* * *
Милла закрыла глаза и постепенно погрузилась в легкую дремоту. Неожиданно ее сердце радостно забилось. Она все это время так мечтала очутиться в самолете, чтобы лететь к Игорю, что на миг забыла, куда направляется. Но рассудок напомнил ей.
"Почему я послушалась Тони? Очевидно потому, что сама не до конца верю Игорю".
Ей стало тоскливо. Милла заказала коньяк, надеясь, что тоска отступит. Но не помогло.
Алан встретил Миллу, светясь от радости. Он крепко сжал ее руку.
- Я так ждал, - сказал он, целуя Миллу в щеку.
Из аэропорта он привез ее в свои шикарные апартаменты. Предложил переодеться, чтобы ехать в ресторан.
Милла чувствовала себя неловко. Она улыбалась Алану. Старалась казаться беспечной и всячески уклонялась от проявлений излишней нежности с его стороны.
- Отвыкла от тебя немного, - сказала, точно извиняясь.
Нью-Йорк сверкал рекламой и огнями за окнами машины. А Милла не находила места от беспокойства. Она осознавала, что обманывает сразу трех человек: Игоря, Алана и себя.
"Нет, не смогу, - поняла окончательно, сидя за столиком в ресторане напротив Рэдлера. - Скажу правду. Захочет, останусь на его выставку, не захочет - уеду".
Но тут Алан спросил, как поживает Тони. И она, будто услышала голос своего друга: "И, может быть, серьезный продюсер обратит на тебя внимание".
- Отлично. Он просил передать тебе привет, - ответила она, лучась улыбкой.
"О проклятое желание выразить себя! Разве для этого мне мало острова? Да, мало. Но отчего так? Оттого, что стремление преуспеть вспыхивает всякий раз с новой силой, едва появляется самая эфемерная возможность? Оттого, что я уже не могу безоглядно доверять никому, даже любимому мной человеку? Вдруг он обманет, а я останусь ни с чем?"
- Завтра мы поедем в мою галерею. Надеюсь, что тебе понравится. Я долго выбирал освещение, чтобы выгодно подать твои фотографии. Мы отрепетируем твой выход, придав ему эффект внезапности. Кстати, я заказал тебе несколько платьев. Надо будет их примерить. На выставку приглашены очень влиятельные люди. Уверен, что ты сможешь произвести на них впечатление. Я переговорю кое с кем, может быть, удастся устроить твои концерты.
- Спасибо. Ты так внимателен ко мне.
Алан взял ее руку и поднес к своим губам. Милла выдавила улыбку.
Вернувшись домой, Милла прошла в свою комнатy. Она не знала, как ей следует поступить.
"Вдруг Игорь обманет меня? - мучилась она. - Но пока я обманываю его. Может, сказать Алану, что я… О Господи! Не могу же я на всю жизнь остаться певицей на острове. Вернуться в Москву? Что я там буду делать? Кто мне поможет?.. Здесь обо мне заботятся. Правда, Рэдлер мне не нравится! Теперь я поняла это окончательно. Но он обещает мне помочь. Я же должна позаботиться о себе. Игорь пока не развелся и неизвестно… - она махнула рукой, отгоняя неприятную мысль. - А надо на что-то жить".
Она вышла к Алану. Он сгорал от нетерпения. Это было заметно по его глазам. Он притянул ее к себе. Милла не выразила ни желания, ни неприязни. Она только постаралась оттянуть "минуты любви". Высвободилась из объятий, взяла со стола бокал. Алан, поедая ее глазами, ждал, когда она покончит с вином. Едва она отняла бокал от губ, как он тотчас снова обнял ее и, уже не отпуская, потянул в спальню, освещенную каким-то космическим светом, с воздухом, напоенным ароматом магнолии. С тех пор Милла возненавидела этот цветок.
Мужчина задыхался от избытка желания. Она же закрывала глаза, но не от наслаждения, а лишь затем, чтобы не видеть Рэдлера, силясь при этом представить вместо него Игоря. На миг это удавалось, она приникала к нему страстным поцелуем, но тут мозг выходил из-под обаяния обмана и безжалостно констатировал: Это не Игорь! И она сникала. Губы из жадных становились холодными. Сердце тоскливо сжималось. Она ругала, на чем свет стоит, себя, Тони, свою безжалостную, глупую судьбу. Хотелось освободиться, словно от оков, от ненавистных объятий и помчаться к Игорю. Но женская расчетливость, еще до конца не побежденная чувством к Стромилину, страх быть им обманутой, заставили ее изобразить удовольствие, хотя она думала только о том, чтобы как можно скорее кончилась эта пытка любовью.
Она избежала утренних ласк, встав раньше Алана и одевшись к выходу. Он выразил свое удивление и сожаление. За завтраком Милле настолько было противно видеть напротив себя холеное, гладко выбритое лицо Рэдлера, что она совершенно потеряла аппетит. Смогла выпить лишь чашку кофе.
В машине ей стало лучше. Она отвлеклась, глядя в окно. Рэдлер привез ее в Дом моды известного кутюрье Поля Вернье. Мэтра еще не было, и их встретил его арт-директор.
- Полагаю, мы можем приступить к примерке, - любезно улыбаясь, сказал он.
Увидев предназначенные для нее наряды, Милла отметила, что Алану удалось тонко прочувствовать ее манеру исполнения. "Надо отдать ему должное, у него глубокое восприятие музыки".
Милла скрылась в примерочной. Девушка помогла ей надеть платье цвета бирюзы.
- Как красиво! Как вам идет!.. - воскликнула она, придя в восторг.
Платье и впрямь шло Милле. Оно словно ожило, подрагивая блестками на прозрачной сетке, завораживая переливающимся атласом.
- Ты, словно волна, нахлынувшая на Нью-Йорк, - восхищенно произнес Алан, когда Милла, отражаясь в зеркалах, появилась перед ним. - Именно этого я и хотел. А как тебе? - спросил он, пытаясь уловить, искренним ли будет ответ.
Милла лишь кивнула, глядя на свое отражение.
- А!.. Вот она, жемчужина с острова! - раздался чей-то голос с сильным акцентом.
Поль Вернье легкими быстрыми шагами подошел к ней. Его светлые волосы были слегка завиты. Синие глаза смотрели пристально, оценивающе.
- Великолепно! Лучше, чем я предполагал, - проговорил он и лишь потом поздоровался с Миллой и Аланом. - Только вот здесь мы чуть приподнимем сетку и чуть уменьшим количество пайеток. Я их сделал столько на тот случай, если бы у вас оказалась не такая выразительная внешность. Знаете, фотография не способна передать ваш шарм в полном его объеме. Но суть я уловил верно и чрезвычайно доволен.
- Как полагаешь? - полуобернувшись, спросил он Алана по-французски, но тут же спохватился и обратился к Милле: - Простите, вы говорите по-французски?
Он спросил так неожиданно, что Милла сразу не отреагировала. Поглощенная примеркой, она невнятно пробормотала:
- Что? Нет…
- Ты, как всегда, оказался на высоте, - ответил Рэдлер на родном языке кутюрье.
Милла, с опозданием поняв, что спросил ее Вернье, тихо произнесла:
- Немного…
И тут ее поразил вопрос Рэдлера, обращенный к Полю.
- Откуда она может знать французский?!
Поль с удивлением взглянул на своего приятеля.
- Такое ощущение, что ты словно рад этому.
- У нее слишком много достоинств. Пусть будут недостатки хотя бы в образовании.
- А у тебя слишком болезненное восприятие чужих достоинств, - быстро заметил Поль и обратился к Милле на английском:
- Простите мне мою привычку говорить с Аланом по-французски. Несмотря на то, что вот уже почти десять лет я большую часть жизни провожу в Нью-Йорке, я так и не смог избавиться от жуткого акцента и ценю каждую возможность поговорить на родном языке. Алан владеет им в совершенстве. Если бы я так мог говорить по-английски, - вздохнул он.
Милла хотела ответить ему на французском, но последняя фраза Рэдлера насторожила ее.
- Я вас прошу не отказываться от своей привычки. Мне приятно слышать французскую речь.
Алан с Полем стали говорить, переходя с одного языка на другой.
Милла зашла в примерочную, чтобы надеть другое платье.
- Она просто восхитительна! - произнес Поль. - Выставка обещает стать гвоздем уходящего и нового сезонов. Ты приготовил своим друзьям настоящий сюрприз.
- Надеюсь, - самодовольно вставил Алан.
- Уверен, Джером заинтересуется ею. Он любит дарования из глубинки. Кстати, он сейчас как раз в стадии поиска звезды будущего года. Тебе надо переговорить с ним. Он, как известно, предпочитает, чтобы у таланта был богатый покровитель.
Милла, надевая платье, замерла в ожидании ответа Рэдлера.
- А вот от этого уволь!
- Что так? - удивленно спросил Поль.
- Не хочу! Вдруг она и в самом деле прославится.
- Что в этом плохого? - задал Поль вопрос, который дрожал на кончике языка Миллы.
- Зачем я тогда ей буду нужен? Она мне нравится, и я хочу, чтобы какое-то время мы продолжали встречаться. А потом будь что будет.
- Но отчего не помочь талантливой девушке? - продолжал недоумевать Поль. - Признаться, я узнал тебя с новой стороны.
- И я тебя разочаровал?
- Я не стану осуждать тебя. Каждый волен поступать, как того хочет он. Но замечу, у тебя низкая самооценка. Почему ты уверен, что, став известной, она оставит тебя?
- А ты полагаешь, что нет?
- Не знаю. Но она может оставить тебя и просто так. Впрочем, не будем забегать вперед. Все же ты даешь ей возможность неплохо заработать и показать себя нью-йоркской элите. Может, все уладится само собой.
- Не уладится. Я не пригласил ни одного продюсера. Будут лишь потребители от искусства. И насчет заработать, ты ошибаешься. Я не заплачу ей ни цента.
- Как же так? Она будет петь в течение пяти вечеров.
- Пусть будет счастлива, что я предоставил ей такую возможность. Кто она? Певичка с острова. А в прошлом, как она утверждает, была популярной певицей в России. Но почему-то ее популярность очень скоро прошла.
- Ну мало ли на то может быть причин. К примеру, самый обыкновенный творческий кризис, который она сумеет быстро преодолеть, если кто-то поможет ей.
- Но только не я. И потом, за хорошие деньги и манекен запоет, - рассмеялся Алан, взглянув на манекен в вечернем туалете. - Нет, я не хочу служить для нее ступенькой к успеху.
- Я полагал, что зависть, если и свойственна тебе, то не в такой мере. Я был уверен, что ты любишь талантливых людей.
- Пойми, - пытался объяснить свою позицию Алан. - Одно дело - познакомиться с талантливым человеком, который уже заявил о себе. Вот, как мы с тобой. И совсем другое, - помогать человеку. Это не так легко, как видится со стороны. Сделал один шаг и ты уже как бы обязан сделать второй, третий… И потом, когда тебе кажется, что ты, преодолев массу препятствий, вложив немало денег, сил, поднимаешься на вожделенную вершину, оказывается, что на вершине только он, а ты по-прежнему внизу. И как тяжела будет неблагодарность этого человека.
- Откуда тебе это знать? Ты же никому не помогал. И кстати, с вложенных денег ты бы получал дивиденды. Но в твоем случае надо принять во внимание, что тебе нравится женщина. И так естественно сделать для нее что-нибудь хорошее.
- А разве я не делаю? Я заказал ей четыре шикарных платья…
- Которые, как я понимаю, ты отнюдь не подаришь ей на Рождество, а продашь после ее отъезда.
- Верно. Но я устрою ей выступления. Я устрою выставку…
Поль рассмеялся.
- Все это ты устроишь, но не для нее, а для себя. Она послужит лишь живым оформлением твоих вечеров. Своим гостям ты доставишь немалое удовольствие, подарив им в разгар Рождества вечера тропического лета.
- И тем не менее, я не хочу возвышать ее до себя. Пусть остается на своем месте.
- Видно, она тебя чем-то здорово задела.
Милла смотрела в зеркало и не видела себя. Настолько оскорбительным, унизительным оказался для нее этот разговор. Слезы навернулись на глаза.
- Отчасти, - после небольшой паузы произнес Алан. - Слишком независима. И будто скользит над житейской суетой. Будто может возвыситься над обуревающими ее желаниями. Я хотел раздразнить ее, устроив ей выступления. Она восприняла это с благодарностью, но чисто внешней. В любви - скупа, оттого мне хочется ее еще больше. Хочется заставить ее потерять голову.
Милла испуганно вздрогнула, услышав, что возвращается девушка, ходившая за шляпой, которой Поль дополнил ее "островной наряд". Он соединил украшения островитянки: длинные нити ярких бус, широкие разноцветные браслеты с бюстье нежно-кораллового цвета, брюками из шелка и шляпой с лихо заломленными полями, чем внес пиратскую ноту в наряд. Милла заставила себя улыбнуться. Вышло не очень убедительно. Она опустила голову и собралась с силами. Девушка отодвинула портьеру, выкрикнула восторженно: "Voilà!"
И Милла с сияющими глазами предстала перед мужчинами.
- О! - непроизвольно приподнялся с дивана Алан. - Потрясающе! Тебе чертовски идет. Предводительница пиратов!
- Вы возьмете Нью-Йорк на абордаж! - воскликнул Поль, но тут же стал вносить поправки в свое, казалось бы, совершенное творение.
Милла продолжала улыбаться, восхищаться, преимущественно обращаясь к Полю. Ей было страшно встретиться взглядом с Аланом. Он бы тотчас догадался, что она поняла их разговор. Она примерила еще два платья, и, расцеловавшись с Полем, они ушли.
ГЛАВА 10
Алан повез ее в свою галерею, оформление выставки в которой было почти завершено. Милла встретилась с фотографом, приезжавшим к ней на остров. Его работы приятно удивили ее. Ему удалось захватить ее в самых неожиданных ракурсах. Иногда она не узнавала себя. Но эта новая женщина ей нравилась. "А, значит, я могу быть и такой!" - мысленно восклицала она.
Возле одного фотопортрета Милла задержалась надолго. Та женщина, которую она увидела, поразила ее. Останавливал взгляд, в котором затаилась такая тоска… избыть которую она пыталась, зная, что если та покинет ее, она не проживет и дня…
"Странно, - подумала Милла. - Неужели мне никогда не избавиться от "the blue"? И до скончания века петь блюз?.."
Она почувствовала прикосновение. Это Алан подошел сзади и обнял ее за плечи.
- Я назвал эту работу "Дьявольское наваждение", - сказал он.
Милла мягко освободилась из его объятий и, полуобернувшись, проговорила:
- Я бы назвала по-другому. Проще. "Тоска".
- Вы, русские, словно бы гордитесь своей безграничной тоской.
- Мы не гордимся, мы с ней живем. А это не так легко. Но зато нам, к счастью или же к несчастью, доступны такие тонкие душевные изыски, о которых вы понятия не имеете. Каждому свое. Французы наделены способностью лучше других чувствовать вкусовые оттенки. Итальянцы слышать музыку… - она умолкла, точно устала.
- А мы, американцы? - чуть насмешливо поинтересовался он.
- А вы лучше других чувствуете запах денег. Рыщите за ними по всему земному шару. Найдя, тотчас стремитесь прибрать к рукам, невзирая на то, что у них уже есть хозяин.
Рэдлер натянуто рассмеялся.
- У тебя устаревшее представление об американской нации.
- По-моему, как раз очень современное, - бросила она тоном, дающим понять, что дальнейший разговор на эту тему неуместен.
Алан сделал приглашающий жест.
- Хочу показать тебе звукооператорскую. Кстати, неплохо было бы послушать, как будет звучать твой голос. Сейчас я попрошу включить запись. Когда приглашенные начнут сходиться, будет слышан рокот океана. А потом пойдет твоя песня. После припева звукооператор выключит фонограмму, ты подхватишь мелодию и выйдешь вот сюда, - указал он на белоснежное возвышение эстрады. - Сейчас должны подойти музыканты. Я хочу иметь живой звук. У тебя два дня на репетиции с ними. - Милла слушала, не выражая никаких эмоций. - Ты довольна? - заглянув ей в лицо, спросил он.
- Я потрясена, - ответила она.
- Тогда, я тебя оставляю. Через три часа заеду.
Он ушел. Милла смотрела ему вслед, не зная, что ей делать.
Но зазвучала музыка, и она, сбросив куртку, поднялась на эстраду. Музыканты выразили свое восхищенное удивление, услышав ее голос.
- Вы большая певица, - подойдя к ней, сказал руководитель. - Почему вы никогда не приезжали на гастроли в США? Вы бы имели громкий успех.
- Наверное, я потому, как вы сказали, большая певица, что не гонюсь за успехом.
- Верно, - широко улыбнулся он. - От гонки за ним теряется дыхание и мутнеет рассудок.
Милла, забыв обо всем, пела, пританцовывая на эстраде. Музыка, словно стеной, окружила ее и скрыла от всех неприятностей. Она думала об Игоре. Видела его, точно он стоял в глубине зала. В перерыве она позвонила ему. Голос был чуть сонный и оттого такой теплый.
- Ты! - восторженно произнес он. - Я тебе звонил вчера целый день. Но ты все время была вне зоны доступа.
- Я… я была в самолете. А сейчас я уже в Нью-Йорке.
- Как? А?..
- Я прилечу к тебе на православное Рождество. Обязательно. Просто одна приятельница уговорила меня несколько дней провести в Нью-Йорке.
- А!.. Тогда все нормально. Вернее, не все. С разводом дело затягивается. Придется мне лететь в Москву. Лика повела какую-то двойную игру. Не могу ни на чем ее поймать, но чувствую, что-то тут не то. Ну да Виктор разберется. Не волнуйся, - он уже начал говорить о том, как скучает по ней, а Милла думала, не ведет ли он сам двойную игру.
"Хочется ему, чтобы я приехала на Рождество. Тоску его развеять…"
Игорь долго не мог уснуть.
"Почему, ну почему мы не встретились чуть раньше? - какое-то безотчетное чувство упущенного терзало его. - Почему? Хотя, хорошо, что вообще встретились. И может быть, мы вовсе не опоздали, и наши пути пересеклись вовремя. Именно этот отрезок во времени был предопределен нам. Но нехорошо, что мы расстались. Ах, если бы я не женился на Лике!.. А нашел бы какой-то другой способ помочь ей…"
Уснуть он уже не пытался. Наверное, только русский может с таким упоением мучиться этими вечными: "если бы!..", "ах, как было бы!.."… и накатила тоска…
В голосе Миллы после разговора с Игорем возникло такое ощущение тоски, перелившееся в печально-скорбные звуки, что вернувшийся вместе с Полем Алан замер, пораженный ее блюзовой экспрессией и интонацией исполнения.
"Потрясающе!" - говорил взгляд Поля. Он прислонился к выступу стены и до конца композиции не двинулся с места.
- Потрясающе! - аплодируя, воскликнул он. Поднялся на эстраду и поцеловал руку Миллы. - Вы сразите нашу публику. Боюсь, после первого выступления галерея не сможет вместить всех желающих вас услышать. Алан, - обратился он к приятелю, - что делать будешь?
- Поживем увидим, - ответил тот по-французски.
- Поль, специально для вас я сейчас спою одну песню. Уверена, она вам понравится настолько, что вы приедете на остров в отель к моему другу Тони, чтобы вновь услышать ее.
Гитара точно взорвалась мелодией. Ударные подхватили. Милла отсчитывала такты, хлопая в ладони. По бедрам ее, словно прошла крупная дрожь, руки, взметнувшись, начали свой танец. Она запела на папиаменто - диалекте, на котором говорит почти все население острова, он представляет собой смесь испанского, португальского, голландского и английского языков. Темп ускорялся, каблуки отбивали ритм все быстрее и быстрее. Вихревая, наполненная лукавством мелодия увлекла и исполняющих, и слушающих. Все, кто находился в галерее, собрались вокруг эстрады и, не сводя глаз с этой удивительной женщины, хлопали в такт и пританцовывали. Когда Милла окончила песню, взрыв аплодисментов был ей наградой. Она низко поклонилась.
Спустившись с эстрады, спросила у Поля:
- Вам понравилось?