Не могу сказать, чтоб я особенно мечтала о мальчике, разве что для разнообразия, мне казалось, что о девочках я знаю уже все. Но, раз особо не мечтала, то и не сложилось. Через шесть лет после свадьбы мы с Андреем отпраздновали рождение нашей третьей дочери. Голубоглазой, как папа, и такой же светлой.
Очень спокойной, и я полагала, это тоже в папу.
- В маму, - не соглашался Андрей, - которая наконец-то не нервничала ни во время беременности, ни после.
Я лишь улыбалась на это, рассматривая мою красавицу. Но разглядеть в младенческих чертах, на кого все-таки будет похожа наша девочка, пока не удавалось. Она все еще оставалась для меня таинственной незнакомкой, моя маленькая Тая, и, лежа в тиши непривычно пустого дома, я фантазировала о том, какой она станет, когда чуть-чуть подрастет.
- Ну здравствуй, Лариса.
Негромкий голос раздался слишком резко, слишком неожиданно. Я вздрогнула, поднимая глаза. На пороге комнаты стоял Анхен и смотрел на меня непроницаемыми стеклами своих черных очков.
Малышку я подхватила на руки мгновенно. Не задумываясь ни секунды, со скоростью, которой и вампиры бы позавидовали. Прижала к груди, обхватила руками. Его аура. Пусть и скрытая сейчас, но все же это аура взрослого сильного вампира, Древнего вампира, способного навредить малышке одним только взглядом. Я не знала точно, есть ли у нее моя сопротивляемость, унаследовала ли. Ясе я пока, на всякий случай, трогать сестренку не давала, но Ясина аура, даже выпущенная на полную мощь, это такой тоненький ручеек в сравнении с его несокрушимым потоком. Яся не навредит, против ее сил и минимальной защиты хватит, но Анхен…
- Заботливая мать, оберегающая малыша? - кривится на этот мой жест авэнэ. - Как трогательно. Где мой малыш, Лара? Не знаешь?
- Гу… гуляет… - я представляла себе эту встречу множество раз. И в моих фантазиях он бывал… разным: злым, добрым, благодарным, ненавидящим. Я тоже готова была вести себя с ним по-разному, в зависимости от обстоятельств. Но и предположить не могла, что в самый ответственный момент я так по-глупому впаду в ступор.
Я снова чувствовала себя беспомощной девочкой пред очами всесильного авэнэ. Семь лет я наивно думала, что мне есть, что ему сказать. А теперь смотрела в его непроницаемое лицо с горькими складками вокруг губ, и не находила ни единого слова. Он подавлял меня одним лишь своим присутствием. Я снова была девой в его саду. Которую он поднимает на руки и относит в машину дяди. И я вновь, как и тогда, ничего не могу ни сказать, ни сделать. Беспомощна. В его власти.
- Гуляет, - усмехается он меж тем. Горько и очень недобро. - Значит, так ты это называешь? И как, это тебя успокаивает? - он заходит в комнату, но приближаться к нам не спешит. Напротив, присаживается на стул у самой дальней от кровати стены. Это чуть обнадеживает.
- Я рада, что ты все же пришел, - делаю попытку начать разговор. - Я ждала…
- Ждала? И зачем же? Продемонстрировать мне, какая ты счастливая мать? - перебивает он неприязненно. - Ты правда думаешь, меня растрогает твой сопящий младенец? Или умилят потеки молока на твоей рубашке? И я забуду, что ты убила мою жену?
- Я?..
- А кто? Кто сдал ее властям, не успели вы отойти от Границы? Скажешь, не ты? Воспользовалась ее наивностью, ее неопытностью…
- Анхен, да ты о чем вообще? - его способность переворачивать все с ног на голову настолько обескураживает, что я начинаю отвечать совсем не на то, на что следовало бы. - Ей было триста лет, а мне двадцать, она об этом мире знала, хоть и в теории, практически все, а я - ничего. И кто из нас был наивен и неопытен?
- Тот, кто погиб, не ожидая подлости от милой человеческой девчушки, - припечатывает он, ни на секунду не усомнившись. - Зачем, Лара? Я никогда не мог понять. Ты ненавидела меня, я допускаю. Но убить Ясмину, эту добрую, чистую девочку, никогда и никому не причинявшую зла, только затем, чтоб отомстить мне? Несмотря на то, что она спасла тебя? Что ради того, чтоб вызволить, как она считала, невинную жертву, она пошла наперекор семье и власти? Это кем надо быть?
- Тобой, - вздыхаю я, устав выслушивать поток бессмысленных обвинений. - Это надо быть тобой, Анхен. Все мы судим других по себе. Обладая благородством, мысленно наделяем им окружающих, а потом недоумеваем, как же они могли поступить так подло? Ведь они же не такие, мы же "знаем". А обладая дивным талантом истинного хирурга отсекать все ненужное, проецируем эту способность на других, и осознать не в состоянии, что не каждый в этом мире "хирург". Ты на моем месте, возможно и поступил бы, как ты рассказываешь, да только я - не ты. И мне себя упрекнуть не в чем. Все, что только было возможно, я для Ясмины сделала. Для нее. Не для тебя и не из-за тебя.
- Тогда почему ты все время ее рисуешь, добрая благородная девочка? Что это, как не больная совесть?
- Боль утраты это, - опять вздыхаю. Как объяснить тому, кто не хочет слышать? И зачем объяснять? Слова не идут, я просто не могу заставить себя оправдываться, доказывать ему что-то. В чем я виновата? В том, что выжила, когда он приговорил меня к смерти? Когда пытался выкупить свое семейное счастье по цене моей жизни? И мне оправдываться? Перед ним? За разгул его паскудной фантазии?
- Какой утраты? - он кривится. - Ты мечтала избавиться от вампиров - и ты избавилась. От той, что желала тебе лишь добра, ты избавилась самым изощренным и подлым способом. Отомстила… И ведь я пощадил тебя тогда, не стал разыскивать, не стал… Но тебе показалось этого мало. Мало просто убить, надо еще станцевать на прахе. Надо сделать себе имя, вновь и вновь надругаясь над ней в своих картинах… Это была твоя ошибка, Лара, - его голос становится угрожающим. - Сидела бы тихо, и я бы не тронул. Просто забыл бы, вычеркнул из сердца и из памяти. Но тебе надо было убивать ее - вновь и вновь. Вновь и вновь переживать этот замечательный момент твоей биографии…
- Где ты видел мои картины? - пытаюсь я сменить тему.
- Дома, разумеется. Не думаешь же ты, что я бегаю по вашим вернисажам? Мне их прислали, дабы обратить мое внимание, что их автор излишне много знает. И пишет слишком уж нарочито по-вампирски, людям такого не придумать. А у автора оказалось такое знакомое имя. Неужели не хватило ума сменить?
- Хватило, и я целый год жила под чужим. "Лариса Алентова" - всего лишь творческий псевдоним. В надежде на то, что ты все-таки меня отыщешь.
- Зачем? Жизнь среди вольных людей оказалась столь не мила? Или показалась слишком серой и будничной? Стало не хватать острых ощущений? Ты права, тут я могу помочь. Например "боль утраты". Зачем выдумывать ее на ровном месте? Испытай - а потом рисуй. А я посмотрю, как у тебя получится.
- Ты уже посмотрел.
- Да? И что ж ты утратила? Кем была для тебя моя Яся? Средством достигнуть цели? Способом отомстить? А у меня ты отняла жену, отняла ребенка… И тискаешь у меня на глазах своего, словно мало тебе!..
- Анхен, я…
- Мама! Смотри, что нам папа купи… - Ксюшка влетает в комнату радостная, взлохмаченная, раскрасневшаяся. И застывает столбом, заметив незнакомца. Яся вбегает следом и тут же юркает за спину сестры. Еще бы, она, в отличие от сестры, не только видит чужого дяденьку, но и чувствует, насколько он сейчас недобр.
А дяденька… Он поворачивает голову на шум, скользит взглядом по девочкам… Но нет, не узнает, не замечает. Яськины волосы скрывает шляпка, глаза спрятаны за очками с оправой в виде огромных бабочек, аура скручена, лицо малышка прячет за плечом сестры, даже выглядывать не решаясь. Искал - нашел бы, разглядывал бы - разглядел. Светлейший авэнэ же лишь зафиксировал факт прибытия в дом еще двух моих детей. И скривился, словно от зубной боли.
- Трое, значит. Молодец, времени не теряла. Очень хотела, чтобы я на это взглянул? Мало было просто убить моего ребенка, надо еще похваляться своими?
- Ты невнимателен.
- Да разве?
- Добрый день, - Андрей, зайдя в комнату, еще успевает поприветствовать нашего гостя. Но уже в следующий миг неестественно замирает под взглядом вампира, бледнеет, судорожно пытаясь вздохнуть, и в ужасе пятится назад, вжимаясь в стену возле двери. И это Анхен даже очков не снял!
- Что ты творишь? - негромко выдыхаю я, аккуратно кладя Таю на кровать, вплотную к своему бедру. Закрывая ее своим корпусом, но не разрушая телесного контакта. И, чуть наклонившись, выдвигаю верхний ящик прикроватной тумбочки.
- Творю? - недобро усмехается вампир. - Творить будешь ты, великая художница. Они будут умирать у тебя на глазах. Один за другим. А ты твори.
- Анхен… Они ведь дети. Ты же не тронешь…
- А разве ты подумала о том, что в животе у Ясмины тоже был ребенок? Разве ты его пожалела? Единственного нашего ребенка, малыша, о котором я мечтал столетиями? Ты пожалела его? Ты не тронула?
- Я…
- Хватит! Ты виновна в смерти моей жены и моего ребенка. И лучше бы тебе было не плодить своих, - он решительно сдернул с глаз очки и вперил тяжелый взгляд в стоящую ближе всех Ксюшу. - Иди сюда, девочка.
Ксюша… взглянула в его мерцающие глаза, чуть усмехнулась, уперев руки в боки и картинно отставив ножку. И выдала, копируя кого-то из взрослых:
- Ага, щаз.
Он злобно сжал губы и резко встал на ноги.
- В мамочку значит? Что ж, стой. Подойду сам.
- Сядь! - Яська выскочила из-за спины сестры за долю секунды до того, как я нажала на спуск. На ходу сдергивая очки и вытягивая в его сторону руки в повелительном жесте. Бросая в него всю свою силу, повелевая, приказывая…
Он даже не сел, он упал обратно на стул, глядя на собственную дочь остановившимся безумным взглядом. И пуля просвистела мимо, даже не задев. Хорошая серебряная пуля, добыть которую мне стоило огромных трудов, куда больших, чем просто приобретение пистолета. Он даже не заметил моего выстрела. Яська тоже. Замерев истуканом, она смотрела на своего отца. И кажется, даже не дышала.
Он попытался что-то сказать. Не смог. Лишь протянул к ней дрожащую руку.
- Не подходи! - испуганно закричала Ксюша, попыталась ухватить Яську… Но схватила лишь воздух. Маленькая моя вампирка метнулась к отцу, одним прыжком преодолевая разделявшие их метры. Повисла на шее и замерла, прижавшись к нему всем телом.
- Яся? - растерянно позвала ее Ксю. Та не услышала.
- Ксения! Помоги мне, - я решительно сунула в руки дочери стопку чистых пеленок и подтолкнула к дверям, - на улицу.
Одной рукой прижимая к себе Таю, ухватила другой Андрея и потянула прочь из комнаты:
- Идем, ты мне нужен.
Нехотя и, кажется, не слишком сознавая, что он делает, Андрей двинулся со мной на выход.
- Лара, что… - заговорил он только на улице и то через силу. - Что это?
- Это? Гемазависимость. Болезнь такая, ты ж мне рассказывал. Присядь, - я заставляю его опуститься на скамью в беседке. - Ксюша, клади пеленки на стол и налей папе стакан воды.
- А Яся?.. - волнуется дочь.
- Сначала воды, папа плохо себя чувствует.
- Да нет, я уже ничего, - Андрей устало помассировал виски, вытер текущий со лба пот. - Вроде отпустило. Но воды принеси, действительно не помешает.
Ксю убегает, а я опускаюсь на скамью напротив мужа. Вампиры вампирами, а проснувшуюся Таю надо переодеть и накормить. А потом еще раз переодеть.
- Что он тебе приказал? Ты помнишь? - настороженно интересуюсь между делом у мужа. Увести его из комнаты и вывести из-под воздействия, возможно, не синонимы.
- Он? Ты хочешь сказать, это он так?.. Нет, приказа не было, просто… оглушило как будто. Словно весь воздух из легких вынуло и отбросило. Ни сказать, ни шевельнуться. Даже думать не можешь, полный ступор… Это что, та самая "вампирская аура"? В твоих описаниях она выглядела как-то приятней.
- Это воздействие. Целенаправленное и агрессивное… Нет, все-таки жаль, что я промахнулась!
- Лара, как ты можешь? Стрелять в живого человека! При детях! Ты же говорила, что пистолет антикварный.
- Антикварный, конечно. Но антиквар, мне его продавший, следил, чтоб все его модели действовали. И не переживай, с одного выстрела я бы этого "человека" не убила. Но хоть взглянула бы, так ли ему плевать на боль, как он рассказывал. Или исключительно на чужую.
- Это в самом деле ее отец?
- А ты ожидал кого-то добрее, милее и приветливее? - в ответ получается только фыркнуть. - Они не гемазависимые больные, они вампиры, Андрюш. Повелители Вселенной. А этот и вовсе - повелитель повелителей.
- И как же ты умудрилась влюбиться в такое чудовище?
- Я? Он Яськин муж.
- И твой куратор. Ты правда думаешь, я не понял? Слишком личные у вас счеты…
- Это было давно, Андрюш, - не стала отнекиваться. - И давным-давно отгорело. Но поговорить нам с ним все же придется. Отвези детей к бабушке, хорошо? Не надо им быть рядом со взрослым вампиром, это вредно очень. И сам… Ты останься пока там, ладно? Я позвоню.
- Лара, но он же опасен…
- Нет, Андрюш. Уже нет.
* * *
- Не похожа, - все же нарушил молчание Анхен. Минут через пять после того, как я привела его к могиле. - Она же не Ара, она никогда не носила длинные волосы. И глаза. Зачем ей сделали эти нелепые человеческие глаза? - вот только пальцы его, словно не слушаясь разума, все гладили холодный камень. Скользили по линиям, что очерчивали овал лица, нос, губы, волосы. Все скользили, и никак не могли оторваться.
- А на человеческий взгляд похожа. Очень, - я сижу прямо на земле и смотрю на море, что плещется внизу. Ясмину я похоронила на самом краю кладбища, у обрыва. Над морем, которое она так любила. Чтобы даже в посмертии ей был слышен его шум. Ясин портрет в камне резал Пашка, и долго возмущался, что я потребовала написать "Ясмина" а не "Людмила". "Ясмина Аирис-Ставэ". И даже розы - совсем как в моем давнем сне - я посадила. Алую и белую. В память о красоте девы, с которой не сравнится красота любых роз. Вот только лето еще лишь начиналось, и они пока не цвели. - И волосы она не стригла ни разу с тех пор, как мы пересекли горы. И была для нас для всех человеком. Несчастным, больным. Но человеком. Человеком ее и изобразили.
О нашей жизни с Ясминой я рассказала ему все. Каждый день и, наверное, каждый час. Еще там, в моем, так внезапно опустевшем, доме. Показала немногие сохранившиеся вещи, фотографии, несколько Пашкиных картин, подаренных автором "ее дочери". А он стискивал зубы, и слушал, слушал. И не надо было быть вампиром, чтоб ощутить, как ему больно. Больно за нее и от осознания того, что он мог бы… мог бы… Но уже навсегда опоздал.
Маленькая Яся все это время сидела у него на руках. И тоже слушала, хотя больше, как мне кажется, просто грелась, обретя столь вожделенное родное тепло. Так и уснула у него на руках, уставшая после прогулки, переполненная впечатлениями. А он, похоже, так же не готов был хоть на миг выпустить ее из рук, как и она его. Все гладил ее по волосам, которые, разумеется, тут же расплел, да целовал в макушку. И глядя на то, как дрожали его руки, когда он впервые прижимал к себе ребенка, я наконец-то распрощалась со своими глупыми опасениями, что он прореагирует как-то не так, когда я "подсуну ему девочку вместо мальчика". Она была для него откровением Светоча, Светозарной Девой, сошедшей с небес.
- Тебя не пугает, что возможно, она коэрэна? - все же спросила счастливого отца.
- Я всю жизнь общаюсь с коэрами, Лар. С чего мне пугаться? Я, скорее в шоке от того, что Яся скрывала свои способности. Не могу понять, почему? Мне всегда казалось, она мне доверяет, у нее нет от меня секретов. Уж в детстве так точно… А она, получается, не верила мне. Боялась.
- Она очень тебя любила.
- Я знаю, Ларис. Я тоже ее любил. А понять не сумел. Еще в детстве, выходит. И в итоге - не уберег.
На кладбище он малышку все же не взял. Хотел, но я уговорила его не тащить спящего ребенка через весь город под полуденным солнцем. И Яся осталась дома, а он сидел над могилой ее матери и, похоже, просто не мог смириться с тем, что все было совсем не так, как он себе представлял.
- Не стоило зарывать ее в землю. Это неправильно. Тело надо сжечь.
- Я сожгла. Там, в гробу, только пепел. И платье. И перстень с разбитым камнем, который она так и не сняла… Смешение традиций. Как в том древнем человеческом склепе, что раскапывала экспедиция во главе с ее братом… Отчего он погиб?
- Кто? - Анхен непонимающе отрывает взгляд от могильного камня и смотрит на меня.
- Лоу.
- Но он не погиб. С чего ты решила?
- Мне Яся сказала. И перстень ее разбился. Как раз в тот день, когда ее… когда ее ослепили. И она сказала, что он умер, что она его больше не чувствует. Это подкосило ее едва ли не сильнее, чем увечье.
- Мы тоже ее не чувствовали. Все эти перстни надо выкинуть в Бездну! - Анхен резко повышает голос и тут же успокаивается. - Лоу не погиб, хотя был близок к этому, - начинает он рассказ. - В тот миг, когда он перестал чувствовать Ясю, он буквально обезумел. Он был в районе Границы, пытался прорваться вслед за вами. Но ничего не выходило, раз за разом. Он просто не мог ее пересечь. И тут он почувствовал, что уже и… незачем. И он развернулся и полетел к Владыке. Бросил ему официальный вызов. Любой подданный имеет право, и Владыка обязан ответить. Подтвердить свою власть… Очень древний обычай, его и не отменили-то лишь за ненадобностью, уже несколько тысячелетий, как не находилось желающих умереть именно этим способом. А Лоу привык лезть в драку с каждым, кто его заденет, слишком уж многие на него в ранней юности смотрели косо, вот и здесь… Я не знаю, на что он рассчитывал, может, действительно хотел умереть… Выжил он чудом. Владыка не добил намеренно, хотел, чтоб помучился перед смертью. Он и мучился. Провел несколько лет между жизнью и смертью, без всякой надежды на выздоровление. Врачи уже советовали помочь ему уйти, избавить от страданий… Его подружка твоя выходила. Ринхэра. Сидела с ним днем и ночью все эти годы. И все говорила, говорила. Стихи ему читала, книжки. Но чаще сама болтала. Я ее просил: "хоть отдохни, охрипла ж совсем". А она отнекивалась, что тишины боится. Что в тишине ей кажется, будто он уже умер.
- Ты все же к нему заглядывал?
- Я забрал его к себе в дом. Сразу. И все эти годы он был у меня. Вместе с девочкой… А как только почувствовал себя лучше - ушел. Молча, не глядя. Не желает…
- Так с тобой и не общается?
Анхен лишь молча качает головой.
- Я пытался. Ездил к нему. Но он поставил Нить. Демонстративно. Я мог бы порвать, конечно. Но не стал. Его право…
- А Ринхэра?
- Все еще с ним, насколько я знаю. Хотя - я мог что-то и упустить, специально мне не докладывают.
Киваю. Горько. Нет, хорошо, конечно, что он выжил, вот только так жаль, что Яся об этом так и не узнала. Если бы Анхен нас нашел… Если бы Анхен нас искал…
- А мне все снилось, что ты с Владыкой бился. А Лоу не снился. Ни разу.
- Тебе все еще снятся те сны?
- Редко. И я ими больше не управляю. Так ты дрался с Владыкой?
- А чем я хуже Лоу? - усмехается он. Хотел задорно, а вышло как-то невесело.
- И?
- Ну, я же здесь. Живой и вполне здоровый.
- Так может, тебя изгнали.
- А в твоем сне меня разве изгнали?