Ник не видел лица Конни – та стояла спиной, зато Стива мог рассмотреть во всех подробностях. Во взгляде арестованного светилось такое блаженство, что прокурор понял: юноша обожает Конни до безумия, и речь здесь идет отнюдь не о дружбе. Итак, эти двое – любовники?..
Трудно представить себе людей более не похожих. Конни – маленький, агрессивный сгусток энергии. У Стива вид бестолково-мечтательный; надо думать, в свободное время стихи сочиняет и, разумеется, жалеет себя до слез. И что Конни в нем нашла? Однако, как говорят, противоположности сходятся. Молодые люди работали в одном ресторане. Если Клуни – ее любовник, надо ли удивляться, что Конни настойчиво пытается оправдать юношу! Становится понятно, почему она, рискуя жизнью, помчалась в Хьюстон.
Хотя личная жизнь этой девушки, не считая тех подробностей, что имеют отношение к достоверности ее свидетельских показаний, его, Роббинса, никоим образом не касается. Но мысль о том, что Конни влюблена в Стива, не обрадовала молодого прокурора. Равно как и предположение, что Конни может быть влюблена в кого бы то ни было.
Девушка отстранилась от Стива.
– Ты лучше присядь! Нам надо многое обсудить, а время уходит.
– Черт подери, Конни, у меня в запасе целая вечность. – Юноша печально улыбнулся. – Ничего больше у меня не осталось.
– Процесс начнется через неделю. Я так понимаю, что твою сторону будет представлять государственный адвокат.
Арестованный тяжело рухнул на стул.
– Да. Я с ним уже беседовал. Выглядит лет на четырнадцать, даже бородка еще не пробилась. Уверял, что мне следует признать себя виновным в непредумышленном убийстве, чтобы срок сократили. Но делать этого я не стану. Я не убивал Майкла!
– Знаю, солнышко! – Конни порылась в сумочке и извлекла на свет крохотный диктофон, ручку и блокнот. – А теперь расскажи мне, что произошло.
Впервые стряхнув с себя апатию, Стив качнул головой в сторону Ника.
– При мистере Роббинсе? Разве не он будет моим обвинителем?
– Хорошая мысль! – Девушка лукаво взглянула на прокурора: – Может, тебе выйти?
– Не могу! Полиция ни за что не оставит тебя наедине с Клуни.
Конни открыла было рот, чтобы возразить, но тут же передумала.
– Мне кажется, присутствие мистера Роббинса нам не помешает. Все мы стремимся установить истину, верно?
– Как скажешь, – угрюмо согласился арестант.
– Ну же! – поторопила Конни. – Давай выкладывай все начистоту! О себе и о Майкле!
– Мы с Майклом поддерживали переписку.
– Стоп! – остановил Стива Роббинс. – Вы продолжали общаться? Несмотря на предписания программы защиты свидетелей?
–Да...
Такой поступок являлся противозаконным, но человека, обвиненного в убийстве, мысль о порицании за нарушение правил какой-то программы вряд ли взволнует.
– А зачем вам переписываться?
– Видите ли, – протянул Стив, – я изучаю инвестирование, учусь в вечерней школе на бухгалтера. Случается, что друзья поручают мне свои денежки, чтобы я их разместил повыгоднее. А у Майкла были сбережения. Я распоряжался его капиталом в размере около пяти тысяч долларов и вплоть до недавнего времени не имел возможности забрать вклад вместе с прибылью. За этим-то Майкл и приехал в Хьюстон. Я отдал ему деньги – наличными.
– И удачное оказалось капиталовложение? – поинтересовался Ник.
– За два года я, считай, удвоил его состояние, – гордо объявил Стив. – За вычетом моих комиссионных, Майкл получил восемь тысяч девятьсот сорок баксов.
Превосходная выручка, подумал Роббинс. Любопытно, насколько законны финансовые махинации этого Стива! Надо бы сообщить об этом Аделине Нильсен, когда она станет готовиться к процессу...
Пока Клуни соловьем разливался о своих талантах финансиста, Роббинс размышлял об обвинении, выдвинутом против этого юноши. Все улики свидетельствуют о том, что убийство произошло в квартире Стива. Кроме того, отпечатки его пальцев остались на взятой напрокат машине, в багажнике которой обнаружили тело. Орудие убийства – пистолет, зарегистрирован на имя Стиван Клуни. Вот с мотивом проблема... Роббинс знал, что Аделина намерена настаивать на "убийстве из ревности", предполагая, что Стив и Майкл были любовниками. Однако, понаблюдав за Клуни и Конни, Роббинс был склонен усомниться в последнем утверждении.
– Что произошло после того, как ты передал Майклу деньги? – продолжала тем временем Конни.
– Он, естественно, порадовался и намекнул, что скоро обогатится еще больше.
– Из какого источника?
– Майкл не сказал, а я не спросил.
Конни развернулась к Роббинсу.
– Держу пари, речь идет о взятке от кого-то, причастного к делу Саверо. Некто собирался заплатить Майклу за то, что тот воздержится от дачи показаний. Или станет свидетельствовать в пользу подсудимого.
– Отчего ты так решила? – поинтересовался Ник. – Разве Майкл не был твоим другом?
– Знакомым, не более. – Девушка нахмурилась. – Майкл постоянно лез на рожон – и попадал в историю!
– Вечно себя проверял, – добавил Стив. – Гонял на машине сломя голову. Не ложился спать по двое суток.
– Одержимый, – проговорила Конни, чуть улыбнувшись, как всегда, когда она использовала одно из заветных "словарных слов". – Да еще и любитель выпить в придачу!
– Он упоминал о деле Саверо? – спросил прокурор у Стива.
– Не-а... У меня вообще сложилось впечатление, что свои капиталы он намеревался вытянуть из новой богатой подружки, Джейн. Это она взяла для него напрокат тот шикарный автомобильчик. И номер в отеле Майкл зарезервировал на ее кредитную карточку.
– Но Майкл остановился у тебя, – возразила Конни. – Верно?
Стив фыркнул.
– Не думаю, что Майкл и впрямь был без ума от мисс Джейн Конрад. Она по меньшей мере лет на пятнадцать старше его и, по его словам, костлявее гончей. Но, как бы то ни было, Майкл спросил, нельзя ли ему остановиться у меня, и я разрешил. Почему бы нет? Он спал на диване у двери.
– Где ты находился в ночь убийства? – спросила Конни и, сдерживая улыбку, оглянулась на Ника. – Всегда мечтала произнести эту фразу. "Где вы находились в ночь убийства?" Звучит ужасно официально! – Она перевела взгляд на арестованного. – Ну же"? Не заставляй меня повторять еще и в третий раз!
– Я отрабатывал ночную смену в "Афродите". Вернулся только к часу ночи, Майкла в квартире не было. – Узкие плечи юноши поникли. – Я не придал этому значения. Решил, что старина Майкл передумал и отправился в отель. Или познакомился с очередной девицей.
– Как ты поступил?
– Лег спать. Утром встал, сходил за покупками. Отработал еще одну ночную смену.
– А потом?
– Ничего. Прочитал в газете, что Майкла убили, и очень расстроился. Но что тут поделаешь? Спустя неделю фараоны ворвались ко мне в квартиру, все обшарили, нашли мой пистолет и потащили на допрос. – Стив резко выдохнул. – Наверное, отвечал я не так, как нужно, потому что меня тут же и арестовали по обвинению в убийстве. Не знаю, почему... Нечестно это!..
Конни нахмурилась.
– Послушай меня, Стив Клуни. А ну-ка перестань себя жалеть! Сейчас же перестань! Мы все уладим.
– Да брось ты, Конни! Мы оба знаем, что я отправлюсь в тюрьму. За то, чего не совершал. Фараоны как меня замели, так на этом и успокоились.
– Но я-то здесь! И проведу собственное расследование! Как мне попасть в твою квартиру?
– У домовладельца есть ключ, и он тебя знает. – Стив снова вздохнул. – Мой придурок-адвокат уверяет, что все свидетельствует против меня.
– Но у тебя же убойное алиби! Ты был на работе!
– Моя квартира – в десяти минутах ходьбы от ресторана "Афродита". Кто поручится, что я ни разу не отлучился от стойки?
– А как насчет мотива? – настаивала Конни. – У тебя нет повода убивать Майкла, верно?
Стив нахмурился, соображая, затем покачал головой.
– Ни малейшего!..
– Ну вот, солнышко! – Девушка потянулась через стол и потрепала друга по плечу. – Считай, что ты уже почти свободен!
Арестованный задержал руку девушки в своих ладонях.
– Ты знаешь, как много для меня значат твой приход и твоя поддержка, Конни. Просто выразить не могу, как много!
– Я бы сделала то же самое для любого невинно осужденного! – Девушка мягко улыбнулась. – Вспомни, Стив: мы об этом не раз говорили. Я хочу стать юристкой. И я ею стану! Уж слишком много вокруг несправедливости. Если я сумею исправить хоть что-то, значит, не зря прожила жизнь.
Несмотря на свой скептицизм, Роббинс поверил Конни сразу и безоглядно. Хотя диплома у девушки еще нет и терпения тоже маловато, зато есть тот огонь, та страстная нетерпимость к компромиссам, что отличают незаурядного служителя правосудия. Если кто и способен сделать этот мир лучше и чище, так это Конни Грант!
4
Выйдя из тюрьмы, Конни направилась было к стоянке за своей собственной машиной, но Ник решительно воспротивился.
– Уже поздно. Мы едем ко мне домой!
Еще во время ланча Роббинс заглянул в соответствующий отдел, конфиденциально переговорил с представителями Федерального управления, вручил им расписку в том, что принимает ответственность на себя, – и Конни перешла в полное его распоряжение. Молодой прокурор дал себе слово не спускать с упрямицы глаз все двадцать четыре часа в сутки.
– Но еще и восьми нет. Времени у нас хоть отбавляй!
– Если мы возвратимся в здание суда, то непременно подцепим "хвост". А нам совсем не нужно, чтобы кто-то проведал, где ты ночуешь, – терпеливо объяснил Ник. – Наш план тем и хорош: никому и в голову не придет, что я увез тебя к себе домой.
– Конечно нет! – Девушка натянуто улыбнулась. – Никому и в голову не придет, что благовоспитанный джентльмен, вроде тебя, станет якшаться с такими, как я.
– Дело не в этом, Конни. – Нет?
– Никому не придет в голову, что здравомыслящий прокурор окажется непроходимым идиотом и поставит себя в потенциально компрометирующее положение в отношении важной свидетельницы.
Потенциально компрометирующее? Конни блаженно размышляла над этой фразой по пути к тому кварталу Хьюстона, где бывшая официантка никогда не бывала. Неужели Ника тоже влечет к ней? Неужели он решил, что, ночуя с Конни под одной крышей, сблизится с ней?
"БМВ" затормозил перед воротами кованого железа, и – о чудо! – створки плавно разошлись в стороны. Седан торжественно объехал вокруг раскидистого дуба и остановился перед особняком с лепными украшениями над входом и окнами...
Роббинс ввел гостью в холл, и девушка задохнулась от изумления. Все здесь дышало изяществом и утонченностью. Для того чтобы воздать должное этому дому, у нее явно не хватало слов. Широкая деревянная лестница вела на второй этаж. В хрустальных вазах красовались букеты цветов. Мягкий свет люстры отражался от натертого до блеска пола и антикварной мебели.
– Как здесь... красиво...
– Насколько себя помню, этот дом всегда принадлежал нашей семье. Два года назад я откупил его у матушки вместе с меблировкой. У нее есть другой дом, побольше этого. – Ник задорно улыбнулся. – Что, нравится?
– Здесь такая чистота! Я же видела твой офис, Ник: там хлама выше крыши!
– Здесь прибирается домработница. Дважды в неделю. Пойдем наверх. Я покажу тебе твою спальню.
Они поднялись по лестнице и дошли до самого конца коридора. Ник толкнул рукой дверь, и взгляду Конни открылась просторная комната с письменным столом, двумя креслами, туалетным столиком и гардеробом. Тут же возвышалась огромная кровать с пологом на четырех столбиках, покрытая кружевным белым покрывалом с гофрированными оборочками.
– Ну как, сойдет?
– Добавь холодильник и плиту, и я могла бы здесь жить! – Девушка шагнула к кровати и робко погладила накрахмаленное кружево. – Это просто чудо, Ник!
– Ты сама чудо!
Не ослышалась ли она?.. Конни стремительно развернулась, но Ник уже направлялся к двери.
– Что?..
– Если тебе что-нибудь понадобится...
– Уже понадобилось! Чемодан я оставила в своей машине. В сумочке у меня найдется смена белья – но и только.
– В ванной висит махровый халат, – сообщил Ник, махнув рукой в нужном направлении. – Но вот женских ночных сорочек у меня нет.
– Я бы обошлась одной из твоих старых рубашек.
– Хорошо. Сейчас принесу.
Он ушел, а гостья робко присела на краешек обтянутого парчой кресла с резными ножками. Разглядывая великолепную спальню, девушка с горечью осознавала, сколь эфемерны ее мечты. Какой самообман – вообразить, будто между нею и Ником может быть что-то общее. Они выходцы из разных слоев общества. Все равно что с разных планет. Она родилась в нищете и грязи. Он – в мире гармонии и совершенства.
В дверь негромко постучали. Это возвратился Ник, неся белоснежную хлопчатобумажную рубашку с монограммой.
– Эта подойдет? Я выбрал ненакрахмаленную.
Конни, рассчитывавшая на потрепанную футболку, несмело приняла предложенную замену из его рук.
– Лучшего и желать нельзя!..
Пальцы молодых людей соприкоснулись, и девушка почувствовала, как опасная дрожь охватила руку и распространяется по всему телу. Разумнее всего было бы просто поблагодарить и пожелать доброй ночи, но Конни не желала вести себя разумно. Ей необходимо было знать, ощутил ли Ник вспыхнувший между ними электрический разряд. Но как задать столь щекотливый вопрос?
Конни заглянула в его темные глаза.
– Почему ты стал прокурором? – Она обвела рукой комнату. – Я кое-что смыслю в юриспруденции и знаю: прокуроры, по большей части, выполняют работу малоприятную и малопрестижную. Вот будь ты преуспевающим адвокатом, вроде Стэнли Корффа, ты бы восседал в роскошном кабинете в окружении трех секретарш.
– Я стал юристом не ради денег, – признался Роббинс. – Мне хотелось что-то изменить в этой жизни к лучшему.
– И мне этого хочется! – Конни приободрилась. Что, если у них и впрямь есть нечто общее?
– Когда я вошел в штат прокурора Федерального судебного округа, я подумал что мои старания не пропадут втуне. Я надеялся добиться того, чтобы виновные всегда получали по заслугам, а ни в чем не повинные обретали свободу. Но на деле все оказывается иначе. Посмотри на Саверо. Этот тип – убийца, но у него достаточно денег, чтобы нанять в защитники Корффа, и вот он уже отыграл пересмотр дела!
– По крайней мере, судья не оправдал мерзавца...
– Приговор следовало оставить в силе! Саверо должен оставаться за решеткой безо всякой надежды на помилование! – Неожиданно Роб-бинс сменил тему: – У тебя есть все, что нужно, Конни?
– Кажется, да.
– Завтра надо встать пораньше. Чтобы попасть в офис к восьми, мы должны выехать отсюда без двадцати семь.
– Спокойной ночи, Ник. – Конни прикрыла дверь.
Лежа в благоухающей ванне, девушка сосредоточенно подсчитывала царапины и синяки, приходя к выводу, что отделалась очень даже легко, если не считать шишки на лбу и особенно болезненного ушиба коленки. Насухо растеревшись полотенцем, Конни набросила на себя рубашку Ника. Рубашка доходила девушке почти до колен. Мягкая ткань приятно ласкала кожу. А смутный запах мужского лосьона напоминал о Нике...
Конни забралась под одеяло и попыталась читать, но аромат лосьона разливался в воздухе, возбуждая ее, не давая сосредоточиться. А стоило выключить ночник – и вовсе начало казаться, что Ник тут, в спальне, делит с нею ложе.
Улыбаясь, Конни заснула глубоким сном новорожденного младенца.
* * *
– Конни! – послышался далекий голос. – Конни, ты встала?
Девушка в ужасе открыла глаза: кошмары далекого детства снова подчинили ее себе. Сколько раз просыпалась она от грубого мужского окрика, зная, что сейчас от нее потребуют нечто ужасное, то, с чем она никогда не смирится по доброй воле.
Конни резко села на незнакомой кровати. В дверном проеме смутно вырисовывался мужской силуэт. Где она? Девушка усиленно заморгала, но незнакомец не исчез. Нет, это не дурной сон! Это человек из плоти и крови. Вполне одетый. Ей показалось, что в руке он сжимает ремень.
Кто это? Что ему от нее надо?!
Конни инстинктивно подтянула колени к груди, готовая вскочить и убежать. Рванула одеяло на себя, закрывшись до самого подбородка. В панике зашарила вокруг, ища хоть какое-нибудь оружие.
– Убирайся прочь от меня! Слышишь? Уходи!
– Конни, это я, Ник.
Сердце бедняжки колотилось так гулко, что слов она не расслышала. Видела только, что незнакомец подходит все ближе и ближе...
– Не прикасайся ко мне! – крикнула она. – Не смей ко мне прикасаться!
– Конни, успокойся! Я не причиню тебе вреда.
В мыслях прояснилось, и девушка узнала незваного гостя.
– О господи, Ник! Это ты!
– Я не хотел тебя испугать!..
Девушка вздохнула поглубже, приказывая демонам возвратиться обратно в темное, мучительное прошлое.
– Прости.
– Это мне следует извиниться.
Ник замер на месте, не зная, как вести себя в подобной ситуации. Какой же он болван! Как можно проявлять подобную бесчувственность! Врываться к ней в спальню, словно... словно у него есть на это право.
– С тобой все в порядке?
– Лучше не бывает. Я бессовестно проспала?
Ник водворил на место галстук, который держал в руке, и принялся завязывать узел.
– Мы выезжаем через час.
– Уже встаю, – заверила Конни, включая ночник.
В утреннем свете, с пушистыми иссиня-черными локонами, она выглядела очаровательно: золотистый загар составлял резкий контраст с белизной покрывала и рубашки. Девушка закатала рукава, но рубашка все равно была велика.
Синие глаза, ясные, как разгорающийся за окном день, безмятежно глядели на него. До чего хорошенькая! Нику захотелось притянуть девушку к себе и успокоить, утешить, разогнать страхи.
– Я сварил кофе, – проговорил он, ощущая себя так, словно пытался залепить зияющую рану кусочком пластыря.
– Сейчас я оденусь и отыщу кухню.
Проклиная себя, Ник прикрыл за собою дверь. Итак, его подозрения касательно детства Конни попали в самую точку! С ней жестоко обращались! При мысли о том, как она, судя по всему, страдала, молодой человек едва не застонал от бессильной ярости. Работая прокурором, он насмотрелся на всевозможные зверства, но так и не научился взирать на происходящее равнодушно. Как можно обидеть ребенка? Как можно обидеть такую, как Конни?
В офисе Роббинс первым делом созвал подчиненных на инструктаж. Но сначала позаботился о своей беспокойной протеже.