После того несчастного случая я две недели оставался прикован к постели с неподвижной ногой, жестокое предвестье беды, которая не замедлила обрушиться на мою голову. Все это время она ухаживала за мной, как за малым ребенком. Как будто я предложил ей не сделать ребенка, а играть его роль, роль ее малыша. Никогда после мы не обсуждали с ней, чего стоил мне тот постельный режим. Видимо, она не рискнула. Она не заикалась больше на эту тему. Ни слова. Как будто ничего и не было. Каюсь, я и сам начал подумывать, уж не приснилось ли мне однажды все это.
3
Сейчас, должно быть, часа четыре утра. Но я ни за что не ручаюсь. Время - еще одна прелесть цивилизации, которая стала для меня роскошью. Обхожусь без него. Главное, чтоб были точки отсчета. Поблизости есть начальная школа: в восемь тридцать у них первый звонок. Второй - в одиннадцать тридцать - на большую перемену, потом в пятнадцать тридцать, а в шестнадцать тридцать - последний. Больше я стараюсь не думать об этой школе, в которой кишмя кишат гномы меньше метра двадцати ростом. Я молюсь только о том, чтобы они продолжали благополучно ничего не подозревать об ужасе, в котором я живу. Представь я на секунду, как их толпа гурьбой вваливается в мою комнату, я окончательно потерял бы рассудок. Точкой отсчета в вечернее время мне служит тип, который живет в доме напротив. Каждый вечер после работы он поносит грязными словами свою жену, свою собаку и какого-то Билли, который его достал. Я прикинул, что в этот момент, должно быть, где-то около семи вечера или четверть восьмого. На восход и закат всерьез полагаться не приходится. Вам хоть раз в жизни удалось застукать день и ночь как раз в тот момент, когда они менялись местами? Вот сейчас, например, абсолютно точно - день. Еще чуть-чуть. Ага, стало чуточку темнее. Спокойно, все еще прекрасно видно! Теперь еще чуточку темнее и еще. И еще самую малость, и, терпение, еще минутку. Еще немного, еще чуть-чуть, как говорится… Ну что, ночь уже наступила? Кто вам сказал? Ничего подобного! А между прочим, в это время десятки минут сбиваются с пути и навсегда пропадают без вести в этом неуловимом промежутке. Стоп-стоп-стоп, тут что-то нечисто! Ведь потом эти же минутки дерутся за свой промежуток между восходом и закатом для всяких там дурачков, для счастливых дебилов, которые парами просиживают зады, тупо глядя на горизонт. Утопив зады в нежном песке, они сидят как две точечки, как два укуса на попе парня, сидящего на толчке. Так вот, пусть это солнце убирается отсюда немедленно или пусть появляется как следует, так чтоб его всем было видно. А вот так просто тянуть резину, как сейчас, оно мне на фиг не надо. От этого никому не легче. Вечерние сумерки - ладно. О восходе вообще говорить нечего. Если бы люди вставали и ложились в таком же темпе, что и наше драгоценное светило, то половину своей жизни человек провел бы в попытке встать с кровати.
4
Судя по ощущениям, сейчас часа четыре, максимум четверть пятого. С тех пор как практически все светлое время суток мне приходится проводить в постели, я стараюсь спать как можно меньше. Я стерегу. Я стерегу, когда по-особенному пискнет кухонная дверь, стерегу легкий скрип половиц в коридоре и изредка прерывистое дыхание у меня под дверью. Я стерегу звук сливаемого бочка в сортире. Я жду, когда она наконец захрапит. Жду ее шепота - она бормочет во сне. Снится что-то. Я жду ее проклятий, когда она опять ударится обо что-нибудь в темноте. Она ходит по ночам в туалет и на кухню. Я жду ее раскаяния. Я жду, что она вернет нас обоих на три года обратно, я жду, что она одним словом все вернет, все спасет так же, как когда-то она разрушила все одним словом. Но я слишком многого хочу. Я хочу, чтобы труп встал и пошел, хочу, чтобы собака заговорила, хочу, чтобы да святилось имя мое и да была воля моя, "яко на небеси и на земли".
Последний раз мы пересекались в прошлом году числа 15 октября. К тому времени мы не виделись друг с другом уже целый год, даже больше. Она постриглась и поправилась килограммов на десять. Но ее белая кожа осталась такой же нежной. Откуда я знаю? Да достаточно взглянуть на ее кожу, чтобы почувствовать, как она приятна на ощупь. Один вид этой кожи вызывает в кончиках пальцев пощипывание непреодолимой сладости. Так же, как один вид приоткрывшихся половых губ вызывает у здорового мужика прилив тропического тепла к основанию члена.
В тот день я висел на ручке кухонного шкафа, зажав в зубах пакетик бульонных кубиков. Жалкое зрелище. Бульонные кубики - жалкая добыча. Но за отсутствием другой дичи сойдет. Ручка шкафа начала поддаваться как раз в тот момент, когда она открыла дверь в кухню. Она не успела войти, мы встретились взглядом, и… ручка наконец поддалась. Бордель! Я вешу меньше, чем этот дурацкий шкаф, но я перевесил! В самый неподходящий момент. Естественно, я сорвался с ручки и упал. Прямо мордой об ледяной кафельный пол. Со вкусом "курицы, запеченной в горшочке" в зубах.
Посреди небезызвестной вам кухни распластался небезызвестный вам тип, разбросав руки по обе стороны своего истощенного тела, как морская звезда, издохшая на песке, сжимая никелированную рукоятку в одной из них, не помню точно - в какой. А теперь, ребятки, куклу можно подергать за веревочки, которые ведут к кукловоду. Эй, ты где там, папа Карло? Твой Пиноккио, похоже, обломал себе маленько носик. Что-то твое полено жизнью не пахнет, лежит бревно бревном. Мое сердце остановилось, я вам точно говорю, и ресницы хлопать перестали. А что она? Она в это время застыла в дверях так же деревянно с поднятой ногой. А челюсть отвисла, она просто, как говорится, в ногах потерялась. Ну и картина! Осталось только перенести всех нас - меня, ее и вас в том числе - на озеро, розовое от фламинго, и переписать всю нашу историю, переписать всю мою жизнь. Тогда бы я рассказал вам об этой жирной розовой курице, которая вылупилась на меня, застыв, как цапля, на одной лапке, раскрыв свой вопросительный клюв. Я бы просветил вас на тему Африки и ее пернатой фауны. Я бы воспел неуклюжих розовых птиц, которые в вышине превращаются в розовые точки пуантилистов, я бы поведал вам, как они ловят рыбу, как воспитывают своих малышей, как они умеют быть счастливыми в своем тропическом болоте, счастливыми без ничего, как они умеют любить жизнь, как они умеют любить. В отличие от них эта неуклюжая птица, которая зависла в полушаге надо мной, как всегда недовольна своим положением. Она даже умудряется выражать это в вербальной форме. Очередной поток грязи.
Проблема в том, что, когда вы в нужный момент пытаетесь уйти от реальности, всегда находится желающий, он же лающий, спустить вас с небес.
Сам черт ногу сломит в том, что она сыпет мне на голову. Я не подозревал, что у нее такой богатый лексикон оскорблений. Приятно слушать человека с такой богатой фантазией. Дорогая, ты просто неотразима.
- Мерзкая тварь, подонок, сволочь, ползунок, соскоб дерьма.
Я люблю тебя так же сильно, бесценная моя.
5
Я часто думаю о своей мамочке. О папочке. О своих двоюродных. О коллегах по работе. Я не видел их уже три года. Интересно, как там мой банкир, моя флористка, моя любимая консьержка. Я вспоминаю нашего почтальона. Я так и вижу того засаленного типа, который постоянно ошивается в нашем сквере на скамейке с литрушкой под боком. Я вспоминаю Реми за стойкой его бара. И его большой палец, который в один прекрасный день угодил в дробилку. Помню, в какой он был ярости, что больше не может показать "во" большим пальцем. "О'кей, все отлично". Он поднимает вместо этого указательный палец. Но в наше время этим даже детей не напугаешь. Будто малому ребенку грозит. Я часто думаю о нашей кондитерше и о весьма сомнительной чистоте ее жирных лап. Я помню, как мне всегда хотелось сказать ей: "Покажите сначала руки!" - когда она бралась за мой круассан. Теперь я часто вспоминаю всех тех, кого я даже не включал в свою жизнь, а они-то и были моей жизнью. Я бы сейчас руку дал на отсечение, чтобы увидеть, как Реми делает мне указательным пальцем: "Честь имею, старина!" Я часто думаю о своей мамочке. Вопрос, думает ли она обо мне.
Понятия не имею, что моя сучка могла им наболтать про меня. Как она объяснила им мое исчезновение. Поди догадайся. Может, она уже устроила мне пышные похороны и транжирит мое хилое наследство, в то время как я трагически погиб и сплю себе с миром. В этом мире нет ничего, на что моя женщина не была бы способна. Может, она обвинила меня в побеге с английской студенткой или гувернанткой? Закрутил и исчез в Туманном Альбионе.
- Он разлюбил меня и начал новую жизнь. Он всех нас разлюбил. Он начал новую жизнь и, держу пари, наверняка и имя сменил для конспирации. Так что искать его бесполезно.
Я прямо-таки вижу, как она рыдает на груди у моей матери, сморкается в ее воротник, сжимает ее маленькие морщинистые ручки. О, мамочка! Она могла бы так и сказать, особо не напрягаясь, без лишнего вдохновения, что я улетел на небеса и это навсегда. Моя бедная матушка поверила бы сразу. Мамуль, перебор телемагазинов. Слишком много дамских журналов, мамуль, слишком много вечеров с любителями товаров "Tupperware", слишком много собраний с поклонниками диеты "Weight Watchers". Слишком много собраний, мамуль. Я всегда тебя предупреждал. Собрания засоряют мозги, мамуль. Связь с реальностью так и прерывается. Это из-за твоих собраний она сопливит тебе сейчас воротник, а ты поддаешься, как дурочка, за милую душу. Из-за твоих дурацких собраний ты оплакиваешь сейчас мою безвременную кончину и бросаешь ком мокрой земли на мой пустой гроб.
6
По жизни я муниципальный служащий. Я отвечал за безопасность эксплуатации крыш в нашем городе. В мои обязанности входило гарантировать, чтоб никто оттуда случайно кубарем не свалился. Чтобы, например, трехлетний карапуз, с неизвестной целью оставленный своими родителями на крыше без присмотра, не смог вскарабкаться на парапет, не соответствующий нормам по длине, ширине, устойчивости и другим многочисленным параметрам. Ради всех этих экстравагантных критериев я, горемычный, должен был систематически проходить по карнизу метров десять, шаркая стоптанными резиновыми подошвами. Моему напарнику, который таскал за мной портфель с измерительными приборами, тоже бы выпали на долю такие прогулки. Но он страдал такими головокружениями, что ближе чем на два метра к парапету вообще не подходил. Отпирался, обормот, отчаянно. Он соврал во время вступительного собеседования, что у него природный баланс. Как говорят циркачи, врожденная координация. По-моему, у него не было ни малейшего представления о том, что такое "природный баланс". Он ответил: "Нет, у меня нет никаких проблем с балансом", - как в разговоре отвечают: "Да, конечно, я знаю этого композитора", - хотя слышат о нем в первый раз. Но я его понимаю. Есть такие странные люди, которые вынуждают вас на мудреное вранье, и в этот момент вы молитесь только об одном - сменить бы тему. У меня так и не хватило смелости настучать на него начальству. Бедняга накладывал в штаны всякий раз, как я изображал канатоходца, чтобы поиздеваться над ним. А я, валяя дурака, пару раз действительно чуть не сиганул за борт. Он тогда чуть не разревелся, болван. Вот такая у меня работа. Мы просто отвечаем за то, чтобы N-ный гражданин не кувыркнулся в никуда. При условии, что ему не помогли. В таком случае очевидно, что я как профессионал уже ни за что не отвечаю. Я также не отвечал за совершенные самоубийства, если проверенная крыша отвечала всем нормам безопасности, хотя меня ставили в известность о каждом из них. Каждый раз, когда какой-то отчаянный делал шаг с вверенной мне крыши, мне сообщали об этом немедленно, как и семье погибшего.
- Бригада "скорой" сделала все что могла, но внутреннее кровоизлияние было слишком сильным.
Если попытка оказывалась неудачной, это ничего не меняло. На следующий день на моем столе лежало полное досье самоубийцы. Почему так, я до сих пор понятия не имею. Чтоб не прослыть бесчувственной сволочью, я так и не осмелился ни разу спросить, какая связь между мной и неудачником, размазанным по асфальту.
7
Умри кто-нибудь из моих близких, она бы меня даже не предупредила. Может, кто-нибудь, кого я люблю, уже умер. А я об этом не знаю. Вынужденное незнание - тяжелая вещь. За три года ко мне не просочилась ни одна новость из внешнего мира. Она выбросила телевизор, покорежила приемник, отказалась от печатных изданий. Она утопила наш телефон и заколотила все окна.
Она сильно облегчила мне жизнь.
В первое время я еще мечтал, что изобрету средство выйти отсюда. Что однажды она забудет закрыть за собой дверь. Мне снилось, как я ползу по лестничной площадке и стучу в дверь к соседу. Долго стучу, потому что он, естественно, в это время смотрит в глазок и никого не видит. В конце концов он открывает дверь, и я рассказываю ему все: мой страх, сумасшествие, голод. Он берет меня на руки, гладит меня, успокаивает, говорит, что все позади, что этот кошмар больше не повторится: "Вы никогда больше не вернетесь туда, она больше не сделает вам ничего, клянусь вам. Очень скоро вы встанете на ноги, и ей не придется больше плакаться в жилетку вашей матушке, а Реми отдаст вам честь указательным пальцем".
Но она ни разу не забыла закрыть дверь на засов!
Это качество ее характера в свое время меня и купило: она не из тех, кто может что-то забыть. Она никогда не забывала дни рождения. Она никогда не забывала платить свои штрафы. Она никогда не забывала закрывать дверь. Никогда.
Я уже давно перестал звать на помощь. Вокруг одни глухие. Подо мной два восьмидесятилетних маразматика каждое утро набивают карманы письмами от рекламодателей. Их диалоги - как маленькие желтые мозоли на их ладонях. А сбоку живет глуховатая танцовщица-масажистка-ясновидящая, которая решила стать писательницей. Для кого, спрашивается, надрывать голосовые связки. Нет, я окончательно и бесповоротно расстался с идеей выбраться отсюда самостоятельно. Я возложил свою надежду на окружающих. На первого попавшегося. Вор. Судебный исполнитель. Недовольный любовник. Она сама, наконец. А почему бы и нет? Рано или поздно ей самой надоест такая жизнь. А если она умрет первая? Тогда в квартиру повалят ее родичи: мамочка, с которой я не знаком, папочка, которого я тоже в лицо не знаю, сестры, которых я в глаза не видел… Боже правый! Она всегда говорила, что в ссоре со своей семьей, а может, их вообще не существует? Как же я до сих пор не вычислил, что и здесь она меня обманула! Кто вообще эта женщина? Несчастное убожество, кто она, кто? Эта женщина - моя жена. Ее Величество моя жена. "Ну и шлюха же ваша жена, месье". Спасибо, я ей обязательно передам при встрече.
Да, я ее встретил! Я только что с ней расстался! Ведь сейчас еще апрель, я думаю. Значит, мы с ней недавно встречались. Точнее, она застукала меня, когда я ушел с головой в биде. Что тут такого? Я же должен как-то мыться. Или вы думаете, что при моем росте я могу принимать душ как мне захочется? Бордель! Я сру в коробочку, между прочим. Пардон, пардон, вы забыли, у вас просто вылетело из головы. Мне не за что на вас обижаться. Должен признать, что такой экземпляр, как я, - редкость в наше время. Но я приму надлежащие меры, чтобы вы больше не забывали о моем физическом состоянии, гарантирую.
Я ЖИВУ ЛЁЖА НА ПОЛУ! Вбейте это себе в голову или прекратите сейчас же читать эту книжку. Потому что это пустое дело, если в вас нет хотя бы росточка сочувствия.
Короче, я висел тогда головой над биде, что само по себе уже сверхчеловеческое усилие в моем положении - подняться до такого уровня. Она вошла бесшумно, на секунду ее голубые глаза задержались на мне, и в этой неуловимой секунде ее голубого взгляда мелькнуло два тысячелетия мужененавистничества и вечность отвращения ко мне. Кто ж так обидел мою крошку? Какой дядя ее изнасиловал, какой товарищ избил, какой подонок ее бросил, какой друг ее предал? Что же она такое пережила, моя сладенькая, моя овечка? Может, она выросла в черном сыром подвале, может, она спала среди крыс и питалась одними пауками? Может, она звала на помощь, как я звал? Или лила слезы в собственную мочу, как я? Любовь моя, как же тебе сделали больно, что ты мне так мстишь. Но, любовь моя, ты что-то перепутала, это не я тебя бил, не я насиловал, не я лишал свободы. Любимая, оглянись назад, вспомни, разве я хоть раз заставил тебя страдать? Я не дядюшка, который лапал тебя жирными руками, я не дружок, который пинал тебя ногами в живот, я не крыса, которая отгрызла тебе пальчик. Я дурак, который подарил тебе свою жизнь, который сказал: "На, возьми мое сердце, ласкай его, соблазняй его, топчи его, делай с ним все что тебе вздумается, - оно твое". И ты вытерла об него ноги, грязная потаскушка. Ты все поняла буквально. Но ты знала, что это было просто признание в любви, ты знала.
Если бы ее взгляд продлился еще секунду, я бы утопился в биде. Я добрался до своей комнаты и мастурбировал до потери сознания, впервые за три года. Я думал о ней. Она поправилась еще на семь или восемь кило, и я содрогался, представляя ее промежность как пустоту в горной породе.
8
Я не рассчитывал на такую жизнь. Моя жизнь была не рассчитана на такое. Несправедливость тут бросается в глаза. Божья воля? Я вас умоляю. Судьба? Да вы смеетесь надо мной. Тогда случай? Такие порочные твари, как она, с утра до вечера не бегают по улице. В тот день, когда мы с ней познакомились, она бежала по моей улице, по улице, на которой я живу. Она бежала, как девушка, которая до этого никогда в своей жизни не бегала. Маленькими шажками, задыхаясь от колик в боку. Бежала куда глаза глядят. Хотелось подойти и спросить: "Деточка, где твоя мама?" Я побежал за ней. Маленькими шажками. Неведомо куда. С одной надеждой, что у меня заколет в боку. Я молил, чтобы меня сгибало пополам от боли так же, как ее. Если, падая, она обдирала коленку, я падал следом на том же тротуаре. Если ее на перекрестке задевала машина, я перебегал этот перекресток с закрытыми глазами. Если повезет, так во всем. Когда она закашлялась, у меня, реально, чуть горло не заболело.
Я стал бегать за ней. И так я влюбился сначала в ее затылок. Потом в маленькие ямочки, которые получаются, когда напрягается рука, согнутая в локте. Потом в сгибы под коленками, которые исчезали на каждом шагу, чтобы появиться снова, обнажая две неотразимые бороздки под попкой, две кавычки, мелькавшие вокруг промежности. Они стоят всех цитат мировой литературы. Ее попу я разглядел гораздо позже. А в тот день я увидел прямо над ягодицами между верхним краем шорт и нижним краем футболки (она была в топике по последнему писку моды) две ямочки, которыми отмечены некоторые женщины, как клеймом настоящие драгоценности.
Короче говоря, поначалу я влюбился только в эти ямочки. Влюбился в воздух. В ветер. В ничто. В пустоту.
Я никогда не верил в знаки судьбы.
Она остановилась напротив дома. Она обернулась. Она смотрела на меня одно мгновение, одну неуловимую секунду. Ее глаза смотрели на меня, но в этом мгновенном голубом взгляде было два тысячелетия сострадания мужчине и вечность любви ко мне. Если бы ее взгляд продлился еще хотя бы долю секунды, я умер бы от любви прямо на тротуаре.
Я вернулся к себе и мастурбировал до потери сознания. Я думал о ней. Она была для меня самой красивой женщиной в мире. И я содрогался, представляя все ямочки на ее теле.