* * *
Следующие несколько недель они были вместе каждую свободную минуту, хотя, учитывая рабочую нагрузку, это часто означало встречу в полночь в постели. И когда бы они ни занимались любовью, Анну каждый раз охватывала такая сильная, такая всепоглощающая страсть, что она совершенно теряла голову и была не в состоянии задуматься, к чему это может привести.
Ночевать в студии Каллума Анне вскоре расхотелось; раздражало отсутствие по утрам привычных вещей. О'Нил приспосабливался к обстановке гораздо легче, поскольку привык передвигаться по свету с одной зубной щеткой в портфеле. Вскоре эта самая щетка уже стояла в ванной комнате Анны. Стопки его теннисок, словно термитники, возвышались в ее спальне, пока прислуга не получила указания отправлять их в стирку, а потом убирать в надлежащий ящик В общем, хотя никто никаких конкретных решений не принимал, Каллум в конце концов переселился к Анне.
И никаких проблем не возникло. Анне нравилось возвращаться домой, зная, что там кто-то есть. А главное - ей доставляло удовольствие немодное ныне ощущение, что она кому-то принадлежит.
Для Каллума страховочной сеткой служила его студия. Он знал, что, если дела пойдут плохо, ему всегда есть куда уйти. Так что всеобщий бич совместного проживания - понимание того, что выбора нет, - над ними не висел, в то время как с каждой неделей общество друг друга доставляло им все больше удовольствия. Ему не нужно было быть с ней вместе, он хотел этого.
Они провели много часов в прогулках по Нью-Йорку.
Он сводил ее на бейсбольный матч, на выставки и на бродвейские шоу. Он представил ее своим друзьям и несколько раз водил на вечеринки, но самые лучшие, самые счастливые времена наступали, когда они оставались вдвоем развалившись перед телевизором на диване или прогуливаясь по Центральному парку. Впрочем, бывали и сюрпризы.
Та неделя прошла в тяжелой, изнурительной работе: в понедельник утром Анна должна была представить макет журнала возможным рекламодателям. Нужно было правильно разместить фотографии, выверить тон заголовков и так далее, и так далее - в общем, направить талант сотрудников редакции в нужное русло и при этом не выбиться из графика. К вечеру пятницы работа тем не менее была закончена. Но когда довольная Анна позвонила Каллуму, чтобы порадоваться вместе с ним, он отреагировал как-то вяло, явно не разделяя ее восторга. Впервые за все это время она ощутила острое разочарование, впрочем, как оказалось, ненадолго - исключительно до того момента, когда она вышла из здания и обнаружила, что Каллум ждет ее возле взятого напрокат лимузина.
- В чем дело? - удивилась она, когда Каллум приказал шоферу трогаться с места.
- Небольшой сюрприз, - ответил он, опускаясь на мягкое сиденье рядом. Ты много работала. По-моему, ты заслужила небольшой отпуск.
- Отпуск?
Он наклонился и открыл дверцу портативного бара, вмонтированного в стенку лимузина. Подав Анне бокал "Джека Дэниэлса" со льдом, он чокнулся с ней.
- Что скажешь насчет Багамов?
Она посмотрела на него с изумлением.
- Потрясающе!
Вечером Анна уже стояла рядом с ним на балконе в гостинице "Ксанаду", глядя на залитый лунным сиянием залив. Из расположенного в глубине причала для яхт бара доносились звуки карибской музыки. "Хорошо бы прожить с ним всю свою жизнь, - подумала Анна. - Состариться вместе с ним". Вздрогнув, она прижала его к себе и нежно поцеловала. Потом, когда они занялись любовью, между ними как будто рухнул еще один барьер.
Это была настоящая идиллия. Каллум взял напрокат джип, и они разъезжали на нем по острову, останавливаясь только для того, чтобы искупаться в море или купить что-нибудь на рынке. А потом они целыми часами сидели в барах под сенью пальм, разговаривая друг с другом и ничего вокруг не замечая.
Идиллия, однако, скоро кончилась. Нужно было возвращаться в Нью-Йорк, к грубой реальности.
* * *
Встреча с рекламодателями прошла хорошо. Кажется, им понравилось то, что она представила.
Страницы журнала дышали жизнью, сочетание качественных фотографий и рисунков делало его весьма привлекательным. Такого рода издание Анна и сама стала бы читать, что, пожалуй, уже немало!
Она сидела за своим столом, подперев рукой подбородок, и смотрела на лежавшие перед ней бумаги. Тут же находились недоеденный сандвич и стакан с минеральной водой.
В комнату заглянула Жанна:
- У тебя есть минута?
- Все что угодно, лишь бы не заниматься этими сметами, - сказала Анна и захлопнула папку. - Что ту принесла?
Девушка положила перед ней три различных варианта обложки первого номера. Теперь самое главное - принять решение. Именно Анна посеяла семена, лелеяла всходы, и теперь за ней оставалось последнее слово. Она любила эти волнующие минуты.
- А что ты сама думаешь? - спросила она, просмотрев все три варианта.
- Мне нравится вот это. - Жанна указывала на пленку, что лежала в середине.
- Ну конечно! - добродушно посмеиваясь, сказала Анна - Ни разу не видела директора по оформлению, который не считал бы, что можно обойтись без текста на обложке! Нет, кроме шуток, я согласна, это лучший вариант, но хотелось бы, чтобы ты использовала вот эту графику, - указала она на правый макет, - и внесла вот эти изменения.
Она провела по пленке синим карандашом. Жанна смотрела на нее с восхищением - ей нравились редакторы, которые способны принимать решения.
- Новую версию покажешь на сегодняшнем совещании.
- Прекрасно! - Жанна сложила пленки и собралась было идти, но Анна кивнула на соседний стул:
- Садись, поговорим немного.
В тот же миг на столе зажужжал селектор Николе нажала кнопку послышался голос ее секретаря:
- Анна, звонит доктор Левис. Говорит, по личному делу.
- Какой доктор? Ах да, соедините. Это из медицинского страхования, пояснила она Жанне и сняла трубку. - Алло! Доктор Левис? Да, это Анна Николе. Как там, все в порядке?
Она говорила уверенным, немного шутливым тоном.
Пожалуй, Анна никогда еще не чувствовала себя так хорошо и не выглядела так прекрасно.
- Пардон? Что вы сказали? Я что? - Игривый тон внезапно пропал. - Вы уверены? - упавшим голосом произнесла она - Нет, нет… конечно. Я понимаю. В три часа. Хорошо, буду.
В молчании она ошеломленно повесила трубку.
- Анна, с тобой все в порядке? - обеспокоенно спросила Жанна.
Все еще держа в одной руке телефонную трубку, другой Анна потянулась к стакану с водой. Отпив глоток, она остекленевшими глазами посмотрела на подругу. Лицо Анны было белым как полотно.
- Я беременна.
- Черт побери! Как же это?
Она попыталась отшутиться, но не смогла и только покачала головой.
- Не знаю. Я думала, что все в порядке. Я думала… О Господи!
- И что ты собираешься делать?
- Не представляю. Сегодня я должна встретиться с врачом, чтобы выяснить, какой у меня срок.
- А ты сама не знаешь? - удивилась Жанна. Она дважды была беременна и каждый раз знала об этом с самого начала.
- С тех пор как я здесь, месячные у меня были нерегулярными. Я приписывала это стрессу и перемене места жительства. Я не думала…
- А ты сама-то хочешь? Как я понимаю, ребенок от Каллума.
Готовая вот-вот заплакать, Анна опустила глаза. Только сейчас она поняла весь ужас ситуации.
- Я ведь только начала здесь работать, журнал еще нужно поднять и… черт возьми, Жанна, почему это случилось сейчас? Почему именно сейчас?!
* * *
- Что ты здесь делаешь, милая?
Анна открыла глаза. Из окна лился серый свет хмурого утра, но она чувствовала себя так, будто только что заснула.
- Сколько времени? - игнорируя его вопрос, спросила она.
- Семь часов. Эй, с каких это пор ты решила, что мы будем спать в разных комнатах? - смеясь, сказал он и сел на диван рядом.
- Я не могла заснуть, а тебя беспокоить не хотелось.
- Ну и в чем проблема?
- Я думаю, все дело в предстартовой суете. - Скрестив ноги, она села. Наверное, немного перенервничала.
- Может, чем-нибудь помочь?
Она отвела взгляд, не в силах сказать правду.
- Нет. Я сама справлюсь. Но все равно спасибо. - Не решаясь взглянуть ему в глаза, она попыталась улыбнуться и снова отвернулась, уставившись в окно.
Он по очереди поцеловал обе ее ступни и встал.
- Я принесу тебе кофе.
- Нет, я…
- Апельсиновый сок?
- Нет, спасибо.
- Это полезно. Тебе нужны витамины.
- Оставь меня в покое! - неожиданно закричала она. - Я не ребенок!
Он посмотрел на нее с обидой.
Мельком взглянув на него, она снова опустила взгляд.
- Я беременна, Каллум.
Она не смела смотреть на него - боялась его реакции. Классическая безвыходная ситуация. Если он скажет, что все прекрасно, она будет чувствовать себя последней сукой, которая собирается убить его ребенка; если же хмыкнет: "Эй, я здесь ни при чем", значит, просто ее не любит.
Отчаянно желая провалиться сквозь землю, она застонала.
В окутанной полумраком комнате голос ее звучал холодно и безжизненно.
- Я записалась на аборт. Сегодня Жанна сказала, что пойдет со мной Похоже, она тертый калач.
Как из тумана до нее донесся собственный смех - горький, разочарованный. А Каллум все стоял и смотрел на нее, не в силах заговорить, не в силах поверить в то, что услышал.
- Скажи же что-нибудь! - вскричала она, страшась его молчания больше, чем любых слов - Ну пожалуйста, скажи что-нибудь! Хоть что-нибудь!
Каллум заговорил. Голос его звучал тише обычного, был каким-то… убитым.
- Что сказать? Ты ведь уже записалась на аборт, словно на прием к зубному врачу, и теперь еще хочешь, чтобы я высказался на этот счет?
- Да, - испуганно прошептала она.
- Ты объявила о том, что собираешься убить нашего ребенка.
- Он в нерешительности замолчал. - Надеюсь, что это мой ребенок…
- Подонок!
- Ага, конечно, теперь я злодей. Ты решила убить нашего ребенка, даже не посоветовавшись со мной, и…
Боже милосердный, женщина! Что я должен чувствовать? Господи, Анна! Наверное, не только Жанна, а вся твоя проклятая контора узнала об этом раньше меня - разве нет?
- Но нужно же мне было с кем-то поговорить…
- Так говори со мной, ради Бога! Говори со мной Он опустился на софу рядом. Анна старалась не смотреть на него - не хотела видеть боль в его глазах Нельзя позволять себе думать о том, как сильно она его любит.
- Сейчас не время, Каллум. Мы знакомы только три месяца. Ребенок все испортит, разве ты не понимаешь? Это так,, непрактично. И потом журнал…
- О, конечно, главное - не забыть о журнале! - саркастически хмыкнул он. Голос Каллума звучал уже громче. Он встал и принялся расхаживать по комнате. - Разве можно, чтобы такая ничтожная вещь, как ребенок, повредила твоему драгоценному журналу?! Ну да, конечно, лучше всего его убить. Пусть бедный маленький ублюдок никогда так и не увидит свою мамочку!
- Каллум! Пожалуйста… не надо… - Боль была невыносимой. Анна дрожала, слезы лились по ее щекам, но О'Нил на нее даже не смотрел. Он весь ушел в себя, не замечая ничего вокруг.
- Что не надо? Не надо говорить тебе правду? Нет уж, я скажу все начистоту. Если ты это сделаешь, то совершишь убийство. Убьешь нашего ребенка. - Он замер и гневно сверкнул глазами. - Это ты понимаешь?
Анна уткнулась лицом в колени.
- Анна! - уже спокойнее и мягче позвал он. - Ты меня любишь?
- Да, - шепотом ответила она.
- Тогда не делай этого. Если ты меня любишь, не делай эту… эту ужасную вещь.
- Если ты меня любишь, не проси меня об этом.
Глядя на Каллума полными слез глазами, Анна страстно желала, чтобы он обнял ее, утешил, сказал, что любит и хочет ребенка, что он понимает, почему она должна так поступить.
Но по лицу Каллума она видела, что боль слишком остра, а любовь слишком хрупка, и потому на понимание с его стороны можно только надеяться когда-нибудь в будущем. Не говоря ни слова, он повернулся и прошел в спальню. Через несколько минут он выскочил оттуда - уже в тенниске, джинсах и туфлях, пиджак переброшен через плечо.
- Каллум! - рыдая, крикнула Анна, но он, даже не взглянув на нее, решительно направился к двери. - Каллум! Пожалуйста! - Но дверь за ним уже захлопнулась.
Анна ехала с Жанной на такси, склонив голову ей на плечо и морщась при каждом толчке. Впрочем, нежный запах дорогих духов и мягкое прикосновение кашемира действовали на нее успокаивающе.
- Мы уже почти дома, - ободряюще произнесла Жанна, как будто разговаривала с ребенком. - С тобой все в порядке?
- Конечно, - нарочито бодро отозвалась Анна. - Может, позвонить ему по мобильному?
- Ты звонила ему из клиники ровно десять минут назад. Вероятно, он на съемках. Позвонишь из дома. Мы уже почти приехали.
Небо снаружи было серым, на улице моросил мелкий дождь, окутывая такси туманом. Анна устроилась на сиденье поудобнее, чувствуя себя здесь в безопасности, как будто была в полной изоляции от внешнего мира.
Стоило ей закрыть глаза, как на нее сразу навалилась усталость. Снова и снова она вспоминала ту беседу, то, как он смотрел на нее, как обвинял. Вспоминала даже тогда, когда лежала на каталке в клинике перед операционной. "Если ты меня любишь, не делай этого…" - сказал он. Глаза Анны наполнились слезами, и медсестра спросила, все ли с ней в порядке. В ответ она кивнула и попыталась улыбнуться. Нет, все правильно, скоро он тоже это поймет. Боже, как она его ненавидит за то, что он не пришел сюда!
Сонная от обезболивающего, она пыталась почувствовать ребенка, находящегося внутри. Положив руку на живот, она снова и снова гладила его, желая как-то дотронуться до малыша и в то же время причинить себе боль - за то, что хочет убить дитя Каллума. Слезы катились по ее лицу и капали на подушку.
Такси остановилось возле здания. Предчувствуя хорошие чаевые, шофер-азиат вышел из машины и распахнул перед пассажирками дверцу.
Опустив ноги на тротуар, Анна обернулась и посмотрела на подругу.
- Я прекрасно себя чувствую, Жанна. Тебе не стоит подниматься.
- Обязательно поднимусь. Мне надо убедиться, что с тобой все в порядке.
- Послушай, я правда чувствую себя хорошо, - слабо улыбнулась Анна. Я… я хотела бы немного побыть одна.
Кивнув, Жанна пожала ей руку:
- Если я понадоблюсь, сразу звони - хоть днем, хоть ночью. Обещаешь?
Анна кивнула:
- Ты просто прелесть, Жанна…
- Эй, убирайся отсюда… - отозвалась та и поцеловала начальницу в щеку.