Сложно сказать, что сблизило нас с Кристианом: любовь к искусству, соседство или же причина была другой, но его прогноз касательно дружбы сбылся: уже месяца через три мы знали друг о друге все. Точнее, он знал обо мне все, а я знал о нем почти все. Это "почти" относилось к его покойной жене. Я бесчисленное количество раз пытался узнать от него что-то о ней, но Кристиан не называл даже имени. "Когда-нибудь я тебе об этом расскажу, Эдуард", раз за разом повторял он. "Но не сейчас".
(4)
- Да у нас, похоже, сегодня жареная курица? Что празднуем, Эдуард?
- Мы празднуем то, что у нас нет повода для праздника.
- Отличная мысль.
Кристиан пригладил ладонью влажные волосы и остановился, изучая накрытый стол. Я поднялся для того, чтобы разложить еду по тарелкам, но он покачал головой.
- Справлюсь сам. - Он взял тарелки. - Завтра у меня выходной. С утра закончу картину, а вечером иду в "Полную луну". Хочешь пойти со мной?
- В "Полную луну"? - вяло поднял бровь я. - По правде говоря, мне не хочется никуда идти.
- Тебе нужно развеяться. Сколько можно мучить себя мыслями об Анне? Кстати, что там у вас, вы не помирились?
- Нет. Да и вряд ли помиримся. - Я изучал белоснежную скатерть и столовые приборы на ней. - И еще эта бессонница…
Почему-то я был уверен, что Кристиан предложит мне восточные травы, которые возвращают сон, или же снотворные таблетки, но его реакция была неожиданной. Он резко выпрямился и посмотрел на меня. Тарелки выскользнули из его рук и, спланировав на пол, разлетелись на осколки. Я испуганно поднял голову и посмотрел на него.
- Бессонница?! - спросил Кристиан. - У тебя бессонница, Эдуард, а ты мне ничего не сказал?!
- В смысле? - не понял я.
- Как давно у тебя бессонница?
- С неделю, наверное. С того момента, как мы с Анной расстались.
- Так я и знал!
Кристиан сел за стол и сцепил руки в замок.
- Это всего лишь бессонница, - успокоил его я. - Я ведь не умру?
- Очень смешная шутка, Эдуард. У тебя всегда были проблемы с чувством юмора.
- Я что-то пропустил, и теперь от бессонницы умирают?
Кристиан налил себе стакан воды из прозрачного стеклянного кувшина и сделал пару больших глотков.
- Ладно, извини, я переборщил, - признал он, успокаиваясь. - Но ты мог бы мне сказать об этом. Я бы выписал тебе снотворное. Или дал бы травяной чай.
- Лучше снотворное, - сказал я. - На травяные чаи я не полагаюсь.
Кристиан ушел и вернулся с пустым бланком для рецептов и ручкой. На бланке с уже поставленной ранее печатью он написал несколько слов и отдал его мне.
- Это лекарство есть в аптеке в старой части города - той самой, что напротив музея Основателя. Принимать половину таблетки за раз. Не больше.
- Поможет? - спросил я с сомнением в голосе.
- Вряд ли, - вздохнул Кристиан. - Если бы ты сказал мне об этом раньше…
- Да что на тебя нашло? Я должен рассказывать себе обо всех своих болезнях?!
Он поморщился и покачал головой.
- Не злись попусту, Эдуард, это делу не поможет. Если таблетки не подействуют, мы будем принимать другие меры. Более действенные.
- Отрубим мне голову? - предположил я и, взглянув на него, поспешил добавить: - Ладно, ладно! Я пошутил. Надо убрать осколки.
- Для начала, обуйся. Что за привычка - ходить босиком?
(5)
По возвращении домой я заварил травяной чай с мятой, и, разумеется, не почувствовав даже тени сонливости, отправился в постель. До рассвета оставалось совсем недолго, и я надеялся, что мне удастся задремать хотя бы на несколько минут. Граф разместился у меня в ногах, поворочался, занимая положение поудобнее, и притих. В отличие от меня, бессонницей он не страдал. Когда-то я читал, что кошки не спят, они только дремлют и всегда начеку. Но Граф являлся исключением из правил. Он спал глубоко, более того - иногда даже посапывал во сне.
Еще до знакомства с Анной я слышал о том, что она не склонна заводить ни к чему не обязывающих романов и вряд ли позволит мужчине прикоснуться к себе в первый день знакомства. Именно об этом я думал, когда пригласил ее на ужин. Мы сидели за столиком, дожидаясь заказа, смотрели друг на друга и практически не разговаривали - тогда мне это показалось странным. Несколько раз мы пытались завязать разговор, но у нас ничего не получалось, и больше всего мы походили на старшеклассников, которые впервые оказались на свидании. И я мог предположить, что ей просто-напросто скучно в моем обществе… но было в глазах Анны что-то, что было мне знакомо, пусть я тогда и не находил этому названия. Или, может, просто не мог и подумать о том, что я увижу это в ее глазах. Это было что-то дикое - такое, наверное, можно было увидеть в глазах первобытных людей. И это что-то искало лазейку для того, чтобы выбраться наружу. Это что-то почти умоляло и безмолвно кричало: "Освободи меня".
Когда принесли заказ, я вспомнил, что не помыл руки, и поднялся.
- Извини, - сказал я Анне. - Сейчас вернусь.
Мы снова переглянулись. Она колебалась пару секунд, после чего коротко ответила:
- Я пойду с тобой.
Возле уборных было крошечное помещение, предназначавшееся для служебных целей. Я сделал еще один шаг дальше по коридору, но Анна взяла меня за руку и кивнула на приоткрытую дверь.
- Сюда, - сказала она.
В полумраке (лампа с трудом освещала саму себя) мы молча смотрели друг на друга, пытаясь понять природу так неожиданно возникшего между нами электрического разряда. Мы стояли почти вплотную, и мне казалось, что воздух вокруг начинает плавиться - жара в пустыне, помноженная на много раз. Наконец, я прижал Анну к стене и стал целовать, поднимая подол ее платья. В первый момент у нее перехватило дыхание - то ли от неожиданности, то ли от осознания того, что я правильно понял ее желание - а потом она принялась торопливо расстегивать пуговицы моей рубашки, отвечая на поцелуи. У меня кружилась голова, происходящее казалось сладкой иллюзией. Такие приключения давно перестали быть для меня чем-то из ряда вон выходящим, но этот случай чем-то отличался от всех остальных. Сдержанность и холодность Анны мгновенно испарились - создавалось впечатление, что их и не было вовсе, что она просто играла пусть и красивую, но совсем не подходящую ей по характеру роль.
- Ты не такая хорошая девочка, как все говорят, да? - шепнул ей я.
- Не мучай меня, - попросила она. - Я наконец-то нашла мужчину, который может понимать без слов. Зачем эти вопросы?
- Может, все же поедем домой?
Анна хотела оттолкнуть меня, но я крепко держал ее руки, и она за неимением других вариантов выражения протеста укусила меня за шею. Укусила, надо сказать, довольно ощутимо, вполне вероятно, что до крови. Я плохо видел ее глаза в тот момент, но мне не нужен был свет.
- Нет, - ответила она. - Я хочу тебя здесь. А потом мы, так уж и быть, поедем домой.
Не знаю, что там до строгих правил и морали, но в постели Анна была ненасытна. На этой территории для нее не существовало никаких запретов и ограничений. Она вела себя как дикарка, как женщина, которая давно не прикасалась к мужчине, который бы ее удовлетворил, и теперь пыталась наверстать упущенное. Я напрягал память, пытаясь вспомнить, когда в последний раз встречал такую женщину, и приходил к выводу, что не помню. Не было ни одной моей просьбы, даже самой замысловатой и изощренной, за которой последовал бы ответ "нет". Анна относилась к тому типу женщин, которые живут и дышат сексом, подчиняют ему все свое существо, от тела до разума. Чуть позже на мой осторожный вопрос (я боялся ее обидеть) о том, как давно она занималась с кем-то любовью в последний раз, она честно ответила:
- Мне кажется, до тебя я ни с кем не занималась любовью. Это было какое-то гадкое подобие секса. А с тобой все встало на свои места…в тебе есть что-то, чего нет в других. Словно что-то у меня внутри сломалось, а потом стало правильным …
(6)
На следующий день я ушел с работы раньше обычного, попросив одного из учителей меня заменить. Я не держался на ногах, а голова у меня болела так, будто вчера вечером я хорошенько выпил и не успел протрезветь. Мое настроение тоже оставляло желать лучшего, и кричать на мальчиков мне не хотелось. Тем более что сегодня они отлично себя вели, вероятно, интуитивно почувствовав, что я не в лучшем расположении духа. Они понимали, что со мной шутки плохи: в их годы я вел себя значительно хуже и знал, какими методами следует наводить порядок. В самом начале моей работы в школе имели место быть несколько неприятных инцидентов, но мы быстро расставили все точки над i, поняв друг друга с полуслова.
Аптеку, о которой говорил мне Кристиан, я нашел быстро. Эту часть города я почти не знал, и поэтому мне пришлось остановить одного из прохожих - он объяснил мне, как добраться до нужного места в кратчайший срок. Пункт назначения на поверку оказался небольших размеров зданием с неприметным фасадом и вывеской, которую случайный прохожий в жизни не заметил бы.
Я толкнул стеклянную дверь и вошел. Где-то над моей головой звякнул колокольчик, и сидевший в большой клетке, подвешенной к потолку, попугай поприветствовал меня скрипучим "добрый день". Я склонил голову набок и посмотрел на птицу. Попугая явно привезли из тропической страны - это был большой какаду с белоснежным оперением и серебристо-серым клювом. Он внимательно смотрел на меня, тоже склонив голову - так, будто ожидал моей реакции на приветствие.
- Добрый день, - ответил я. - Фармацевт вышел, а вы его заменяете?
- Добрый день, - повторил попугай.
- Здравствуйте, - услышал я за спиной. - Чем я могу вам помочь?
За прилавком стояла высокая темноволосая девушка в накинутом на плечи белом халате. Я сделал пару шагов к ней и достал полученный от Кристиана рецепт.
- Здравствуйте. Мне нужно это лекарство.
Девушка взяла рецепт, положила его на прилавок и посмотрела на меня. На секунду наши взгляды встретились, и я почувствовал себя неуютно, хотя причину этому чувству вряд ли смог бы назвать. Она пробежала глазами рецепт, после чего снова посмотрела на меня, и я понял, что меня удивило. Я будто смотрел в зеркало. У нее были точно такие же глаза, как у меня - серо-стальные с зеленым ободком вокруг зрачка.
- Эдуард Мун, - сказала девушка, улыбнувшись. - Надо же! К нам заглядывают знаменитости.
- Вы думаете, что знаменитости не болеют?
- Ну почему же. Я уверена, что знаменитости - такие же люди, как все. Но гораздо лучше, когда никто не болеет. - Она снова посмотрела на рецепт. - Снотворное. У вас бессонница?
- Что-то вроде того.
Она отошла к шкафу и открыла один из небольших ящичков.
- Доктор Кристиан - ваш друг? - задала она очередной вопрос.
- Да.
- По-моему, у него из всех врачей в этом городе самый ужасный почерк.
Девушка взяла из-под прилавка крошечный пакет и положила в него лекарство. Я протянул ей кредитную карту.
- Мы принимаем только наличные, - покачала она головой.
Подобные ситуации всегда приводили меня в ярость, а головная боль подлила масла в огонь.
- Где же я возьму наличные? До ближайшего банка ехать целых сорок минут! Когда в этом городе будет нормальное обслуживание?!
Девушка успокаивающе погладила меня по руке.
- Давайте сделаем вот как, господин Мун, - сказала она. - Я знаю вас и доктора Кристиана. Я отдам вам лекарство, а потом вы принесете мне деньги. Хорошо? Предположим… завтра. Хотя нет. Завтра я не работаю. Через пару дней. В то же самое время. Хорошо?
- Ладно, - смилостивился я.
- Вот и отлично. Кстати, меня зовут Ева. - Она указала на пластиковую карточку, приколотую к карману халата. - Если меня в тот момент, когда вы придете, не будет за прилавком, просто спросите меня.
Я взял пакет с лекарством.
- Скажите, вы носите контактные линзы?
Ева недоуменно подняла бровь.
- Нет, - ответила она. - Почему вы спрашиваете?
- У вас… странный цвет глаз.
- На самом деле?
Я снова посмотрел ей в глаза и в первую секунду подумал, что мне показалось, а поэтому пару раз моргнул, отгоняя наваждение.
- У меня серые глаза, - сказала мне Ева. - Стальные. А у вас - серо-зеленые. Так?
Она была права, хотя я мог поклясться, что мгновение назад дела обстояли совсем иначе.
- Да, действительно… извините. Бессонница шутит со мной шутки.
- Шутки - это хорошо, если ими не увлекаться.
- Вы правы. - Я устало потер переносицу и подумал о том, что если уж мои глаза обманывают меня, то с бессонницей срочно нужно что-то делать. - Не буду отнимать у вас время. До встречи.
Ева сцепила пальцы и с улыбкой кивнула мне, провожая взглядом.
- Приятного дня.
Глава восьмая
Второе письмо Джонатана к незнакомке
Незнакомка… до сих пор не могу вспомнить твое имя, но это уже не имеет значения. Ты все равно будешь жить в моем сердце. Ты уже стала частью меня. Ты - и эта чертова бессонница. Хотя, признаться честно, она беспокоит меня все меньше и меньше. Неделю назад она сводила меня с ума, а теперь я… смирился? Как человек может смириться с тем, что он не спал больше месяца?! У меня нет ответа на этот вопрос. Но я больше не чувствую усталости, наоборот - у меня полно сил, я готов свернуть горы. И я уже не вздрагиваю при мысли о том, что так будет продолжаться всегда. Всегда. Вечность. Опять это слово! Я испытываю смешанные чувства при мысли об этом, но страх - не из их числа. Что я чувствую? Настороженность и холодную решимость. Помнишь, я писал об этом в прошлом письме? Я не оступлюсь.
Я знаю, что обещал не писать тебе больше, но какая-то странная сила заставляет меня каждый раз брать бумагу и ручку… это превратилось для меня в таинство, в ритуал: брать лист бумаги и писать строчку за строчкой. Глупо, иррационально… по-человечески. Почему по-человечески? Разве я больше не человек? Если честно, с каждым днем я все меньше ощущаю себя человеком. Во мне остается все меньше от смертного, и душа моя стремится к чему-то другому, темному, страшному… и мне так хочется, чтобы ты явилась ко мне хотя бы на минуту. Чтобы ты забрала меня отсюда.
Мне тесно здесь. Я не чувствую себя частью этого мира. Во мне рождается что-то новое, и это несовместимо с этим миром солнца, поющих птиц, зеленой листвы и шумных городских улиц. Иногда я думаю об этом, и тогда обращаюсь к тебе всеми своими мыслями, всем своим существом. Услышь меня! Я знаю, что ты в силах меня услышать, вероятно, ты даже слышишь, но по какой-то причине не обращаешь внимания на мой зов.
Почему ты так жестока?! Ты оставила меня на границе, ты дала мне возможность сделать выбор, но не позаботилась о том, чтобы позволить мне осуществить желаемое! Как долго я это выдержу, как долго смогу метаться между светом и тьмой? И почему ты не придешь мне на помощь? Или ты хочешь, чтобы я сам нашел тебя? Но где же я буду тебя искать? И что я скажу тебе, если найду? В такие моменты я задумываюсь о том, что все, происходившее между нами - просто пустой звук для тебя, очередное приключение, одно из миллиона.
Но ведь это не так, правда? Я что-то значил для тебя? А если да, то почему ты молчишь? Ведь ты слышишь, я знаю. Может, тебе просто нужно время для того, чтобы добраться до меня? Если так, то я буду ждать. Буду ждать целую вечность! Если ты слышишь меня, умоляю: забери меня отсюда. Я готов сделать все, что ты попросишь, я готов убить любого, на кого ты укажешь. Готов убить даже себя. Только освободи меня. Это - все, чего я хочу.
Всегда твой, Дж. С.
Глава девятая
Эдуард
(1)
- Эдуард, опять включился кондиционер.
Я отложил книгу и посмотрел на Эмили. Она сидела напротив меня за кухонным столом и рисовала цветными карандашами в большом альбоме.
- Прекрати эти шутки, ничего не включилось.
- Включилось. Не веришь - иди и посмотри. А если кондиционер на самом деле работает, то ты дашь мне десять центов.
Я поднялся, бросив книгу на стол, и направился в гостиную. Кондиционер на самом деле работал: тонкие бумажные полоски шевелились под струями воздуха.
- Десять центов, Эдуард! - крикнула мне Эмили. - И еще на кухне опять оборвалась полка с чашками.
Прежде чем вернуться на кухню, я отключил кондиционер от электричества. Эмили уже не рисовала, а сидела, сложив руки перед собой, и смотрела на меня.
- Полка с чашками, - напомнила она.
- Ну нет, сейчас ты меня не проведешь. Кондиционер включался пять раз подряд, а полка с чашками падала уже трижды! Что за чертовщина происходит в этом доме?!
- Тут живет полтергейст.
Я открыл по очереди несколько кухонных шкафов и обнаружил оборвавшуюся полку. Чашки на этот раз оказались пластиковыми, так что собирать осколки не пришлось, и я просто аккуратно поставил их в ряд рядом с раковиной.
- Кто такой полтергейст?
- Это маленький дух, который живет в домах и делает пакости. Его нужно задабривать вином или кусочком шоколада. Вино ставят в один из шкафов, а шоколад кладут под холодильник.
Эмили взяла в руки зеленый карандаш. Она рисовала Демона Реки, и он был почти готов - оставалось только раскрасить волосы, чем она сейчас и занималась.
- Духов не бывает, - ответил я, занимая свой стул.
- Еще как бывают. И не только домашние, а самые разные. Бывают и злые духи. Но злые духи не подходят к нам с папой, они нас сторонятся. К нам подходят только добрые. К примеру, Основатель пару дней назад пригласил нас на экскурсию по кладбищу!
- Эмили, ты просто под впечатлением от прочитанных легенд.
Она обиженно насупилась и с увлечением принялась за рисунок.
- Можешь не верить, не очень-то и хотелось! Но папа знает всех духов. И дружит почти со всеми.
Я не ответил и снова принялся за чтение, хотя сосредоточиться на книге мне не удавалось. Голова раскалывалась, все кости ломило, и больше всего мне хотелось лечь в кровать и хотя бы попытаться задремать. Первую ночь после снотворного я спал, но это был тяжелый сон с ворохом кошмаров, а наутро я проснулся совершенно разбитым, и ощущение было такое, что и вовсе не отдыхал. На вторую ночь уже знакомый мне сценарий повторился: я не смог уснуть и лежал, глядя в потолок, вспоминая Анну. Я всегда считал сон пустой тратой времени, но эти несколько дней заставили меня в корне поменять свои взгляды на этот вопрос.
- Хочешь, я сделаю тебе зеленый чай? - донесся до меня голос Эмили.
- Нет, спасибо, моя хорошая.
Она вернула карандаш в коробку и положила свою маленькую ручку на мою руку.
- Тогда, может, я согрею тебе молока? Когда мне не спится, папа всегда греет молоко, а потом кладет в него ложку меда. Я засыпаю, и мне снятся хорошие сны.
- Я не люблю молоко.
- Не волнуйся, скоро ты будешь совсем здоров. Папа тебя вылечит.
Я улыбнулся.
- Конечно, вылечит. Он ведь врач.
- Он найдет ее и убьет. И тогда ты поправишься. И больше никогда не будешь болеть.
- А вот и мы! - донесся из прихожей голос Кристиана. - У нас гости. Эмили, тебе принесли подарок.