографию имения на Гавайях, которое, впрочем, что-то раздумала покупать. Но вдруг да опять надумаю? Мне хочется продемонстрировать свою коллекцию каталогов более многочисленной аудитории: Джиджи не проявляет к этому ни малейшего интереса.
– Каталогов? А, ты, наверное, имеешь в виду проспекты? У меня в отеле лежит целая пачка, чтобы я не забыла купить плантацию, или ранчо, или остров в штате Мэн, или на худой конец замок в Испании.
– Но вы же не покупаете. А почему, кстати? Ведь вы как раз и могли бы!
– Наверное, потому, что я выросла в городе. Я бы просто не знала, что мне там делать, – задумчиво произнесла Билли. – Женщины, имеющие по нескольку домов, приобретают их для того, чтобы взвалить на себя соответствующие статусу обременительные обязанности, а это меня не привлекает. Если я что-нибудь делаю, то делаю по-настоящему. Так что мне пришлось бы, чего доброго, осваивать скотоводство, или начать охотиться на диких уток, или омаров каких-нибудь ловить – нет уж, благодарю покорно.
В гостиной с отсутствующим видом сидела Джиджи.
– Детка, ты бы съела хоть что-нибудь, – сказала Билли, обеспокоенно глядя на нее. – Уже при мне ты столько потеряла в весе, хотя и терять вроде выбыло уже нечего.
– Обещаю тебе попробовать цыпленка, когда вы до него доберетесь, – пожала плечами Джиджи.