В этот вечер воспоминания о войне закончились пением. Соседи и их гости тоже вышли в сад и начали подтягивать Кэти и Эми, распевавшим "Когда они танцуют болеро", "Спокойной ночи, любимая" и песни, которые я слышала впервые. Сквозь живую изгородь все дружно обсуждали, что они будут петь дальше. Мне от всего этого было неловко, наверное, оттого, что меня воспитала Марион. Я представила себе, как пение будет переходить из сада в сад, пока не запоет весь квартал.
Марион высунула голову из задней двери и крикнула, что меня просят подойти к телефону.
- Что там происходит? - спросила она.
Войдя в дом, я посоветовала ей продолжить просмотр телевизионной передачи.
- Тебе лучше этого не знать, - добавила я.
Должно быть, программа была по-настоящему интересной, потому что моя тетя так и сделала.
К моему удивлению, звонила Хильда Доули. Еще больше меня удивило то, что она плакала.
- Мне нужно с тобой поговорить, - всхлипывала она.
- Где ты, Хильда?
- В городе. Я в телефонной будке на вокзале Лайм-стрит.
- Ты можешь ко мне приехать? - Я не могла поехать к ней, потому что слишком много выпила. - Ты ведь знаешь, где я живу?
- Да, я как-то раз заезжала к тебе, чтобы забрать какой-то хлам, который не влазил в багажник твоей машины.
- Точно. - Что мне не нравилось в моем "фольксвагене", так это то, что двигатель в нем расположен сзади, а багажник впереди, и в него почти ничего не помещалось.
- Я буду у тебя через двадцать или тридцать минут.
Интересно, что случилось? Наверняка что-нибудь, связанное с Клиффордом.
Я поставила чайник на горелку, чтобы он закипел к приезду Хильды, и вернулась в сад, где все пели совершенно ужасную с моей точки зрения песню "Выкатывай бочонок". Я выразила свое отношение, не присоединившись к дружному хору.
Когда приехала Хильда, я заварила чай и провела ее в комнатку, которую Марион называла "комната для завтрака", но которая скорее представляла собой нишу со столом и двумя деревянными скамьями, расположенную между кухней и прихожей.
- Что случилось? - спросила я, как только мы уселись. Глаза Хильды были налиты кровью, а напудренное лицо сплошь покрыто потеками от слез.
- Это Клиффорд, - сказала она.
- Что он сделал?
- Предложил мне выйти за него замуж, - уныло ответила Хильда.
Я ничего не понимала.
- Это плохо?
Хильда шмыгнула носом и вытерла нос тыльной стороной ладони. Я сбегала в кухню и принесла с полдюжины бумажных носовых платков.
- Выяснилось, что квартира, в которой он живет, ему не принадлежит и он хочет переехать ко мне. - Хильда снова шмыгнула, на этот раз скорее возмущенно, чем жалобно. - Что еще мне остается думать? Он хочет жениться на мне только ради того, чтобы у него появилось жилье, за которое не надо будет платить арендную плату.
- Я думала, квартира на Норрис Грин - его собственная, - сказала я.
- Я тоже так думала, но оказывается, он ее всего лишь снимает. Ему там не нравится. Помнишь, что он нам сказал, когда показывал ту квартиру, которая продается? И Клиффорд определенно сделал вид, будто живет в собственной квартире. Ах, Маргарита! - она опять расплакалась. Большие капли скатывались по блестящим следам слез, пролитых ею ранее. - Я так и думала, что в том, что мной заинтересовался такой красивый мужчина, что-то не так.
- Не говори глупостей, - сказала я, хотя, честно говоря, сама тогда слегка удивилась. - Ты согласилась за него выйти?
- Да, - простонала она. - Я чувствую себя настоящей идиоткой. Он сделал предложение, когда мы обедали, и я согласилась, и мы начали обсуждать наше будущее. Я предложила использовать деньги от продажи его квартиры на покупку новой кухни. И только тут он признался, что ему нечего продавать.
Эми вошла в кухню, распевая "Твоя, пока звезды не погаснут", и мне показалось, что Хильда сейчас опять заплачет.
- Прости. У вас тут вечеринка? Я вам помешала. Извините. - Она начала вставать из-за стола.
- Вот ты где, Маргарита, - сказала моя мать. - А я думаю, куда ты подевалась? - Она одарила нас ослепительной улыбкой. - Здравствуйте, - обратилась она к Хильде, - меня зовут Эми. - Сегодня она выглядела сногсшибательно в ярко-красном платье с прямой юбкой, короткими рукавами и белым кружевом вокруг горловины. На ногах у нее были белые босоножки с узкими, как шнурки, ремешками.
- Это Хильда, - представила я гостью. - Она тоже работает в школе Сент-Кентигернз.
Интересно, узнает ли Хильда женщину, которую она видела столько лет назад в церкви, несмотря на то, что ее некогда длинные и белокурые волосы теперь стали короткими и каштановыми. Меня это нисколько не волновало. Я никогда и никому больше не скажу, что моя мать умерла. С этого момента я буду говорить людям правду и ничего, кроме правды.
Эми села рядом со мной на скамью, подвинув меня бедром. Она взяла большие красные руки Хильды в свои маленькие и белые. Моя мать провела последние двадцать лет в тюрьме, но это руки Хильды выглядели так, как будто она много лет была закована в цепи и дробила камни в каменоломне.
- Что случилось, милая? - спросила Эми. - Ты чем-то очень расстроена.
Хильда была не в состоянии еще раз все рассказывать, поэтому мне пришлось сделать это за нее.
- Ей кажется, что ее использовали, - закончила я свой рассказ.
- Может, использовали, а, может, и нет, - загадочно произнесла Эми. - На твоем месте я бы сказала Клиффорду, что передумала, что не хочу выходить за него замуж, во всяком случае пока. Если он искренне тебя любит, он никуда не денется. Если нет, смоется.
- Дело в том, Эми, - прошептала Хильда, - что я не хочу, чтобы он смылся. Он первый мужчина, который захотел на мне жениться, и я боюсь его потерять.
- Чего ты хочешь больше, Хильда, быть миссис Клиффорд-как-там-его, неуверенной в любви своего мужа, или самостоятельной незамужней женщиной с хорошей работой и собственной квартирой?
На несколько секунд Хильда, похоже, растерялась. Затем она несколько раз кивнула и стыдливо произнесла:
- Вас это шокирует, но я предпочитаю быть замужней, независимо от того, любит меня Клиффорд или нет. И я всегда хотела иметь детей. Мне всего тридцать семь лет, у меня еще есть время.
Эми это откровение, похоже, ничуть не шокировало.
- В таком случае в следующий раз, когда ты увидишь Клиффорда, скажи ему, что ты хочешь детей. Ребенка невозможно растить в крошечной квартирке. Вам придется купить дом, и твой муж должен будет взять закладную. Посмотришь, что он скажет на это. - Она пожала руки Хильды. - Я зашла за еще одной бутылкой вина, - сказала Эми. - Кэти подумает, что я отправилась за ней в Испанию.
- Она добрая, - заметила Хильда, когда Эми ушла. - Это твоя родственница?
- Это моя мать, - сказала я. - Ее зовут Эми Паттерсон, и она недавно освободилась из тюрьмы.
Наступило воскресенье, и Чарльз перевез в дом Кэти Бернс вещи моей матери - большой дорогой чемодан, набитый красивой одеждой, большую часть которой Эми приобрела в Париже. Сегодня днем моя мать собиралась в ресторан с дядей Хэрри, что очень меня обрадовало.
- Как ты думаешь, они могут сойтись? - спросила я у Чарльза. - В конце концов, он ее зять. Она познакомилась с ним и с моим отцом одновременно.
- Не могут, - без малейших колебаний ответил Чарльз. - Если Хэрри и сойдется с кем-то, так это с Кэти.
- Кэти! - ахнула я.
- Между ними что-то случилось во время войны. Или чуть не случилось. Я не очень хорошо знаю, что там произошло, но, в любом случае, это было до того, как Кэти встретила Джека.
- Кто такой Джек?
- Жених Кэти. Он погиб в Эль-Аламейне.
- Почему ты не рассказал мне всего этого раньше?! - возмутилась я. - Это же так интересно! А Джек, какой он был?
Чарльз пожал плечами.
- Не знаю, я его ни разу не видел. Ты можешь спросить у дяди Хэрри, когда увидишь его в следующий раз. Джек был его лучшим другом.
- Проклятье! - пробормотала я. Терпеть не могу, когда от меня что-то скрывают.
Днем Марион сказала:
- Маргарита, твоя мать забыла у нас свой синий кардиган. Ты, кажется, говорила, что едешь сегодня с Робом в Саутпорт?
- Да, я заезжаю за ним и Гари в полтретьего. Ты хочешь, чтобы я по пути завезла кардиган к Кэти? - Наверное, тетя хотела поскорее от него отделаться, чтобы у моей матери не было повода возвращаться.
- Если тебе не трудно.
Вообще-то Кэти жила в Кросби, что было совсем не по пути, но Гари будет счастлив увидеть Эми, если она к тому времени вернется домой.
Кэти Бернс жила в тихом тенистом тупичке, около двадцати лет назад застроенном небольшими особняками. Как и следовало ожидать, машина Чарльза, темно-зеленая "кортина", была припаркована у домика, густо увитого красным плющом. Летом это выглядело очаровательно, но зимой, когда листья опадали и только голые ветви опутывали дом со всех сторон, картина была менее привлекательной.
- Не думаю, что моя мать сейчас дома, - сказала я Робу. - Иначе машина дяди Хэрри тоже была бы здесь. Он не смог бы просто высадить ее и уехать.
Я выбралась из автомобиля и пообещала вернуться через минуту.
Подходя к дому, я обратила внимание на то, что шторы на первом этаже были задернуты, что показалось мне довольно странным в такой чудесный солнечный день. Нехорошее, ужасное подозрение закралось мне в душу, и, подойдя к входной двери, я не решилась постучать.
Я так и стояла там, сжимая кардиган и не зная, как поступить. Я обошла дом. Вот где они должны быть - в саду. Почему я об этом сразу не подумала? Но если они действительно там, то ведут себя ужасно тихо. Чарльза и Кэти в саду не было, и когда я заглянула в окна кухни и столовой, то тоже никого не увидела.
- Может быть, они пошли погулять, - сказал Роб, когда я ему об этом рассказала. - Или в паб. - Он засмеялся. - У тебя развратные мысли, Маргарита.
- Видимо, да.
- Что ты сделала с кардиганом?
- Оставила его на заднем крыльце. - Но я была уверена, что перед тем, как отойти от крыльца, я услышала, как из дома донесся женский смех.
В понедельник, не успела я прийти домой, как зазвонил телефон. Каким-то образом я догадалась, кто звонит.
- Что ты делаешь сегодня вечером? - спросила мама. Она звонила из телефонной будки.
- Ничего особенного. - Мне всего только надо было подготовиться к урокам на завтра.
- Как ты смотришь на то, чтобы сходить в "Каверн"? - в ее голосе звучало еле сдерживаемое волнение.
- "Каверн"? А что, ты хочешь посмотреть, как он теперь выглядит? - Она была из тех людей, которые обожали "Каверн". Какая жалость, что она пропустила время, когда Ливерпуль был самым важным городом на земле.
- Я встречаюсь там с подругой. Ее зовут Сюзан Конвэй, и ее сын там сегодня играет. Он гитарист.
- Я бы с удовольствием сходила туда. - Она меня заинтриговала. - Как называется группа?
- "Амбрелла мэн". Ты о них слышала?
Я знала лишь, что они уже играли в "Каверне" раньше.
- Да, - ответила я.
Мама сказала, что звонит из магазина "Джордж Генри Ли". Она собиралась еще немного побродить по магазину, а в шесть часов встретиться с Сюзан Конвэй, с которой они договорились вместе пообедать. Я пообещала быть у "Каверна" в восемь, а после концерта отвезти ее домой. Она пробормотала что-то насчет необходимости купить машину и повесила трубку.
Я не знала, что мама умеет водить автомобиль, как и того, где она собирается брать деньги на него. Когда я была маленькой, мы были довольно обеспеченными людьми. Наверное, все это время деньги на банковском счете матери продолжали накапливаться. Даже если бы это было не так, я не сомневалась, что дедушка не позволил бы ей бедствовать.
Когда вечером я спустилась вниз в новых синих джинсах и широкой черной майке, Марион неодобрительно фыркнула. Для разнообразия я собрала волосы в хвост и сказала себе, что выгляжу, как битник. Я с этим немного опоздала, но моя подруга Триш всегда говорила, что я одеваюсь слишком консервативно. Тут я вспомнила, что давным-давно не получала от нее вестей, и мысленно пообещала себе в ближайшем будущем ей позвонить. Интересно, как она там, в Лондоне?
Эми и ее подруга Сюзан годились всем посетителям "Каверна" в матери. Массивное тело Сюзан было одето в свободные кримпленовые брюки и бежевый нейлоновый джемпер, а мама выбрала простое хлопчатобумажное платье в цветочек в крестьянском стиле. Кажется, она познакомилась с Сюзан во время войны, и все это время они продолжали дружить. В то время гитарист группы "Амбрелла мэн" барахтался в коляске. Сейчас ему был тридцать один год.
- Двое других моих детей уже давно женились и успели завести собственных детей, но наш Стивен меняет девушек как перчатки, и не похоже, чтобы он собирался остепениться, - фыркнула его мать, но по ее сияющим глазам было видно, что она ужасно гордится своим младшим сыном. Из ее рассказа следовало, что, выйдя замуж, она переехала жить в деревушку под названием Понд-Вуд, неподалеку от Киркби. Несколько лет назад ее муж умер, и она вернулась в Бутл и опять стала жить со своей матерью.
- Именно в Понд-Вуд я и познакомилась с твоей мамой. Она работала на станции. Когда я прочитала в газетах о том, что случилось с твоим папой, я тут же поняла, что это неспроста. Твоя мама - замечательный человек. Она и мухи не обидит.
Моей матери было явно не по себе. Голос из прошлого взвизгнул "Шлюха!" Объяснит ли она мне когда-нибудь, что именно произошло в ту ночь, когда умер отец.
В программе было три группы, "Амбрелла мэн" выступали вторыми. Первая группа показалась мне вполне приличной, но Сюзан и моя мать только и делали, что переглядывались и закатывали глаза от их очевидной бездарности.
"Амбрелла мэн" состояли из двух гитаристов, барабанщика и клавишника. Соло-гитарист расположился у микрофона и обвел зрительный зал глазами. Найдя Сюзан, он прекратил поиски и широко улыбнулся. Сюзан вонзила мне под ребра локоть со словами: "Вот он. Это наш Стивен".
Взгляд Стивена переместился на меня, и он улыбнулся еще раз. Меня охватило теплое чувство, как если бы в каком-то смысле я была обладательницей уникального дара. В ответ я уставилась на него, надеясь получить еще одну улыбку, но он уже деловито настраивал гитару и объяснял аудитории, что ее ожидает.
- Пару песен написали наш барабанщик Пит и клавишник Альф. Потом идет несколько композиций Джерри Ли Льюиса, а затем вы услышите еще парочку вещей, написанных нашим бас-гитаристом Джерри и вашим покорным слугой.
В этом месте раздалось улюлюканье Сюзан.
- Спасибо, мама. - Зрители засмеялись, и Стивен продолжил: - Композиции идут друг за другом без перерыва, поэтому хлопать будете только после того, как мы закончим играть.
На сцене он вел себя так, как будто находился у себя дома, легко и непринужденно. Его произношение было скорее ланкаширским, чем ливерпульским. Стивен сделал шаг назад и начал играть, а я принялась его разглядывать. Он был невысок, около пяти футов десяти дюймов. На нем была потертая черная кожаная куртка, черные джинсы и футболка. В левом ухе поблескивала золотая серьга, а взлохмаченные золотисто-каштановые волосы волнами падали на плечи. Он был по-мальчишески красив, и ему можно было дать двадцать два или двадцать три года, а никак не тридцать один. Честно говоря, Стивен не относился к тому типу мужчин, которые мне обычно нравились. А он мне нравится? В прошлом я старалась держаться подальше от таких, как он - я была слишком застенчивой, а ребята, похожие на Стивена, чересчур напористыми.
Я не знала, что мне думать. Мне говорили, что когда мои отец и мать познакомились, это была любовь с первого взгляда, что это было "как вспышка молнии". Человек, который мне об этом рассказывал, щелкнул пальцами: "Как вспышка молнии".
Это был дядя Хэрри! Он при этом присутствовал. Мне было лет шестнадцать. Мы отмечали день его рождения, и он выпил лишнего. Я помню, что он в тот вечер был очень грустным, но дядя Хэрри и так никогда не выглядел счастливым, независимо от количества выпитого.
Стивен Конвэй пел о том, как он заблудился. Он был одинок и не мог отыскать выход из темноты, хотя и пытался найти свет. Его голос звучал мягко и скорбно. Внезапно все принялись хлопать, раздались одобрительные возгласы. А я почти ничего не услышала. Сюзан аплодировала так сильно, что наверняка отбила себе ладони. "Амбрелла мэн" покинули сцену, и был объявлен перерыв. Мы вышли из "Каверна" и по Мэтью-стрит направились к кафе "Л Биты", где к нам вскоре должен был присоединиться Стивен. На время концерта я напрочь забыла о Робе, а ведь обычно он постоянно в той или иной форме присутствовал в моих мыслях.
Моя мать поинтересовалась, могут ли "Амбрелла мэн" существовать на свои музыкальные заработки, или у каждого из них есть еще и основная работа.
- То есть, то нет, как йо-йо, - ответила Сюзан. Похоже, она была очень довольна тем, что у ее сына такая необычная жизнь.
- Если у них концерт в другом конце страны или, скажем, прослушивание, они бросают все и едут. Обычно в Лондон. Некоторые фирмы готовы с этим мириться, другие - нет. Случается, что из всей компании работает один или два человека. Тогда они содержат остальных, пока те не найдут работу.
Отворилась дверь, и вошел Стивен Конвэй с гитарой за спиной. Он одарил улыбкой всех присутствующих, сел на стул, стоящий позади моего, наклонился так, что я почувствовала его дыхание на своем ухе, и сказал:
- Привет.
- Здравствуйте, - заикаясь, выдавила я. - То есть привет.
- Ты кто?
Его мать услышала вопрос.
- Это Маргарита, - ответила она. - Дочка Эми. Она учительница.
- Уверен, ты и меня могла бы чему-нибудь научить, - заявил Стивен.
Я нервно сглотнула.
- Сомневаюсь.
Я была уверена, что мне нечему его учить. За соседним столиком сидела девушка с белокурыми, сливочного оттенка волосами. Юбка ее платья-колокольчика вздернулась, обнажив бедра. Наверняка эта девушка больше соответствует его запросам. Я готова была поспорить на что угодно, что у нее есть чему поучиться.
Как и в "Каверне", время пролетело так быстро, что я и не заметила. Я не замечала вообще ничего, кроме склоненного ко мне лица Стивена. Он расспрашивал меня о работе и о моей любимой музыке, рассказывал, где он побывал вместе со своей группой. А побывал он в Австралии, Канаде и Германии. Однажды они почти получили контракт на запись пластинки, но парня, который их прослушивал, на следующий день уволили.
Моя мать и Сюзан болтали без умолку, но время от времени я замечала, что мать обеспокоенно на меня поглядывает. Во всяком случае, мне так казалось.