Он проектировал в Напе ресторан и должен был встретиться с владельцем, электриком, водопроводчиком и консультантом по кухонному оборудованию.
– Встреча в ближайшую среду. А в пятницу тебе нужно быть в Остине. – Помолчав, она спросила: – Ты сможешь приехать?
Джек закрыл глаза и помассировал усталые веки.
– Не знаю. Рейчел может очнуться сегодня вечером. Или завтра. Или на следующей неделе.
– Ты останешься с девочками?
– Да. На одну-две ночи, пока не прояснятся обстоятельства. Возможно, в пятницу я не смогу быть в Остине, но пока оставь все как есть. Отмени все встречи на завтра.
– Дэвиду это не понравится.
– Я в этом не сомневаюсь.
Мнение Дэвида не волновало Джека. У него были дела поважнее. Второй звонок как раз относился к таким делам.
– Джек! – По голосу Джилл он понял, что она радостно улыбается. – Еще рано. Встреча уже закончилась?
– Она и не начиналась, Джилл. У меня неприятности. Рейчел попала в аварию. Она в реанимации. Я здесь с девочками.
Последовала пауза. Потом Джилл уже без всякой радости спросила:
– В Биг-Суре?
– В Монтерее. Рейчел в коме. Девочки напуганы. Я не могу оставить их одних.
Снова пауза. Наконец Джилл спросила:
– Значит, ты не сможешь прийти на бал?
Ее разочарование было таким же очевидным, как до этого радость.
– Нет, если Рейчел не очнется в ближайшее время. Мне очень жаль. В самом деле. Я знаю, сколько ты готовилась к сегодняшнему вечеру, но я вынужден отменить все встречи. Буду сидеть здесь и ждать.
– Разве с девочками некому остаться?
– За девочек отвечаю я. Я не могу их оставить, Джилл. Особенно сегодня. Ситуация слишком сложная. Я не могу просто взять и уехать.
– Но ты мне нужен на балу. Я сопредседательница собрания. – Она не пыталась его разжалобить, просто констатировала факт.
– Я знаю. Если бы я мог оказаться в двух местах одновременно, то непременно бы приехал.
– Она тебе больше не жена.
Это тоже было сказано без нажима – еще одна констатация факта. Но Джек услышал за ее словами совершенно иное: "Я встречаюсь с тобой два года. Разве в конце концов я не стала значить для тебя больше, чем бывшая жена?"
– Она моя бывшая жена, это правда, но дочери остаются моими. Я не могу оставить их и укатить на вечеринку. – Он заметил, что к нему приближается Кэтрин. – Я должен идти. Мне действительно очень жаль, Джилл. Я позвоню тебе позже, хорошо?
Джек повесил трубку и поспешил навстречу Кэтрин. Вид у нее был крайне озабоченный.
– Девочки по-прежнему с Рейчел? – спросил он.
– Да. А вы возвращаетесь в город?
– Нет. Я только что отменил все встречи.
Она изумленно посмотрела на него. Джек отошел от телефонной будки.
– А вы думали, я уеду?
– Я ничего не думала. Я знаю о вас только то, что слышала от Рейчел. А она говорила, что вы охотнее уходите, чем остаетесь. Она чувствовала себя брошенной.
– Брошенной? – повторил Джек. – Это не я ее бросил, а она меня.
С минуту Кэтрин молчала. Когда она заговорила, в ее глазах был вызов.
– Рейчел считает, что к тому моменту вы сами ее уже практически бросили. Она уехала только поэтому. Она задыхалась в Сан-Франциско. Не могла заниматься живописью. Она была несчастна и изнывала от скуки.
– Если она и изнывала от скуки, то по собственной вине. В Сан-Франциско она много чем могла бы заниматься, но не занималась.
Кэтрин пожала плечами:
– Единственным человеком в городе, с которым она хотела бы заниматься этими делами, были вы, но вы постоянно находились в отъезде.
– Неправда. Я лез из кожи вон, чтобы добиться успеха, потому что мне нужно было обеспечивать семью и, заметьте, дать ей возможность заниматься живописью, не думая о деньгах. Она не хотела брать деньги у родителей. Я стремился дать ей все, чего она, по моему мнению, заслуживала.
– Она это понимала, – согласилась Кэтрин. – Но вы чаще бывали в отлучке, чем дома.
Джек отвернулся и про себя выругался, затем снова обратился к Кэтрин:
– Все это вам сказала Рейчел? Да кто вы такая, чтобы вставать между мной и моей женой?
– Бывшей женой, – поправила Кэтрин. – Однажды вы уже задали мне этот вопрос. Я подруга Рейчел. Я люблю ее и девочек. Они для меня как родные. И я не позволю причинять им боль.
– А я, по-вашему, причиняю?
Джек неотлучно находился при дочерях, как бы назло Кэтрин Эванс. Сначала он сидел с девочками у кровати Рейчел, потом повел их завтракать, после завтрака вернулся с ними к Рейчел, потом повел на ленч. В промежутке он поговорил с неврологом из Сан-Франциско, который пообещал осмотреть Рейчел на следующий день.
Из всего медицинского персонала, который появлялся в палате Рейчел, старшей сестре лучше всего удавалось приободрить Джека и девочек. Ее звали Синди Уинстон. Она носила белые леггинсы, скрывающую полноту длинную блузу и очки с толстыми линзами. Во всем, что она делала, сквозило спокойствие и подкупающая застенчивость. Было видно, что она очень добрая. Она ласково говорила с девочками, и Саманта с Хоуп ловили каждое ее слово.
– Все время разговаривайте с вашей мамой, – советовала она. – Расскажите ей, что вы делали. Расскажите что-нибудь смешное. Или грустное. Вы можете плакать или смеяться. Это нормально. Она вас поймет.
– А что, если нам нечего будет ей сказать?
– Тогда дотрагивайтесь до нее. Это очень важно.
Джеку хотелось знать, когда очнется Рейчел, но этого ему никто не мог сказать. Он выпил столько кофе, что днем его начало трясти. Когда приехала Кэтрин с несколькими приятельницами, он едва мог расслышать их имена. Как только церемония знакомства закончилась, он повел девочек к машине.
Едва они выехали на дорогу, Саманта громким, решительным голосом спросила:
– А кто будет о нас заботиться?
– Я. Если к завтрашнему дню ничего не изменится, то, пока вы будете в школе, я съезжу домой за одеждой.
Саманта пришла в ужас:
– Мы не можем ходить в школу.
– Вы не можете не ходить. Сейчас конец года. На носу экзамены.
– Да, но…
– Я буду отвозить вас в школу. – В школе в Биг-Суре было всего шесть классов, поэтому девочкам приходилось ездить на автобусе в Кармел. А от Кармела до больницы в Монтерее всего десять минут на машине. – Остаток дня вы сможете проводить в больнице.
– Думаешь, я смогу сосредоточиться на занятиях?
– Я думаю, что тебе все-таки следует попытаться. Мама может прийти в себя в любой момент. Это же не будет длиться вечно.
– Откуда ты знаешь? – раздался с заднего сиденья тоненький голосок Хоуп.
– Ваша мама молодая и здоровая. Она поправится.
– Но ты не знаешь наверняка, – возразила Саманта.
– Нет. Но разве лучше думать, что она умрет?
– Нет, не лучше. Я просто не знаю, как быть. У нас масса дел. Зубной врач…
– Пикник.
– Выпускной бал, а у меня нет платья. На этой неделе мама собиралась со мной в магазин, но теперь она в больнице. Кто поедет вместо нее?
– Я, – ответил Джек.
Саманта съежилась на сиденье и стала смотреть в окно.
– Но у тебя нет времени. Никогда не бывает времени.
– Придется найти, – только и мог ответить он. Остаток пути прошел в молчании. Как только они подъехали к дому, Хоуп что-то пробормотала про кошку и выскочила из машины. Саманта последовала за ней, что-то крикнув про срочные телефонные звонки. А Джек направился на кухню готовить обед.
Глава 3
Проснувшись, Саманта ощутила боль в шее – оказывается, телефонная трубка всю ночь пролежала у нее на подушке. Мама говорила, что у нее хроническое недержание речи. Но что Саманта могла поделать? Ей нужно было позвонить Шелли по поводу математики, Аманде по поводу английского, а потом ей позвонил Брендан, за ним Лидия. Когда они кончили разговаривать? В половине первого? В час?
– Пожалуйста, справочную, – сказала она оператору в больнице. Когда трубку взяла дежурная сестра, Саманта спросила: – Как моя мама?
– Прекрасно.
– Она пришла в себя? – обрадовалась Саманта.
– Пока нет.
Тогда что означало слово "прекрасно"? – подумала она.
– Спасибо, – произнесла Саманта скорее разочарованно, чем любезно, и повесила трубку.
Первое, что сделал Джек, когда проснулся, – схватил телефонную трубку. Всего минуту спустя он с облегчением узнал, что Рейчел жива, со страхом убедился в том, что она еще в коме, и с неожиданной гордостью – что Саманта самолично позвонила в больницу.
Откинув простыню, он подошел к окну и высунулся наружу. Из каньона поднимался утренний туман, но он был не похож на тот, что бывал в Сан-Франциско.
– Папа!
Он оглянулся на дверь. В щель просунулось личико Хоуп.
– Папа, мне что-то нездоровится. Живот болит. Джек подошел к Хоуп и дотронулся до ее щеки.
– Температуры нет. Может, что-нибудь не то съела?
– Не знаю. Но если мне станет плохо в школе, тебе позвонят, а ты будешь в Сан-Франциско и не сможешь за мной приехать. Может, мне лучше остаться в постели?
Хоуп выглядела вполне здоровой.
– Разве ты не хочешь навестить маму?
– Если я посплю утром, то смогу поехать к маме вместе с Самантой, правда?
Должно быть, дело в кошке.
– Где Гиневра?
Он попал в самую точку. В глазах Хоуп была тревога.
– В кровати. Кажется, ей тоже нездоровится. Если я с ней останусь, нам обеим будет лучше.
Джек обнял Хоуп за хрупкие плечики. Она была в длинной, до колен, футболке. Между футболкой и ковбойскими сапогами виднелись худые ноги.
– А мама разрешила бы тебе пропустить школу?
– Нет. Но она осталась бы дома с Гиневрой.
А он остаться не сможет. Это было ясно без слов. Он собирался завезти девочек в школу в Кармел, потом поехать в больницу – севернее, в Монтерей, потом дальше на север, в Сан-Франциско, а оттуда в школу и снова в больницу.
– Я не могу оставить Гиневру одну, папочка, – умоляющим голосом сказала Хоуп. – Особенно сейчас, ведь она тяжело больна.
Ему совсем не хотелось, чтобы Хоуп пропускала школу. Необходимо отыскать какой-то выход.
– А Дункан? По-твоему, он согласится присмотреть за ней? Лицо Хоуп просияло.
– Я могу его спросить.
Дункан предложил вариант, который понравился Хоуп еще больше, хотя Джек не понимал почему. Он не понимал, почему Гиневре будет лучше провести весь день дома у Дункана.
– Дункан живет с верой – вот и все, что сказала Хоуп в ответ на его недоумение.
Джек не стал добиваться более вразумительного ответа. Он уже много лет слышал о вере Дункана.
Итак, Дункан верит в Бога. Прекрасно. Гораздо больше Джека волновало то, что, собираясь везти кошку к Дункану, до которого было три минуты езды, Хоуп в суматохе забыла про боль в животе.
Пока Хоуп устраивала кошку у Дункана, Джек ждал в машине. Когда Дункан подошел к нему, он сказал:
– Спасибо. Для Хоуп это очень важно.
– Как Рейчел?
– По-прежнему. Я как раз еду в больницу.
– Лучше вызвать Бена.
– Какого Бена? – спросил Джек, но, прежде чем Дункан успел ответить, Хоуп взяла великана за руку и устремила на него почтительный взгляд.
– Я заеду за Гиневрой, – сказала Хоуп. Дункан кивнул и пожал ей руку.
Когда Джек приехал в больницу, Рейчел только что помыли в ванне и постелили ей крахмальные белые простыни. Он привез тюбик крема, который взял из ее ванной, и стал втирать его в те участки кожи, которые не были закрыты повязкой. Он нанес крем на щеки, легко массируя места вокруг ушиба.
– У тебя наверняка болит голова, – сказал он.
Рейчел молчала. Ее рука была вялой и тяжелой. Джек посмотрел, не движутся ли ее глаза под закрытыми веками. Ничего не заметив, он, несколько разочарованный, покинул палату.
Джек нашел Кару Бейтс в холле. Вместо жемчужных серег у нее в ушах были великолепные ониксы квадратной формы.
– Разве Рейчел не пора начинать реагировать на внешние раздражители? – спросил он ее. – Ведь прошло уже полтора дня.
– На это требуется время, мистер Макгилл, – сказала Кара. – Состояние вашей жены не ухудшается.
– Я договорился о консультации с неврологом из Сан-Франциско.
– Он уже здесь был. Попросил вас позвонить ему днем. Он считает, что в настоящее время никаких дополнительных мер не требуется.
Джек развел руками. Рухнула еще одна надежда.
– А вы не можете хотя бы приблизительно сказать, когда она очнется?
– Нет. Мне очень хотелось бы обнадежить вас, но я действительно не знаю. С травмами головы всегда так бывает. Самое лучшее, что я могу вам сказать: у Рейчел хорошие шансы на выздоровление.
Это была лишь малая часть того, что хотел услышать Джек.
Казалось, двигаясь на север, к Сан-Франциско, он должен был почувствовать себя лучше. Там был его дом, его дело, там была Джилл. Но чем ближе он подъезжал к городу, тем сильнее щемило у него в груди.
Сначала он заехал домой, рассчитывая, что там ему станет легче, но дом показался ему холодным. Он бросил на кровать матерчатую сумку и быстро запихал в нее вещи. Зашел в мастерскую, наполнил кейс бумагами и направился к выходу. Из прихожей он позвонил Джилл.
– Как дела? – спросил он, как только она ответила.
– Джек, где ты?
– Заехал домой, но не надолго. Рейчел по-прежнему в коме. Как прошел бал?
– Прекрасно. Большой успех.
– Я в этом не сомневался. Ты умеешь устраивать такие вещи. – Джилл была приветливой, щедрой хозяйкой, где бы ни проходил прием: дома, в ресторане или в бальном зале. – Сколько вам удалось собрать?
– Похоже, больше четверти миллиона.
– Браво, Джилл. Ты должна быть довольна.
– Мне не хватало тебя. Когда ты придешь?
В последние два года она часто задавала этот вопрос. Но она никогда не упрекала Джека, не упрекала она его и сейчас, хотя на этот раз вопрос звучал немного по-другому. Джек мог поклясться, что уловил в ее голосе тревожные нотки. Обычно он уклонялся от ответа, ссылаясь на работу. Теперь же он просто сказал:
– Я появлюсь, как только смогу. Молись за Рейчел.
Зная, что она так и поступит, Джек направился в офис. Как только он туда вошел, у него возникло желание бежать. Но это была его фирма. Он, как один из партнеров, чувствовал ответственность перед двумя десятками сотрудников.
Шагая через две ступеньки, он направился прямиком в кабинет Кристины Джанни. Она говорила по телефону, но через несколько секунд повесила трубку.
– Как Рейчел?
– Жива, но по-прежнему в коме.
– А девочки?
– Конечно, волнуются за мать. А что происходит в конторе? Кристина бросила на него предостерегающий взгляд.
– Лучше бы тебе этого не знать. Опять?
– Неужели это хуже комы?
– Дэвид именно так бы и сказал, – сухо ответила Кристина. – Вчера вечером Майкл Флинн должен был исправить чертежи для Буффало. Но он смылся с работы в три часа, чтобы отвезти своего двухлетнего малыша к врачу, споткнулся и упал с лестницы. Он думает, что сломал ногу, и пошел на рентген.
– Что еще?
– Бокка. Чертежи придется снова переделать.
Джек проектировал в Бокке деловой центр с торговым пассажем на первом этаже. Ему уже трижды пришлось переделывать проект, чтобы удовлетворить капризы одного крикливого члена важного комитета. Джек уже пошел на все мыслимые уступки. Стоила ли игра свеч?
– Отменить все завтрашние дела?
– Да.
Он не мог сосредоточиться на Буффало, не мог сосредоточиться на Бокке. Но он был главой фирмы, и у него имелись обязанности перед подчиненными. Поэтому он прошел в зал и стал останавливаться то у одного отсека, то у другого, обозначая свое присутствие самым бесхитростным способом – вопрос здесь, предложение там. Он отвечал за три четверти проектной работы фирмы. Это была хорошая работа, очень важная работа. "Метрополитен хоум" напечатал фотографию построенного им в Омахе музея, "Аркитекчарал дизайн" – одного из залов библиотеки в Мемфисе. Несмотря на это, Джека тяготило пребывание в офисе, здесь он чувствовал себя чужим. Возможно, он выдохся. Отвращение, которое он испытывал к работе, должно было иметь под собой причину.
Оно могло быть результатом усталости. Или беспокойства. Любой человек на его месте был бы выбит из колеи. Засовывая в карман пачку телефонограмм, он вернулся в приемную и попросил Кристину отменить Остин.
Затем он сел в машину и поехал на юг, в Монтерей.
Для невысокой женщины у Рейчел были на редкость изящные руки и ноги. Джек смазывал ее руку кремом, когда вошла Кэтрин Эванс.
– Привет, – сказал он, решив сегодня быть полюбезнее. – Как дела?
– Были бы гораздо лучше, если бы Рейчел пришла в сознание. Но кажется, ничего не изменилось. Есть медицинские новости?
– К сожалению, никаких. Я надеялся, что к этому времени она очнется.
Кэтрин взяла с тумбочки щетку для волос и начала причесывать Рейчел.
– Девочки в школе?
– Да. Я должен заехать за ними через час и привезти сюда. – Джек посмотрел на монитор. – Им сейчас нелегко.
Кэтрин осторожно приподняла голову Рейчел и стала расчесывать волосы на затылке.
– Я подозреваю, что дело не только в состоянии Рейчел.
– Что вы имеете в виду? – не сразу спросил он.
– Я подозреваю, что ваше пребывание здесь поднимает и другие проблемы.
– Развод? Не думаю. Девочек волнует здоровье их матери. Волнует, кто сегодня приготовит им обед. Они не думают о разводе. Развод был давно.
– Нет, они думают о нем, – не сдавалась Кэтрин. – Бьюсь об заклад, что Саманта одержима этой мыслью. Она не желает никому подчиняться, а тут после стольких лет отсутствия являетесь вы и принимаетесь командовать. Она, вероятно, думает, что вы не имеете права указывать, что ей делать.
– Она вам это говорила?
– Нет. Но я чувствую, что она не понимает, почему вы здесь. Я и сама этого не могу понять.
Некоторое время Джек глядел на нее в изумлении.
– Моя жена в коме. Где еще мне быть?
– Рейчел – ваша бывшая жена. Вы постоянно забываете об этом.
– Мы больше десяти лет прожили вместе, у нас двое детей. То, что я здесь, совершенно естественно. Не придавайте этому особого значения.
– Это имеет особое значение, если вы по-прежнему ее любите. Он ее не любил.
– Мы в разводе уже шесть лет. Я почти не знаю, какая она сейчас. Как я могу любить незнакомую женщину?
Кэтрин прекратила расчесывать Рейчел.
– Знаете, что я думаю? Я думаю, что вы здесь из чувства вины. Из-за того, что хотите компенсировать то, что вы ей недодали.
– Из чувства вины? Да кто вы такая? Психиатр?
– Почти. – Она положила щетку на тумбочку. – Я парикмахер.
– Вы шутите. Вы не похожи на парикмахера.
Кэтрин рассмеялась:
– Так же как не похожа на подругу Рейчел?
– Парикмахер. – Джек не верил своим ушам. – В последний раз моя жена переступила порог парикмахерской в день нашей свадьбы и поклялась, что больше никогда в жизни этого не сделает.
– Возможно, она поняла, что ошибалась.