– Что ты имеешь в виду? – Лоретт внимательно смотрела на Одру, в ее глазах появилось выражение тревоги.
– Я ухожу от него.
Лоретт порывисто воскликнула:
– Нет, не говори так! Ты не можешь уйти от него.
– Могу.
– Но куда ты пойдешь? Ты же знаешь, что тебе некуда деваться. Кроме нас, у тебя никого нет.
Проигнорировав это замечание, Одра быстро нашлась:
– Я всегда могу поехать в инфекционную больницу в Рипоне. – Она кивнула самой себе в подтверждение, поняв, что это действительно так. – Старшая сестра Леннокс найдет мне место. Я уверена, что найдет.
– Одра, послушай меня! Пожалуйста, не делай того, о чем потом пожалеешь. Подумай… по крайней мере, не уезжай сегодня. Уже почти четыре часа, и погода ухудшается. В любом случае, когда ты приедешь в Лидс, последний поезд на Рипон уже уйдет. Давай, дорогая, вернемся в коттедж и поговорим обо всем, – просила Лоретт, держа Одру под руку.
– Пожалуйста, отпусти меня! – Одра попыталась стряхнуть руку невестки, но Лоретт держала ее крепко. – Лоретт, пожалуйста! Это просто смешно. И я совсем не хочу возвращаться в коттедж.
– Тогда пойдем к моей маме… мы всего в пяти минутах ходьбы, пойдем, Одра, не упрямься. Ты вся дрожишь, у тебя лицо посинело от холода, и если ты будешь стоять здесь, то простудишься и умрешь.
– Какой смысл мне идти к твоей матери? Я уже все решила и не изменю своего решения. Я ухожу от Винсента.
Лоретт нежно и почти покровительственно обняла Одру за плечи. Мягким голосом она доверительно сказала:
– Послушай, я тебе признаюсь, что сначала была против вашего брака, но теперь, когда ты замужем, вы с Винсентом должны попытаться разрешить свои проблемы и…
– Как можешь ты, именно ты говорить мне об этом! – возмутилась Одра, с удивлением глядя на Лоретт. – Давай не будем забывать, что ты сама разводишься.
– Конечно, но здесь есть разница. Ты и Винсент любите друг друга. У нас с Джимми не было настоящей любви.
– Любви не всегда бывает достаточно.
– Но это фундамент, на котором строится жизнь, Одра, поверь мне.
– Я думала об этом много недель, и меня нельзя убедить сделать что-то против моей воли! – Одра замерла, услышав звонок трамвая, который тронулся в сторону Лидса.
Посмотрев ему вслед в смятении, она сердито повернулась к Лоретт.
– Вот видишь, что ты сделала! Из-за тебя я опоздала на трамвай! А другой придет по меньшей мере через полчаса, – жалобно проговорила она и, охваченная гневом и чувством безысходности, расплакалась.
Изобилие роз на стенах, на полу и на фарфоровом сервизе в уэлльском шкафу для посуды этим холодным зимним вечером поражало своим великолепием больше, чем когда бы то ни было. В свете пламени, гудевшего в очаге, как в огромной печи, и распространявшего сильный жар, они сверкали такими яркими красками, как будто были живыми.
В кухне Элизы Краудер все дышало радушным теплом и уютом. Воздух был насыщен запахом свежеиспеченного хлеба, сладкого пирога и булочек к чаю, остывавших на подставке, а также острым ароматом гвоздики, корицы, мускатного ореха и индийских пряностей, к которым примешивался фруктовый запах цукатов, кишмиша и египетских фиников.
Элиза Краудер была занята выпечкой, что она обычно делала по пятницам, ближе к вечеру, как зимой, так и летом. Но сегодня работы у нее было больше обычного. До Рождества оставалось всего три недели, и она готовила праздничное угощение для своей большой семьи. Она с проворством двигалась между столом у окна и раковиной, куда относила использованные миски и ложки, и тут же мыла их. Скоро ей нужно будет готовить чай для тех домочадцев, которые все еще жили с нею, а она любила начинать новое дело, когда все вокруг сверкало чистотой.
Элиза – женщина среднего роста и комплекции – выглядела на все свои сорок девять лет. Причина этого крылась главным образом в ее простой манере одеваться и строгой прическе – волосы ее были гладко зачесаны назад и уложены в пучок, а также в ее фигуре, ставшей несколько полноватой после рождения последнего ребенка – Дэнни. Но от природы она была хорошо сложена, у нее были приятные черты лица, а ее бледно-голубые глаза оживленно блестели – и их взгляд был оценивающе трезвым.
И точно так же, как она не прибегала ни к каким ухищрениям для улучшения своей внешности, Элиза не допускала ни капли притворства в своих манерах. Она ни от кого не терпела никаких глупостей и гордилась тем, что была работящей йоркширской женщиной, твердо стоящей на земле. Говорила ясно и всегда по делу, иногда бывала немного резковатой, и на каждый случай жизни у нее были припасены пословицы и поговорки, которыми она в избытке пересыпала свою речь.
Вымыв и вытерев всю кухонную утварь, Элиза подошла к печи посмотреть на свои рождественские пироги, праздничные караваи и огромный пирог с беконом и яйцами, который она пекла к чаю. Удовлетворенная тем, что все они хорошо поднялись, она возвратилась к столу у окна и стала завинчивать крышки на банках с сушеными фруктами, которые добавляла в пироги.
В этот час она никого не ожидала, и, когда передняя дверь неожиданно открылась, она посмотрела на нее в изумлении.
В дом вошла Лоретт, а за ней Одра. Обе дрожали и выглядели измученными и замерзшими.
– Ты рано вернулась, детка, – обращаясь к Лоретт, сказала Элиза. – Надеюсь, на работе все в порядке?
– Сегодня у меня короткая пятница, мам. Ты что, забыла?
– И вправду забыла. – Элиза взглянула на свою невестку. – Здравствуй, Одра.
– Здравствуйте, миссис Краудер.
Элиза вернулась к своим банкам и закрыла последние из них крышками. Она заметила чемодан в руках у Одры, но решила ни о чем не спрашивать. Лоретт пришлось торопливо засовывать его в шкаф для верхней одежды, чтобы спрятать. У Винсента назревают неприятности, подумала Элиза, но спокойно сказала:
– Когда разденешься, Лоретт, завари, пожалуйста, чай, а ты, Одра, проходи к камину и грейся. Ты совершенно окоченела.
Обе молодые женщины сделали, что им было сказано, в полном молчании.
Лоретт была довольна тем, что ей удалось уговорить Одру пойти к ним домой. Хотя у нее и не было намерения задерживать Одру и не дать ей сесть в трамвай, это оказалось как нельзя кстати. У Лоретт доброе сердце, и она глубоко привязалась к Одре. Мысль о том, что ее невестка в эту ненастную погоду будет бродить по улицам Лидса, была для нее невыносима. "Если она не захочет вернуться домой на Пот-Лейн, то сможет переночевать в моей спальне, – думала Лоретт, открывая коробку с чаем. – А я при первой же возможности серьезно поговорю со своим братцем. Мы испортили его – мама, Олив и я. Даже маленькая Мэгги выполняет все его прихоти. Уверена, что как муж он далеко не подарок и жить с ним очень непросто".
Одра сидела, сгорбившись, в обитом зеленым плюшем кресле и мрачно глядела на огонь. До этого она негодовала на себя за то, что уступила Лоретт, но теперь должна была признать, что радовалась тому, что находится в тепле. Промозглая сырость, казалось, пробрала ее до костей, и ей все еще было очень холодно, несмотря на жарко горевший камин.
Чайник на подставке в камине шипел и булькал, как всегда в зимнее время, и Лоретт, наполнив кипящей водой большой коричневый заварной чайник, поставила его на стол посреди комнаты.
Усаживаясь за стол и взглянув на свою мать, она спросила:
– Где Мэгги и Дэнни? На часах больше четырех, разве они не должны были уже вернуться из школы?
– Нет, не сегодня. Они пошли в приход узнать насчет воскресного школьного спектакля. Сорванцы так хотят в нем участвовать, что я разрешила им попробовать сыграть свои роли. В этом году ставят Золушку.
– Зная Мэгги, можно предположить, что она не захочет никакой другой роли, кроме главной сказала Лоретт со смехом. – Присядь, мам, выпей чай, пока он не остыл.
Элиза подошла к камину. Сидя в кресле и прихлебывая чай, она внимательно смотрела на свою невестку.
– Ну, Одра, девочка моя, что случилось? Я ведь видела чемодан. Ты куда-нибудь едешь или перебираешься к нам? – спросила она.
Одра покраснела и прикусила губу, но ничего не ответила, так как ей не хотелось делиться своими трудностями с матерью Винсента.
Ей ответила Лоретт:
– Я встретила Одру на трамвайной остановке, мам. Она выглядела ужасно и сказала, что уходит от Винсента и будет работать в рипонской больнице. Но пока мы разговаривали, она пропустила трамвай, и я уговорила ее прийти к нам.
– Понятно. – Элиза выпрямилась в кресле и, хмурясь, пристально посмотрела на Одру. – Какую глупость ты придумала, девочка!
– Это не глупость! – воскликнула Одра возмущенно и, не в силах остановиться, продолжала с гневом: – Винсент ведет себя очень плохо последние месяцы! Он скверно обращается со мной, и я не вижу причины оставаться с ним!
– Он ведь не посмел ударить тебя! – воскликнула в свою очередь Элиза, уверенная в том, что ее сын никогда не поднимет руку на женщину, даже если его подтолкнут к этому. – Так о чем же ты говоришь? Объяснись, девочка.
Понимая, что попалась в ловушку, Одра глубоко вздохнула и сказала уже спокойнее:
– Он теперь то и дело оставляет меня одну, и вы это знаете, миссис Краудер. Ведь он проводит все свое время в пабе со своими братьями и друзьями или в конторе букмекера со скачек, и я считаю, что это не очень-то справедливо с его стороны. Судя по тому, как часто мы с ним видимся и сколько времени проводим вместе, мы вполне можем уже и не быть мужем и женой.
Элиза тяжело вздохнула и покачала головой.
– Но у нас так принято, так уж повелось в нашей среде – в рабочей среде, Одра. У наших мужчин тяжелая работа, обычно это тяжелый физический труд, и для них отдохнуть и развлечься – значит пойти в паб и выпить пинту пива, сыграть в дартсы или пошутить со своими приятелями. И что за беда, если они поставят несколько медных монет на какую-нибудь лошадь и иногда позволят себе немного острых ощущений? Ведь не можешь же ты отказать Винсенту в его безобидных развлечениях?
– Конечно, нет. Но мне бы хотелось больше бывать с ним в часы досуга, ведь я же его жена, в конце концов… А он несколько вечеров в неделю проводит в "Белой лошади" и всегда исчезает на уик-энд, оставляя меня коротать время одну. Я чувствую себя так одиноко.
– Да, знаю, но, как я уже сказала, так уж заведено и так будет всегда, раз вы поженились и обзавелись своим домом. Когда мужчина за тобой ухаживает, все выглядит иначе – он сплошное внимание и забота. Но как только он надел на твой палец обручальное кольцо, его отношение к тебе меняется. И лучше тебе, Одра, с этим смириться. Да, это так, девочка. Все браки одинаковы, и ты не будешь так на это реагировать, когда несколько малышей станут цепляться за твою юбку. Тогда ты будешь довольна, что Винсент ушел и не путается у тебя под ногами, вот увидишь.
Одра в раздражении поджала губы.
– Я пока что не планирую иметь детей, миссис Краудер. Чего бы мне хотелось, так это вернуться к своей работе в больнице, и это еще одна проблема в наших отношениях, потому что Винсент и слышать не хочет о том, чтобы я работала.
Элиза была шокирована.
– Надо думать! – воскликнула она. – Как только ты могла предложить ему такое! Его унизило бы, уязвило его мужское достоинство, если бы его жена пошла работать. Что подумали бы люди и что сказали бы его приятели?
– Не знаю, и меня это не волнует! Но мы могли бы найти хорошее применение деньгам, которые я заработала бы в должности сестры, – выпалила Одра, не в состоянии больше подавлять свое раздражение. – Прошлой ночью у нас была самая серьезная ссора за все время, что мы вместе. Это было ужасно, мы с ним чуть не дошли до драки. И произошло это из-за денег. Я обнаружила, что у нас большие долги, да, мы увязли в долгах, миссис Краудер, и в этом виноват Винсент, а не я, так что не смотрите на меня с таким осуждением. Он накупил много вещей в кредит в магазине Вигфолсов в Лидсе, ничего мне не сказав. Он не имел никакого права делать это.
– Каких вещей?
– Кожаный диван, платяной шкаф и кровать.
– А почему ты разыгрываешь такое удивление? Ты же знала, что эти вещи в твоем доме, ведь так, девочка?
– Да, но я не знала, что он купил их в кредит. Я думала, что он расплатился за них сразу наличными. А узнала я обо всем потому, что Винсент просрочил несколько платежей, и Вигфолсы написали резкое письмо, которое пришло со вчерашней почтой и которое я прочитала. И по-видимому, это уже не первое их письмо. – Одра покачала головой с выражением недоумения на лице. – Мы так нуждаемся в деньгах, а Винсент пьет и играет в азартные игры, как будто его абсолютно ничего не волнует. И при этом отказывается разрешить мне вернуться к работе. Это просто нелепо… Он ставит свое самолюбие превыше всего, и это очень глупо с его стороны.
– Я уверена, что можно найти объяснение тому, что он пропустил срок платежа, – ответила Элиза, сразу же бросаясь на защиту своего любимого чада, своего Буревестника. – У Винсента есть деньги в банке, я это знаю наверняка.
– Нет, у него нет денег, миссис Краудер. Он истратил свои сбережения на новую одежду к свадьбе, на наш медовый месяц в бухте Робин Гуда и на обстановку для нашего дома. Я предложила ему свои деньги и сказала, что согласна продать кое-что из маминых драгоценностей, чтобы помочь ему расплатиться с долгами, но он и этого не хочет позволить мне.
– А это потому, что он не нуждается в твоей помощи, – сказала Элиза оскорбленным тоном. – Вероятно, у него кое-что припасено на черный день, и, зная своего сына, скажу тебе: он будет злиться еще больше, если ты попытаешься выбить у него почву из-под ног. Пусть он сам решает эти вопросы, Одра, и делает это так, как захочет, а ты не вмешивайся. Ведь все-таки он мужчина в доме. – Глаза Элизы сузились, и она продолжила более суровым тоном: – А вообще я думаю, что ты делаешь из мухи слона. Обычно в каждой молодой семье проблемы одинаковы, и твои трудности такие же, как и у всех. По крайней мере, он не волочится за другими женщинами, и ты должна это ценить. Послушайся моего совета, Одра, постарайся лучше понять Винсента, приложи к этому побольше усилий.
Одра в полном изумлении смотрела на свою свекровь. Эта женщина, по-видимому, винила ее во всех их бедах и полностью оправдывала Винсента. Она вдруг почувствовала себя побежденной и непонятой.
– Я старалась… Я знаю, что я вам не нравлюсь, но я не такой плохой человек, как вы думаете… – У Одры задрожали губы, глаза защипало от подступивших горячих слез, и она отвернулась.
Пораженная этими словами, Элиза воскликнула:
– Нет, Одра, девочка, не говори так! Ты нравишься мне и всегда нравилась, и я считаю, что ты превосходная молодая женщина.
– В самом деле? – Одра проглотила подступившие слезы. – Но ваше отношение ко мне говорит о другом, совсем о другом, миссис Краудер. И вы не хотели, чтобы мы поженились, разве не так?
– Это правда, не хотела, – согласилась Элиза спокойно. – Но только из-за того, что ты из другого мира, не из нашего. Я была убеждена, что это кончится тем, что вы с Винсентом будете по-разному смотреть на жизнь, и я не очень-то ошиблась, правда?
Одра закусила губу.
– Не знаю, я немного запуталась.
Элиза кивнула.
– Вот именно. И поэтому ты не должна делать глупостей, таких, как уход от Винсента.
– Но, если вы чувствуете, что из нашего брака ничего не получится, почему вы хотите, чтобы я оставалась с ним?
– Мы уважаемые люди, и одного развода в нашей семье более чем достаточно, – пробормотала Элиза и краешком глаза взглянула на Лоретт. Откашлявшись, она продолжала: – Женишься на скорую руку, да на долгую муку – вот что я говорила нашему Винсенту. Но он не хотел меня слушать, и ты, я думаю, твоих друзей тоже. Ну вот, так все и получилось. Теперь вам придется пожинать то, что посеяли, – нравится вам это или нет. – Наклонившись вперед и пристально глядя на Одру, Элиза закончила: – Крепкой семью всегда делает женщина, а не мужчина. Помни об этом, девочка.
– Но это несправедливо! – воскликнула Одра, давая выход своему возмущению.
Элиза глухо рассмеялась.
– А кто сказал, что для женщины в жизни есть справедливость? Уж во всяком случае, не для женщины из моей среды. – Она снова засмеялась, качая головой. – Как бы там ни было, Одра, я думаю, что отношения между тобой и Винсентом улучшатся, когда у вас появятся дети и малыши будут требовать вашей любви и заботы.
– Но я жду от жизни большего, я хочу чего-то добиться, и я хочу быть счастливой…
– Счастливой, – повторила Элиза, глядя на Одру так, как будто она сказала что-то непристойное. – Это слово тебе нужно исключить из своего оборота, и чем скорее, тем лучше. Будь благодарна Богу, что у тебя есть крыша над головой, что ты не ходишь голодная и что у тебя есть хороший муж, доставляющий тебе средства к жизни. Счастье не для таких, как мы, Одра, оно для аристократии, для богатых, у которых есть время и возможности быть счастливыми. У нас нет ни того, ни другого.
Какой мрачный взгляд на жизнь, подумала Одра и повернулась к Лоретт. Они обменялись понимающими взглядами, и Лоретт пожала плечами. Затем, застыв в напряженной позе, она стала принюхиваться.
– Мам, у нас что-то горит?
– О, Господи! Рождественские торты и пирог к папиному чаю! – Элиза вскочила, схватила кухонное полотенце и распахнула створку плиты. Она стала вытаскивать из нее противни, крикнув Лоретт через плечо:
– Да не сиди же ты, открыв рот, красавица, возьми другое полотенце и помогай мне. А ты, Одра, освободи, пожалуйста, место на подставке.
Лоретт и Одра бросились ей на помощь, и через несколько секунд рождественские торты, праздничные караваи и пирог с беконом и яйцами были извлечены из печи и поставлены остывать. Элиза окинула их критическим взглядом и удовлетворенно кивнула – ни один не был испорчен.
– Это всего лишь я, мам! – Дверь распахнулась, и в кухню влетел Винсент, снимая на ходу шапку. Увидев Одру, он в изумлении поднял брови. – Что ты здесь делаешь, дорогая? – спросил он самым что ни на есть нежным тоном.
Как будто бы и не было прошлой ночи, подумала Одра, молча глядя на него и удивляясь его способности отбрасывать от себя всякие неприятности. Его теперешняя невозмутимость была просто поразительной. В ней поднялось раздражение.
– Она зашла выпить чашку чая, – быстро вставила Лоретт. – Мы встретились на Таун-стрит, и я пригласила ее зайти к нам ненадолго.
– Ясно. – Винсент, скинув пальто, направился к шкафу.
Лоретт торопливо подошла к нему.
– Давай-ка я повешу его, Винсент, – предложила она, забирая у брата пальто. – А ты иди к огню и грейся. Похоже, ты замерз.
Она не хочет, чтобы он видел чемодан, подумала Элиза, внимательно наблюдая за своими детьми. Но он все равно увидит его, раньше или позже. Она вздохнула и вернулась к своим пирогам.
– Спасибо, Лоретт, – поблагодарил Винсент, потирая застывшие руки и шагая по комнате. – Я бы не отказался от чайку.
– Сейчас налью, – пообещала сестра и направилась к буфету. Поставив на стол чашку с блюдцем, она подняла чайник и наполнила ее чаем.
Минуту спустя дверь опять распахнулась, и в кухню вбежал Дэнни, за которым степенно шествовала Мэгги, чувствовавшая себя сегодня очень взрослой и важной персоной.