- Почему ты так уверена? Люди меняются, вы сами это сказали. К тому же, никто сам себя не знает. И ты тоже, Олли, могла бы придумать что-то получше, только тебе могла прийти в голову история о непреодолимом желании пописать!
- Но он ведь поверил…
- Точнее, предпочёл поверить…
- Эрика!
- Мне кажется, что мужчины иногда прекрасно знают, что происходит, но скрывают это, они не хотят принимать реальность. Разве не это происходит с Джо: он думает, что, когда мы расстались, я с кем-то встречалась, но на самом деле у меня ни с кем не было отношений.
- Представь себе, если бы он знал правду.
- Он бы не поверил!
- Да… Согласна…
- Я думаю, это просто убило бы его, он бы решил податься в геи.
- Олли!
- Конечно! Если мужчина узнаёт, что его женщина изменилась до такой степени, он начинает отвергать всех женщин в целом. К тому же, я не имею ничего против гомосексуалистов, даже наоборот…
- Что ты хочешь этим сказать?
- Я вас пригласила сегодня, чтобы кое-что отпраздновать! Меня приняли на практику в дом мод! А там все геи!
- Здорово!
- Что они геи?
- Нет, практика!
- Да, я просто счастлива.
- Фантастика! Мы тебя поздравляем…
Олли бежит на кухню, берёт бело-розовый торт, на котором сахарной ватой написаны слова с восклицательными знаками: "На практику… без риска!", и ставит его в центр стола в гостиной.
Все подходят к ней.
- Что это значит?
- Что меня не постигнет участь Левински… Я ведь уже сказала! Мой шеф - гей!
- Это слишком, Олли!
- Я слишком счастлива! По крайней мере, заработаю немного, и не буду полностью зависеть от мамы…
- Но ведь даже этой квартирой ты обязана ей!
- Конечно! Да кто вообще может такое позволить себе, а?..
- Только взгляните на нас, мы живём в домах наших родителей, мы будем маленькими девочками до конца наших жизней…
- Нет, этого вполне можно избежать, - Олли протягивает первый кусок торта. Эрика берёт его.
- Да, конечно, твоя мать удочерит нас и будет обеспечивать.
- Вы всегда можете выйти замуж.
- Как грустно!
- Выходить замуж?
Ники захватывает второй кусок.
- Нет, я хотела сказать, что грустно выходить замуж только для того, чтобы съехать от родителей…
- Ты и понятия не имеешь, сколько людей женятся только ради этого… - Дилетте достаётся последний кусок.
- Согласна, но это должно быть мечтой… Если это превратится в простую формальность, какая от этого радость?
- Да, ты права.
И на этот раз все соглашаются, хотя бы в этом. Они едят торт с кремом и сахарной ватой с улыбками, задумчивые, в тишине, прорезаемой редкими "М-м-м… Как вкусно!".
- Да… Пару лишних килограммов… Уже на нас…
С радостью в глазах и неопределённым будущим, но со сладостью во рту и этой маленькой великой мечтой в сердцах. Собственный дом, где они смогут почувствовать себя свободными и защищёнными. Дом, который они будут обставлять, строить и воображать. Способ почувствовать себя ещё немного более взрослыми.
15
Ночь в городе. Ночь людей, которые засыпают, и тех, у кого это не получается. Ночь лёгких мыслей, которые проникают в сны. Ночь страхов и неопределённости, которые прогоняют сны прочь. "Ночь мыслей и любви, простирающая свои объятия новым мирам", как поёт Микеле Зарилло.
Чуть позже Ники, весёлая и довольная, залезает в кровать и отправляет Алессандро сообщение: "Привет, любовь моя, я только что вернулась домой и уже ложусь спать. Скучаю по тебе".
Читая, Алессандро улыбается, и отвечает ей: "Я тоже скучаю по тебе… Всегда. Ты моё ночное солнце, моя дневная луна, моя лучшая улыбка. Я люблю тебя".
И всё кажется спокойным. Лёгкий ночной ветерок, одинокое облако будто путешествует по этому синему ковру. Однако, эта ночь не для всех такая спокойная.
Дальше. В другом доме. Мужчина не может погрузиться в сон.
Энрико ходит туда-сюда по гостиной, затем тихонько входит в спальню дочери, обеспокоенно смотрит на неё, на её лицо, скрытое пелёнками, наблюдает за тем, как она едва заметно дышит, так незаметно, что Энрико приходится подойти к ней, чтобы услышать. Он глубоко вдыхает её сладкий запах, запах новорождённой, эту свежесть, очарование этих крошечных ручек, таких правильных, сжимающих маленькую подушку, открытых своему новому личному миру, а потом снова сжатых в кулачки, но выражающих в этот момент невероятное умиротворение. Энрико глубоко вздыхает, а затем выходит из комнаты, оставляя маленький лучик света. Он вновь воспрял духом и даже стал чуточку сильнее благодаря этому существу, только его чуду жизни. В его сознании проплывают моря, горы, другие страны, реки, озёра, а потом вновь возвращается тот пляж. Он представляет себе Камиллу, шагающую под солнцем по песку, по морскому берегу, с парео, повязанным на поясе, смеющуюся, дурачащуюся и болтающую с тем типом, с которым она сбежала. Но он видит только её и ничего больше, её улыбку, её смех, её ровные белые зубы, её немного загоревшую кожу, и чувствует, будто приближается к ней, будто ласкает её, и они занимаются любовью в последний раз. Словно он Дензел Вашингтон в "Дежа вю" с той прекрасной женщиной. А потом Энрико видит, как она входит в бунгало, и он остаётся снаружи. Один, покинутый, лишний, не на своём месте, нежеланный. Между тем к ней с улыбкой входит другой и закрывает дверь. А ему остаётся только ограничиться взглядом издалека, воображением, страданиями и воспоминаниями о желании, о страсти, о вкусе её поцелуев, о возбуждении, которое он чувствовал, когда она раздевалась, о её элегантных платьях, о том, как она укладывала волосы, как снимала чулки, как ложилась на кровать, как они ласкали друг друга… Его страдание становится огромным и превращается в ярость, он замечает в тишине её затуманенные глаза и огромную чёрную дыру внутри себя. Он страдает, но перед тем, как из его глаз упадёт первая слеза, он подходит к компьютеру. И к нему медленно возвращается спокойствие, наполняет его постепенно, как свет, загорающийся на мониторе. Он глубоко вздыхает. Ещё раз. Снова. И боль понемногу отступает. Его мысли исчезают, как чайка, пролетающая прямо над мальдивскими волнами. Он чувствует горькую уверенность: ты растёшь, что-то пробуешь, учишься, думаешь, будто знаешь, как устроен мир, уверен, что нашёл ключ, который позволит тебе понимать и не отступать ни перед чем. Но потом, когда ты меньше всего ожидаешь, когда баланс кажется идеальным, когда ты думаешь, что знаешь все ответы или хотя бы их большую часть, возникает новая загадка. И ты не знаешь, что ответить. Она застаёт тебя врасплох. Единственное, что ты можешь понять, это то, что любовь - это совсем не твоё, как и этот волшебный момент, когда два человека решают жить, наслаждаться сутью вещей, мечтать, наполнять свои души музыкой, чувствовать себя прекрасными и уникальными. Без возможности слишком долго рассуждать. Они оба этого желают. До тех пор, пока один из них не уходит. И нет никакого способа, поступков и слов, которые могут что-то объяснить второму. Потому что любовь не отвечает на такие вопросы… Энрико смотрит на человека, которого уже здесь нет. И сейчас он может только восхищаться этой чайкой. Она касается воды, волн, и кажется, будто, летя над морем, она пишет слово "конец".
Энрико в последний раз вздыхает, открывает Google, набирает слово и жмёт на "поиск". На мониторе вдруг высвечивается последнее верное из всех возможных решений на данный момент: няня.
Олли моет блюдца, с которых ели торт её подруги Волны. Она ставит их на сушилку и даёт воде стечь. Берёт четыре ложки и кладёт их на место. Потом возвращается в гостиную, чтобы убрать остатки торта. Смешно, съели ровно половину, так что надпись изменилась. Неужели это насмешка судьбы, или всё-таки безнадёжная попытка Волн соблюдать диету? Просто слово "без" исчезло, и Олли засовывает торт в холодильник, испытывая странное чувство, чуть ли не угрозу, опасность, которые вырисовывают буквы, выделяющиеся посреди этой нежной сладости и оставляющие за собой горькую мысль: "На практику… риска!".
Два часа ночи. Пьетро осторожно выходит из дома. Он пытается скрыть своё лицо, словно вор, который только что ограбил несколько квартир. Хотя на самом деле, эти двое только что признались, что они не в состоянии жить исключительно с тем, что у них есть. Они хотят больше, хотят чего-то другого. Они хотят того, чего не имеют, и крадут это один у другого.
Пьетро залезает в машину, заводит её и на всей скорости прорезает ночь. Кажется, что сейчас он почти удовлетворён, он издаёт долгий вздох. Сегодня всё прошло неплохо, думает он, словно едет домой со странного чемпионата, со смешного турнира, где проигравший и победитель - это один человек, ведь в соревновании принимала участие она одна, и к тому же ей некому было противостоять.
Эрика крадучись входит в свой дом. Осматривает гостиную. Дерьмо, только этого не хватало. Каждый раз одно и то же. Папа опять уснул перед телевизором. Она проходит перед ним, стараясь издавать как можно меньше звуков, и идёт в свою спальню, но потом вдруг меняет решение и возвращается в гостиную.
Это неисправимо, любопытство всегда побеждает риск. Она подходит к блокноту, лежащему на столе, на ближайшем к дивану, где спит её отец, углу. Посмотрим, кто мне звонил. Она шепчет про себя: "Эрике: Сильвио, Джорджио и Дарио". Какой облом… Никто из них меня не интересует.
Хр-р-р. Раскатистый шум заставляет её вздрогнуть. Её отец вдруг начинает храпеть, гром прорезает ночь. В общем, он напугал её как следует. Эрика поднимает руку вверх, словно собирается отправить его в ад, но потом улыбается, прикладывает к руку к груди и чувствует, что её сердце учащённо бьётся. Она качает головой и отправляется в свою спальню. Она не может выключить телевизор, потому что, когда она сделала так в последний раз, отец резко проснулся и едва не ударил её, а потом подпрыгнул на диване. Резкое наступление тишины из-за отключения телевизора было для него как страшный шум, словно посреди этого шума кто-то схватил его за ногу.
Эрика закрывает дверь в гостиную, теперь она быстрее идёт по коридору, благо её мать глубоко спит, она заходит в свою комнату и раздевается в рекордные секунды. Футболка, кеды, укороченные брюки и ремень. Она смогла избавиться от всего в темноте, хотя на одежде было полно пуговиц. Она разложила всё на кресле. Однако в темноте цель не так хорошо видна, так что футболка упала на пол. Она заметит её на следующее утро. Главное, чтобы у неё было время разложить всё по местам, прежде чем кто-то войдёт в её комнату. А сейчас она быстро идёт в ванную, чистит зубы, расчёсывается, быстро умывается и надевает пижаму.
Перед тем как лечь в постель, она берёт телефон, чтобы включить его. Ни одного сообщения. Ни одного мигающего конвертика. Никаких новостей. Уф. Она быстро пишет: "Ты здесь?". Отправляет Джо. Ждёт минуту. Две. Наконец, пожимает плечами. Неважно, наверняка он уже спит. Потом Эрика улыбается. Может, он видит во сне меня. И с этой последней мыслью в голове, полная уверенности, она проскальзывает под одеяло и засыпает счастливая. Она не думает, что когда ты перестаёшь любить человека, ты не должен привязывать его к себе тем, что он придаёт тебе уверенности и заставляет тебя чувствовать себя важным. Цена независимости - свобода, и она может быть полной, только когда человек честен с самим собой и с теми людьми, которые его любят.
Алессандро спокойно возвращается в постель. Он немного потный. Ему снится кошмар. Он просыпается, подпрыгнув. Резко смотрит на часы. Шесть сорок. Он выпивает стакан воды и впервые за долгое время вспоминает, что ему снилось. Обычно он всегда забывает сны. На этот раз всё наоборот, он помнит каждую деталь. Суд. На всех адвокатах белые парики и чёрные мантии и конфедератки. Когда он оборачивается, то вдруг видит, что его защитники - это его друзья: Энрико, Пьетро и Флавио, - в то время как на другой стороне обвинение представляют их жёны: Сюзанна, Камилла и Кристина. У них сильно напудрены лица. А в качестве присяжных здесь подруги Ники: Олли, Эрика и Дилетта - и их парни, родители Ники, даже его собственные родители! А затем он вдруг слышит голос: "Встать, суд идёт". В центре зала, за большим деревянным столом, огромное кожаное кресло, где сидит она, судья. Ники. Очень красивая, но кажется более женственной, более взрослой, она словно выросла. Совершенно спокойная. Она несколько раз стучит молотком по столу.
- Тишина. Выносится приговор… виновен.
Алессандро шокирован и растерян, он поворачивается, обводит присутствующих глазами, но все соглашаются с приговором, кивая головами. А он в свою очередь ищет объяснений.
- Но почему? Что я сделал?..
- Чего ты только ни сделал… - улыбается ему Пьетро, кивая головой, а затем подмигивает ему. - Мы считаем, что ты не виноват.
И тут он проснулся.
Алессандро меряет дом шагами, уже семь двадцать. Он думает об этом сне, не понимая его, и теперь направляется к компьютеру. Какие у нас сегодня совещания? Он открывает страницу встреч. Ах да, брифинг в двенадцать, но он не такой уж важный, и после обеда проверка проектов… В этот момент, как по волшебству, он понимает, что Ники не закрыла свою страницу в фейсбуке. Он решает это в одно мгновение, в один момент, который ему кажется вечностью, время, как заколдованное, останавливается. Да, мне любопытно. Я хочу знать. Так что, вдруг став слабым, алчным, мелочным, он просто кликает, и ему открывается целый мир. Парни, о которых он никогда не слышал и с которыми не знаком, и все их сообщения на стене. "Эй, красотка! Чем занята? Гуляешь? Когда увидимся? Знаешь, ты просто конфетка! У тебя на самом деле есть парень, или это просто прикрытие?" Джорджио, Джованни, Франческо и Альфио. Самые нелепые имена, самые нелепые комментарии, а фотографии ещё более нелепые. Какие-то типы с зеркальными очками, золотыми цепями, в белых футболках, обтягивающих джинсах, кожаных куртках, с ремнями, на которых огромные пряжки, и не менее заметны мускулы. Другие с длинными волосами, с чёлками, закрывающими глаза, тощие, в обтягивающих рокерских куртках. Кто-то строит из себя интеллектуалов, прикрывая настоящие лица очками. Кто все эти люди, кто они, чего хотят и, самое главное, какое место занимают в жизни Ники? Они пугают, кусают, вместо того, чтобы ухаживать. Алессандро бледнеет, он возвращается в зал суда со своими адвокатами и врагами, которые кивают, как и прежде. И вдруг он понимает этот сон. Виновен! Да, виновен в том, что упускает её.
Алессандро завтракает, бреется, принимает душ, одевается, и в один миг оказывается в машине. Не может быть… Ты в свои полные тридцать семь лет снова делаешь это… Нет, быть не может. Но потом он слышит далёкое эхо, фразу, которую уже слышал: "Алекс, у любви нет возраста…" Точно. Он улыбается: так и есть. Затем его улыбка немного угасает. Конечно, у неё нет возраста. Хорошо это или плохо.
16
Звонок в дверь. Энрико смотрит на часы. Отлично. Они пришли. Он идёт открывать. Перед входом его ожидает очередь девушек. Все совершенно разные. Блондинка с тысячей косичек в джинсовом комбинезоне. На другой шляпа с синим пером и платье в цветочек. Третья читает книгу, а в ушах у неё наушники. Энрико быстро пересчитывает их. Должно быть, около десяти. Хорошо. Его объявление сработало.
Первая девушка из очереди, которая звонила в дверь, здоровается с ним:
- Здравствуйте, это здесь?
- Добрый день! Да… - отвечает Энрико, глядя на неё. На ней двухцветные скинни-джинсы с высокой талией, и лёгкая рубашка с длинными рукавами, чёрная и полностью просвечивающая, так что легко можно разглядеть лифчик.
- Отлично… - улыбается она ему, жуя жвачку. - Я готова.
- Входите… пожалуйста.
Девушка проходит мимо него и останавливается посреди гостиной.
- Куда мне сесть?
Энрико здоровается с другими девушками, которые находятся в коридоре, и говорит им, что скоро пригласит их. Затем он закрывает дверь.
- Ладно, присаживайтесь рядом со столиком, так нам будет удобно.
- Но я не могу сесть…
Энрико удивлённо смотрит на неё.
- Извини, что ты имеешь в виду? В любом случае, если хочешь, можешь стоять. Да, мы можем постоять.
Девушка внимательно изучает его и натягивает улыбку.
- Ладно. Итак, меня зовут Ракель, мне двадцать лет, я пою с шести.
Энрико слушает её. Почёсывает лоб.
- Да? Хорошо… Ингрид нравятся песни.
Ракель смотрит на него.
- Ингрид? Кто это? Второй эксперт?
Энрико начинает смеяться.
- Ну, по правде сказать, выбирать должна она, просто не может… Лучше это сделаю я.
- А… так вот, больше всего мне нравится поп-музыка. И я знаю все песни Элизы и Джанны Наннини.
Энрико с огромным вниманием смотрит на неё. По-видимому, она концентрируется на музыкальном репертуаре. Значит, так она развлекает малышей.
- Итак, у тебя большой опыт в общении с детьми?
- Ты имеешь в виду хор?
Энрико поднимает брови.
- Нет, я говорю о детях. Ты справляешься с ними?
Ракель кажется ошарашенной.
- Ты можешь объяснить мне, какой спектакль ты собираешься ставить?
- Спектакль? - Энрико смотрит на неё с не меньшим удивлением.
- Да, пробы… Для какого спектакля ты нас отбираешь?
- Здесь единственный спектакль - моя дочь Ингрид.
- Твоя дочь? Ингрид? Прости, но…
- Можно узнать, зачем ты пришла, Ракель?
- Как это - зачем? Чтобы пройти пробы, как певица!
Энрико смотрит на неё и разражается смехом.
- Певица? Но я ищу няню!
Ракель резко хватает свою сумку, открывает её и достаёт газету.
- Нет… я ошиблась. Вот отстой!
- Несмотря ни на что, иметь поющую няню было бы не так плохо! - говорит Энрико. - Ладно, не переживай так…
Энрико понимает её разочарование.
- Да ладно, вот увидишь, тебя обязательно возьмут… в следующий раз, - он провожает её до двери.
Он открывает дверь, но, уже выходя, Ракель поворачивается.
- А ты случайно не знаешь кого-нибудь, кто ищет певицу?
Энрико смотрит на неё, отрицательно качая головой. Ракель усмехается и удаляется.
- Ну, что ж…
- Кто следующий?
- Я!
Девушка с короткими рыжими волосами направляется в гостиную. Энрико снова закрывает дверь.
- Добрый день, меня зовут Катюша, и я позволила себе приготовить кое-что… - она достаёт из своего рюкзака два согнутых листка и открывает их. Мрачно смотрит на них и прочищает горло. - Посмотрим, наверное, самая лучшая роль была у Скарлетт Йоханссон в "Дневниках няни", правда? Когда она играла Энни Брэддок, юриста, который не может найти работу, и потом становится няней Грейера, чья мать занята и полностью повёрнута на своей карьере… Это сцена, где они вместе, она с ребёнком, я смогу разыграть её прямо здесь… - Катюша говорит очень быстро и готовится что-то прочитать.
Энрико прерывает её:
- Нет-нет, погоди… Что ты делаешь? Тебе не нужно ничего играть, чтобы показать мне, подходишь ты на это место или нет.
- Как это? А как иначе ты поймёшь?