Инна расхохоталась - правда, несколько нервным смехом и с силой задвинула ящики комода. В результате мы вынесли из квартиры всего несколько больших пакетов, куда уложили любимые безделушки, книги, верхнюю одежду и обувь - её Инна забрала почти всю: ножка у неё маленькая, так что редко кому чужому подойдёт эта обувь. Всё вынесенное уместилось в багажнике и на заднем сиденье.
Сев рядом, я спросила:
- Не жалко? Столько оставлять?
Подруга смотрела вперёд - на дорогу, на метель, которая шустро разбегалась снежными вихрями... Потом вздохнула.
- Это всего лишь вещи. Дело наживное. Поехали?
- Поехали, - согласилась я.
Мы и правда заехали в пару магазинов, чтобы купить Инне самое необходимое на первый случай, после чего я попросила её:
- Слушай, Инна, может, ты поедешь домой одна? Оставь меня у "Детского мира". Я пойду на рынок через ёлочный базар - обещала маме купить несколько веточек, а вернусь - помогу перенести вещи. Как?
- Хорошо. Конечно.
Инна выглядела успокоенной, как будто она не забрала вещи, а сбежала из квартиры, в которой прожила столько лет... Я тоже успокоилась за неё, особенно узнав, что Глебушка должен приехать за нею после шести вечера... Счастливая. Ожидание, волнующее и прекрасное, ей обеспечено. Ей есть чего ждать от Нового года... "Опять за своё! - одёрнула я себя. - Неделю назад ты вообще ничего не ждала от жизни. У тебя крупные перемены, а ты ещё жалеешь о чём-то. Молчи себе в тряпочку и наслаждайся жизнью... любуйся на чужое счастье. Нет, не на чужое - на счастье подруги".
Машина подъехала к бордюру впереди остановки, я выскочила, хлопнула дверью и, помахав Инне, пошла в небольшой переулок, ведущий к рынку мимо "Детского мира". Сначала шла бездумно - в текущей к рынку толпе, наверное, точно так же, как и я, спохватившейся, что неплохо бы прикупить домой что-нибудь пахнущее традиционным Новым годом. Шла, изредка слизывая с губ падающие снежинки. Здесь, в глухом переулке, метель не бушевала, и снег танцевал изысканными петлями, припорашивая идущих мягкими белыми шлепками.
И снова... Что он думал обо мне, глядя, как я заигрываю с ним в кафе? Что думал, когда мы целовались в мастерской Инны и он обнаружил, что я расстегнула на нём рубаху - так захотелось почувствовать его кожа к коже?.. Неужели во всех случаях, когда мне с ним было хорошо, он помнил, что я всего лишь байкерская подстилка?..
Внезапно ноги подогнулись, и меня замутило. Пришлось быстро подойти к забору, отделяющему от переулка детский сад. Очень быстро, потому что я вдруг начала задыхаться - и испугалась, что меня вот-вот стошнит. Постояв у забора, схватившись за столбик и чувствуя на спине отчётливо осуждающие взгляды прохожих ("Ишь, до Нового года ещё далеко, а эта уже готова - напилась!"), я стала приходить в себя. Ф-фу... Что это? Вроде с утра ничего не ела такого. Или на меня так подействовало состояние подруги, что я слишком начала переживать за неё?
Мой мобильник робко звякнул из сумки. Пока разыскала, пока вытащила...
- Яна, ты где? - громыхнул брат.
- Около рынка. А...
- Быстро на остановку напротив! Я сейчас буду!
- Что случилось?! - завопила я, но Лёшка уже отключился.
Я немного продышалась - ртом, примериваясь сама к себе: не тошнит уже? Всё нормально? И принялась передвигать неподъёмные ноги: я же ещё не дошла до ёлочного базара, а ведь пройти длинный обувной ряд самого рынка. Лёшке перезванивать нечего. Если он считает, что сказал всё нужное на данный момент, он и не подумает откликнуться... Чёрт, что с ногами? Тяжёлые, как будто перезанималась в одночасье шейпингом - был у меня такой опыт дурацкий. Тошнота почти прошла. Хотя впечатление, что она притаилась где-то внутри, чтобы в определённую - для неё - минуту грянуть с большей силой.
С громадным сожалением, уже полностью придя в себя, я промчалась мимо ёлочного базара, с завистью глядя на ёлочки и еловые лапы. С трудом прошла по обувному ряду: народ сбрендил - на Новый год глядя обувку покупать? Вместо того чтобы сократить путь, я ещё и здорово потратила время на него, выжидая, пока узкие ряды, забитые покупателями, более-менее освободятся. Не протиснешься...
Вышла к переходу. Пока горел красный свет, пригляделась: так, Лёшка уже ждёт меня. С толпой народа добралась на ту сторону, затем добежала до его машины.
- Что случилось?
- Садись! Едем на Старую Трассу!
Я шлёпнулась на сиденье рядом с ним, спокойная. Он ещё ничего не сказал, но я сообразила, что речь пойдёт об Арсении. Машина отъехала от остановки и пристроилась к потоку. Лёшка покосился на меня.
- Ничего спросить не хочешь?
- Сам расскажешь. Никитос звонил?
- Ага. Он тоже туда едет. Может, уже доехал. Ему оттуда позвонили, чтобы приезжал, но он считает, что справиться с этим хлыщом сможешь только ты.
В кратчайшие мгновения я столько всего успела передумать и столько всего ярко навоображать! Но главное - успела представить, что Арсений устроил страшенную драку - и до того жуткую, что его остановить никто не может. Чемпион чёртов... И? Мне оставляют такое сомнительное удовольствие, как драка с ним?! Или они все ждут, что я выйду к нему - и он станет покорный, как овечка? Замечтались...
- А конкретней?
- Он на Старой Трассе, и сказали - фиг знает что выделывает. Народ уже боится подходить к ней. Кажись, наш самоубивец, это... Ну, ты понимаешь.
- Лёшка, говори прямо. Я ничего не понимаю.
- Съехал он малость, я так понимаю. Он гоняет на своей машине, как Никитосу сказали, как псих. По всем оврагам Трассы. Чуть не летает, блин...
- И при чём тут я? Каким образом я могу остановить его? Под машину кинуться?! Встать перед ним с растопыренными руками, типа - остановись? И ты веришь, что он при виде меня растает и остановится, как миленький?
- Яна! - злобно взревел Лёшка. - Блин, я бросил Катьку из-за этого дела, а дома - бардак, там уборки - конь не валялся!
- Раньше чего думали, - буркнула я и намертво замолчала.
Брат успокоился и сказал только хмуро:
- На месте посмотрим, что да как.
Мы ехали недолго. Все пробки при нашем появлении почему-то быстро рассасывались. Так что Лёшка удивлённо пробормотал что-то не вполне цензурное, кажется, не воспринимая чистой дороги как дар судьбы, а наоборот - насторожившись. Хотя чуть позже повеселел: да, это приключение тебе не дома ковры вытряхивать...
Тем временем я вспомнила, что мобильный Арсения на всякий случай положила в сумку, и попыталась дозвониться ему.
Лёшка всё поглядывал на телефон в моих руках, потом не выдержал:
- Этот у тебя откуда?
- Арсений дал.
- Зачем?
- Я не хотела говорить ему номер моего мобильного.
- Вон как, - задумчиво буркнул Лёшка.
Я напряглась: если он сейчас хоть что-нибудь скажет про меня или Арсения... Или про нас обоих... Но Лёшка промолчал, а я в очередной раз уважительно подумала, какой же брат у меня понимающий. Но сегодня терпения ему тоже не хватало.
- Ну, что?
- Сам видишь - молчит. Вы его друзьям звонили?
- А у ребят откуда их телефоны?
- Ладно, сейчас перезвоню Володе.
Звонок Володе многого не дал. Я сообщила ему про Арсения, он коротко обещал немедленно быть на Трассе.
Теперь я понимала, что имел в виду Арсений, когда сказал в моём сне о бешеных псах, которых боялся спустить с поводка. Сорвался. Выпивка не дала ему разрядки. Не дала возможности снять стресс. Теперь он снимает этот стресс бешеной ездой по непроходимым буеракам Старой Трассы. Если сама Трасса - это в основном дорога, то по бокам старого шоссе - сплошные овраги, не считая той речки, над которой с трудом держится дряхлый мост.
От меня-то чего хочет Никитос? Неужели он и впрямь думает, что, увидь только меня, - Арсений придёт в себя и успокоится?
Никитоса, в общем, я понимала. Ему случаи смертоубийства на Старой Трассе не нужны. И дело не в том, что остаётся осадок от - не дай Бог! - нелепого и трагичного случая. Городские власти, в чьём ведении остаётся Трасса, могут элементарно не допустить сходок байкеров на ней. Поэтому выходка Арсения вывела Никитоса из себя.
Я снова взялась за телефон Арсения. Молчит. Одни только гудки. Не отключил - уже хорошо. Хотя... Что хорошего, если и не берёт телефона...
- А разве сегодня на Трассе народ есть?
- Не было бы - не позвонили бы. Народ после вчерашнего развеяться приехал, покататься и мнением обменяться. Вот и засекли...
- Не сказали - давно он тут?
- Никитос мне перезвонил сразу, как ему сообщили. Это было часов в одиннадцать.
Сейчас почти двенадцать.
- А его пробовали остановить?
- Как? Под колёса бросаться?
И правда - глупость сказала. Ладно. Пока не доехали, нечего думать, как действовать... Лёшка сидел сосредоточенный. Наверное, тоже думал, как там да что.
- Лёшк, - не выдержала я. - Позвони Никитосу. Что там?
- Да осталось-то - минут пять ехать, - мрачно сказал Лёшка и вынул свой мобильник. - Никитос, я это. Что там у вас? Ты на Трассе?.. А, живой? Всё ещё гоняет? Ну это ещё ничего. Может, у него бензин скоро кончится... Ага, счас будем... - Он отложил мобильник в карман кресельного чехла и спокойно сказал: - Ян, возьмись-ка за рукав мой. И не бойся.
Через секунды наша машина почти отвесно упала с овражного склона и понеслась к мосту. Испугаться я не успела.
27
Раздолбанный мост ли налетел на нас, машина ли рухнула к нему - вспомнить трудно. Только я, вцепившись в рукав Лёшкиной куртки, забыла дышать, пока ныряли с обрыва к заброшенному шоссе, к Старой Трассе. Закрыть глаза и не подумала - только, почти задохнувшись от падения и забыв смаргивать, смотрела, как стремительно надвигается на нас уже разъезженная по новому снегу дорога.
И, лишь когда машина более-менее выпрямилась, я глянула на Лёшку. Морда - напряжённая и... довольная. Как он сказал ровно неделю назад? Что-то вроде того: куплю новую машину - так сразу эту на спуске опробуем? Ууу... Тоже... Нетерпеливый. И причину нашёл не объезжать с пологой стороны, а сразу прыгнуть на Трассу.
Чуть подскочили, въезжая на мост: колеи глубокие, до сих пор укатанные, - и снег ещё не успел заполнить. А уже на самом мосту подпрыгнули на колдобинах. Я снова вцепилась в рукав Лёшки. Не застрять бы. Но проскочили благополучно. И уже спокойно подъехали к небольшой группе людей, собравшихся немногим дальше моста. Чуть впереди, по всей Трассе, виднелись ещё люди - где редкими кучками, где в одиночку. В большинстве своём стояли подальше от накатанной дороги или вообще в труднодоступных для машины местах, забившись в сугробы.
Никитос уже здесь. Лёшке ничего не сказал насчёт прыжка с обрыва. Я только заметила, как дёрнулась его рука при виде вылезавшего из машины брата - явно к голове. Покрутить пальцем у виска?.. Меня приветствовали как Ваньку. Ещё бы. Оделась, как будто знала, что попаду на Трассу. И - ни грамма косметики на лице. Худущий пацан, в спортивной шапочке, натянутой до бровей, - и ничего более.
Мы подошли к собравшимся. Никитос кивнул вперёд.
- Абзац полный. Столько ездил нормально, а сегодня решил программу выполнить, что ли... Первый раз вижу, чтоб диванщика так колбасило.
Программу, надо полагать, личного Клуба самоубийц...
- Что делать будем?
Приглядевшись, я поняла, что Арсений в основном выбирает места, где есть небольшие трамплины, и с разгону плюхает машину где ни попадя. Хотя что это я - разгон? На одной и той же скорости разворачивается, на одной и той же сумасшедшей скорости прыгает с обрывов.
- Он так машинку в консерву сплющит, - заметил Лёшка. - А машинка у него хорошая... Жаль...
И покосился на меня: ничего, мол, что я машину пожалел, а не её водителя? Я встретилась с ним глазами и снова вгляделась в мечущуюся машину Арсения. Однажды я видела, как ястреб напал на галочью стаю. Птицы орали и летали беспорядочно, не зная, куда спрятаться от него. Зато крылатый хищник... Он метался целенаправленно, выбирая жертву, пока одним точным ударом клюва не прикончил беднягу прямо в воздухе.
Арсений тоже кружил не просто так. Он выбирал. Самые жуткие горки, самые страшные обрывы, иногда - мчался на бешеной скорости по самой Трассе, чтобы убийственным виражом свернуть в сторону и взметнуться в воздух вместе с вихрями поднятого снега. Это было страшно... И это было... красиво!.. Я замерла от странного желания сейчас, немедленно оказаться рядом с ним - и видеть то, что видит он: стремительную дорогу, психованно подставляющуюся под колёса, обрывы, которые можно использовать... можно использовать... И чувствовать то же, что он. Чувствовать себя летящей вместе с вьюжными вихрями.
Толпа ахнула.
Машина не бросилась с обрыва, а проехалась по его отвесной стороне - почти вертикально! И только после этого буквально спрыгнула на пригорок, с которого снова взлетела, как с трамплина!
В нашей компании вскрикнули, а через паузу загомонили, обсуждая...
- Здорово он где-то наквасился, - спокойно заметил Никитос и напрямую посмотрел на меня. - Что делаем, Ванька?
Я угрюмо отвернулась, постояла со всеми немного, а когда все снова вперились в выкрутасы Арсения, медленно зашагала вдоль Трассы. Мороза нет, и мягкий влажный снег то и дело залеплял лицо. Оттирая его перчатками, я продолжала следить за машиной Арсения. Час уже мотается! Когда же он успокоится? Если успокоится...
Дошла до маленькой группы из трёх человек. На меня - ноль внимания. Ещё бы...
Здорово пожалела, что рядом нет Димкиной команды. Может, мальчишки придумали бы что-нибудь... Хотя втравливать в личные дела посторонних...
Хмуро побрела дальше. Не знаю, что делать. Нашли, на кого надеяться. Я им изобретатель-спасатель, что ли, чтобы на ходу придумывать выход из положения? Вон Лёшка, как представитель МЧС, пусть думает.
Зачем иду дальше? Чтобы быть ближе к нему? Чтобы почувствовал меня, как раньше почувствовал опустевшее здание, из которого я сбежала? Может, подспудно я именно на это надеялась - на нашу странную связь с ним, когда он чувствовал меня, а я - его? А ощутит ли он меня, если сейчас горит в адреналиновом огне?
- Ванька, привет! Не ходи дальше, - предупредили меня. - Этот так набухался, судя по всему, что не заметит, как спихнёт с дороги. А то и раздавит.
Остановившись, я некоторое время смотрела на дорогу. Мысль... Идея хорошая - броситься ему под машину. И? Если бросаться, то в последний момент надо. Иначе - свернёт, и пиши пропало - с идеей. А так хоть выскочит - подраться или поругаться... Если выскочит. А если развернёт машину - и снова на горки?
- О, а эта пьянь откуда приползла? - лениво удивился кто-то рядом. - Кто её сюда вообще с собой привозит да ещё в дупель...
Осмотревшись, я обнаружила ещё дальше по Трассе неуверенно бредущую по заснеженной обочине женскую фигурку. Казалось, машина Арсения заворожила Боську, и она медленно, но явно тащилась за нею... Ничего не понимая, я сообразила только одно. Факт: если все глазеющие на психа диванщика стоят предусмотрительно дальше даже от обочины, то Боська в сугробы не лезет. А время от времени - там, где пройти пьянчужке особенно трудно, она вылезает прямо на Трассу.
Причём впереди неё никого...
Движимая странным беспокойством, я решительно пошла следом за ней. Не дай Бог, Арсений задавит дурёху. Потом от вины вовек не отмоется. Хотя... Кто его знает? При том, как он ко мне отнёсся, что ему ещё одна байкерская подстилка-пьяница?
Боська вяло, но целеустремлённо, шатаясь из стороны в сторону, топала по обочине. Словно подтверждая мои худшие опасения, она всё чаще выходила на раскатанную дорогу, делала несколько шагов по ней, потом, будто вспомнив, снова плелась к обочине. Всё ближе и ближе к машине Арсения.
Я догоняла, потому что одета легко и удобно для быстрого шага. Меня тоже не смущало, что приходится выходить на дорогу, потому что за машиной следила и готова была в любой момент отпрыгнуть назад, в сугроб. Пусть даже свалюсь - не страшно: снега выпало достаточно, чтобы приземлиться мягко.
Скоро я уже могла разглядеть Боську в деталях. Привычно для моего глаза она была одета в грязно-голубую куртку-дутыш, какую-то бесформенную широкую трикотажную юбку, чуть ниже колена, отчего та путалась у пьянчужки в ногах, иной раз даже мешая идти, и в толстые, с загнутыми голенищами сапоги. Шапка давно свалилась, явив на свет короткие, давно не чёсанные осветлённые патлы. Эту самую шапку я подняла и вытряхнула по дороге. Вот дура-то, ну куда лезет?..
Оглянувшись, я обнаружила, что отошла ото всех достаточно далеко. Лёшка с Никитосом моего отсутствия, кажется, не заметили, увлечённые завораживающей психованной ездой Арсения. Обернулась - и застыла. Арсений мчался в нашу с Боськой сторону - с уже наезженной дорожки, откуда ему прямая дорога на Трассу. И свернуть он не сможет, как бы ни старался. Слишком крутой поворот даже для его тачки. И ему надо объехать заснеженный куст, который не даёт видеть, что на Трассе, за поворотом! Затормозить не успеет!!
А эта дура!.. Я тоже выскочила на дорогу и рванулась вперёд! Боська брела по самой середине Трассе - навстречу машине! В лобовую, блин, атаку!
Далеко, за спиной, закричали, видимо сообразив происходящее. Издалека же, словно стороной, я расслышала, как загудели моторы за спиной. Наверное, ребята решились за мной ехать!
Нога скользнула по блестящей дорожке, оставленной колесом. Замахала руками, с трудом удержала равновесие.
- Боська! Дура! Уйди с дороги! - крикнула, задыхаясь.
Даже не оглянулась. Совсем невменяемая?! Пьянь беспросветная!
Я бежала за ней, то и дело оскальзываясь и на заледеневших следах от колёс, и на колдобинах. Вот-вот Арсений покажется из-за поворота...
У меня сердце зашлось: Боська упала - видимо, поскользнулась на машинных ледянках. Упала и принялась ворочаться, пытаясь подняться. В другое время я бы даже посмеялась, глядя, как подламываются её локти, как разъезжаются её ладони в мокрых варежках, когда она старается упереться ими в дорогу...
Шагов десяток. Пять... Подбежала, схватила подмышки. Чёрт, эта дура ещё и упирается! Господи, какая она тяжёлая! Попытавшись тащить волоком, чуть не плача, поняла, что оттащить не смогу: Боська сопротивлялась так, будто я её убивать собралась. Она отпихивалась от меня всеми ногами и руками, била чуть не по лицу, лягалась так, что довольно чувствительно ударила пару раз по ноге. Но, когда я лихорадочно потащила её встать - вот тут она начала оживать и сама потянулась помочь мне поставить её на ноги. Вот ведь, а!.. Встать ещё хочет...
И, когда мы, обе, покачиваясь от усилий удержаться на ногах, встали на этой треклятой середине дороги, машина Арсения вынырнула из-за куста. Метров двадцать до нас. Не успеет затормозить! На такой скорости! Будто его метелью несёт! Хуже того!.. Метель закружила вокруг машины, будто специально лепя вокруг него снежную преграду чтобы водитель не видел, что там, на дороге, происходит! Ему дали только два-три мгновения с самого начала поворота - увидеть, что на дороге кто-то есть!