Себ устроился напротив, словно для интервью. Откинулся назад, стараясь создать впечатление непринужденности – видимость того, что столь неожиданное появление не вывело его из равновесия.
– Как продвигается торговля нелепыми мечтами и несбыточными фантазиями?
– С бизнесом порядок, спасибо. Работы хватает.
– Не удивляюсь. Договорные съемки, работа по пятнадцать часов в день, блоги. Когда вырабатываете свой почасовой тариф, это позволяет вам более или менее прилично заработать. – Совсем не то, что хотелось бы сказать.
– Это совершенно естественно. – В ее голосе появились оборонительные нотки. – Сегодня любой может купить камеру. Свадебный фотограф должен уметь и видеть больше, чем любитель, заглянуть в душу пары. Дать уверенность в том, что ни единая секунда их особого дня не останется без внимания.
– Свадьбы! Куда исчезли простота и сердечность? Нет, ничего не имею против свадеб. Мы забронированы на два года вперед. Но это какое-то помешательство. Отдавать такие большие деньги всего за один день.
– Это самый счастливый день в их жизни!
– Я искренне надеюсь, что нет. Всего лишь первый день, а не вся жизнь. Похоже, именно такие романтические фантазии наносят самый большой ущерб браку. Люди вливают всю энергию и деньги в один-единственный день, а должны бы подумать о том, как и на что будут жить вместе дальше. Планировать.
– У вас все становится похожим на сделку.
– Брак и есть сделка, ничем не отличается от всего остального. Его успешность возможна только в том случае, если обе стороны разделяют единые цели. Точно знают, под чем подписываются. Попомните мои слова: те пары, что не устраивают пышных церемоний, а выстраивают жизненный план, имеют больше шансов, чем глупцы, готовые влезть в долги ради одного знаменательного дня в своей жизни.
– Вы не правы.
Дейзи подалась вперед, ее глаза горели.
– Двое нашли друг друга, дают клятву верности перед друзьями и родственниками – разве может быть что-то более торжественное и романтичное?
Себ с трудом сдерживал улыбку, но искушение оказалось слишком большим.
– Вы что, давали клятву верности и об этом пишете в своем блоге?
– Пары, с которыми я работаю, говорят, что мой блог – самый романтический отклик на их торжество. Именно поэтому я работаю платным фотографом, мне нравится знакомиться с парами ближе, узнавать их особенности, что ими движет. И даже если бы мне заплатили больше, я бы не смогла сделать свою работу лучше. Никто никогда не жаловался. Одна пара только что попросила меня сотрудничать, чтобы запечатлеть беременность, а затем сделать первые снимки малыша.
– Ну, конечно. А как иначе. Единственное событие, которое может отнять больше денег, чем венчание, рождение ребенка.
Ее и без того бледная кожа побелела, губы почти посинели.
– Ну, в таком случае вам не слишком приятно будет узнать о том, что вы станете отцом. Я беременна, Себ, и приехала сказать вам об этом.
Дейзи тут же пожалела о своих словах. Вовсе не так она представляла себе объяснение. Тщательно подготовленные слова скомкались и исчезли под натиском момента. Но, по крайней мере, ей удалось вывести его из состояния прохладного благодушия. Он вскочил, взгляд стал жестким.
– Вы уверены?
О да! Она уверена. Два теста в день на протяжении последней недели.
– У меня результаты теста. Могу сделать его и сейчас, если хотите.
– Нет, думаю, не стоит. Но мы были осторожны.
Это почти смешно, да, почти. Они провели ночь, пробуя, изучая, касаясь друг друга. Поддразнивая и лаская, чувствуя себя совершенно свободными. При этом совсем не были знакомы. Ему даже, оказалось, трудно выговорить при ней слово "презерватив".
– И все же мы это сделали. – Дейзи призвала на помощь остатки самообладания, посмотрела на него со всей решительностью и прямотой, на которые была способна в такую минуту, стараясь привести в порядок бешено стучащий пульс, успокоить непроизвольную дрожь в пальцах. – Все могло случиться в первый и второй раз. Не думаю, что мы тогда отдавали себе отчет в том, что происходит.
Они вообще не могли о чем-то думать. Это очевидно. Да, легко обвинить во всем снегопад, сближающую пустынность сказочного пейзажа и шампанское. И то, что он пришел, чтобы ее спасти. Все было необычайно, напряженно и не похоже на повседневную жизнь. Однако это ничего не меняет.
Его взгляд по-прежнему оставался суровым и непроницаемым.
– Откуда вы знаете, что он мой?
Она была готова к этому. Очень естественный вопрос. Однако холодок разочарования пробежал в душе.
– Он просто не может быть чьим-либо еще. Никого больше нет. Давно. Обычно я иду только на длительные отношения, а со своим приятелем рассталась девять месяцев назад.
Важно, чтобы он понял.
– Та ночь – неординарное событие, совсем не похоже на мое обычное поведение.
– Ладно.
– Вы можете проверить, сделать тест. Но только не до его рождения. Так безопаснее.
Их взгляды встретились.
– Вы хотите его сохранить?
Еще один вполне естественный вопрос, который она не догадалась задать себе.
– Да. Видите ли, Себ, вы не должны решать ничего сейчас. Я здесь не для того, чтобы о чем-то просить или, не дай бог, требовать. Просто мне казалось, что вы должны знать.
– Оставайтесь здесь. Мне необходимо подумать. Никуда не уходите, пообещайте мне. Я ненадолго, мне только немного подышать. Монти, ко мне.
– Подождите!
Но было поздно, Себ скрылся за дверью вместе со спаниелем. Дейзи оставалось погрузиться в кресло.
– Все прошло лучше, чем ожидалось.
Да, он не пал на колени, не клялся в любви, ну и ладно! Зато она здесь, ее никто не прогнал. А разве его реакция не кажется вполне естественной? Эти недоверчивые расспросы? Может, и ей стоило бы засомневаться? Дейзи скользнула ладонью под диафрагмой, удивляясь, что все так плоско, нет видимых доказательств тому, что все изменилось. Она не была ни шокирована, ни расстроена, не раздумывала ни о чем. Даже не возникало вопроса, стоит ли сохранить ребенка. Она сразу увидела в событии нечто иное – чудо!
Час спустя еще одна чашка горячего напитка с лимоном выпита, три страницы из превосходного старинного издания "Гордость и предубеждение" в жестком переплете перечитаны несколько раз. Дейзи, наконец, начала понимать, что терпит поражение. "Жди". Как долго? Она ему ничего не обещала. Он исчез прежде, чем она успела что-то сказать.
Однако просто так, не убедившись в том, что Себ обязательно свяжется с ней, уйти нельзя. Она совершенно не подумала об этом заранее. А ведь можно было как-нибудь незамысловато сунуть свою карточку ему в руку или в карман, сопроводив милой улыбкой и приглашением. Разве в душе не теплилась надежда, что Себ ее найдет? Организует поиски по всем правилам современной науки в погоне за ее любовью. Ах, этот безнадежный романтизм! Безнадежный до такой степени, что ошибки уже ничему не научат. Все гораздо сложнее.
Пошарив в сумочке, Дейзи достала карточку. Стильная, с виньеткой, украшенной сплетенными ромашками, та гласила: "Фото от Дейзи. Бракосочетания, портреты и стилистика". Номер телефона, сайт и "Твиттер" вписаны внизу от руки. Секунду помедлив, она положила карточку на чайный поднос. Руки слегка дрожали. Достаточно с него.
Дейзи на секунду прикрыла глаза. А ведь готовилась к тому, что он разозлится или станет отрицать. Какая наивность! Казалось, известие его хоть немного взволнует, но она никак не ожидала, что он просто уйдет.
Машина была там, где Дейзи ее оставила. Если бы она усмирила гордость и взяла "ренджровер" отца, как тот предлагал, не застряла бы в снегу несколько недель назад.
Она пыталась прогнать непрошеные слезы, готовые вот-вот пролиться. Все казалось сценой из любимой романтической комедии. Когда стало ясно, что Дейзи основательно застряла, Себу пришлось разграбить остатки свадебного буфета, чтобы обеспечить ее маленькими канапе, оставшимися от пикника, и шампанским. А она устроилась на потертом диване, свернувшись калачиком. Они разговаривали и пили шампанское. И как-то само собой вышло, что она поверила ему, доверилась. Ответила на поцелуй.
Дейзи поднесла руку к губам, вспоминая мягкую нежность поцелуя. По крайней мере, первого. Ладно. Стоять здесь и думать о былых поцелуях – самое неблагодарное занятие. Вряд ли это хоть что-то изменит. Она открыла машину, кинув последний долгий взгляд на старый замок, мрачноватые стены с зубцами, контуры которых таяли в янтарном свете весеннего солнца.
– Дейзи!
Она на мгновение замерла, сделала глубокий и долгий вдох, обернулась, облокотившись о дверцу машины, пытаясь выглядеть беззаботно и даже равнодушно. Сердце застучало. Боже, до чего громко!
Он же не в ее вкусе. Она предпочитает гладко выбритых парней, в чьих глазах не мерцают огоньки сарказма, и брови насмешливо не приподнимаются в постоянной готовности то ли смеяться, то ли критиковать. Чтобы соответствовать ее вкусу, не стоит носить прическу на дюйм длиннее общепринятого, к тому же лишенную всяких намеков на следование моде. Ее парни не расхаживают в старых, забрызганных грязью джинсах. Правда, его джинсы стильно потерты во всех нужных местах. И да, она никогда не позволяет себе ничего большего, чем чашечка кофе с мужчинами, которые носят толстовки с логотипом. Может быть, такая одежда в самый раз для казематов Хоуксли-Касл, но от этого она не перестает быть толстовкой. Но от чего же сжимается и так сильно бьется сердце?
В этот момент Дейзи с благодарностью подумала о своей машине: весьма кстати, хоть какая-то опора.
– Возвращайтесь, мы еще не закончили разговор.
Не слишком вежливое приглашение. Жар сразу схлынул, уступив место растущему возмущению.
– Мы и не начинали. Я дала вам всего час.
– Да, знаю.
Хотелось услышать хоть единую нотку раскаяния, но не прозвучало ничего, кроме сухого прагматизма.
– Мне лучше думается на воздухе.
– Ну, и…
Стоило Дейзи открыть рот, как она уже пожалела об этом. Не хотелось создавать впечатление, будто час прошел в ожидании, когда же он, наконец, явится, чтобы объявить о ее участи. Хотя доля правды в этом была. Дейзи слегка поежилась.
– Мне кажется, стоит вернуться в библиотеку.
– Вам же лучше думается на воздухе.
Он невольно улыбнулся, лицо просветлело. Это полностью изменило его, взгляд потеплел, суровое выражение смягчилось.
– Мне – да. А вам?
– Мне?
– У меня предложение. Чтобы его оценить, надо ясно мыслить. Вы в состоянии?
Нет, она не уверена. И в ту ночь она не была уверена, что вообще способна о чем-то думать. С первого бокала шампанского, которое так жарко разлилось по телу, заставив бурлить жизненные силы. А ее спаситель все расспрашивал и поддразнивал, и вот оказалось, что она уже смеется, нелепо восхищаясь тем, как суровое выражение его лица постепенно исчезает, уступая место чему-то иному. Однако признаться в этом оказалась не готова. Не ему – себе самой.
– Я мыслю абсолютно ясно.
– В таком случае, Дейзи, я хочу сказать, что вам следовало бы выйти за меня замуж.
Глава 2
Естественно, Себ не ожидал, что после этих слов Дейзи бросится перед ним на колени в порыве благодарности. Он бы оказался в неловком положении, если бы она так поступила. Себ ожидал, что она будет тронута великодушным предложением.
Недоверчивый смешок, вырвавшийся из очаровательного рта, несколько шокировал. Чувствительный удар. Себ почувствовал, как болезненно отозвалось его самолюбие.
– Мы же не герои старинного романа, Себ, и вы не запятнали моей чести. Нет нужды идти на такие жертвы.
Ударение, сделанное на последней фразе, производило уничижающее впечатление.
– Для чего же было приезжать? Мне показалось, что вам нужна моя помощь. Или вы приехали за деньгами? Это так?
Возможно, ситуация не более чем умная провокация. Руки невольно сжались в кулаки, пришлось сделать затяжной вдох, чтобы подавить признаки гнева. Негодование Дейзи выглядело настолько убедительно, что тиски, сдавливающие его грудь, немного ослабли.
– Я подумала, что вы должны узнать об этом первым, вот и все. И приехала не для того, чтобы просить денег, замужества или чего-либо еще.
– Понятно, вы собираетесь все делать в одиночку. А я-то зачем понадобился? Перехватить малыша на выходной и сводить в парк? Переночевать раз в месяц? – Себ вложил такую бездну презрения в каждое слово, что Дейзи побледнела и невольно отступила, нащупывая ручку дверцы автомобиля.
– Ну, я, честно сказать, еще не заглядывала так далеко вперед.
Он старался, чтобы голос звучал рассудительно, попытался развить полученное небольшое преимущество.
– А как же ваша работа? По пятнадцать часов в день, по выходным? И не только по выходным. Нынче люди женятся в любой день недели. Как же вы собираетесь ухаживать за малышом?
– Уж что-нибудь придумаю.
Прозвучало вызывающе, но в глазах мелькнула тревога, а ее рука все шарила в попытке нащупать ручку дверцы. Себ вложил в голос всю силу убеждения.
– В этом нет нужды. Просто выходите за меня.
В ее глазах отразилось замешательство.
– Зачем, скажите на милость, вам жениться на ком-то, кого вы едва знаете? И почему я должна соглашаться на подобное безумие?
Себ широким жестом обвел окрестные леса и поля, озеро и мрачную громаду замка, царственно нависшую над мирным пейзажем.
– Потому что этот ребенок – мой наследник.
– Что?
– Этот ребенок – мой наследник. Наш ребенок. Наследник Хоуксли.
– Не смешите меня. Какое отношение замок может иметь к ребенку?
– Не только замок, еще и поместье, и титул, и все остальное.
– Но вы ведь просто рабочий, не так ли? У вас только лопата, толстовка и этот офис.
– Рабочий?
Он начинал понимать. Если бы только коллеги могли видеть его сейчас, так далеко от милого сердцу тихого офиса в самом дальнем уголке Оксфордского колледжа.
– Ну, в моем понимании, я и собственник, и рабочий, и управляющий, и кассир. Чтобы разобраться с хозяйством такого имения в наши дни, требуются весьма разносторонние навыки.
– Так, значит, вы кто, рыцарь?
– Граф. Граф Холгейт.
– Граф? – Она рассмеялась, но как-то истерично. – Это что-то вроде розыгрыша? Где-то здесь скрыта камера?
– Мои родители умерли полгода назад, и замок перешел ко мне.
Не только замок, но и громадные долги. Правда, сейчас упоминать об этом неуместно. Она и так настроена не по-деловому.
– Вы это серьезно?
Себ наблюдал за тем, как появляется осознание и понимание в широко распахнутых глазах, хотя Дейзи упрямо покачала головой.
– Титулы ничего не значат. Больше не значат.
– Значат для меня, для этого поместья. Понимаете, Дейзи, вы приехали потому, что считали этот поступок единственно правильным. Так вот, выйти за меня замуж тоже правильно. Ребенок может стать следующим графом Холгейтом. Вы хотите лишить его этого права? Внебрачные дети не имеют права наследования.
– Но может родиться девочка. – Ей не хотелось так просто сдаваться.
– Это не имеет значения, в наши дни это не имеет значения. Наследники по мужской линии потеряли исключительное право наследования. – Он протянул руку, словно пытаясь задобрить ее. – Дейзи, давайте вернемся в дом и спокойно обо всем поговорим.
Она долго молчала; ему чудилось, будто он ощущает ее паническое желание бежать. Потому он стоял и ждал, протянув руку, застывшую в приглашающем жесте. Она перевела дыхание и медленно кивнула.
– Хорошо, зайду. Поговорим о ребенке. Но я не выйду за вас. И мне безразлично, граф вы или работник в этом поместье. Я вас не знаю.
Себ с облегчением выдохнул, чувствуя, как спадает напряжение, обручем сжимающее грудь. Ему нужно выиграть время, чтобы она услышала, чтобы суметь убедить ее.
– Тогда пойдем.
Себ не смог удержаться от долгого оценивающего взгляда на ее красивую спину, когда она слегка изогнулась, запирая дверцу автомобиля. Твидовые шорты сидели прекрасно, соблазнительно обрисовывая стройные изгибы. Он не сразу сумел оторвать взгляд, отвел глаза и поспешно сфокусировался на живой изгороди. Успел как раз вовремя, Дейзи выпрямилась и повернулась, чтобы присоединиться к нему. В голубых глазах загорелся огонек любопытства.
– Надо же, граф! Неудивительно, что ваш покой охраняет настоящая горгона.
– Горгона? – На самом деле он все прекрасно понял. Уголок рта приподнялся в невольной усмешке под ее многозначительным взглядом. – Не думаю, что у нее в обычае превращать посетителей в камень. Пока за ней этого не водилось. Семья миссис Саффолк работает здесь на протяжении нескольких поколений. Она просто бдительна.
Они прошли по внутреннему двору. Дейзи привычно направилась к задней двери, однако Себ подхватил ее под локоть, разворачивая в противоположном направлении на чисто выметенную подъездную дорожку, с которой открывался вид на покрытую рощами равнину.
– Через парадный вход, и начнем все заново. Здравствуйте! Я – Себастьян Бересфорд, граф Холгейт.
– Себастьян Бересфорд? Мне знакомо это имя. Вы не граф, вы же историк.
– И то и другое. Даже у графов в наше время есть профессия.
Хотя теперь трудно сказать, как ему удастся сочетать академическую карьеру с управлением Хоуксли. Это проблема, которая еще ждет решения.
– Прошу вас в мой дом.
Дейзи, поколебавшись мгновение, вложила холодную ладонь в его руку.
– Дейзи Хантингдон-Кросс, приятно познакомиться.
Кто? Слабое воспоминание понемногу выплывало откуда-то издалека, высвечиваясь в фокусе сознания.
– Хантингдон-Кросс? Дочь Рика Кросса и Шерри Хантингдон?
Ничего удивительного, что ее лицо показалось таким знакомым! Высокородный отец и мать – чистокровная графиня. Сестры Хантингдон-Кросс, белокурые и длинноногие, славились своей красотой не меньше, чем дурной репутацией. То и дело мелькали на страницах таблоидов на разных этапах карьеры. Зато их родители сумели стать красивой легендой – богатые, знаменитые, лихие в любви.
Сердце Себа заколотилось, болезненно разрывая грудь, дыхание вырвалось в глубоком вздохе. Это совсем не его план спокойного, продуманного и закрытого от всех союза. Вместо этого перед ним открывается дорога к большим неприятностям. Женившись на подобной девушке, он даст пищу для нескончаемых газетных сплетен. Бересфорд и Хантингдон-Кросс станут заголовками первых страниц, и тогда всплывет то, что его родители предпочли бы не ворошить. Все усилия, предпринятые, чтобы держать прессу как можно дальше, рухнут скорее, чем он успеет произнести "согласен". Но если он не женится, ребенок лишится наследства. Так что выбора практически нет.
– Хантингдон-Кросс, – повторил он.
Дейзи выпустила руку, отпрянув от ужаса, прозвучавшего в голосе Себа. В какой-то момент ей даже захотелось придумать, что она не из тех Хантингдон-Кроссов, а всего лишь кузина, очень, очень далекая родственница. Откуда-нибудь с севера. Разумеется, откуда Себу знать, что у семьи нет родственников на севере. Но какой смысл? Правда откроется довольно быстро. Родители могут быть сумасбродными, с дурной репутацией, но они ее родители. Не важно, сколько титулов или прославленных предков, у него нет права насмехаться над ее семьей.
Дейзи позаимствовала толику высокомерия матери, прибавив от себя достаточно льда в голосе.