- О выкидыше я знала. - Это было в газетных вырезках о судебном процессе.
- Тогда Эми никому об этом не сказала. Черт! - выругался Чарльз. - Я проколол себе руку. - Он пососал палец.
- Ты должен последовать моему примеру и надеть перчатки.
- Только слюнтяи и женщины надевают перчатки для работы в саду. А ты знаешь, - продолжал он, - что, отправляясь на работу, твоя мать каждый день брала такси до вокзала Эксчендж и так же возвращалась обратно? Она, должно быть, тратила на такси больше, чем зарабатывала. - Внезапно ему на глаза навернулись слезы. - Если бы ты знала свою мать такой, какой она была тогда, Маргарита! В ней было столько жизни.
Прошло больше трех недель с того времени, как моя мать написала Чарльзу, пообещав, что скоро приедет к нам. Кэти Бернс считала, что Эми легла в больницу, чтобы сделать операцию, от которой отказалась в тюрьме.
- Какую? - поинтересовалась я. Меня опять вызвали в кабинет директора, когда в четверг днем в моем расписании появилось окно. У моего класса был урок пения, и мое присутствие не требовалось.
Последовала длинная пауза, и Кэти признала, что ей не приходит в голову ничего, кроме гистерэктомии, и было бы глупо ждать для этого освобождения.
- А что бы ты сделала, Маргарита, если бы только что вышла на свободу, проведя в тюрьме двадцать лет?
- Думаю, мне бы хотелось избавиться от тюремного запаха. Отвыкнуть от тюрьмы. Я бы накупила кучу одежды и косметики, сделала прическу. Что-нибудь в этом роде, - неуверенно закончила я. Это прозвучало очень банально.
- Для всего этого не потребовалось бы столько времени. Это не заняло бы три с половиной недели.
- Возможно, она поехала куда-то отдыхать, - предположила я.
Кэти Бернс больше всех остальных была озабочена исчезновением моей матери. Чарльз сохранял невозмутимое спокойствие. "Зная Эми, я уверен, что она появится, когда ей этого захочется", - заявлял он.
Хэрри ее отсутствие тоже не заботило. "Лишь бы у нее было все в порядке. Я уверен, что мы бы узнали, если бы с ней что-нибудь случилось".
- А что, если Эми отправилась в гости к Джеки и Бидди? - размышляла моя директриса. - Возможно, она сейчас в Канаде.
- Она бы предупредила нас, что собирается в Канаду. Ей незачем хранить это в тайне.
- Пожалуй, ты права.
Я заметила, что в пепельнице было всего три окурка. По крайней мере, Кэти Бернс стала меньше курить, невзирая на то, что ее подруга до сих пор не вернулась домой. Наверное, она постепенно привыкает к этой мысли.
На следующее утро Гари Финнеган вошел в класс, хромая. На его правом носке я заметила кровь. Я подозвала мальчика к себе.
- Как это произошло, Гари?
- Я споткнулся, мисс.
Как и в тот раз, когда я расспрашивала его о разбитой губе, он отвел глаза. Мальчик выглядел таким несчастным, что я решила, что пора что-то предпринять. Я не сомневалась, что он не падал. Я уже давно попросила Джоан Флинн присматривать за Гари, и она говорила, что его оставили в покое.
- Пожалуй, даже чересчур, - добавила она. - Но детей нельзя заставлять играть друг с другом. От этого будет только хуже. Когда-нибудь Гари станет среди них своим. Будем надеяться, что это случится до конца семестра. К тому времени дети к нему привыкнут.
Я опустила серый носок. Лодыжка напухла и сильно кровоточила. Наверняка кто-то ударил его ногой.
Я вышла в коридор и поймала одну из девочек постарше, бежавшую в свой класс.
- Отведи, пожалуйста, этого малыша в кабинет миссис Миллер, и попроси обработать лодыжку и заклеить ссадину пластырем.
- Хорошо, мисс, - пропела девочка. Сэйра Миллер была школьной секретаршей. В ее кабинете хранилась аптечка первой помощи.
Я велела Гари поскорее возвращаться и начала урок. Первым уроком было изобразительное искусство. В классе уже не было парт, как тогда, когда я только пришла в школу. Вместо них стояло четыре стола, окрашенных в разные цвета - красный, синий, желтый и зеленый, - за каждым из которых сидели семь или восемь детей. Каждому из них я вручила по большому листу бумаги для рисования, клей, мелки, маленькие квадратики цветного картона, пластмассовые ножницы и другие мелочи и сказала приклеить квадратики к бумаге так, чтобы получился домик, а фон нарисовать мелками.
- Вчера вечером я сделала вот это, - я показала им свой домик, изготовленный накануне. Я всегда старалась, чтобы мои поделки не были безупречными, поскольку это могло отпугнуть детей. - Я сделала крышу красной, но вы можете выбрать для нее любой цвет. Вы можете нарисовать деревья или играющих детей, а также облака и солнце в небе.
- Можно нарисовать возле домика машину, как у моего папы?
- Да, Барри.
- А можно нарисовать качели в саду? В нашем саду есть качели.
- Конечно, Эстер. - Маленькая хвастунишка, подумала я.
Я начала ходить по классу. Я удивлялась и огорчалась одновременно, наблюдая за тем, как быстро и ловко принимаются за работу одни дети, используя квадратики как кирпичики и приклеивая их к бумаге, в то время как другие сидят в полной растерянности. Я старалась ничего не подсказывать напрямик, чтобы они были уверены, что все идеи принадлежат им лично.
Мои часы показывали половину десятого. Гари уже должен был вернуться. Возможно, Сэйра Миллер была занята и ему пришлось подождать. Я не могла удержаться от того, чтобы постоянно не посматривать на часы. Через несколько минут я оставила дверь класса открытой и помчалась в кабинет секретарши, который находился рядом с кабинетом мисс Бернс.
Когда я открыла дверь, Гари нигде не было.
- Вы не видели Гари Финнегана? - спросила я. Сэйра была прелестной женщиной с серебряными волосами. Она была сама доброта, и ее все любили.
- Видела. Я отвела его к твоему классу, показала на дверь и велела заходить. Понимаешь, зазвонил телефон, и мне пришлось бежать назад. Неужели он не появился? - простонала она. Это, видимо, было написано у меня на лице.
- Нет. Послушайте, вы не могли бы проверить туалеты мальчиков и другие места, которые придут вам в голову? Я должна вернуться в класс, пока там не начался мятеж.
- Бегу. - Сэйра Миллер вылетела из кабинета, а я поспешила к детям, которые склонились над своей работой и сидели тихо, как мышки. Скорее всего, никто даже не заметил, что я выходила.
Вскоре мы пришли к заключению, что Гари Финнегана в стенах школы нет. Были обысканы все шкафы, учительская, кладовка для хранения реквизита под сценой в школьном зале, туалеты как для мальчиков, так и для девочек, бойлерная комната и чулан, в котором прежде хранили уголь, а теперь были метлы, швабры и другой хозяйственный инвентарь.
Когда Сэйра Миллер мне об этом доложила, я попросила ее сообщить также и директору. Чуть ли не сразу после этого в мой класс вбежала Кэти Бернс. В школе воцарилась атмосфера едва сдерживаемой паники.
- Как ты думаешь, где он может быть? - спросила миссис Бернс. В ее карих глазах застыл испуг. Я молилась о том, чтобы с Гари ничего не случилось.
- Скорее всего, он дома, - ответила я. - Если он убежал, то уже должен быть там.
- Сэйра позвонила ему домой, но телефон занят.
Я чуть не плакала, представляя себе, как маленький мальчик, у которого болит нога, в полном одиночестве бредет домой. Он, должно быть, чувствовал себя очень несчастным, раз убежал. Вне всякого сомнения, Гари просто хотел к папе и не думал о последствиях.
- Ему было плохо в школе, - сказала я. - Мне кажется, его обижали. - Я чувствовала себя во всем виноватой. - Я должна была разобраться до конца, когда это случилось в первый раз.
- Когда это произошло?
- На прошлой неделе. Я попросила Джоан Флинн присматривать за ним. Я также сказала Гари, что хотела бы поговорить с его папой, но, должно быть, он не передал мою просьбу.
- Не вини себя, Маргарита, - ласково сказала Кэти, - у тебя в классе тридцать детей, и о каждом нужно позаботиться. Ты не можешь уделять особое внимание каждому.
- Да, но… - я не стала продолжать. Сейчас не время было объяснять особые обстоятельства. Возможно, Роб Финнеган не хочет, чтобы в школе знали о том, что у его сына нет матери.
Сэйра Миллер вошла в класс с адресом Гари, и Кэти сказала, что немедленно пойдет к нему.
- Можно я пойду? - Я положила руку на ее рукав.
- Мисс?
- Да, Эстер? - Я совсем забыла о своих учениках. Мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы мой голос не звучал раздраженно.
- Обязательно рисовать дым из трубы? Из нашей трубы дым не идет. В нашем доме центральное отопление.
- Ты можешь рисовать только то, что захочешь, Эстер. - Я повернулась к Кэти. - Можно, я пойду домой к Гари? - повторила я. - Я несколько раз общалась с его отцом. Мы вроде как знакомы.
- Если хочешь, дорогая. Я присмотрю за твоим классом. Ага, так вы, я вижу, делаете домики. - Она приветливо улыбнулась детям и начала ходить от стола к столу, вслух восхищаясь их работой. Кэти была замечательным учителем, творчески подходила к своей работе. - Скорее, Маргарита, - поторопила она меня. - Если дома его нет, сразу позвони мне. Я сообщу в полицию.
Если бы кто-нибудь обратил внимание на мою езду, он бы точно сообщил об этом в полицию. Я, как ненормальная, неслась к дому Гари на Сэнди-роуд.
Это оказалось старое здание на два входа, с двумя звонками на панели возле двери. Под нижним звонком было написано "Мисс Э. Финнеган". Я два раза нажала на кнопку. Почти сразу дверь открыл Роб Финнеган. На руках он держал Гари. Глаза малыша были красными и распухли от слез. Увидев меня, он спрятал лицо на плече отца.
- Слушаю? - отрывисто произнес Роб. Выражение его лица было жестким, недружелюбным.
- Вы знаете, почему я здесь. - Никогда не думала, что от облегчения можно потерять сознание. Мне пришлось ухватиться за дверной косяк, чтобы не упасть. - Можно, я воспользуюсь вашим телефоном, чтобы сказать мисс Бернс, что с Гари все в порядке? В школе из-за него переполох.
- Раньше надо было беспокоиться. - Роб отступил в сторону. - Вы можете воспользоваться телефоном. Он в гостиной.
Комната, в которую я вошла, совершенно очевидно была гостиной. Я увидела комод, на котором стоял телевизор, книжный шкаф и столик с тремя стульями вокруг, а также диван. Диван все еще был разложен, а посередине холмом возвышалось скомканное пуховое одеяло. Я вспомнила, что Роб работает по ночам. Видимо, он спал, когда его сынишка пришел домой. На каминной доске стоял ярко-красный телефон, перевернутая трубка лежала рядом. Вот почему телефон не отвечал. Я набрала номер школы, и Сэйра Миллер сняла трубку. Я сказала ей, что с Гари все в порядке.
- Жив-здоров, - заверила я ее.
- Слава Богу! - выдохнула она. Я пообещала, что вернусь в школу, как только все улажу, на что она ответила: - Я уверена, что мисс Бернс сказала бы вам, чтобы вы провели там столько времени, сколько сочтете нужным.
Я попрощалась и, обернувшись к Робу, увидела, что он укладывает Гари в постель. Глаза малыша слипались от усталости. События сегодняшнего утра истощили его силы.
Роб подоткнул одеяло, приложил палец к губам и кивнул на дверь. Я вышла за ним обратно в прихожую, откуда он провел меня в неубранную кухню с грязной посудой в сушилке. Я остановилась в дверях.
- Простите за беспорядок, - кратко извинился Роб. - Я не ожидал гостей. - Он взял в руки чайник. - Хотите чаю? Пожалуйста, не подумайте, что я жажду общения. Просто мне самому отчаянно хочется чаю, и было бы грубо не предложить вам присоединиться ко мне. Я бы попросил вас уйти, если бы не надеялся узнать, что случилось. Почему за моим сыном никто не присматривал? Он был просто в кошмарном состоянии, когда пришел домой. Ему удалось убежать и проделать весь путь домой, а никто этого даже не заметил. Разумеется, не может быть и речи о его возвращении в вашу школу.
Это было похоже на то, как если бы между нами с грохотом опустилась завеса. Мы так хорошо ладили, уже почти подружились, но теперь я стала его врагом.
Я объяснила, что произошло.
- Мисс Миллер нельзя упрекнуть в беспечности. Она довела Гари до класса, только не открыла дверь. Едва мы поняли, что он исчез, как обыскали все здание. Не найдя его, мы позвонили вам, но линия была занята.
- Я снимаю трубку, когда я пытаюсь заснуть, чтобы меня не беспокоили люди, набравшие неправильный номер или пытающиеся мне что-нибудь продать.
Я кивнула. Мне не хотелось, чтобы Роб подумал, будто я обвиняю его в том, что он не отвечает на телефонные звонки.
- Что случилось с лодыжкой Гари? - спросил он.
- Наверное, кто-то ударил его ногой. На прошлой неделе у него из губы шла кровь. Когда я спросила Гари, что случилось, он ответил, что упал.
- Он сказал мне то же самое. В смысле, о губе. Лодыжку мы еще не обсуждали. На прошлой неделе у него на плече был большой синяк. Гари сказал, что ударился о дверь. Он отказывается ябедничать на других мальчишек и навлекать на них неприятности. Бог ты мой! - Глаза Роба светились гневом. - На него свалилось столько бед. Сперва умерла его мама, потом нам пришлось уехать из Уганды, которую он обожал. Мы вынуждены тесниться в этом несчастном домишке, превратив жизнь моей сестры в ад. Я не хочу выбрасывать деньги на аренду квартиры, поскольку вскоре они могут понадобиться для покупки дома, а теперь ко всему прочему Гари травят в школе. Ребенку всего пять лет. Сколько еще он сможет все это выдерживать?
И тут меня посетило видение. Я увидела маленькую девочку, стоящую в дверном проеме, совсем как я сейчас. Ее руки были опущены, а рот открыт. Девочка горько плакала. Ей тоже было пять лет, и она плакала, потому что ничего не могла понять и ей было страшно. Она не могла понять, почему жизнь такая жестокая. Ей рассказывали о Боге, но она не думала о Нем, а все плакала и плакала, и плакала, пока ее не начало тошнить, пока у нее от плача не заболело горло. Ее никто не мог утешить. Ее пытались взять на руки, но она всех отталкивала. Во всем мире ей были нужны только два человека: мама и папа. Но, судя по всему, папа умер, а мама куда-то уехала.
- Что с вами?
Я забыла, где нахожусь. Я моргнула и обнаружила, что стою в незнакомом доме рядом с незнакомым мужчиной, который удивленно на меня смотрит.
- Ничего, - пролепетала я. Мужчина, сообразила я, был Робом Финнеганом, а та часть дома, в которой находилась я, принадлежала его сестре, Бесс. Почему-то я заметила, что он стоит босиком, его светлые волосы всклокочены, а джинсы и белая футболка помяты. Было похоже, что он уже не сердится.
- Вы плачете, - сказал Роб.
- Плачу? - Я потерла щеки тыльной стороной руки. - Я кое-что вспомнила.
- Должно быть, что-то чертовски нехорошее. Я никогда не видел такого горя на лице у человека.
Голос Роба звучал устало. У него и без того хватало неприятностей, а тут ему на голову свалилась еще и неврастеничка - учительница его сына.
- Я, пожалуй, пойду, - пробормотала я. - Мне очень жаль, что так произошло с Гари. Если вы завтра все же приведете его в школу, обещаю, что мы не будем спускать с него глаз. И я позабочусь о том, чтобы его больше не обижали.
- Не уходите. - Я была уже на полпути к двери, когда Роб поймал меня за руку. - Вам нельзя садиться за руль в таком состоянии. Вы выглядите просто ужасно. Останьтесь и выпейте чаю. Смотрите, чайник уже закипел. Мы можем расположиться в саду, потому что больше негде, разве что в спальне Бесс. Пойдемте. - Он потянул меня за руку, потому что я продолжала в нерешительности стоять на месте.
Роб провел меня в запущенный сад. Там росли старые деревья и кусты. Трава походила на жесткую щетку, потому что ее недавно подстригли. Живая изгородь была густо усыпана белыми, как снег, цветами. Сразу возле задней двери стоял почерневший от времени деревянный стол и такие же скамейки. Когда сегодня утром я выходила из дому, начинался чудесный майский день. Он и сейчас был таким. Я просто не заметила прошедших часов. Деревья отбрасывали на траву дрожащие кружевные тени. Мне здесь нравилось намного больше, чем в ухоженном саду Чарльза с аккуратными лужайками и фигурными, как будто вырезанными ножом бордюрами. Мой дядя все регулярно обрезал, пропалывал и подстригал. Сад был его творением. Этот сад выглядел совершенно естественно, как будто был сотворен непосредственно Господом Богом.
- Если мы присядем здесь, я сразу услышу, когда Гари проснется, - сказал Роб. - Сейчас принесу чай, подождите минутку. - Прежде чем вернуться в дом, он убедился, что я села на скамью. Его недавняя враждебность полностью исчезла, и теперь он был очень добрым, очень терпеливым.
Меньше чем через минуту на столе уже стоял чай в ярко-оранжевых кружках.
- Насколько я понимаю, вы пьете чай без сахара, поскольку не кладете его в кофе?
- Верно. Чай выглядит таким крепким и аппетитным. - Я сделала глоток. - Спасибо.
- Что с вами стряслось? - спросил Роб. - Надеюсь, это не из-за того, что я позволил себе выпустить пар. Мне не следовало так на вас набрасываться из-за Гари. В том, что он пришел домой, не было вашей вины. Мне вообще кажется, в этом никто не виноват. Ему просто представилась возможность, и он ею воспользовался. Но ясно одно - в школе ему плохо. Обычно он очень послушный мальчик.
- Очень послушный, - подтвердила я.
- Вы никогда не рассказываете о себе, - резко поменял Роб тему разговора. - Но нельзя сказать, что у вас было много возможностей это сделать. В первый раз, когда мы встретились, мы не говорили ни о чем, кроме школьной формы. Во второй раз это были "Каверн" и рок-н-ролл. А в третий раз вы были с подругой, только что побывали в кино, и мы обсуждали фильмы. Вы упомянули какого-то Чарльза и какую-то женщину, забыл, как ее зовут, с которыми вы живете. Я предположил, что это ваши родители и вы называете их по имени. Некоторые так делают.
- Чарльз и Марион - мои дядя и тетя. Но послушайте, только потому… - я не знала, как бы мне это сформулировать, - потому что я не справилась с эмоциями… не означает, что вы имеете к этому какое-либо отношение. Мне очень жаль. У вас и без меня проблем хватает. - Мне было не по себе, как будто я случайно предстала перед ним обнаженной.
- Мы с Гари через многое прошли вместе, пройдем и через это, - убежденно произнес Роб. - Беда в том, что если кто-то причиняет ему боль, он недостаточно агрессивен, чтобы ответить тем же.
Из дома донесся крик.
- Папа! Затем громче:
- Папа!
- Иду, сынок! - Роб поспешно поднялся.
Я тоже встала и прошлась по саду. Он был невелик, но деревья придавали ему сходство с маленьким парком. Я остановилась в тени и посмотрела на солнце. Его лучи струились сквозь листья, теряя по пути большую часть своей яркости. Я расправила плечи, чтобы стряхнуть с них тяжесть, которую ощущала с того момента, как вспомнила пятилетнюю девочку - себя, плачущую навзрыд. В конце концов Чарльз все же взял меня на руки, и я прильнула к нему. Я должна была прильнуть хоть к кому-нибудь.
На траве лежал черно-белый футбольный мяч. Я ударила по нему ногой. Он отскочил от ствола дерева, и я ударила по нему еще раз. Я продолжала пинать его, когда в саду опять появился Роб. Он был обут в белые кроссовки.