"Гейша не может морщиться, брюзжать, быть чем-либо недовольной. Она всегда, как утренний цветок под солнечными лучами, раскрыта, безупречно прекрасна и манит мужчину своим непреходящим ики, словно цветок манит пчелу сладким нектарам …"
Профессиональные секреты и скандальные подробности, шокирующие откровения и любовные страсти! Читайте продолжение сенсационных мемуаров первой русской гейши, прошедшей обучение в Стране Восходящего Солнца и посвященной во все тайны древнего ремесла, поднятого японцами до уровня высокого искусства.
Содержание:
Предисловие 1
Свиток первый - Поникшая плеть плюща 2
Свиток второй - Ручеек, бегущий меж камней 8
Свиток третий - Колокольчик, раскрывшийся к солнцу 15
Свиток четвертый - Солнечный корень 24
Свиток пятый - Сияющий свет в долине конопли 31
Свиток шестой - Отражения цветов в зеркалах 38
Свиток седьмой - Бабочка над мостом снов 47
Свиток восьмой - Жгучее жало жалости 54
Послесловие 59
Ольга Лазорева
Возвращение русской гейши
Предисловие
После выхода книги "Мемуары русской гейши" в издательство стало поступать огромное количество писем и звонков от читателей. И почти все они содержали просьбу выпустить, и как можно быстрее, продолжение этой истории. Странная, яркая, необычная жизнь совсем юной героини, которая из простой русской девчонки превратилась в настоящую гейшу, никого не смогла оставить равнодушным.
"Что стало с Таней Кадзи?", "Где она сейчас?", "Существует ли продолжение этой удивительной истории?" - вот основные вопросы, которые задавали нам читатели.
- Вот что, Ольга, - сказал как-то утром, когда я заехала в издательство, мой друг и редактор Саша, - не можем же мы наступать на горло собственной песне! Созвонись с госпожой Кадзи и выясни по поводу продолжения. Мне надоело разгребать эти мешки с письмами, да и наш сайт перегружен бесконечными посланиями от прочитавших "Мемуары".
- Но почему опять я? - попробовала я возмутиться.
- А кто же еще? - вздохнул Саша. - Ты все это начала! Именно к тебе обратилась госпожа Кадзи и предложила первую часть своих воспоминаний. И только ты одна из нашего издательства видела ее.
Кстати, она действительно так хороша, как на страницах книги? - вдруг заинтересованно спросил Саша.
- И даже лучше, - хмуро ответила я. И после паузы добавила: - Что ж, я позвоню ей сегодня. Потом сообщу тебе.
- Отлично! - обрадовался Саша. - Буду ждать с нетерпением результата переговоров.
Вечером я позвонила на ее домашний номер. Долго никто не отвечал, потом я услышала слегка запыхавшийся, но все равно неясный и мелодичный голосок:
- Да, я вас слушаю.
- Госпожа Кадзи? - спросила я. - Добрый вечер! Это Ольга Лазорева.
- Добрый вечер! Я вас внимательно слушаю, - ответили мне.
- Дело в том, что ваши мемуары очень успешны, и читатели хотят продолжения, - быстро проговорила я. - У вас оно есть?
На другом конце провода долго никто не отвечал. Но я терпеливо ждала. Наконец Таня тихо проговорила:
- Да, у меня имеется продолжение. Но я не уверена… Я не думала, что моя жизнь…
Она замолчала. Я подождала и после очень затянувшейся паузы решительно сказала:
- Давайте встретимся и все обсудим.
- Хорошо, - ответила она задумчиво. - Куда мне подъехать?
- Может, в издательство? - предложила я.
- Нет, ни в коем случае! - тут же воспротивилась Таня. - Я не выношу любопытства! Если вас устроит, то я хотела бы встретиться завтра, скажем, в полдень возле Третьяковской галереи. У меня там в это время будут кое-какие дела. Вы сможете?
- Да, конечно, - быстро ответила я. - А где конкретно?
- Возле центрального входа.
На этом мы и распрощались.
На следующий день ровно в полдень я стояла в назначенном месте и периодически оглядывалась по сторонам. Начало октября было очень мягким и солнечным. Васильково-синее небо без единого облачка, все еще по-летнему теплое солнце, золотистые пятна листвы на асфальте настроили меня на романтический лад. На ум приходили отрывки стихотворений русских классиков об осени.
- Осенняя пора! Очей очарованье… - пробормотала я и в этот момент увидела действительно "очей очарованье".
Ко мне приближалась, грациозно покачивая бедрами, изящная девушка в элегантном шерстяном костюме цвета "кофе со сливками". Ее густые темно-каштановые волосы были распущены и падали на плечи блестящими на солнце прямыми прядями. Я мгновенно узнала эти большие глаза, похожие на черные вишни, и мягкую грустную улыбку.
- Добрый день, - сказала она, подходя ко мне и протягивая узкую ладонь.
- Здравствуйте, Таня, - ответила я и слегка пожала прохладные пальчики, задержав взгляд на опустившихся густых и очень длинных ресницах.
И тут же про себя отметила с сильным разочарованием, что Таня пришла без папки.
- Знаете, у меня совсем мало времени, - с улыбкой проговорила она. - Вас не затруднит, если мы поговорим в моей машине?
- Без вопросов, - ответила я.
Таня молча развернулась и пошла вдоль Третьяковской галереи. Я двинулась за ней, периодически оглядывая ее стройную фигуру.
"Сколько ей сейчас лет? - размышляла я. - Если судить по мемуарам, то чуть за тридцать. Но на вид - намного меньше. Даже и не пойму, в чем тут дело. Возможно, в выражении глаз и общей утонченности всего облика. Да, она, несомненно, очень хороша собой. Но ее красота кажется эфемерной. Этакий японский эльф. Того и гляди, взмахнет своими длиннющими ресницами и улетит в заоблачную и прекрасную страну, населенную такими вот неземными созданиями. Но ведь она - гейша! И как только это в ней сочетается?"
- Садитесь на заднее сиденье, - прервала мои мысли Таня.
И тут только я заметила, что мы уже стоим возле черного джипа "Инфинити".
"Н-да, - отметила я, забираясь внутрь, - машина не из дешевых!"
Усевшись поудобнее, я подождала, пока Таня устроится рядом, и с нетерпением на нее посмотрела.
- Ну? - довольно бесцеремонно спросила я, видя, что Таня молчит и смотрит на меня изучающе.
- Понимаете, Ольга, - после паузы немного нервно начала она. - Я решила выпустить первую книгу только потому, что совершенно случайно в тот момент узнала о продолжении деятельности секты "Аум Синрикё". Я была уверена, что ее запретили и закрыли не только в Японии, но и во всем мире. И тут вдруг узнаю из Интернета, что секта существует и функционирует, взяв себе другое имя. И сейчас "Аум" называется "Алеф", по первой букве еврейского алфавита. Это повергло меня в шоковое состояние, все всколыхнулось в душе. "Сколько же еще людей могут пострадать от деятельности подобных организаций!" - подумала я тогда и решила во что бы то ни стало опубликовать мои воспоминания, чтобы они послужили хоть кому-то предостережением. Поэтому я тогда и обратилась к вам.
Таня замолчала и опустила ресницы. Ее матово-розовые щеки зарделись, маленькие красиво изогнутые губы чуть сжались.
- Да, я понимаю, - тихо ответила я. - Но история вашей жизни оказалась настолько интересной и необычной, что читатели просят и даже требуют продолжения. К тому же вы хорошо пишете, у вас есть собственный стиль.
Таня подняла на меня глаза и улыбнулась.
- Не забывайте, что я все-таки - гейша! А это совсем особый вид образования, который включает в себя практически все виды искусства. К вашему сведению, в Японии многие представительницы этой профессии, к сожалению, сейчас вымирающей, были отличными поэтессами и писали в стиле танка и хокку. И уверяю вас, их произведения были ничуть не хуже стихов знаменитых и прославленных поэтов, таких, как Басё, Тиё, Сайгё, Фудзиваро-но Садаиэ, и им подобных.
Она вновь замолчала, продолжая улыбаться и глядя на меня немного лукаво. Ее обаяние было настолько сильным, что действовало и на меня.
"Представляю, каково мужикам рядом с такой женщиной!" - почему-то подумала я и невольно улыбнулась. Потом стала серьезной и спросила:
- Так что вы решили с публикацией продолжения?
Таня необычайно грациозно перегнулась через спинку переднего сиденья и достала квадратную кожаную папку. Она молча положила ее мне на колени и, улыбнувшись одними глазами, мелодично произнесла:
- Извините, Ольга, мне пора идти. Меня ждут. Возникнут какие-то вопросы по тексту, звоните. Сае: нара!
- Сае: нара, - озадаченно пробормотала я тоже почему-то по-японски и вылезла из машины.
Вернувшись домой, я сразу начала читать текст. Он оказался не менее захватывающим, чем в первой части. Мешало только то, что он был напечатан на пишущей машинке и пестрел множеством помарок и исправлений. Не в силах оторваться, я прочитала почти половину и только потом позвонила Саше.
- Что скажешь? - настороженно спросил он.
- Текст у меня, - довольно ответила я.
- Отлично! - обрадовался Саша. - Вези!
- Сейчас, что ли? - расхохоталась я. - Поздно уже!
На следующий день я отвезла папку в издательство и вручила ее довольному Саше. В максимально короткие сроки книга была подготовлена к печати. И сейчас, дорогой читатель, ты держишь ее в руках.
Ольга Лазорева
Свиток первый
Поникшая плеть плюща
Замкнутый между скал,
Начал подтаивать лед
В это весеннее утро.
Вода, пробиваясь сквозь мох,
Ощупью ищет дорогу.Сайгё
"Моя любимая принцесса, простишь ли ты когда-нибудь меня? Но другого выхода я не вижу. Небо зовет меня. Сегодня страшное подозрение о правильности содеянного и вообще о выбранном пути убивает меня. Я словно прозрел. И все, что говорил Учитель, увиделось мне в другом, истинном свете. Не хочу больше! В этой сумке деньги для тебя. Не трогай мое тело и немедленно улетай обратно. Власти все сделают сами. Билет на самолет до Токио в кармашке сумки. А оттуда - домой, моя принцесса. Ты сильная и помни, что любовь есть и на небе. Живи и прощай!"
Едва сдерживая слезы, я долго смотрела на эти строчки. Потом прижала измятый пожелтевший листок к груди и все-таки расплакалась. После смерти моего любимого прошло уже так много времени, но я все еще не могла забыть его. Наверное, поэтому я вновь возвращаюсь к своим записям. Хочется вспомнить последние события моей жизни и изложить их на бумаге.
Петр покончил с собой 21 марта 1995 года сразу же после газовой атаки в токийском метро, к которой, я почти уверена, он был причастен. Мой несчастный возлюбленный являлся монахом скандально известной секты "Аум Синрикё". Я, 18-летняя и плохо разбирающаяся в жизни девчонка, находилась в тот момент рядом с ним. Тяжело вспоминать все это. Спустя годы мне кажется невероятным, что я выжила после такого удара.
Но уже через два года после этого я была весьма успешной бизнес-леди, жила и работала в Москве. Мое небольшое тогда агентство под названием "Аямэ" предоставляло желающим услуги гейш и пользовалось огромной популярностью. Но все это не могло избавить от приступов невыносимой тоски, иногда захлестывающей меня. Я доставала листочек с предсмертной запиской моего любимого и вновь читала и перечитывала его. И последние слова "прощай и живи" каким-то странным образом заставляли меня жить дальше, несмотря ни на что.
Кроме этой записки, от Петра у меня остался сборник стихов японских поэтов и три записные книжки. Две были заполнены до конца. А третья, с изображением красного дракона на черной обложке, была пуста. И я стала записывать в нее, по примеру Петра, цитаты, афоризмы, какие-то высказывания, казавшиеся мне интересными. Позже я купила общую тетрадь голубого цвета с цветами сакуры на обложке. И в нее также стала вносить записи. И неудивительно, что все они, за небольшим исключением, были так или иначе связаны с Японией. Ведь я, по прихоти своей странной судьбы, стала гейшей.
Когда Петр умер, я осталась совершенно одна в чужой стране и в почти невменяемом состоянии от невыносимого горя. Получилось так, что я задержалась на какое-то время в Токио. Поселившись в гостинице, я впала в заторможенное состояние и жила какое-то время жизнью растения, попавшего в неблагоприятные условия. Но мне было всего 18! И возраст взял свое. В один прекрасный момент я вышла из этого оцепенения, перестала призывать смерть и начала жить ради мести. Как это сейчас ни кажется странным, но именно ненависть воскресила меня. Я решила, что смогу добраться до верхушки секты, если превращусь в настоящую гейшу.
Я прошла обучение у госпожи Цутиды, владелицы чайного домика в Асакусе, одном из районов Токио. И даже несколько раз выступала перед ее гостями в качестве необычной "рашн" гейши Татианы. А потом я неудержимо захотела вернуться на родину. И в августе 1995 года оказалась в Москве.
Много событий произошло за два года. У меня появились друзья, но также я приобрела и смертельного врага. Степан, так его звали, знал моего любимого и занимал высокий пост в секте. Но я об этом понятия не имела. Он втерся ко мне в доверие, убедил в своей искренней и бескорыстной любви. Случай помог мне раскрыть его двойную игру. После взрыва в метро в июне 1996 года я оказалась в больнице. Степан воспользовался моим беспомощным состоянием и после выписки отдал меня в настоящее рабство. И снова случай помог мне выбраться из этой смертельной ситуации. Степан, видимо, испугавшись разоблачения, спешно покинул страну. По полученным мною сведениям, он улетел в Токио на работу по контракту.
А моя жизнь после освобождения вроде бы вошла в более спокойную колею. Я продолжала руководить танцевальной студией "Нодзоми", которую организовала в русско-японской школе, начала свое дело с гейшами, поменяла квартиру. В конце мая я взяла в школе месяц за свой счет и ушла в отпуск до конца лета. И все время решила посвятить работе в агентстве "Аямэ".
1 июня у нас было последнее выступление перед каникулами в актовом зале школы. Я немного волновалась, глядя на своих оживленных и проказливо веселых учеников, радующихся окончанию учебного года. Мы подготовили четыре танца специально для этого вечера, но моих сольных номеров в программе не было. Когда за полчаса до начала концерта я еще раз проверяла наличие костюмов для каждого танца, в гримерную заглянул господин Ито. Он был другом директора нашей школы, в Москве жил почти постоянно, потому что у него здесь был свой бизнес. Он также являлся и моим другом. Господин Ито очень помог мне с агентством гейш. И даже привез из Японии для моих девушек дорогие кимоно. Для японца он прекрасно говорил по-русски, так как работал в Москве довольно давно.
- Вот ты где, Таня! - воскликнул он, входя в гримерную и улыбаясь.
- Здравствуйте, Ито-сан, - обрадованно произнесла я, с удовольствием оглядывая его кругленькую невысокую фигуру, пухлые блестящие щеки и узкие щелочки черных глаз.
Господин Ито всегда разительно напоминал мне колобка пятидесятилетней давности выпечки. Я встряхнула яркое платье, сшитое в виде цветка сливы, и аккуратно повесила его на плечики. Потом повернулась к господину Ито и извинилась.
- Ничего, Таня, - еще шире заулыбался он. - Это я не вовремя. У тебя скоро выступления. Будут только твои воспитанники или ты порадуешь нас и своими собственными, всегда такими восхитительными номерами? - спросил он.
- Я решила больше не танцевать в одних программах с детьми, - ответила я.
- Вот как, - тихо проговорил господин Ито. - Хотя я тебя понимаю. Ты же настоящий профессионал, а дети только ученики.
- Вот именно, Ито-сан! Хорошо, что вы это понимаете! А то меня все просят. Даже Михаил Феликсович!
Так звали директора нашей школы и друга господина Ито.
- Ах он старый грешководник! - захихикал господин Ито.
- Кто?! - рассмеялась я. - Вы, наверное, хотели сказать "греховодник"?
- Наверное, - подтвердил он. - Русский язык по-прежнему для меня очень сложный.
- Ну что вы! - улыбнулась я. - Вы прекрасно говорите. Если бы я могла так на японском!
- Зато ты отлично владеешь английским, - став серьезным, заметил господин Ито. - И вот что, Таня, я заглянул сюда, чтобы пригласить тебя на одну вечеринку. Вчера прилетел из Токио один очень важный для меня деловой партнер…
Господин Ито замолчал, не договорив, и о чем-то задумался. Я ждала, не нарушая его размышлений.
- Понимаешь ли, - все-таки заговорил он, - мы, японцы, в отличие от вас, русских, очень осторожные люди. Не в обиду! - добавил он и погладил мое плечо. - И очень консервативные. Фирма для нас - вторая семья. Молодой человек, окончив институт, поступает на работу в какую-нибудь фирму и до конца дней он - член этого коллектива. И бывает так, что, начиная работать в качестве хирасяин, то есть рядового сотрудника, он доходит по служебной лестнице до сятё, президента фирмы. Большое это предприятие или маленькое - значения не имеет. Это все равно одна семья, в которой очень сильно развито "сю: дан исики". Как бы точнее перевести? Ближе по смыслу - групповое сознание. Сотрудники знают не только друг друга, но и родных своих коллег, их дни рождения, события их жизни. Они - малая, но неотъемлемая часть одного огромного организма. Понимаешь, так выгодней для бизнеса. Кто захочет навредить своей семье или уйти из нее? У нас такие традиции. И от этого такой технический прогресс. Крупные японские концерны не пострадали даже во время Второй мировой войны. Американцы пытались их расчленить, но у них ничего не вышло. Существуют старейшие торговые дома еще со времен Токутавы, и им верны целые трудовые династии.
- Да, это прекрасно, - сказала я, видя, что господин Ито вновь замолчал, и удивляясь его длинной речи.
Обычно он был менее многословен.
- Но это имеет и оборотную сторону, - продолжил он. - При заключении контрактов с другими фирмами возникают определенные сложности чисто психологического характера. Как бы тебе проще объяснить? Это все равно, как смотрины жениха и невесты. Две семьи приглядываются друг к другу и пытаются понять, чего ждать от противоположной стороны хорошего, а чего плохого. Поэтому наши переговоры всегда затягиваются. Представители долго и обстоятельно общаются, а потом делают выводы.
- Это закономерно, - сказала я.
- Я тебя утомил? - вдруг спохватился господин Ито и встревоженно заглянул мне в глаза.
- Нет, конечно, - улыбнулась я. - Вам нужна моя помощь?
- На этой вечеринке, на которую я тебя приглашаю, будет господин Миура. И мне очень нужно произвести на него благоприятное впечатление. Ты же знаешь, как у нас высоко ценят общество гейш. И мне хотелось бы, чтобы ты выступила именно в этом качестве.
- Я с радостью, - ответила я, не понимая этого длинного вступления.
Я и до этого с удовольствием выступала на приемах господина Ито, соответственно одетая и загримированная.