Заключив Септембер в объятия, Хэрри поцеловал ее, погладил по голове, потом снова поцеловал.
Постепенно ее лицо снова окрасилось румянцем.
– А я-то думала, что научилась сдерживать свои чувства к Оливии, – сообщила она ему прерывающимся голосом.
Джеймс подошел к сестре, наградил ее братским поцелуем в щеку и произнес:
– Я, между прочим, оказался здесь случайно. Показывал Хэрри, как пройти в студию. Рекомендую тебе, Септ, не давать воли чувствам, а главное – оставить надежду на чудо. Его не будет. Пройдут годы, прежде чем мы сумеем прийти в себя после исчезновения Оливии. Прими это как данность и живи дальше.
Джеймс говорил то, что думал, Хэрри ни минуты в этом не сомневался. Только теперь он по-настоящему осознал, как страдали без Оливии ее друзья, а поскольку он был влюблен в Септембер, ее беды стали его собственными, и боль, которую она испытывала, тяжким бременем легла ему на грудь. Но мог ли он позволить, чтобы его чувства хоть как-то повлияли на расследование, которое он вел? Ни в коем случае. Хэрри давно научился отделять свою личную жизнь от работы. Он был человеком с сильным характером и стальной волей.
– Похоже, ты унесся от нас мыслями куда-то далеко-далеко. Скажи, о чем ты думаешь? – спросила Септембер.
– Думаю, что Джеймс прав, – произнес Хэрри, подошел к ее брату и крепко пожал ему руку.
– Я должен бежать, – пробормотал тот. – Как я уже сказал, жизнь продолжается. Я собираюсь в экспедицию в Гайану на поиски редких представителей семейства чешуекрылых. Но прежде чем пуститься в странствия, мне, как вы понимаете, нужно к ним основательно подготовиться. Если я начну работу прямо сейчас, мне понадобится не менее полугода, чтобы обеспечить членов экспедиции всем необходимым.
Хэрри и Септембер молча наблюдали за тем, как он выходил из студии. Старшему следователю пришло вдруг на ум, что он сам чувствовал бы себя в Сефтон-Парке как дома. А еще он подумал, что его привела сюда судьба, а отнюдь не дело об исчезновении Оливии, как казалось в самом начале.
Подойдя к женщине, которую полюбил всем сердцем, Хэрри сжал ее в объятиях.
– Почему бы тебе не переселиться в мою лондонскую квартиру? Мысль о том, что я уеду, а ты останешься здесь, сводит меня с ума.
– Я стала мысленно собираться в дорогу с той самой минуты, когда ты впервые ко мне прикоснулся. Теперь осталось только собрать вещи в прямом, а не переносном смысле. Жить со мной непросто, думаю, ты уже успел это понять. Живопись для меня то же самое, что для тебя твое правосудие. Готовить я не умею. Деньги я, правда, зарабатываю, но у меня экстравагантные привычки, которые обходятся в кругленькую сумму. Ну как, сможешь ты со мной жить, зная обо всем этом?
– По мне, звучит заманчиво, – последовал ответ.
Они поцеловались. Через этот поцелуй им передались страсть, чувство единения и душевной полноты.
Хэрри понравилась студия Септембер. Она была изящно обставлена, и на каждой вещи тут лежал отпечаток вкуса и стиля. Студия представляла собой просторное, с высоченными потолками и балконом помещение, в давние времена носившее гордое название бального зала. Сквозь высокие – выше человеческого роста – окна в студию проникал свет заходящего солнца, придававший стенам и всем находившимся здесь предметам розоватый оттенок. Но главная ценность студии заключалась не в окнах и обстановке, а в развешанных по стенам и стоявших на мольбертах живописных работах. Они отличались огромными размерами и были насыщены цветом. Хотя картины Септембер большей частью представляли собой абстрактные композиции, в них было много чувства и изящества, мистики и страсти. И во всех работах ощущалось биение жизни, даже в тех, что были написаны в мрачных тонах. Творчество Септембер было пронизано романтикой, и в этом не могло быть никаких сомнений.
Чтобы рассмотреть картины как следует, Хэрри разжал объятия, выпустил любимую на свободу и отправился в странствие вдоль стен, переходя от полотна к полотну. Ее работы поразили его, это невозможно было не заметить, и ее сердце ликовало. Септембер шла с ним рядом, поворачивая к нему те полотна, что стояли лицом к стене.
У них не было времени узнать друг друга: любовь нахлынула на них слишком неожиданно. Теперь Хэрри, рассматривая картины Септембер, постигал ее натуру. Он ловил себя на мысли, что не смог бы открыть все тайники ее души, даже если бы провел с ней не одну неделю, а целые месяцы. Она оказалась личностью куда более масштабной, нежели он представлял. Такие, как она, женщины – талантливые, красивые, умные и страстные одновременно, – по глубочайшему убеждению Хэрри, встречались одна на миллион.
– Я очарован тобой и твоими работами, – сказал он ей.
– Я люблю тебя, Хэрри. Если бы не Оливия, мы, возможно, никогда бы не встретились. Более того, ты бы даже не узнал, где находится Сефтон-под-Горой. Подумать страшно, что самое главное событие в нашей жизни могло бы не произойти!
Хотел того Хэрри или нет, но Оливия вошла в его жизнь. Эта женщина и прежде поражала воображение старшего следователя – еще до того, как он познакомился с Септембер. Он впустил Оливию в свое сердце помимо воли, а освободиться от нее означало ее арестовать и передать в руки правосудия.
Это, однако, было делом будущего, сейчас же Хэрри не терпелось узнать, каковы губы Септембер на вкус. Он хотел быть с ней, спать с ней, видеть, как она содрогается от экстаза. И не было необходимости говорить ей о своих желаниях: отразившееся в его чертах вожделение было красноречивее всяких слов. Она взяла его за руку и повела к стоявшему у окна диванчику. Там они сбросили с себя одежду и опустились на диван, сжимая друг друга в объятиях.
На напряженном пенисе Хэрри появилась капелька спермы, которую Септембер тут же слизнула.
– Мы не должны этим заниматься. Я хочу сказать, сейчас не должны, как бы я этого ни хотел, – простонал он.
– Но почему?
– Я тебе объясню. – От отблесков алого закатного солнца их обнаженные тела порозовели. – Не хочу спать с тобой, а потом сразу же уходить с таким видом, будто ничего не случилось. Чтобы ты смогла наслаждаться нашей близостью снова и снова, необходимо время, а его у меня сейчас нет. Прежде чем отправляться к Маргарет на обед, мне надо провернуть одно дельце…
Септембер запечатала ему губы поцелуем. Ее поцелуй был сладостен и исполнен страсти. Потом она провела губами по его телу, добралась до члена и медленно втянула его в рот. Он перекатился на спину, а она, покончив с прелюдией, раздвинула ноги и утвердилась на нем сверху. Вслед за этим она начала двигаться на нем вверх-вниз, постанывая от наслаждения. Когда она обрушилась на него и принялась покрывать его лицо поцелуями, он понял, что она поднялась к вершинам страсти. Хэрри тоже застонал и излился в ее глубины, испытав подлинное наслаждение. Потом он прикрыл глаза и на несколько секунд отключился от реальности.
Когда они оба окончательно пришли в себя, Септембер соскочила с дивана, заставила подняться Хэрри, после чего приступила к его одеванию. Сначала она натянула на него рубашку, потом взяла в руки галстук. Он всмотрелся в ее глаза и сказал:
– Не хочу от тебя уходить.
Септембер улыбнулась.
– Я тоже не хочу, чтобы ты от меня уходил, – произнесла она, застегивая на нем рубашку. – Но делать нечего. Раз тебе надо идти, значит, надо. Хочу тебе заметить, что трахаться на скорую руку нам предстоит еще не раз. И ничего дурного в этом нет. Я люблю такого рода экспромты. Боже, Хэрри, сколько у нас всего впереди: работа, развлечения, любовь… Целая жизнь!
– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил он.
Предложение Хэрри застало Септембер врасплох. На ее глаза навернулись слезы, а ноги сделались словно ватные. Присев на диван, она устремила на него пристальный взгляд. Он тоже не отводил от нее глаз.
– Тебе нравятся Сефтон-Парк и наша деревня? Мы ведь будем сюда приезжать, правда? Я не в силах распрощаться с этим местом навсегда, Хэрри.
– Ты не ответила на мой вопрос, Септембер. Очень прошу тебя, скажи "да".
– Но и ты не ответил мне, – возразила девушка.
Тогда они оба чуть ли не синхронно произнесли "да" и бросились друг другу в объятия. Потом Септембер и Хэрри рука об руку вышли из студии, обсуждая на ходу вопрос, как им быть дальше. Очень скоро они пришли к выводу, что объявят о своей помолвке только после того, как обоснуются в Лондоне. Их отношения находились в романтической стадии, и спешить с их официальным оформлением им не хотелось.
– Если сегодня вечером на обеде у Маргарет Чен я буду казаться тебе холодным и отстраненным, не обращай внимания. Когда ведешь расследование, об эмоциях порой приходится забывать, – предупредил Хэрри.
Септембер приподнялась на цыпочках, притянула его к себе и прошептала:
– Я уже видела тебя за работой, поэтому не стоит об этом говорить. Насколько я понимаю, в тебе живут два человека – блестящий детектив и страстный, нежный любовник. Я люблю обоих. Ну а теперь, Хэрри, поцелуй меня и отправляйся исполнять свои обязанности.
Они поцеловались, и Септембер, сердце которой переполняла радость, залилась счастливым смехом и убежала.
Распахнув дверцу своей роскошной машины, Хэрри увидел на переднем сиденье большую коробку с пудингом. Пудинг напомнил ему, что необходимо заехать к мисс Пламм и задать ей несколько вопросов. Эта женщина чрезвычайно интересовала Хэрри, хотя особых подозрений на ее счет у него не было. Проезжая мимо ее коттеджа, он отметил, что дом отнюдь не мал, а окружавший его сад хорошо ухожен и на удивление красив. В окнах коттеджа горел свет, а сгустившийся золотистый сумрак придавал ему неповторимое романтическое очарование. Престарелая леди не выходила у него из головы, пока он ехал в паб.
В "Фоксе" по обыкновению выпивали, а Джетро и Ханна обслуживали клиентов. Заметив входившего в паб Хэрри, Джетро вышел из-за стойки, двинулся за старшим следователем и, перехватив его у лестницы, сказал:
– Хочу перекинуться с вами парой слов. Не возражаете?
– Не возражаю, но вам придется поторопиться. У меня много дел, а времени мало. Кстати, завтра мы от вас уезжаем.
– Я по поводу разговора, который у нас сегодня состоялся…
– По-моему, я ясно дал вам понять, что из числа подозреваемых по делу леди Оливии вы вычеркнуты. Что вам еще от меня надо?
– Я мог бы дать вам кое-какую информацию как раз по этому делу. При том условии, что вы не станете натравливать на меня старшего следователя Пайка.
– Сомневаюсь, что вы в состоянии поведать мне что-нибудь интересное, Джетро. Так что сделка не состоится.
Услышал сдавленное "вот дьявольщина!", Хэрри ухмыльнулся и помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Джо гипнотизировал взглядом факс, а Дженни, казалось, с головой ушла в разложенные перед ней на столе бумаги. При этом они время от времени куда-то названивали по мобильным телефонам. Хэрри решил не беспокоить детективов, приклеил скотчем к двери своей комнаты бумажку, где было сказано, что он в ванной, и заказал себе по телефону двойной скотч-виски.
Когда появилась Ханна с подносом, он уже вышел из ванной и переодевался. Хэрри сразу бросился в глаза свежий синяк, красовавшийся у нее на лице. Барменша мгновенно поняла, на что смотрит старший следователь, машинально коснулась синяка пальцем и покраснела.
– Вы, должно быть, напугали Джетро до полусмерти. Он потребовал, чтобы обслуживающий персонал проявлял по отношению к вам повышенную заботу.
– Уж лучше бы он, Ханна, больше заботился о вас. А еще я бы посоветовал ему не заниматься незаконными делами.
– Благодарю вас.
– Это за что же?
– За то, что заставили меня задуматься о собственном достоинстве. Я уже сообщила Джетро, что ухожу от него, и лишний раз убедилась, что он не умеет себя сдерживать. Если я с ним останусь, он по-прежнему будет надо мной издеваться. А все потому, что, когда он дотронулся до меня в первый раз, я его простила.
– И куда же вы пойдете? – озабоченно поинтересовался Хэрри.
– Понятия не имею.
Хэрри подошел к столу, взял одну из своих визитных карточек и написал на ней номер своего домашнего телефона. Протянув карточку Ханне, он сказал:
– Если у вас возникнут какие-нибудь проблемы или вам понадобится помощь, позвоните мне.
Девушка со слезами на глазах бросилась к Хэрри и в знак благодарности обняла его. Потом, отступив на шаг и вытерев слезы, она уже совсем другим, деловым тоном спросила:
– Желаете чего-нибудь еще, сэр?
– Нет, Ханна, благодарю вас.
Когда барменша вышла, Хэрри закончил переодеваться к обеду и уселся на диван, потягивая принесенное Ханной виски. Мысли его вернулись к Оливии и ее исчезновению. Да, вероятнее всего, Оливия тщательно продумала и подготовила заранее не только убийство принца, но и свой собственный побег.
Поднявшись с места, Хэрри одним глотком прикончил виски и вышел из комнаты, чтобы заглянуть к своим помощникам.
– Отключите свои телефоны. Хватит названивать. Лучше сообщите мне, что вам удалось разузнать о загадочном появлении Оливии в Южной Африке.
Первым заговорил Джо:
– Поместье, о котором было упомянуто в факсе из Лондона, действительно принадлежит леди Оливии. Два года назад, когда она с принцем ездила в Южную Африку, он купил это имение и подарил ей на день рождения. Она собиралась превратить его в парк для всякого рода игр и развлечений, но с тех пор имением не занималась. Эта информация получена от шефа полиции. Поместье называется "Лалабелла резерв". Служба безопасности в случае возникновения там каких-либо проблем передает сообщение в местную полицию, а ее шеф, в свою очередь, сообщает об этом сэру Томасу Редберну. Кстати, Редберн – один из самых богатых и влиятельных англичан, проживающих на территории Южной Африки. В том районе он обладает почти неограниченной властью и, в частности, курирует все вопросы, связанные с "Лалабеллой резерв". Скажу сразу: у нас на этого господина ничего нет. Насколько шеф полиции Уолтер Томби знает, леди Оливия Синдерс была там только один раз, когда принц показывал ей виллу и прилегающие к ней земли. Принц устроил на территории поместья сафари, в котором, в частности, принимали участие президент Южно-Африканской Республики и младший брат принца. Вот тогда-то Томби и познакомился с Оливией, но с тех пор ее не видел и ничего о ней не слышал.
– В офисе Томби клянутся, что факс нам и в Лондон они не отправляли. Мы связались с офисом сэра Томаса Редберна. Тот тоже утверждает, будто никакой информации такого рода он нам не посылал. И шеф полиции, и Редберн считают, что факс нам передал кто-то другой – тот, кто видел леди Оливию и хотел, чтобы мы на нее вышли. Но возможно – и об этом оба джентльмена не забыли упомянуть, – кто-то послал факс, чтобы сбить Скотленд-Ярд со следа и заставить детективов ее величества приостановить расследование в Англии и полететь в Южную Африку, – сказала Дженни.
– И какие же преимущества получит леди Оливия, если мы проглотим наживку? В том, разумеется, случае, если этот факс – именно наживка? – спросил Джо.
– Она получит самое главное – выигрыш во времени. Ее будут искать в Южной Африке, а она преспокойно обоснуется в другом месте, может, даже на другом континенте. Скажем, в Мексике или в какой-нибудь крохотной латиноамериканской стране. Да она может оказаться где угодно, если, конечно, жива. Это очень умная женщина, которая скорее всего спланировала преступление и побег заранее, и, надо отдать Оливии должное, до сих пор ей удавалось водить нас за нос, – сказал Хэрри.
Никто из его помощников не сказал ни слова. Старший следователь даже удивился: до того у них было унылое выражение лица. Лично он, Хэрри, уныния не испытывал и побежденным себя не считал.
– Почему такие мрачные лица? – поинтересовался он.
– Честно говоря, сэр, я надеялся на успех, а вместо этого мы сели в лужу. Подумать только, ни одной ниточки! В сущности, мы не сдвинулись с места.
– Не сдвинулись с места? В таком случае вы с Дженни плохо читали свои же собственные записи. Когда будете переодеваться к обеду, просмотрите их еще раз и сделайте соответствующие выводы.
– Что мне надеть, сэр? Мероприятия такого рода мне еще посещать не приходилось. Эти сборища не для меня. В присутствии всех этих холеных светских красавиц мне будет неуютно.
– Салливан, немедленно отправляйтесь переодеваться. Терпеть не могу жалостливые слова в духе "я маленькая девочка, живу я нелегко". Чтоб я этого больше не слышал! – пробурчал Хэрри, который не уставал удивляться, как глубоко укоренилась в некоторых людях британская система деления общества на высшие и низшие классы.
Когда детективы выходили из гостиной, Хэрри громким голосом заявил:
– Маргарет Чен полагает, что, раз обед устраивает она, ей будет нетрудно контролировать ход событий этим вечером. Но вы должны помнить, что мы приняли это приглашение исключительно ради пользы дела и едем к этой даме не развлекаться, а работать. Я лично очень надеюсь выяснить, что в действительности произошло в ночь убийства. Исходя из информации, которую мы получим за обедом, будем решать, как действовать дальше.
Пока детективы переодевались к обеду, который, как оказалось, был вовсе не обедом, а служебно-розыскным мероприятием, Хэрри сделал несколько звонков в Южную Африку, а напоследок связался с сэром Томасом Редберном. Сэр Томас отлично помнил фамилию Грейвс-Джонс, поскольку он и дядюшка Хэрри Рэймонд вместе учились в университете.
Они поговорили о дядюшке Рэймонде, с которым сэр Томас дружил на протяжении всей жизни, хотя и виделся с ним редко, потом коснулись заветной темы – побега леди Оливии Синдерс. Сэр Томас после звонка Джо знал, разумеется, о факсе, но сказать по этому поводу что-либо вразумительное не мог. Оставалось отнести загадочный факс в разряд связанных с этим делом секретов, которых, признаться, и без этой бумаги набралось уже изрядное количество.
– Не расскажете ли, сэр Томас, как получилось, что вы распоряжаетесь "Лалабеллой резерв" в отсутствие леди Оливии? – спросил Хэрри.
– Меня попросили об этом принц, ну и, конечно, сама леди Оливия. "Лалабелла" – это такое местечко, что его без присмотра не оставишь. Я нанял охранников, велел обнести территорию колючей проволокой, короче, превратил это владение чуть ли не в отдельное государство. Я всегда любил "Лалабеллу" и продал ее принцу при условии, что тот сохранит в первозданном виде всю ее неповторимую красоту. Там удивительная природа – дикая, нетронутая. Когда леди Оливия увидела это место, то сразу в него влюбилась, принц же всегда дарил Оливии то, что ей нравилось. И неудивительно: она была одной из самых очаровательных женщин, каких мне только доводилось встречать. Никак не могу взять в толк, почему она убила принца, а просто не ушла от него.
– Стало быть, вы считаете, что его убила она? – с удивлением спросил Хэрри.
– Увы, да. У них, знаете ли, были странные отношения. Что-то вроде любви-ненависти. Принц ее любил, но никуда от себя не отпускал, а она была женщина свободолюбивая, ограничений не терпела… Знаете, Хэрри, все это ужасная трагедия – вот что я вам скажу.
– Как вы думаете, не прячется ли она на территории "Лалабеллы"?