Слыша эти слова, сказанные холодным, скучающим и почти непререкаемым тоном, она впервые почувствовала себя младшей сестрой, которая капризничает и надоедает.
Значит, упрашивать его бесполезно.
- Ладно, - с притворным спокойствием сказала она. - Но ты приедешь за мной, если начнется ураган?
- Разумеется. Пойди отдохни, Рейчел. Ты даже не услышишь, как я уеду. Может быть, если повезет, ты проснешься - а шторм уже и кончился.
- То есть тебя не будет во время шторма? - панически воскликнула она, не в силах сдержаться.
Эммет со вздохом захлопнул книгу.
- Я вернусь, Рейчел. Ничего с тобой не случится.
- Ты обещаешь? - усомнилась она.
Он выдержал долгую напряженную паузу, будто взвешивая каждое слово из тех, что готовился произнести.
- Я сделаю все возможное, чтобы с тобой все было хорошо, детка, - наконец проговорил он и открыл рот, чтобы кое-что добавить, но резко передумал. Добавить следовало "верь мне", но он не смог. Что-то его остановило.
- Я верю тебе, Эммет, - сказала она, хотя ее и не просили.
Словно боль на мгновение омрачила его лицо. В сумраке трудно было разобрать.
- Ложись, детка.
Потерянно пожав плечами, она пошла к себе.
Спустя некоторое время Рейчел поняла, что все бесполезно. Едва она заснула, как заревел мотор отъезжающего "лендровера" и разбудил ее. После этого сон уже не шел. За стенами коттеджа бушевал ветер, страшно ревел океан, а она была одинока и бесконечно несчастна, как последний человек на земле. Чтобы отвлечься, она стала думать о том, что будет, когда она вернется домой. Не то чтобы она соскучилась по своему соцотделу, но этот долгий отпуск должен был когда-то закончиться, потому что необходимо было зарабатывать на жизнь. И там она выбросит из головы свои выдуманные несчастья, послушав несколько дней истории людей с реальными трудностями.
Взять хотя бы миссис дель Гадо, у которой тринадцать детей и рак груди на последней стадии. А Марти Холприн, хронический безработный сорока пяти лет, по вздорности характера неспособный удержаться на одном месте дольше трех месяцев? А Робби? Когда Робби было пять лет, ее изнасиловал родной отец, в десять лет она сбежала из дому, в двенадцать стала проституткой. Теперь ей пятнадцать, а она выглядит как старуха, усталая и разбитая жизнью. Одна мысль о Робби заставила Рейчел сжаться от стыда.
Во всех ее проблемах была виновата она сама, значит, самой их предстояло и решать. Она слишком долго праздновала труса - теперь настало время пожинать плоды. И она начнет исправляться, вот только немного поспит. Закрыв глаза, она уткнулась в подушку.
Она знала, что стоит ей заснуть, и он придет к ней. И он пришел. Он выглядел, как Эммет, говорил, как Эммет, но он не был ее братом. В этом она была совершенно уверена. Он стоял в ногах узкой железной кровати, и в его карих глазах не было холода и настороженности, и эти руки, большие красивые руки, непохожие на руки Чандлеров, тянулись к ней.
Он ляг рядом с ней на кровать, призрачный и бестелесный, любовник-демон, пришедший на зов его земной невесты. Он поцеловал ее, но она не почувствовала его губ. Она лежала без одежды, но не заметила, как он раздел ее. Она была с ним, готовая отдаться в его власть, но его страстные прикосновения не достигали ее кожи. Он обнимал ее, он сжимал ее в объятиях, а она ощущала лишь пустоту, она терялась в коконе пустоты.
- Пожалуйста, - прошептала она ему в шею, сильную шею, которую могла видеть, но не чувствовать. - Пожалуйста. Ты мне нужен, но я не могу коснуться тебя, почувствовать. Пожалуйста, позволь мне.
- Как меня зовут? - шепотом спросил он ее на ухо.
Она знала этот голос - сильный, грубый и одновременно нежный. Из его бесплотных губ исходило горячее дыхание.
- Нет, - застонала она. - Я не могу!
- Ты можешь, Рейчел. Скажи мне, кого ты хочешь. Назови мое имя, Рейчел, и я приду к тебе. - Он снова поцеловал ее, и этот невесомый поцелуй чуть не свел ее с ума. Ей показалось, что он раздвигает ей ноги. И все же ей странным образом не удавалось нащупать его - ни рук, ни сильного загорелого тела, ни рта.
- Нет, - повторила она. Это был демон, пришедший забрать ее душу, и, если она назовет его имя, ее душа погибнет.
Он поднялся, навис над ней, темный и таинственный и все же хорошо знакомый и любимый.
- Мое имя, Рейчел, - потребовал он громким, хриплым, нетерпеливым шепотом.
И вдруг все стало не важно. Преодолеть невидимую преграду, разделявшую их, показалось ей сущей безделицей. И если это означало, что она лишится всего, то оно того стоило.
- Эммет, - прошептала она голосом, полным любви, томления и невыплаканных слез, - Эммет, люби меня.
Внезапно ее маленькую спальню потряс взрыв. Ослепительная вспышка света осветила все вокруг - это грохочущий гнев сотни богов защищал ее. Она вскочила, крича от ужаса, и вытаращила глаза в темноту. Она была полностью одета, одна и испугана до полусмерти. Вторая молния прорезала тьму, совсем близко ударил оглушительный гром.
- Все в порядке, - вслух произнесла она трепещущим голосом. - Это просто сон. Начался шторм и разбудил тебя. - Она надеялась, что звук ее голоса хоть немного подбодрит ее, разгонит страхи.
Она протянула дрожащую руку к электрическому выключателю, но выключатель лишь сухо щелкнул - ничего не произошло.
"Нет электричества, - растерянно подумала она и слезла с кровати. - Нужно найти свечи, спички - что-нибудь, чтобы не сидеть в полной темноте. Где, интересно, Эммет, когда он мне необходим?"
Стало значительно теплее, и джинсы влажно облепили ее длинные ноги. Стянув с себя липкую одежду, она облачилась в свой верный желтый сарафан. Воздух был густой, горячий и сырой, тяжелый от грядущего насилия природы.
В ее комнате царила непроглядная тьма, но и в гостиной было немногим светлее. Она не знала, который час, но это было и не важно. Значение имело только то, что она одна в ветхом старом коттедже во время непогоды, бьющей по ее ушам, как тайфун, и надеяться ей не на кого, кроме себя. Ах, если бы найти хоть одну свечу, думала она, стараясь не глядеть в окно на бушующий океан. И еще что-нибудь крепкого и успокаивающего. Если будет совсем худо, она возьмет бутылку рома, принесенную как-то Харрисом, вернется в спальню и напьется до бесчувствия, и шторм ей будет нипочем.
Очередной взрыв молнии и грома - и Рейчел бросилась на кухню.
- Еще один раз, - лепетала она, копаясь в ящике стола, который едва могла разглядеть, - и я не отвечаю за последствия.
В ответ с неба раздался жуткий рокот. Наверное, Бог вознамерился покарать ее за греховные мысли. Она не отрицала, что заслуживает кары.
В ящике не оказалось ни свечей, ни спичек. Задвинув его обратно, она выдвинула следующий и машинально сунула туда руку.
Следующий удар молнии высветил темную призрачную фигуру, стоявшую на пороге и наблюдавшую за ней. Когда ее рука наткнулась на заточенное острие ножа, которому случилось лежать в ящике, сверху обрушился гром, как наказание Господне.
Рейчел вскрикнула и пошатнулась, почти теряя сознание.
Глава 13
Эммет успел подхватить ее, прежде чем она упала. Почувствовав у себя на лице знакомое тепло, запах горячего тропического ливня, исходящего от его рубашки, она крепко вцепилась пальцами ему в плечи. Его тихий и ласковый голос, слегка дразня ее, зашептал ей в ухо:
- Ты правда чуть не упала в обморок, детка? Я и не думал, что ты такая неженка.
Она кивнула и обняла его за шею.
- Ты меня испугал. Я не слышала, как ты вошел.
- Правильно, я ведь не стадо слонов, чтобы меня слышать при этаком грохоте. - Словно в подтверждение его слов раздался новый раскат грома. Рейчел невольно вздрогнула. - Все хорошо, Рейчел, - его горячее и влажное дыхание щекотало ей ухо, - все хорошо.
Она неподвижно замерла в его объятиях, боясь пошевелиться, боясь даже дышать. Одна рука сжимала ее затылок, большим пальцем поглаживая нежную кожу на шее, а вторая лежала на талии, прижимая ее стройное трепетное тело к его сильному и мощному торсу. Их сердца бились одинаково стремительно, его дыхание ворошило ей волосы. С удивительной нежностью его рука с затылка скользнула вперед и приподняла ее голову за подбородок, заставив взглянуть ему в лицо. Это замкнутое, непроницаемое выражение, вечно застилавшее его карие глаза, исчезло. Теперь его глаза горели откровенным, раскаленным добела желанием, без намека на смущение или сомнение.
- Рейчел, - прошептал он, - что ты со мной делаешь?
Она смотрела на него круглыми виноватыми глазами. Ни отвращения, ни ужаса не было в ее взгляде. Даже этого не было. Она стояла в западне его сильных рук и своей слабости, а он жадно пожирал ее похотливым взором. Затем его голова упала, его циничный рот потянулся к ее губам, а она застыла и как завороженная ждала их соединения.
Удар молнии, точно гнев Божий, взорвался на кухне. Рейчел рванулась прочь, отвергая сомнительную защиту его рук, и пронзительно вскрикнула, почувствовав, как ее захлестывает паническое отчаяние. Едва касаясь пола, ее босые ноги промчались до двери ее спальни.
Она захлопнула дверь и привалилась к ней спиной, тяжело дыша от страха и смущения. Не было смысла продолжать отрицать очевидное - она влюблена в Эммета, отчаянно, откровенно влюблена, и желает его, как никого не желала в своей жизни. И волею судьбы он тоже хочет ее, не важно, что это грех и преступление.
Долго же она тянула время, играя с огнем, и теперь оказалась в смертельной опасности гореть в вечном пламени. Нужно уезжать - немедленно, сейчас же, пока не случилось непоправимое. Ей была чужда роль Антигоны при своем брате.
Несмотря на непогоду, темноту и пульсирующую боль в порезанной руке, она стала торопливо швырять вещи в чемодан, который бросила на кровать. Некоторые не помещались, и она оставила их валяться на полу своей неосвещенной комнаты. Ни звука не доносилось из соседней комнаты. Она надеялась, что Эммет, поняв всю опасность происходящего, затаился и сидит тихо. Может быть, он тоже в ужасе. Только бы добраться до машины, не встретив его. Дядя Харрис устроил бы ей кровать на ночь, или отец Фрэнк нашел бы ей убежище. А завтра первый же самолет унесет ее далеко-далеко отсюда.
Схватив чемодан и не обращая внимания на боль в руке, она распахнула дверь и побежала на крыльцо. Гостиная была освещена мягким светом керосиновой лампы. Эммет стоял на кухне и смотрел на нее насупившись.
- Куда это ты собралась? - Он снова заговорил холодным, насмешливым тоном.
- Уезжаю. - Она остановилась.
- Не валяй дурака! Что я такого сделал, что ты бежишь от меня как укушенная?
- Ничего, - ответила она, - ты ничего не сделал. - Она подняла к нему полные слез глаза, не пряча больше горя и любви, которые так успешно скрывала до сих пор, - Неужели ты не понимаешь? Это я, не ты. Это я должна уехать. - И она рванулась к выходу.
Но он настиг ее и захлопнул дверь, которую она успела распахнуть, с такой силой, что едва не посыпались стекла.
- Ты никуда не пойдешь. - Она оказалась припертой к шершавой стене, зажатой меж двух его рук, раскинутых по сторонам ее тела. - Ты, может быть, не заметила, что на улице страшный ветер и дождь. А у "лендровера" нет крыши. Не говоря уж о том, что дороги размыло. Ты останешься здесь, и мы все обговорим.
- Нет, - застонала она, - я пойду пешком, если надо. Пусти меня, Эммет.
Он оторвал от стены одну руку и с отчаянием запустил ее в свои мокрые волосы.
- Рейчел, не сходи с ума…
Воспользовавшись открывшимся проходом, она снова рванулась к двери, но он схватил ее железной хваткой и резко дернул к себе, прижав к своему напряженному разгоряченному телу. И сразу все перестало иметь значение.
Он наклонил голову, и его рот овладел ее губами в поцелуе, пылающем сдерживаемой тысячу лет страстью. Его твердые и жадные губы беспощадно подавили ее слабое сопротивление. Когда он на миг прервался и заглянул в ее полные отчаяния глаза, в его взгляде не было ни тени жалости.
- Открой рот, Рейчел, - приказал он.
И она подчинилась и обняла его своими беспомощными руками. Только раз, сказала она себе, один разочек. И отдалась во власть его настойчивого, требовательного поцелуя.
Получив ее согласие, он больше не торопился. Его язык медленно и нежно ласкал мягкую чувствительную плоть на внутренней стороне губ, затем, с легкостью преодолев преграду маленьких зубов, вторгся в жаркие внутренности ее рта. И когда их языки сплелись, ритм поцелуя изменился. Его страсть и напор потребовали от нее ответа и получили. Жгучие стрелы желания пронзили ее. Она со стоном вцепилась пальцами в его широкую спину. Его руки скользнули вниз, обхватили ее ягодицы и приподняли ее, прижимая ее трепещущие бедра к его пышущей жаром плоти. Губы, оторвавшись от губ, проложили дорожку горячих и влажных поцелуев к уху, лишив ее остатков воли. Ей захотелось упасть на пол, увлекая за собой, на себя, его тяжелое грубое тело. Она хотела его, всего его целиком, сейчас и навсегда.
Внезапно она запаниковала. Он удивился: только что она была сама покорность, трепетная и податливая в его руках, а тут вдруг отталкивает его, так что он чуть не свалился с ног. Он отступил - но лишь для того, чтобы взглянуть ей в лицо. Она стояла, тяжело дыша и глядя на него круглыми от страха, безумными глазами, точно загнанное животное.
- Нет, Эммет… Ради бога, не надо, ведь ты мне брат… - пробормотала Рейчел.
И не успел он остановить ее, она повернулась и выбежала в ночь, где бушевали дождь и ветер.
Как обычно, она надела не те туфли. Высокие каблуки тут же утонули в песке, ноги подогнулись, и она упала. Но времени, чтобы разуться, не было. Она снова вскочила и побежала к машине. Дождь, хлещущий в лицо, моментально вымочил ее до нитки. На черном небе беспрестанно сверкали молнии. Но гнев сил природы был ей милее, чем сладкие объятия Эммета.
Рука, схватившая ее запястье, была точно из стали. Он резко дернул ее, поворачивая к себе лицом. В неверном свете молний, под дождем, вид у него был устрашающий. Последняя тонкая нить самообладания не выдержала и порвалась. Она стала бешено вырываться, как дикое животное, бить его ногами и кусать, крича:
- Нет, Эммет, нет, нет, нет!
Он схватил ее за другое запястье, впиваясь жестокими пальцами в ее нежную кожу, и затряс, так что загремели все ее кости.
- Перестань, Рейчел! - рявкнул он, стараясь перекрыть шум непогоды.
Она не обращала внимания, лишь сильнее прежнего рвалась из его рук.
- Перестань! - крикнул он снова. - Я не твой брат!
Не сразу до нее дошел смысл его слов. Не сразу она перестала пинать его и кусать. Но потом замерла, подняла голову, глядя на него с ужасом и изумлением в глазах, и переспросила:
- Что? Что ты сказал?
- Я сказал, что я не твой брат, - без тени волнения повторил он.
Он отпустил ее руки, безвольно упавшие по бокам. "Синяки, наверное, останутся", - почему-то промелькнуло у нее в голове. Она смотрела на него сквозь пелену дождя.
- А кто же ты тогда?
"Одной ложью меньше, одной больше - какая разница?" - устало подумал он и сказал:
- Меня зовут Джек Аддамс.
- Дядя Харрис знает? - Не дав ему ответить, она продолжила: - Конечно, знает. Наверняка это все его идея.
Все чувства оставили ее. Она стояла - пустая холодная раковина - и смотрела на человека с равнодушными непроницаемыми глазами, который так долго обманывал ее. Теперь она понимала, откуда бралась та настороженность, постоянно мелькавшая на его лице.
- Идем в дом, - позвал он и хотел взять ее за руку, но, увидев ее презрительную гримасу, не стал. - Ты поранилась… надо перевязать. Обещаю, что пальцем тебя не трону.
Она рассеянно взглянула вниз, на свою руку: из раны продолжала сочиться кровь, стекавшая вместе со струями дождя на песок.
- Я тебя убью, если ты только посмеешь.
Она сняла свои босоножки на высоких каблуках и медленно побрела обратно, держась на расстоянии от человека, выдававшего себя за Эммета. Единственной реальностью для нее был песок, сырой рыхлый песок под ногами. Ничего другого ощущать она не хотела.
Войдя, она остановилась посреди гостиной, в своем мокром, облепившем ее тело сарафане, и огляделась вокруг, будто в первый раз сюда попала. Человек, которого она считала Эмметом, куда-то исчез, после того как за ними закрылась дверь, но через минуту вернулся, неся бинты и йод.
- Садись на диван, - приглушенно сказал он.
Она помедлила, смерила его холодным, равнодушным взглядом и затем сделала, как он ей велел. Саднили ободранные о песок колени, сквозь тонкую мокрую ткань сарафана явно проступали вставшие соски. Она заметила, как его взгляд скользнул по ее груди. Ей хотелось надеяться, что ее грудь волнует его не больше, чем ее.
- Как ты порезала руку? - спросил он, опускаясь перед ней на колени, чтобы промокнуть кровь. Порез был всего один - глубокая рана на кончике пальца, которая все кровоточила.
- Ножом в ящике на кухне. - Его манипуляции причиняли ей боль, но виду она не подавала.
- Я тебя предупреждал. Острые ножи нельзя хранить в ящиках, их нужно ставить на подставку.
- Мне плевать, где ты хранишь свои ножи, - отрезала Рейчел. - Мне интересно, что случилось с настоящим Эмметом. Он умер?
Он отпустил ее руку и сел на корточки.
- Не думаю.
- Не думаешь? - саркастически усмехнулась Рейчел. - А тебе не приходило в голову, что он может объявиться? И тогда ваша с дядей Харрисом афера накроется медным тазом.
- Веришь ли, мы это предусмотрели. Поэтому мы выбрали Кауай. Здесь его видели в прошлый раз. Более того, последние несколько месяцев ходят слухи, что он до сих пор здесь.
- Ах, значит, вы все это затеяли по доброте душевной? Дабы выманить Эммета и уговорить его получить наследство? Кем-кем, а филантропом я бы тебя не назвала.
- А как бы ты меня назвала? - холодно поинтересовался он.
Она открыла было рот, но снова закрыла, ничего не сказав. Блаженная бесчувственность, охватившая ее при его заявлении, постепенно уступала место гневу, нараставшему с такой скоростью, что она испугалась, как бы дело не кончилось истерикой.
- Мне бы не хотелось произносить подобные слова, мистер… Аддамс. В устах вашей младшей сестренки они прозвучали бы не слишком приятно. - Она наклонилась и стряхнула песок с коленей. Несмотря на острую боль, она даже не поморщилась. - Здесь я сама. - Она протянула руку за йодом и затем стала увлеченно покрывать ссадины бурой жидкостью, жгучей как огонь, чему она даже была рада. - И что же ты собираешься делать, когда появится мой брат? Вежливо с ним раскланяться? А если он так и не появится? Я просто уверена, что человек твоих благородных принципов ни на секунду не соблазнится миллионами, которые должен унаследовать Эммет Чандлер. А между тем сойти за Эммета Чандлера тебе не составило бы труда - поскольку главный распорядитель наследства согласен был поклясться, что ты и есть его блудный племянник, а его сестра готова была подтвердить, что ты ее брат. Или ты чужд подобных меркантильных соображений?
- Ну почему же, - хмыкнул он, - вовсе нет.
Он по-прежнему сидел перед ней на корточках и смотрел на нее глазами хмурыми, как штормовой Тихий океан.