– Папа, смотри, как подрос Тимка!
– О, да он не только подрос, но и растолстел! – рассмеялся Андрей, беря в руки зверька.
– Я его кормлю по всем правилам, правда же, бабушка? Овощами, крупой, витаминами. Он такой обжора!
– А Елена не скоро вернется с Кипра? – вдруг спросил Андрей.
– Через две недели, а что? – насторожилась Полина Ефремовна, поджав губы.
– Я бы хотел на неделю забрать Дашу.
– Ура! А куда мы поедем? – не дожидаясь ответа бабушки, захлопала в ладоши девочка и села рядом с отцом на диван.
– В деревню, на свежий воздух. Там овощи и витамины, – лукаво посмотрел на дочку Андрей.
– А можно я Тимку с собой возьму? Ему тоже свежий воздух полезный, правда же, бабушка?
– Правда, но мы ведь хотели поехать на дачу. Там клубника поспевает. Твои любимые пионы цветут.
– Не-ет, я хочу с папой, – закапризничала Даша, прижимаясь к отцовской руке.
– Ну, допустим. А условия там какие? Я имею в виду бытовые.
– А что "условия"? Условия…
– Условия отличные, – неожиданно подала голос Татьяна, перебив Андрея. – Даша сама выберет, где ей жить – либо в старинном деревянном доме, то есть в настоящей деревенской усадьбе, либо в современном коттедже.
– Ура! – опять обрадовалась девочка, подпрыгивая на диване. – Хочу в старинном доме, в усадьбе. А это дворец?
– Почти, – улыбнулась Татьяна.
– Ну, не знаю, не знаю, – скептически сморщила рот пожилая женщина, ревниво следя за внучкой, вцепившейся в руку отца. – Лена не приветствует эту деревенскую идиллию. Там разная инфекция, клещи. Конечно, мы ставим прививки, но…
– Но на даче такие же условия, – возразил Андрей, который уже терял терпение, и в его интонациях появились холодок и обычная его "развязность".
– Не беспокойтесь, Полина Ефремовна, все будет в порядке. А хотите, приезжайте к нам сами, – поспешила замять наметившиеся трения Татьяна.
– Ну что вы! У меня полив, прополка. Я и так с Дашей задержалась в городе. Но за приглашение спасибо. – Она впервые внимательно посмотрела на Татьяну и даже слегка улыбнулась ей.
– Папа, а там коровы есть?
– Есть. Целое стадо.
– А их дети?
– Телята? Тоже. Как же без них?
– Класс! Вот Сюзанка обзавидуется, когда я ей портрет коровы покажу. А у тебя есть фотоаппарат, папа?
– Есть.
– А какой? У нас с мамой знаешь клевый какой…
– Даша, ты опять? – строго оборвала девочку Полина Ефремовна. – Мы же договорились, никакого сленга, типа "клевый" и прочее.
– Мы возьмем с собой японский цифровой фотоаппарат, Даша, – сказала Татьяна, напропалую выручая Андрея.
– Класс! – забыв о предупреждении бабушки, крикнула Даша и помчалась в другую комнату.
Вскоре она прибежала с куклой, плюшевым псом и альбомом с красками.
– Вот, папа, их придется взять с собой. Без них никак нельзя, понимаешь? А в альбом ты нарисуешь природу, разные пейзажи, ведь правда же?
– Правда, – обнял дочь растроганный Андрей.
Татьяна уложила в гостиной уставшую от новых впечатлений и подготовки к предстоящей поездке Дашу и на цыпочках вошла в спальню. Андрей лежал на кровати и ждал ее.
Она хотела выключить светильник, спрятанный под панелью в стене и едва освещавший часть комнаты, но Андрей попросил:
– Не выключай.
– Но я хочу спать, – не поняла Татьяна, – завтра раным-рано вставать…
– Дверь закрой на ключ и не выключай свет, – особым тоном произнес Андрей.
– Вот еще! – смущенно фыркнула Татьяна, но дверь послушно заперла.
– Молодец, а теперь снимай халат. Та-ак, умница.
– Прекрати, мне стыдно, – покраснела Татьяна. Она стояла перед ним в тонком кружевном белье в извечной женственной позе – сомкнув колени, отставив правую ступню чуть в сторону и выпятив, тем самым дополнительно округлив, левое бедро.
– У тебя великолепная форма груди. Зачем тебе лифчик? Ты могла бы вполне обойтись без него.
– Ага. Представляю, как явлюсь в таком виде на свою службу. Мужики обалдеют.
– Вот об этом я не подумал, – ревниво сказал Андрей.
– Да я не в том смысле…
– Я понимаю. И жду продолжения, – чуть подался вперед Андрей, приподнявшись с подушки и закинув руки за голову.
– Ну хватит! – резко сказала она, поворачиваясь к выключателю.
Он опередил ее, вскочив с кровати и подойдя к ней вплотную.
– Я все сделаю сам, – тихо прошептал он, обнимая ее за талию.
Он расстегнул лифчик, медленно, очень медленно снял его, бросил на стул. Затем, склонившись, провел языком сначала по одному соску, затем по другому. Татьяна почувствовала озноб, но не шевельнулась. Его ладони в том же медленном темпе скользили по ее телу сверху вниз, как бы изучая его. Он будто рисовал его контуры, тщательно обводя руками все выпуклости и впадины. Опьяненная незнакомой, до судорог сладкой истомой, она не заметила, как осталась без одежды, совсем обнаженной.
– Постой так секунду, я сейчас, – шепнул он и снова лег в постель.
Она стояла перед ним и, странно, теперь не чувствовала стыда. Наоборот, она наслаждалась произведенным эффектом. Его потемневший взгляд из-под полуопущенных ресниц, учащенное дыхание, стиснутые челюсти – все говорило о том, что она прекрасна, что ей незачем стесняться своего тела. Татьяна повернулась вокруг своей оси, а потом медленно пошла прямо на него, уже раскинувшего руки для объятий.
Потом они еще долго не могли уснуть. Лежа на его плече, Татьяна вдруг сказала:
– А мне понравилась твоя Даша. Как жаль, что я не могу родить тебе еще одну.
– Лучше сына.
– Сына? Но…
– Еще не поздно. Ты только не тяни. И забудь дурацкие предрассудки. Твое тело еще очень молодо. Как его там, целлюлит, что ли, пресловутый у тебя отсутствует, кожа – бархат…
– "А губы – коралл, хороши также грудь и улыбка", – рассмеялась Татьяна.
– Все-то ты в шутку превратишь, а я вполне серьезно.
– Представляю физиономию Гаврилыча, когда приду оформлять декретный отпуск. Ха-ха!
– Дурочка ты моя! – Он крепко прижал ее к себе, чмокнул в переносицу, прошептал: – Спи! Я завел будильник на пять утра. На сон осталось всего ничего. Спокойной ночи, солнышко!
В вагонном окне проплывали деревья, кусты, поляны, маленькие полустанки, дачные поселки, деревни и большие села. Даша теребила отца и Татьяну, обращая их внимание то на причудливые облака, то на высокие сосны, то на деревенских ребятишек с ведерками ягод в руках, которые махали вслед проезжающему поезду. Андрей реагировал скупо, задумчиво глядя вдаль, а Татьяна, наоборот, живо откликалась на каждую реплику любознательной Даши. Ее серьезные, основательные ответы нимало не походили на заискивание и тем более сюсюканье с девочкой. Она сразу нашла верный тон, который сделал их подругами: искренний, теплый, но без излишней фамильярности.
Устав от долгого стояния в коридоре, они отправились в вагон-ресторан, заказали отбивные и чай с пирожными. Даша, впервые оказавшаяся в такой обстановке, ела с аппетитом, не забывая при этом посматривать в окно и задавать вопросы. Потом они купили колоду карт у заглянувшего к ним в купе продавца с корзиной, заполненной всякой всячиной, и начали играть в подкидного дурака. Выяснилось, что Даша знает эту игру. Она дважды уверенно обыграла их обоих. Андрей смешно ошибался, путая масть и козырей, а может, делал это специально, но Татьяна сердилась всерьез, а Даша заливисто хохотала, падая от смеха на полку.
В автобусе до Кармашей Даша ехала, не отрываясь от окна. Теперь она молчала и лишь при въезде в село, увидев рыжую корову на лужайке перед чьим-то домом, обрадованно переглянулась с Андреем и спросила:
– Мы ее сфотографируем?
На площади они расстались. Андрей с Дашей направились к храму, а Татьяна – к своим родственникам, чтобы взять ключи от дома и вообще сообщить о своем "втором нашествии". Ее встретил дядя Паша, подметавший веником розовую дорожку.
– О-о, пожаловала племяшка! Ну здравствуй, проходи, рад тебя видеть. Я только что окрошку сделал, поедим.
– Нет, спасибо, я в поезде поела. Дядь Паша, я по делу.
– Ну разумеется. Как это ты, да вдруг без дела?
– Я серьезно. Во-первых, хочу попросить ключи от дома…
– А-а, все-таки батюшка собрался переезжать?
– Пока нет. С неделю я сама там поживу, а потом уж и батюшку перевезем. Я ведь приехала по поводу спонсорства для храма. В городе договорилась с директором крупного предприятия о финансировании. Теперь хочу привлечь местных предпринимателей.
Они уселись на скамейку под сиренью. Павел Федорович внимательно слушал Татьяну, даже очки надел, чтобы получше видеть румяное от волнения лицо племянницы.
– И еще одно дело. Очень важное для нас всех. Была я в архиве, где мне сделали копию с весьма любопытного документа. Вот он. Хорошо, что ты в очках. На, читай.
Татьяна подала старику листок с ксерокопией протокола и напряженно ждала его реакции на документ. Павел Федорович читал долго. Наконец отложил листок и задумчиво произнес:
– Значит, протокол вел Авдей Симаков…
– Он родственник вашего главы?
– Да. И близкий. Дед он его. Вот кто! Поняла? Так это что получается, Таня? Этот Авдейка Симаков – помню я его, забулдыгу, – судил уважаемого на селе труженика, передовика, честнейшего человека Степана Кармашева? Так выходит?
– А что, никто в селе не знал об этих партсобраниях?
– Откуда? Партийцев было раз-два и обчелся. Да они и не распространялись шибко-то о своих шабашах.
Схватят свою жертву, как паук муху, и держат в своих тенетах, пока все соки не высосут. А потом еще и НКВД довершит злодейство – растопчут, раздавят человека, заставят подписать на самого себя поклеп. А тех, кто не подписывал, избивали до смерти или расстреливали.
– Но ведь этот документ еще не доказывает, что именно Симаков доносил на односельчан.
– Впрямую не доказывает, а задуматься заставляет. Его внук-то, может, для того и горлопанил на собраниях, чтобы от своего деда внимание отвести?
– Возможно. И все же какая связь между нашим дедом и Колчиным? Откуда пошел этот слух?
– Какая связь? Да самая обыкновенная связь. Отец наш был бригадиром, а Колчин у него в бригаде рядовым колхозником, а потом недолго побыл звеньевым. Получилось, что бригадира не тронули, а простого работника замели. Вот люди и начали строить догадки кто во что горазд. А ведь тогда и за анекдот могли расстрелять. Откуда нам знать, что Колчину приписали в вину?
Они помолчали.
– Дядя Паша, я решила пойти к Симакову и показать этот документ.
– Для чего?
– Чтобы он пошел к Авдотье Колчиной и признался, что зря обвинял нашего деда.
– Шантаж, значит, хочешь применить?
– Называй это как хочешь, но сидеть сложа руки я не могу.
– Я считаю, что нужны другие доказательства, покрепче, повесомее. Чтоб не мог этот слизняк вывернуться под их тяжестью.
– Ладно. Время покажет, как действовать дальше. Подождем немного.
Татьяна нашла Андрея с Дашей на берегу Огневки. Они кидали камешки в воду, соревнуясь, кто кинет дальше. Отец явно играл в поддавки, поэтому в соревновании победила дочь. Татьяна предложила искупаться, на что девчушка ответила восторженным визгом, а Андрей неопределенно хмыкнул, погруженный, как всегда, в свои мысли. В итоге Татьяна с Дашей побежали в воду, оставив Андрея одного на берегу додумывать нечто далекое от мирской суеты. Вдоволь накупавшись, они переоделись в сухое и только тогда заметили отсутствие Андрея.
– Папа! – несколько раз крикнула обеспокоенная Даша.
Татьяна предложила поискать его в церкви. Она оказалась права. Андрей стоял перед стеной со свежей штукатуркой и, шевеля губами и щурясь, осматривал ее сверху вниз и слева направо. Так и стояли минут пять. Он – перед своей будущей росписью, мысленно представляя ее композицию и колорит. Татьяна – глядя на одухотворенное, отрешенное лицо своего любимого. А Даша – рассматривая необычное помещение. Их молчаливое созерцание нарушил отец Алексей:
– Вот вы где? Добрый день, Татьяна Михайловна! Что же вы, с дороги, не пообедав, не отдохнув, сразу за дела? Матушка Ирина ждет не дождется вас. Ваши любимые караси уже остыли. Пойдемте, пойдемте, милости просим к нашему столу!
Они сидели у хлебосольных хозяев маленького флигеля, наслаждались стряпней Ирины и слушали рассказ отца Алексея про его неудавшийся поход за щуками.
– Это вам не глупые карасишки. Щука – рыба с характером, со своим, если говорить образно, менталитетом. И подход к ней нужен особый. Надо изучить повадки, все ее хитрые уловки. А я напролом полез. Думал, крючки специальные купил, наживку насадил – и щука в кармане. Не тут-то было!
– Я боюсь, что в Огневке скоро ни щук, ни карасей не останется, – сказал Андрей. – Вы видели, что творится у Красного бора? В прошлом году мусор сбрасывали в глиняный карьер, который в ста метрах от берега, а нынче этот карьер уже переполнен и мусор вываливают чуть ли не в воду. Это же экологическая катастрофа. Если такими темпами пойдет загрязнение, то Кармашам как населенному пункту придет конец.
– Я об этом говорил с местными представителями власти, – сокрушенно покачал головой батюшка, – но слышу в ответ лишь: "Не в нашей компетенции". Мол, машины с мусором идут сюда чуть ли не по отмашке высшего начальства. Кого конкретно, я так и не добился.
– Думаю, что завтра мы соберем все же совещание с местными предпринимателями и руководителями всех рангов, – твердо решила Татьяна. – Сначала речь пойдет о строительстве храма, а потом я хочу задать вопрос по Красному бору. Посмотрим, что об этом скажут люди. Отец Алексей, ваше присутствие было бы очень желательным. Посидите, послушаете, может быть, выскажете свое мнение…
– Буду обязательно, – пообещал батюшка.
До дома на Береговой добрались уже вечером. Пришлось еще зайти в магазин за хлебом. Остальное все привезли с собой из города: консервы, чай, сахар и прочие продукты, а также электрический чайник, простыни, одежду. Хомячка Тимку решили все же оставить на попечение Полины Ефремовны.
Даша с любопытством разглядывала двор и постройки, с трепетом первооткрывателя входила в сени. Андрей по пути объяснял ей значение этого слова, а Даша вспомнила строчку из стихотворения: "Ласточка с весною в сени к нам летит". В доме она быстро обошла все комнаты, залезла на печку, потом с помощью отца заглянула на полати.
– А где здесь телевизор? – вдруг спросило дитя двадцать первого века.
– Телевизора здесь нет, – ответил Андрей и спросил, где она хочет спать.
– В маленькой комнате, – не задумываясь ответила девочка и отнесла в горенку бабушки Анны свою куклу Настю и плюшевого пса по имени Эндрю.
Она уложила их на железную кровать, а ей самой Татьяна постелила на бабушкиной. Вскоре девочка, утомленная всеми этими событиями, обрушившимися на нее за один день, уснула. А Татьяна вышла во двор, где под навесом сидел задумчивый Андрей.
– Можно я закурю? – спросила Татьяна.
– А? Да. Конечно. Зачем ты спрашиваешь?
– Ты не устал?
– Нет. От чего уставать? От безделья? Я уже потерял целую неделю. Сейчас думаю, как наверстать. Утром я уйду рано. Как нам быть? Тебя будить не хочется, а раскрытым дом нельзя оставлять. Мало ли…
– Ничего. Я встану, а потом опять завалюсь, – улыбнулась Татьяна.
– Ты записала мой сотовый?
– Ага. Уже забила в "память".
– Таня, я на ваше совещание, естественно, не пойду, некогда, а как нам быть с Дашкой?
– Не беспокойся. Она побудет с дядей Пашей. Я отведу ее к своим, на Октябрьскую. Там тоже раздолье – большой дом, сад, кошка Муська. Так что скучать она не будет.
– Ну и прекрасно, – пробормотал он и заглянул своим волнующим взглядом в ее глаза, полные ожидания.
Дядя Паша искренне обрадовался девочке. Он с удовольствием отвечал на бесчисленные Дашины вопросы и сам спрашивал о ее городском житье-бытье. Татьяна с легким сердцем оставила их в саду под яблонями, где они расположились на столе с картами и домино, и отправилась прямиком в администрацию.
Симаков встретил ее с подхалимскими ужимками, но всячески подчеркивая свою значимость как главы большого села с десятью тысячами населения.
– Не беспокойтесь, Татьяна Михайловна, народ будет. Мы уже всех оповестили. Предупредили об особой важности мероприятия. Ровно в шестнадцать ноль-ноль начнем.
– Хорошо. Я буду в это время. Скажите, а из районного центра кто-нибудь из руководства приедет?
– А как же! Без них мы ничто. Как мы без вышестоящих-то будем брать на себя такую ответственность? Что вы, Татьяна Михайловна! Должен подъехать Вепрев, зам. главы муниципального образования. Кроме того, крупные предприниматели из Привалово. Хе-хе! Мы их тут называем "приваловскими миллионерами". В общем, полное представительство. И конечно, ваше присутствие, как говорится, главная фишка на совещании.
– Я бы хотела пригласить и районного прокурора.
– Прокурора? – опешил Симаков. – Но… не совсем понимаю, что ему тут делать. Криминальных вопросов на повестке нет, так что…
– И все же позвоните ему и пригласите. От моего имени, если уж на то пошло. Договорились?
– Ну хорошо, я позвоню… Не знаю, будет ли у него время. Он человек занятой.
– Мы с вами тоже не в бирюльки собираемся играть. – Впервые в ее голосе появились металлические нотки.
– Да-да, разумеется, – растерянно бормотал Симаков, вытирая платком пот на жирном лице.
До четырех часов была уйма времени. Татьяна вернулась на Октябрьскую и застала во дворе такую картину: на открытой площадке, где обычно жарили шашлыки, стояла большая пластмассовая ванна, наполненная водой, и в ней сидела довольная Даша. Она играла какими-то пупсами, а Павел Федорович сидел на лавочке и читал газету.
– Вот нашел в сарае Оксанкины куклы, вытащил оттуда же старую ванну, налил теплой водички. В самый раз в такую-то жару. Пусть побрызгается маленько. Потом пойдем клубнику с грядок собирать, так ведь, Дарья?
– Угу, – согласилась Даша, не отрываясь от игры.
– Надо только в сухое потом переодеться. Есть во что?
– Есть. От Оксанки много чего осталось. Я в комоде щас посмотрю.
Павел Федорович пошел в дом, а Татьяна села на скамейку. У калитки остановился грузовик, и вскоре показался Виталий.
– О! Какими ветрами снова в Кармашах? – удивился Виталий, пряча радость от неожиданной встречи.
– Я же говорила дяде Паше, что скоро вернусь.
– Ну, от бати информации не дождешься. Ему бы в разведке служить.
– Ты на обед?
– Ага. Сейчас только умоюсь. А это что за барышня в ванне?
– Это Даша, дочка Андрея.
– Андрея, художника? У него что же, и жена есть?
– Нет. Они живут отдельно.
– Мои папа и мама развелись, – вступила в разговор Даша. – А вы кто?
– Я-то? Брат вот этой тети.
– Тети Тани?
– Ага. Только не родной, а двоюродный.
– А что такое "дворо… двороюродный"?
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Виталий. – Двоюрод-ный. Поняла?
– Ага. Дваюры-дный, – повторила она по слогам, интерпретировав незнакомое слово. – Хм, значит, два Юры – ваши братья? А где же там тетя Таня?