- Капочка-то, Капочка, где, ты думаешь? Ни за что не угадаешь! В ансамбле!
- В каком ансамбле?
- Областном - песни и пляски.
- Ну?!
- Вот и ну! В кожаной юбке приезжала. На шею бросилась. В ансамбль звала.
Чуть не сговорила. Да вот учиться я надумала.
- По сельскому хозяйству?
- Конечно.
- Зоотехников много, артистов мало.
- Оно может быть. Тех много, этих мало. Только я-то и вовсе одна. Как решу - так и будет, - мягко улыбнулась Тоня.
- Слушай, Антон… - Я на минуту даже забыл о том, что стояло передо мной, как два величайших открытия: что она меня любит и что я несвободен. - Слушай, Антон, а что же все-таки поется в той частушке про цыган?
- Про цыган? А, чепуха!
У нас цыгане ночевали, пили и обедали.
Одному я подмигнула - все, черти, забегали.
Чепуха, действительно, чепуха, думал я, все чепуха. Одно важно. Два года, два года почти прошло, а она меня помнит! Милая… И я-то, я… Как я мог подумать, что все прошло… Как я мог так ошибиться?
- Ну, а ты? - услышал я. - Не женился?
- Женился.
Я увидел, как она с трудом сглотнула.
- На Жанне?
- Нет, что ты!.. Но подожди! - взмолился я, глядя в ее помертвевшее лицо. - Это все чепуха! Это все переиграть можно!
- Не-ет, - сказала она. …Сейчас, когда все уже быльем поросло, я могу, я должен понять. Когда она сказала "нет", это было, как надежда - вопросительное, замедленное "нет". И я это сразу увидел и, может быть, испугался. Потому что когда принялся убеждать, зачем-то долго и нудно перебирал все возможные препятствия: "Мама, конечно, встанет на дыбы, но ведь это мое, в конце концов, дело", "В институте, конечно, скандал будет, но…" Я решительно отметал препятствия, чтобы тут же вспомнить о новых. И опомнился, только заметив, как изменилась она. Она уже не говорила "нет": другое, настоящее "нет" ясно проступило на ее лице. Теперь я уже в самом деле из шкуры лез, чтобы убедить. И уже знал, что ничего не смогу - егоровский характер, упрямая порода…
Обессиленный и злой, я замолчал и уже не возражал, когда она сказала, что ей нужно на троллейбус.
Троллейбуса долго не было. Мы молчали. Я готов был оставить ее одну на остановке и уйти. Эта злость меня здорово поддерживала. Ведь я уже знал - без смеху, - что ничего не поверну вспять.
И только когда она вошла в троллейбус и дверь захлопнулась, когда я увидел ее берет, продвигающийся по проходу, - берет, лица я не видел, - я вдруг почувствовал такую боль - одну только боль, без всякой злости, - что это меня совсем скрутило.
Вот и все. Больше мы никогда не встречались. Так закончилась наша кадриль.
Да, может быть, оно и лучше. Счастье, писал Лев Николаевич, это только зарницы. И не следует, говорит в таких случаях Юрка, сооружать из него электрическую лампочку.
Аннотация
Повесть о том, как два студента на практике в деревне от скуки поспорили, кто "охмурит" первым местную симпатичную девушку-доярку, и что из этого вышло. В 1978 г. по мотивам повести был снят художественный фильм "Прошлогодняя кадриль" (Беларусьфильм).
