- Ну, например, Питер сказал, что зеркало уже давно в их семье как бы семейная реликвия. Но ты же видела, в каком оно было состоянии, когда я его купила. Оно валялось в какой-нибудь коробке или пылилось на полке давным-давно. Может быть, десятилетия. Так не обращаются с реликвиями. И еще я заметила, что он обратил внимание на мою коллекцию зеркал. Он спросил меня, давно ли я собираю их. Его не удивило мое хобби. Но это определенно что-то значило для него.
- Что же? - спросила заинтригованная Кэссиди.
- Не знаю. Все это только мои впечатления. Я заметила, как изменилось выражение его глаз. Что-то промелькнуло в них, но так быстро, что я не смогла уловить. Но… - Лаура поколебалась и медленно продолжала: - Понимаешь, мне показалось, что он ушел от меня без зеркала только потому, что увидел мою коллекцию. Когда он появился здесь, он был готов предложить мне что угодно за него, но потом его намерения изменились.
- Может быть, он знал, как коллекционеры относятся к своим вещам, и понимал, что их не проймешь ни деньгами, ни уговорами?
- Думаю, что дело все-таки не в этом. Он как будто что-то понял. Когда он увидел мою коллекцию, он внезапно понял то, что раньше являлось для него загадкой.
- Может быть, он понял, почему ты купила зеркало? - Но прежде чем Лаура успела ответить, Кэссиди уже отрицательно качала головой: - Нет, люди покупают на таких распродажах все подряд. В этом нет ничего удивительного.
- Да, я тоже так думаю, но что-то его все-таки удивляло. Пока он не увидел мою коллекцию.
Кэссиди внимательно наблюдала за подругой, затем спросила:
- Ну и что же дальше? Думаю, полиция будет спрашивать нас всех о наших карточках, но что будет с тобой?
Лаура мрачно ответила:
- Тот коп, что повежливее, спросил меня, не буду ли я возражать, если они возьмут у меня отпечатки пальцев. Но у меня было такое впечатление, что если бы я не согласилась на это, они бы меня как-нибудь заставили: арестовали бы или задержали как важного свидетеля. Или сделали бы еще что-нибудь, чтобы взять у меня отпечатки.
- Ну и ты согласилась?
- Я пойду к ним завтра утром, до работы.
- Ну ладно, мы же знаем, что они не найдут твоих отпечатков в мотеле. А без этого у них ничего нет против тебя. Я хочу сказать, Лаура, что у них есть лишь один факт: Питер Килбурн провел здесь пятнадцать минут за несколько часов до того, как его убили. И еще ты рыжая. Большое дело! Сколько рыжих в Атланте? Если только свидетель видел именно то, что сказал, поздно ночью и в полудреме, как ты говоришь.
- Все это абсолютно верно, - согласилась Лаура. - И именно поэтому меня и не арестовали сегодня утром - у них нет никаких улик против меня. Но, Кэсс, ведь я, по-видимому, одна из последних, кто видел его живым, и, если они не найдут другой рыжей, которая была с ним как-то связана в последнее время, они будут продолжать подозревать меня. Искать связь между мной и Питером Килбурном.
- Но ведь между вами нет ничего! - возразила Кэссиди.
- Ты это знаешь, и я это знаю, но копы захотят сами все выяснить. И они будут рассматривать мое прошлое под микроскопом. Допрашивать моих знакомых. Может быть, даже следить за мной. И Бог знает, что еще. А когда до меня доберутся газеты… Проклятье! В лучшем случае, некоторое время мою жизнь нельзя будет назвать приятной.
- А в худшем?
- В худшем копы не найдут другого подозреваемого. - Лаура попыталась улыбнуться, но ей не хотелось бы сейчас видеть свою улыбку. - И тогда, даже если дело против меня и не будет годиться для передачи в суд, держу пари, газеты предложат богатый выбор вариантов, при которых именно я убила Питера Килбурна.
- Но если тебя даже не арестовали…
Лаура издала звук, который должен был обозначать саркастический смех.
- Скажешь тоже! Если ты ждешь разумных аргументов от журналистов, это лишь значит, что ты в последние годы совсем не читала газет.
- Ну и что ты собираешься делать? - спросила Кэссиди.
Снова взглянув на зеркало, посверкивавшее на журнальном столике, Лаура медленно произнесла:
- Полицейских совсем не заинтересовало это зеркало. Если не считать, что они решили, будто оно могло послужить вымышленным предлогом для визита Питера ко мне. Так что они не пойдут по этому пути. Но я считаю, что кто-то должен этим заняться. Я совершенно уверена - для меня очень важно выяснить, почему Питер хотел выкупить зеркало. Мне необходимо как можно больше узнать об истории этой вещи и о том, как зеркало попало к Килбурнам.
- И как ты это сделаешь?
- Я думала об этом, - сказала Лаура, не признаваясь, что она еще до убийства решила узнать все возможное об этом зеркале, чтобы понять, что же ее связывает с ним, почему это зеркальце вызывает у нее такие глубокие эмоции. - Помнишь ту студентку колледжа, Дану, которая занималась для меня кое-какими исследованиями прошлым летом?
- Да. Ты ее тогда хвалила. Считала, что она талантливая.
- Очень. Я решила позвонить ей и узнать, не нуждается ли она в заработке?
- Ты хочешь поручить ей исследование истории этого зеркала?
Лаура пожала плечами.
- На его обратной стороне есть несколько дат, так что ей будет с чего начать. Почему не попробовать? Может быть, она ничего и не узнает. А возможно, и узнает. И сможет рассказать мне, откуда появилось это зеркало, как оно попало к Килбурнам.
- И что тебе это даст?
- Я пойму, почему для Питера Килбурна было так важно получить его обратно.
- Ты в самом деле считаешь, что его смерть как-то связана с этим зеркалом?
- Я не знаю. Но это единственное, что я могу сделать, чтобы меня оправдали. Все, что я знаю о Питере Килбурне, - это то, что он хотел выкупить это зеркало перед тем, как был убит. Мне нужно узнать - зачем?
Подумав, Кэссиди покачала головой:
- Мне кажется, что это слишком смелое сопоставление. Тебе, наверное, просто хочется хоть что-то предпринять в этой ситуации.
- Да, я не могу сидеть на одном месте и дожидаться, пока полиция наконец решит, что я этого не делала, - заключила Лаура. Затем она снова нахмурилась. - Проблема только в том, что для всех этих исследований потребуется время, много времени, даже если Дане повезет. Ей придется начать издалека - со времени изготовления зеркала, то есть переместиться на двести лет назад. Слишком много надо перекопать, прежде чем мы дойдем до семьи Килбурн.
- Если только зеркало не всегда было у них, - заметила Кэссиди. - Ведь возможно и такое. Может быть, зеркало передавалось из поколения в поколение и наконец оказалось на чердаке, когда один из Килбурнов решил, что предпочитает бронзовой оправе серебряную. Оно могло пролежать забытым очень долго. А после аукциона кто-то из семьи заглянул в список проданных вещей и увидел зеркало. Тут все и закрутилось.
- Может быть, - согласилась Лаура, чтобы не продолжать спор.
На самом деле она не верила в такое простое объяснение. Но что она могла противопоставить рассуждениям подруги, кроме смутных ощущений и неясных предчувствий? Ведь их словами не выразишь. Тем не менее, ей казалось, что зеркало появилось у Килбурнов не так давно.
- Но если Дане придется перелопачивать все записи от революции до наших дней, это займет много времени, и мы не скоро узнаем, как зеркало попало к Килбурнам, - продолжала Лаура.
Кэссиди внимательно посмотрела на подругу.
- Если рассуждать логически, то имеется еще один путь получения информации. Можно ведь обратиться непосредственно к источнику. Ты можешь с зеркалом в руках пойти прямо к Килбурнам.
Эту возможность Лаура обдумывала уже давно.
- Боюсь, у меня не хватит духу пойти к ним, Кэсс. Особенно теперь. Если верить газетам, во вторник после обеда похороны Питера. Я просто… Мне кажется, сейчас нельзя идти к ним и задавать вопросы о зеркале.
- А мне кажется, что у тебя нет выбора, - решительно заявила Кэссиди. - То есть если ты собираешься сама все выяснять. Может быть, копы и сообщат тебе, подтвердил ли кто-то из Килбурнов, что Питер приезжал к тебе, чтобы выкупить зеркало. Но не более того. А зачем ему это понадобилось, можно узнать только в их семье.
- Но они же в трауре. А меня к тому же еще подозревают в убийстве Питера. Что, если его семья об этом знает?
- Они скорее всего узнают, если полицейские будут продолжать тебя подозревать, - "успокоила" ее Кэссиди. - Особенно, если это попадет в газеты. Но быть подозреваемой не означает быть виновной, Лаура. И даже если журналисты торопятся делать выводы, семья захочет знать правду.
- Будь убит человек дорогой мне, - решительно заявила Лаура, - я бы не допустила предполагаемого убийцу даже переступить порог моего дома. Только так!
- Но ведь тебя не обвиняют! Копы всего лишь допросили тебя, как и многих других. Ведь он ушел от тебя живым, и его шофер это подтвердил.
Лаура попыталась улыбнуться.
- Это звучит логично и успокаивает. Но все равно не знаю, где набраться мужества.
Кэссиди, свернувшаяся клубочком на диване, встала и, потягиваясь, сказала рассеянно:
- У тебя хватит мужества, Лаура. Тебе просто никогда раньше не приходилось им пользоваться, и ты себя не знаешь. Но раз уж мы об этом заговорили, я всегда считала, что за твоим мирным фасадом скрывается железобетонная конструкция.
- Не представляю, почему тебе это взбрело в голову, - пробормотала Лаура.
- В самом деле? - Кэссиди скептически улыбнулась. - Потому что, как и я, ты из большой семьи. Третья из восьми детей и при этом старшая из девочек, а это значит, что все твое детство прошло под гнетом ответственности и забот о младших. Ведь у тебя на глазах постоянно находилось пять ноющих малышей и пара дразнящих тебя старших - предостаточно, чтобы выковать железный характер. В восемнадцать ты ушла из дома и редко оглядывалась назад. Ты достаточно сильная, чтобы справиться со всем, что тебе предстоит, Лаура. Если ты сама этого не понимаешь, тогда поверь мне.
На этот раз улыбка Лауры была почти естественной.
- Спасибо. Я должна об этом подумать, я имею в виду о поездке к Килбурнам.
- Расскажешь, что надумала. А сейчас я пойду, надо подготовиться к завтрашней работе. Поужинаем вместе?
- Да нет, спасибо. Поговорим завтра, Кэсс.
- Ладно.
Оставшись одна, в полной тишине, Лаура подошла к столику и взяла зеркало. Сначала она положила его на колени, рассматривая узор на обратной стороне, затем взяла в руки и повернула так, чтобы видеть свое отражение. Но, как всегда, она смотрела на пространство у себя за спиной.
- Что же это? - прошептала она. - Что я хочу увидеть?
Как всегда, у неё не было ответа на этот вопрос. Может быть, кто-нибудь из Килбурнов подскажет ответ? Или хотя бы скажет, почему Питер хотел откупить у нее это зеркало? В любом случае теперь оно связывало Лауру с семьей Килбурн - на счастье или на горе.
Единственное, в чем она была уверена, - Кэссиди была права. Зеркало, по крайней мере, сделает одно: оно приведет ее в дом Килбурнов.
Если только у нее хватит мужества решиться на это.
Джози Килбурн повесила телефонную трубку и, вздохнув, потерла глаза. Бесконечные соболезнования и подготовка к похоронам - все это полностью свалилось на ее плечи. Еще только утро понедельника, а она совершенно измотана. У нее едва было время понять, что шок, пережитый при известии о том, что Питер найден ранним воскресным утром убитым, пройдет еще не скоро.
Джози все еще казалось невероятным, что его больше нет в живых. Что кто-то с чудовищной жестокостью оборвал его жизнь. Какая ирония судьбы - Питер, всю жизнь имевший от нее все лучшее, убит в грязном дешевом мотеле.
Она смотрела на стопку писем, лежащую перед ней. Надо разложить их по конвертам и отослать по почте, письма, написанные от руки кружевным, ровным и красивым почерком на элегантной почтовой бумаге. Неужели Эмили не спала всю ночь, чтобы лично ответить на все звонки и послания с выражением соболезнования, которые пришли вчера? А что ей еще делать? Джози часто слышала по ночам ее тихие шаги в коридорах дома.
Но все же можно было ожидать, что Эмили, которая в этом году отметила свое восьмидесятилетие, после убийства любимого внука меньше времени будет уделять светским обязанностям, а больше - уединению, горюя с матерью и вдовой Питера.
При этой мысли Джози сделала гримаску. Как ей могло даже в голову прийти критиковать Эмили за то, что она держится подальше от Мэдлин, если сама Джози не может выносить ее душераздирающих рыданий? И Кэрри, безусловно, не нуждается сейчас в компании. Жена Питера - вернее, его вдова - вернулась вчера домой бледная и спокойная, совершенно не расположенная к общению.
Мэдлин, узнав о смерти сына, не помнила себя от горя. И ей пока не лучше. Общаться может только с Дэниелом, и у того хватает терпения часами утешать ее и выслушивать, как она любила своего "мальчика".
Интересно, понимает ли Дэниел, что мать не стала бы так безутешно горевать о нем, умри он раньше ее. Ее любимцем был Питер, и, хотя она всегда обращалась за помощью и поддержкой к старшему сыну, она никогда не была привязана к нему так же сильно, он, пожалуй, даже раздражал ее. Но Дэниел, зная, что он на втором месте в сердце матери, никогда не обнаруживал своей обиды. Был с матерью столько, сколько требовалось, неизменно терпеливый и сочувствующий.
С Эмили все по-другому. Для нее открыто предаваться своему горю - это признак плохого воспитания. Эмили принадлежала к другому поколению, и ее взгляды и поведение отличались строгостью. Может быть, поэтому казалось, что трагедия не повлияла на нее. Она подчеркнуто вежливо отвечала на соболезнования друзей и знакомых, неодобрительно относилась к бурным переживаниям своей невестки. И внешне выглядела точно так же, как на прошлой неделе и в прошлом месяце, ведь не найдешь же более темного оттенка черного, чтобы траур сорокалетней давности отличался от свежего.
Джози посмотрела на свою темную скромную юбку, на блузку и почувствовала беспокойство. Почему она надела этот траурный наряд: из-за смерти Питера или просто по привычке? Она никак не могла вспомнить.
"Господи, неужели я превращаюсь в Эмили?" - подумала она неожиданно для себя.
Это была очень неприятная мысль. Пять лет прошло после гибели Джереми Килбурна при странных обстоятельствах, что стало почти традицией в этой семье. Джози стала вдовой в тридцать лет. Джереми был дальним родственником мужа Эмили и принадлежал к менее обеспеченной ветви семьи. Он оставил Джози практически без средств к существованию. И она, несчастная, сломленная обрушившимся на нее горем, стала работать у Эмили секретаршей.
Это была неплохая работа во всех отношениях. Хорошее жалованье, стол и кров и в целом необременительные обязанности. Но сейчас, поглядев на себя как бы со стороны, Джози подумала, что ей следовало бы давным-давно убежать из этого дома без оглядки.
- Ты никогда не должна хмуриться. Это портит твой мраморный лобик.
Веселый голос заставил ее поднять голову, и Джози улыбнулась Алексу Килбурну, который, войдя в ее комнату, присел на край стола. Будучи намного младше Джози, он в свои двадцать восемь лет часто казался старше ее - так уверенно держался. И еще Алекс бывал даже слишком проницателен. Высокий, превосходно сложенный, с редкими у Килбурнов светлыми волосами и зелеными глазами на красивом породистом лице, Алекс был почти так же привлекателен, как Питер.
В первый раз Джози задумалась, а есть ли у него и другие близкие женщины и кто они.
- Сегодня невеселый, я бы сказала, день, - ответила она сухо и неодобрительно.
Алекс поднял бровь. Его улыбка стала ироничной.
- Из-за того, что одна из женщин Питера изъяла его из обращения? Ты забыла - я совсем не любил его.
- Нет, я не забыла. Но тебе следовало надеть хотя бы траурную повязку. Просто для приличия.
- На тебе черного на двоих достаточно, детка, - парировал он.
- Я выгляжу как всегда, - ответила она с легкой досадой.
- Я знаю.
Никогда раньше он не говорил о ее привычке носить темную одежду, но что-то в его голосе сказало Джози, что он всегда замечал это - и понимал причину. Не желая думать об этом, она заговорила о другом:
- Ты случайно не знаешь, Дэниел все еще у Мэдлин?
- Нет, я не поднимался наверх. Кстати, это доктор прошел туда некоторое время назад? К Эмили?
- Нет, Дэниел вызвал его, чтобы он осмотрел Мэдлин. Думаю, он бы выдержал еще одну ночь ее рыдания, но дело в том, что если она не поспит и сегодня, то завтра не сможет пойти на похороны. - Джози вздохнула. - И хотя Кэрри выглядит совершенно спокойной, доктор ей тоже дал что-то успокоительное. Он сказал, что Кэрри проспит до завтрашнего утра.
Алекс внимательно посмотрел на нее.
- А как ты?
Джози пожала плечами.
- Я была слишком занята, чтобы думать об этом. Но сегодня утром я заглянула в газеты и…
- Не обращай на них внимания, - твердо сказал Алекс. - Беспочвенные фантазии и больше ничего.
- Там сказано, что Питера видели в этом мотеле с рыжей женщиной.
Алекс несколько секунд рассматривал ее волосы цвета осенних листьев, а затем спросил:
- Ну и что же?
- А то, что я единственная рыжая во всей семье. Единственная в доме. Что, если полиция заподозрит меня?
- Ты была со мной в субботу вечером.
- Почти до десяти часов. Но там написано, что Питер убит около полуночи.
- Но у тебя нет никаких мотивов, и он не был твоим любовником. Думаю, Питер не был так глуп, чтобы заводить интрижку с родственницей по мужу, живущей в одном доме с его женой. - Неожиданно его глаза сузились. - Или было что-то, о чем ты мне не рассказывала?
Джози покачала головой, но под его настойчивым взглядом вспыхнула:
- Он сделал слабую попытку - однажды, - когда я переехала сюда жить.
- Ты хочешь сказать, после того, как ты похоронила Джереми?
Она кивнула.
- Господи, - пробормотал Алекс.
- Ну, его нельзя было назвать деликатным, несмотря на все его обаяние. Мы с тобой это прекрасно знаем. Во всяком случае, я попросила оставить меня в покое, и он прекратил свои пассы. Наверное, для него естественная реакция на новое женское лицо в его окружении, но это ничего не значило. Ты знаешь, каким он был. А может быть, в отличие от тебя, он не интересовался женщинами в возрасте.
- Бесчувственный и тупой, - поставил диагноз Алекс. Он наклонился, взял ее руки в свои и мягко потянул ее вверх, заставляя встать со стула. - Ты целый день просидела здесь взаперти, и твое воображение начало работать сверх нормы. Пойдем-ка прогуляемся. В саду еще цветут цветы, и там намного прохладнее.
- Нет. Мне еще нужно отправить все эти письма Эмили. И есть несколько посланий, которые надо ей показать, и…