Пола удалилась в крошечную кухню, Грэхем последовал за ней, и Салли осталась наедине с Тони. Не сказав ни слова, он повалил ее на диван-кровать, запустив руку под узкую юбку ее платья. Салли сопротивлялась, боясь не столько шарящих по ее телу пальцев, сколько того, что он разорвет ей платье.
– Ну же, бэби, что с тобой случилось? – прошептал он.
– Они сейчас вернутся! – ответила она шепотом. Он рассмеялся.
– Не вернутся. По крайней мере, не раньше, чем через полчаса.
– Пойду помогу Поле приготовить кофе. – Она высвободилась из его рук и вышла на лестничную площадку. Кухонная дверь была чуть приоткрыта. Она вошла – и замерла на месте. Пола стояла, прислонившись спиной к раковине, юбка ее была задрана до бедер, а длинные ноги широко расставлены. Грэхем сгорбился над ней, уткнувшись лицом в ее маленькие груди. Хотя он стоял спиной к Салли, она знала, что его брюки расстегнуты.
Салли, судорожно сглотнув, попятилась из кухни, ее щеки залились краской. Как ни странно, она была потрясена. Она знала, что Пола… как бы это сказать… слишком щедро раздаривала свою благосклонность. Она знала об этом уже давно, однако застать ее в таком виде на кухне, когда она бесстыдно занималась любовью, прислонившись спиной к раковине…
Тони вышел вслед за ней на лестничную площадку. Повернувшись, она увидела, что он с вожделением смотрит на нее. Тони вдруг показался ей не красивым, а просто похотливым. Охваченной паникой Салли захотелось поскорее убежать куда-нибудь подальше.
– Мне нужно на минутку спуститься вниз, – пробормотала она.
Пробегая по лестнице, она заметила, что из-под двери Гарри пробивается свет, и ей страшно захотелось очутиться в компании человека, которому ничего от нее не нужно. Она поняла, что именно это качество ценила в нем Пола. Он был мужчиной, в присутствии которого можно расслабиться в полной уверенности, что он не попытается взять тебя силой, даже не подумает об этом.
Она постучала в дверь Гарри и повернула ручку. Дверь была заперта.
– Гарри! – крикнула она. – Ты дома?
За дверью послышалось какое-то движение. Значит, Гарри был дома, но прошло довольно много времени, прежде чем он, не снимая цепочки, приоткрыл дверь и посмотрел в щель. Она заметила, что на нем был домашний халат и он, по-видимому, был не слишком рад ее визиту.
– Гарри, извини… можно войти? – спросила она. Гарри покраснел. Похоже было, что он не только не хочет ее впустить, но и явно растерян.
– Знаешь, сейчас не самое подходящее…
– Гарри! Кто это там? – раздался раздраженный мужской голос откуда-то из глубины квартиры.
– Это Салли с верхнего этажа, – крикнул в ответ Гарри.
– Ну и гони ее в шею! Гарри покраснел еще сильнее.
– Извини, – сказал он беспомощно. – У меня гость и…
– Все в порядке, – пробормотала Салли. – Это мне следует извиниться… за вторжение.
Она повернула назад, испытывая страшную неловкость. Конечно, она знала о странностях Гарри, но тем не менее была потрясена, застав его в интимной компании с другим мужчиной. А перед этим она наткнулась на Полу с Грэхемом!
Салли бросилась в крошечную уборную, заперла дверь и присела на хлипкое сиденье. Ее мутило, было страшно жалко себя. Что происходит со всеми людьми? Они все хотят одного, и это – секс, секс, секс! Все, кроме нее. Может быть, вовсе не весь мир сошел с ума, а это с ней что-то не в порядке? Что же, черт возьми, может быть с ней не в порядке? Должно быть, она фригидна. И никогда не станет нормальной женщиной. Но если то, что происходит, считать естественным, то ей совсем не хочется быть нормальной. Все это отвратительно. Салли чувствовала, что совсем запуталась…
Некоторое время спустя она услышала шаги, стук в дверь и низкий встревоженный голос Полы:
– Ты здесь, Салли? У тебя все нормально? – Да, все нормально, – крикнула она в ответ.
– Ну тогда выходи, ради Бога!
Салли дрожала.
– Не хочу.
– Не будь дурочкой! Что случилось? Салли, да открой же дверь!
Она неохотно открыла дверь.
– Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – спросила с раздражением Пола. – Туалет нужен и другим. А ты ведешь себя, как ребенок! – Волосы ее растрепались, губная помада смазалась. "Она теперь не выглядела очаровательной, а просто "бывшей в употреблении", – подумала несчастная Салли.
– Где Тони? – спросила она.
– Уехал домой. Он сказал, что на тебя не стоит тратить время, потому что ты умеешь только распалить мужчину. Салли, как ты могла?
– А ты как могла? – пробормотала Салли сквозь стучащие зубы. – Я тебя видела, Пола, на кухне. Ты просто отвратительна.
– По крайней мере, меня не назовешь глупеньким ребенком. Да выходи же ты из уборной! Никто не собирается тебя насиловать.
Делать было нечего, и Салли подчинилась. Но на лестнице у нее во рту появился мерзкий горький привкус прокисшего шампанского. Салли бросилась на кухню, где у нее открылась мучительная рвота.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Однажды осенним утром Гарри выскочил из своей мастерской в состоянии крайнего возбуждения. Предстояло важное ежегодное благотворительное мероприятие Общества лондонских модельеров. Это было модное ревю для узкого круга, среди гостей всегда присутствовали члены королевской фамилии. В этом году Оливеру также предложили принять участие в этом ревю.
– Как тебе это понравится, дорогая? – спросил Гарри вне себя от радости и закружил Полу в каком-то диком танце, сбив при этом один из стульев на трубчатых ножках. – Мы добились! Только вообрази: ты будешь показывать модели королеве-матери!
– Я демонстрировала бы модели перед королевой-матерью, если бы осталась у Мэттли, – заметила Пола. – Еще в прошлом году. Ведь Дом Мэттли всегда приглашают участвовать.
– Не задирай нос, дорогая. Я не намерен позволить тебе испортить мне настроение. Я добился этого – и собираюсь блеснуть!
– Я только поддразниваю тебя, Гарри, – сказала Пола, целуя его. – Я счастлива за тебя. Когда это будет?
– В начале декабря. О Боже, неужели я не успею все приготовить?
– Успеешь, если перестанешь танцевать и возьмешься за работу!
– Семь туалетов! Семь замечательных туалетов! Они должны быть безупречны. – Он повернулся к Салли. – Соедини меня, пожалуйста, с мадам Фонтэйн. Я должен немедленно поговорить с ней об этом.
Мадам Фонтэйн была модисткой, изготовлявшей шляпы для Гарри. – Потом свяжись с "Куртолдз". Костюмную ткань, которую я у них заказывал, не доставили. Ведь это ты оформляла заказ, не так ли? Теперь бижутерия. Надо подумать об украшениях. Закажем их у лучших ювелиров!
– Пока ты собираешься с мыслями, почему бы тебе не заказать прежде всего несколько бутербродов? – добавила Пола. Если Гарри не сунуть тарелку прямо под нос, он вообще может забыть о еде!
Салли кивнула, делая пометки в блокноте, который всегда носила с собой. Она уже привыкла к постоянной суете, и ей это даже нравилось. Она знала, что хорошо справляется с работой, понимала, как сильно зависит от нее Гарри, и по-новому оценивала свое значение для его бизнеса. Возможно, она никогда не будет такой шикарной, как Пола, может быть, у нее никогда не будет такой, как у Полы, способности привлекать мужчин, но она наконец нашла свою маленькую нишу, в которой чувствовала себя почти равной Поле.
* * *
Серые ноябрьские дни пролетели с головокружительной быстротой. На Оксфорд-стрит зажглись рождественские огоньки, но в Доме моды Оливера все были слишком заняты и не замечали этого. Гарри работал круглые сутки и требовал того же от своих сотрудников. Но они хоть уходили по вечерам домой, чтобы выспаться в своих постелях – пусть даже это был поздний вечер, и они были вконец измотаны. А вот у Гарри этого не получалось. Он приспособился спать на диванчике в маленьком офисе, расположенном в глубине демонстрационного зала. Это объяснялось отчасти тем, что он мог работать до изнеможения, отчасти – соображениями безопасности.
– Если кто-нибудь украдет мою коллекцию, я покончу с собой, – сказал он Поле, и она ему верила. Нервы у него были напряжены, как сжатая пружина, и бурная радость сменялась паникой и депрессией, когда он вновь и вновь переживал ночные кошмары: ему часто снилось, что его модели встретят не бурными овациями, а молчанием или, может быть, лишь сдержанными вежливыми аплодисментами. Он и так был тщедушен, а тут умудрился потерять в весе еще около семи фунтов, и стоило кому-нибудь сказать хоть слово невпопад, как с ним случалась истерика: он начинал негодующе кричать или мог даже расплакаться.
Когда это случилось впервые, Салли пришла в замешательство, во второй раз это вызвало у нее раздражение, но в третий раз она серьезно забеспокоилась. Что, черт возьми, они будут делать, если Гарри сойдет с ума? Но так или иначе, после чашечки черного кофе, утешительного объятия Полы и шоколадного печенья, банку которого они держали в офисе, он всегда приходил в себя, и настроение его сменялось энтузиазмом, граничащим с отчаянием.
Когда настал великий день, они должны были прибыть в Ковент-Гарден на репетицию к шести утра. Последние приготовления проходили в лихорадочном возбуждении. Помрежи носились вокруг, делая какие-то пометки, озеленители в последний раз оглядывали огромные цветочные композиции, время от времени раздавались громкие всхлипы и взрывы музыки – это техники опробовали и налаживали звук.
В театре репетировал Королевский балет, но, к огорчению Полы, девушкам запретили смотреть репетицию.
– Как ты думаешь, не могли бы мы пробраться туда в обеденный перерыв? – спросила Пола у Салли.
Салли с сомнением покачала головой.
– Нас просто убьют, если поймают.
– Игра стоит свеч. Давай попробуем?
Отчасти потому, что Салли привыкла во всем слушаться Полу, а отчасти из-за того, что она, как ни странно, чувствовала ответственность за нее и думала, что сможет оградить от неприятностей свою упрямую сестру, она уступила се просьбе. Девушки проскользнули по лестнице, ведущей в одну из лож, и чуть приоткрыли дверь, боясь, что кто-нибудь может заметить полоску света наверху, а потом на четвереньках проползли в ложу. Дверь была опять надежно закрыта, они осторожно поднялись и, перегнувшись через барьер, посмотрели на магическую сцену.
* * *
Когда репетиция ревю возобновилась, из хаоса наконец возникло некое подобие порядка.
– Интересно, знает ли королева-мать, через какой ад надо пройти, чтобы показать ей это шоу? – простонала одна из манекенщиц, массируя свои ноющие ступни после очередного дефиле по великолепной широкой лестнице.
– Я думаю, что ей тоже приходится терпеть что-нибудь подобное, – ответила Пола, всегда считавшая, что улыбаться, приветствовать и пожимать нескончаемые ряды рук, должно быть, еще утомительнее, чем демонстрировать платья. – Во всяком случае завтра к этому времени все уже будет позади. Постарайся извлечь из всего этого максимум удовольствия.
* * *
Среди гостей, направляющихся в тот вечер в "Крэш-бар", находился молодой американец, модели одежды которого произвели сенсацию в Нью-Йорке.
Хьюго Варна – с этим именем уже приходилось считаться. У него был салон на Седьмой авеню, снимки его платьев регулярно появлялись в самых престижных журналах мод, о нем говорили как об одном из наиболее одаренных модельеров последних лет. В свои тридцать три года Хьюго купался в успехе, который заставлял встречавшихся с ним людей забывать о том, что он совсем не красавец. Не будь успеха, его отнюдь не внушительный рост (пять футов и шесть дюймов без обуви и пять футов восемь дюймов в ковбойских сапожках на высоком каблуке, которые он предпочитал), преждевременно редеющие волосы и несколько одутловатое лицо, унаследованное от отца, возможно, заставили бы назвать его неприметным. Но это была яркая личность, обладавшая мощным зарядом энергии, а поэтому никому, даже его недругам, которых, конечно, у него было немало, не приходило в голову считать Хьюго заурядным.
Хотя Хьюго жил в окружении красивых женщин, он еще не был женат, и поэтому время от времени распространялся слух, что он, подобно многим другим модельерам, был "голубым". Но правда заключалась в том, что ему никогда не хватало времени, чтобы завязать прочные отношения. Работа для Хьюго была самым важным в жизни: он ел, пил, спал и жил в мире моды. Не считая затрат времени на общественные мероприятия, необходимые для привлечения клиентуры, он каждую минуту, кроме перерыва на сон, проводил в студии, которую нашел с помощью Грега Мартина, друга и консультанта по финансовым вопросам, и после званых ужинов и балов, которые он посещал, скорее, в рекламных целях, нежели для собственного удовольствия, он возвращался в свою квартиру и ложился в постель в одиночестве.
Дважды в год Хьюго ездил в Париж, чтобы увидеть лучшие модели нового сезона, в остальное же время почти никогда не покидал пределов Соединенных Штатов, а когда в редких случаях нуждался в отдыхе, предпочитал солнечную Флориду или наслаждался миром и покоем в собственном доме в Новой Англии, который купил, чтобы уединяться там от всего мира. Однако когда в утренней почте он обнаружил приглашение на Королевский показ моделей, желание поехать туда победило.
Подобно всем американцам, Хьюго преклонялся перед британскими традициями, его романтическую натуру привлекала перспектива провести вечер в компании коронованных особ, даже если бы ему и удалось увидеть их всего лишь издали. Возможно, ему стоит принять приглашение и поближе познакомиться с лондонскими модельерами, думал он, пытаясь оправдать поразившую его "звездную" болезнь. Тем более что среди участников ревю был Дом моды Оливера. Хьюго познакомился с Гарри Оливером, когда тот приезжал в Нью-Йорк, еще будучи студентом Королевского колледжа, и они подружились. Интересно, что из него получилось?
Хьюго принял приглашение, и утром 1 декабря уже был в аэропорту Хитроу. Самолет, приземляясь, прорвался сквозь серые низкие облака, и когда Хьюго вышел из здания аэропорта, порыв пронизывающего до костей холодного ветра швырнул ему в лицо горсть пыли. Плотнее закутываясь в своей элегантный темный плащ, Хьюго уже сожалел о том, что согласился приехать. Уж лучше бы он отправился во Флориду и немного погрелся на солнце. Это помогло бы ему легче пережить ожидавшуюся в Нью-Йорке холодную зиму. Но теперь было поздно что-то менять, и надо постараться извлечь из этой поездки как можно больше пользы.
Хьюго взял такси до лондонского "Хилтона", где для него была забронирована комната. Завтра он немного побродит по городу, а затем сядет в самолет и возвратится в Штаты. Возможно, ему еще удастся провести несколько дней во Флориде, прежде чем вернуться в привычную круговерть своего бизнеса.
Он наблюдал, как за стеклом такси разворачивается панорама тускло-серых лондонских улиц, совершенно не подозревая о том, что к моменту отъезда из Лондона в его упорядоченном мирке все будет поставлено с ног на голову, и прежние времена уже никогда не вернутся.