– Ладно, – вздохнула Джули. Он услыхал в трубке, как кто-то зовет ее: другой женский голос. – Мне надо идти, – сказала она и повесила трубку.
Макс сделал то же самое – медленно, машинально, погрузившись в собственные мысли. Судя по голосу, она была изрядно напугана, хотя это его как раз не удивляло. Противостоять Сиду Карлсону – дело чертовски опасное, в этом он убедился на собственном опыте. В случае проигрыша последствия будут просто ужасающими. Сид не признавал ничего, кроме тактики "выжженной земли".
Морщась от неприятных воспоминаний, Макс поднял голову и встретил полные ожидания взгляды Хинкла и Руанды.
– Дебби? – Руанда смерила его удивленным взглядом, явно ожидая объяснений.
– Кто это был? – одновременно с ней спросил Хинкл.
Макс пожал плечами и вернулся к сортировке документов, как будто речь шла об обычном деловом звонке. Где-то среди этих документов была квитанция на сто двадцать три доллара за новые шины взамен порезанных во время засады в начале месяца и еще одна на восемьдесят девять долларов за комнату в мотеле, понадобившуюся для прослушивания любовного свидания за стеной. Без квитанций никто не компенсирует ему расходов. В свое время он сам на этом настоял, но не пришел в восторг, когда Руанда, отвечавшая за финансовую отчетность, распространила это правило и на него.
– Новая клиентка. Я обещал ей полную конфиденциальность, так что ни о чем не спрашивай.
Это дело он не собирался делить ни с кем. Даже если бы Джули Карлсон не настояла на конфиденциальности, он сам никому бы ничего не сказал. Хинкл в свое время вылетел из полиции вместе с напарником, а когда Макс рассказал ему все о Дэниэле, стал бояться Сида, как кролик удава. Он бы сделал все, лишь бы уговорить Макса ни под каким видом не связываться с Карлсонами.
Строго говоря, Хинкл был прав, но новая возможность, свалившаяся на него как дар небес, представлялась такой заманчивой, что Макс все равно бы его не послушал. Скорее в аду мороз грянет, чем он упустит этот шанс.
– Дебби? – вновь переспросила Руанда и бросила взгляд на Хинкла. – Эта женщина по телефону спрашивала Дебби Макуорри. Я и не знала, что наш босс пользуется такой кликухой.
Макс послал ей взгляд, означавший "Ты у меня дошутишься", но вслух ничего не сказал и вернулся к поискам квитанций. Хинкл усмехнулся Руанде и перевел взгляд на Макса.
– Ты с ней познакомился прошлой ночью, так? В "Розовой киске"? – Заметив растущее изумление Руанды, Хинкл пояснил:
– Максу пришлось изображать девушку в деле Эдвардса. Он назвал себя Дебби. – Его лицо расплылось в улыбке. – Ну и видок у него был! Посмотришь – ослепнешь!
– Черт, как же я все это пропустила! – Руанда бросила на Макса преувеличенно томный взгляд и встала из-за стола. Черная эластичная мини-юбка плотно обтягивала ее аппетитный зад и открывала полненькие, но стройные ножки, казавшиеся длиннее благодаря туфелькам на платформе. Белая футболка с низким вырезом щедро обнажала остальные прелести. – Ой, как я обожаю слежку под прикрытием! И почему вы никогда не берете меня с собой на дело? Держу пари, я бы стала настоящей ищейкой!
– Ты же встала на путь исправления! – строго напомнил Хинкл. – Вот и нечего совать свой нос в неприятности.
Он встал, сунул фотографии обратно в плотный коричневатый конверт, пересек покрытый вытоптанным линолеумом пол и протянул конверт Максу. Они делили на троих стандартный двухкомнатный офис, снабженный одной-единственной телефонной линией, черной виниловой кушеткой и тремя древними письменными столами, один из которых стоял в первой, крошечной комнате, служившей приемной, и принадлежал Руанде. Офис располагался на третьем этаже административного здания времен Второй мировой войны неподалеку от дома Макса. Это был, конечно, не современный небоскреб, зато цены здесь были приемлемые для пары частных сыщиков, чьи заработки, как известно, невелики, особенно летом, когда разумные обитатели Чарлстона уезжают в более прохладные места, оставляя город толпам туристов.
– Отвезешь их сегодня миссис Эдвардс? – спросил Хинкл, кивнув на конверт.
Руанда выскользнула из-за стола, подошла к Хинклу и обняла его за талию. Он ответил тем же. "Отлично смотрятся", – мельком подумал Макс. Они и в самом деле были красивой парой: Хинкл высокий и стройный в светлом летнем костюме, а Руанда маленькая, вся состоящая из аппетитных округлостей, туго обтянутых трикотажем. Но Макс уже предчувствовал, что их роман, которого он никак не мог предвидеть, когда нанимал Руанду на работу, в конечном счете повредит делу. Когда настанет неизбежный час разрыва, – а Макс скорее готов был поверить в существование доброй феи, чем в долгосрочные и стабильные отношения между мужчиной и женщиной, – расставание будет жестоким. Он давно уже понял, что Руанда ничего не делает наполовину.
"Ладно, будем расхлебывать неприятности по мере их поступления", – решил он.
– В понедельник. На выходные миссис Эдвардс уехала из города.
Макс спрятал конверт в нижний ящик своего стола, запиравшийся на ключ. Лежавшая под столом Джозефина перевернулась на спину и замахала лапками, призывая его поиграть. Макс настороженно взглянул на нее. Он давно уже понял, что Джозефина, как и большинство существ женского пола, слаще всего улыбается перед тем, как, фигурально выражаясь, взять его за зад.
– Она должна быть на седьмом небе. Эдвардса мы прижали по-крупному, – проговорил Хинкл, улыбаясь Руанде.
Руанда состроила ему глазки.
– А вы не подумали, что можно продать фотки обратно мистеру Эдвардсу? Я бы на его месте отвалила, сколько попросят, чтоб никто не увидел меня на карачках перед…
– Это называется шантажом, милая, – перебил ее Хинкл. – Карается законом.
– У-у-у, – разочарованно протянула Руанда. – Нет, мы, конечно, не будем нарушать закон.
Макс решил вмешаться, пока его не стошнило от их нежного воркования.
– Ладно, парни, я отсюда выметаюсь. Хинкл, не забудь, что ты сегодня дежуришь в третью смену у складов Хейнса в Бэттери. Смотри не упусти того, кто ворует со склада женские трусики.
– Вот всегда так! – застонал Хинкл. – Ну почему самая дерьмовая работа всегда достается мне?
– А кого вчера лапали за задницу? – возразил Макс. – Тебя или меня? Руанда, с этой минуты ты за сторожа для Джозефины. Честно говоря, я, наверное, попрошу тебя взять ее на всю ночь.
Руанда отклеилась от Хинкла, подбоченилась и энергично затрясла головой:
– Ни за что! Больше я с этой собакой никогда не останусь. В прошлый раз, когда ты оставил ее со мной здесь, в конторе, она прямо взбесилась. Набросилась на мою сумочку, как какой-нибудь питбуль, вцепилась и не выпускает. У меня там был мобильник, представляешь, он звонит как сумасшедший, а она мне не дает даже добраться до него. А это звонил мой наблюдатель по условно-досрочному, а я не ответила, и ничего хорошего в этом нет, уж поверь. Она сжевала весь ремешок, начисто оторвала, пока я отнимала у нее сумку. Я уже взяла деньги из кассы, тридцать два доллара, для меня это сумма, и больше я рисковать не буду. Вдруг она опять спятит? А уж домой так точно не возьму. И вообще, сегодня суббота, после полудня у меня офи-ци-аль-ный выходной. Это твоя бабушка уговорила тебя взять ее собачку. Как я понимаю, теперь это твоя проблема.
– Я после полудня встречаюсь с клиенткой. Этой ночью мне скорее всего придется сидеть в засаде.
– Ой, я сейчас расплачусь! Спой мне еще одну грустную песенку.
Хинкл ухмылялся: нахальная дерзость Руанды всегда доставляла ему удовольствие. Макс мрачно глянул на нее, открыл было рот, чтобы продолжить дискуссию, но передумал. По виду Руанды было ясно, что ему не победить. Он мог разве что уволить ее, но ему не хотелось идти на крайние меры. И они оба это знали.
– Прекрасно. Я возьму ее с собой. Джозефина!
Макс властно щелкнул пальцами. Никакой реакции. Он попытался еще раз. Опять ничего. Во внезапно наступившей тишине стал слышен жуткий скрежещущий звук. Он заглянул под стол. Кроткая, послушная Джозефина с усердием бобра обрабатывала своими острыми зубками переднюю правую ножку тяжелого дубового стола.
– Джозефина!
Он бы выругался, если бы был один. Джозефина даже не обернулась.
– Слушай, босс, похоже, собака ест твой стол. – Руанда давилась от смеха. – Проголодалась, наверное. Этой ножки, считай, уже нет.
– Мне все равно нужен новый стол, – ответил Макс со всей возможной беспечностью и силком вытащил злоумышленницу за шкирку, на ходу стряхивая крошки своего старого, но вполне пригодного для работы стола с ее морды. Ее хвост завращался, как пропеллер, она посмотрела на него с собачьей преданностью и лизнула в щеку. Макс сунул собачку под мышку, не поддаваясь давно привычному искушению свернуть ей шею, и покинул помещение, пока хихиканье товарищей не довело его до убийства. Он очень любил свою бабушку, но у него в голове не умещалось, как ей удалось уговорить его взять Джозефину, когда сама она переехала в дом для престарелых.
И все же ей это удалось, а теперь он завяз по горло. Бабушка обожала трижды проклятое животное, а он любил бабушку. Он даже брал пуделиху с собой, когда раз в неделю навещал бабушку, а для этого приходилось предварительно водить Джозефину в салон красоты для собак, чтобы бабушка могла полюбоваться на свою любимицу во всей красе. Большей преданности Макс вообразить себе не мог.
Прошло уже больше трех недель с тех пор, как он стал гордым обладателем чистокровного карликового пуделя, но с каждым днем в нем росло убеждение в том, что Джозефина послана ему в наказание за неизвестно какие грехи. Несмотря на свой обманчиво невинный вид, она изгрызла кресло, портфель, пластиковое ведерко для мусора, провод лампы, диванную подушку, коврик и столько древесины, что хватило бы на зал трудовой славы для полчища термитов. Когда Макс вернулся домой, проводив Джули Карлсон, он обнаружил изодранную в клочья занавеску для душа: вот почему в этот день Джозефина оказалась у него в конторе. Он побоялся оставить ее одну дома. И вот теперь она атаковала его рабочий стол. Может, в чертову собачонку вселился бес?
– Плохая собака, – проворчал он, хотя уже знал, что эти слова не входят в ее собачий лексикон.
Как и следовало ожидать, в ответ она лизнула ему руку.
– Прекрати! – прикрикнул Макс.
Этого Джозефина тоже, очевидно, не понимала, потому что лизнула его еще раз.
Черт! Спустившись вниз по ступенькам (древний лифт вот уже неделю не работал, а Макс, зная его капризный характер, в любом случае предпочитал лестницу), он направился к своей машине, оставленной с другой стороны здания. Он был настоящим южанином по рождению и по духу, изнуряющая жара на него не действовала. Она ему даже нравилась. А вот что ему совсем не нравилось, так это изнуряющая жара в сочетании с собачьим запахом. От такого сочетания хотелось чесаться.
Он бросил Джозефину за спинку сиденья, зная, что это бесполезно, – не успел он сам сесть в машину, как она уже перепрыгнула вперед, – и завел мотор. Всю дорогу ему грезились собачьи приюты.
Кондиционер гнал раскаленный, как из печки, воздух. Завывало радио. Когда Макс яростно ткнул пальцем в панель приемника, чтобы его заглушить, Джозефина поднялась на задние лапки и лизнула его в ухо.
– Отстань, – строго повторил Макс, мотнув головой, но все было бесполезно.
Он давно уже понял, что слова на Джозефину не действуют. Открыв "бардачок", он вытащил собачье печенье из пакета, который научился держать там постоянно, и дал собачке, потом нажал на газ и выехал со стоянки на предельной скорости. Довольная Джозефина устроилась на пассажирском сиденье и принялась закусывать. А Макс повел машину к Саммервиллу под хруст печенья, стараясь не думать о неизбежных крошках. Наоборот, он пытался вспомнить все хорошее, что знал о Джозефине, пока мысль о собачьих приютах не пустила слишком глубокие корни в его душе.
Увы, на данный момент Джозефине можно было приписать только одну заслугу: в глазах окружающих она делала своего хозяина похожим на гомика. И это действительно было ему на руку при предстоящей встрече с Джули Карлсон.
Вообще-то это неэтично – вводить ее в заблуждение и позволять ей думать, что он гей, размышлял Макс, обгоняя немногочисленные машины, двигавшиеся в сторону от пляжей. Но по крайней мере дважды – на стоянке у "Розовой киски", когда он, повинуясь мужскому инстинкту, оглядел ее с головы до ног, и потом у него дома, когда он разоблачился после вынужденного маскарада, – на лице у нее появилось настороженное выражение, подсказавшее ему, что ей лучше не знать правды. Если бы он честно признался, что он нормальный мужчина, Джули не смогла бы общаться с ним непринужденно. Скорее всего она испугалась бы и убежала.
А он хотел, чтобы она ему доверяла, чтобы чувствовала себя с ним свободно. Она стала для него подарком судьбы, связующим звеном между ним и Сидом. За последние пять лет на него столько всего обрушилось – увольнение из полиции, развод, налаживание нового дела, – что розыски Дэниэла пришлось отодвинуть на заднюю конфорку. Но он не забыл. Не мог забыть.
Ну, словом, если парик, женское платье и пудель ввели ее в заблуждение и она решила, что он трансвестит, его вины в этом нет. В конце концов, он же не солгал напрямую. Когда она спросила, гей ли Макс, он вместо ответа спросил, имеет ли это значение? Это же не ложь!
Вот именно.
Но вот он свернул на Саммервилл, проехал несколько кварталов до "Кроджера", и все это время Макса точила мысль о том, что ему не особенно хочется, чтобы Джули Карлсон считала его геем. Ему это не нравилось
А еще больше ему не понравилось, что это имеет для него значение.
Причины этого загадочного явления и вытекающие из них следствия стали ему ясны лишь несколько минут спустя, когда он поставил машину позади закусочной "Тако Белл" и увидел, как Джули Карлсон собственной персоной направляется к нему по плавящемуся от жары асфальту.
Даже в дрожащем мареве летнего дня она казалась прохладной и соблазнительной, как порция сливочного пломбира, посыпанного шоколадом. В простом белом платье она выглядела и сексуально, и в то же время не вульгарно. Волосы, собранные на затылке, оставляли лицо открытым и черным водопадом струились по спине. Слегка хмурясь и приложив руку козырьком к глазам от слепящего солнца, она оглядывала стоянку. Длинные загорелые ноги мелькали под белым платьем при каждом шаге. Макс готов был держать пари на любую сумму, что она без чулок, и с ужасом почувствовал, как при одной лишь мысли о голых ногах Джули Карлсон сам разогревается не хуже чем асфальт.
Отрывочные воспоминания о вчерашней ночи без спроса ворвались в его сознание. Вот он обнимает ее, чувствует в руках ее гибкое, упругое тело, вдыхает ее сладкий запах; вот ее округлые груди с торчащими сосками, как будто просящими, чтобы на них обратили внимание, прижимаются к его груди; вот ее потрясающая попка, обтянутая скользким атласом, трется о его самое чувствительное место, и он не может не реагировать. Он вспомнил ее волосы, шелковистые на ощупь, нежное тепло ее губ, целующих его в щеку
Диагноз обрушился на него подобно удару молотка по голове: острая вспышка влечения к клиентке, чисто случайно оказавшейся женой его злейшего врага. Он шел по зыбучим пескам, надо было бы скорее повернуть назад, пока его не затянуло с головой, и если бы бог дал ему хоть каплю разума, он так и поступил бы.
ГЛАВА 9
Дебби… нет, не Дебби, – разве он не сказал, что на работе его зовут Максом? – казалось, был не особенно рад ее видеть, подумала Джули, усаживаясь в "Блейзер" рядом с ним. Это поставило их на один уровень, потому что она тоже была ему не слишком рада. Джули решилась нанять частного детектива и даже убедила себя, что это единственно верный шаг при сложившихся обстоятельствах, но теперь испытывала те самые чувства, что обычно охватывают покупательницу, только что заплатившую за дорогую и совершенно не нужную ей вещь. Если бы он не приехал, она бы вздохнула с облегчением.
Да, но тогда она осталась бы наедине со своими проблемами. При мысли об этом Джули поежилась, несмотря на жару.
– Привет, – сказала она, захлопывая дверцу, и радостно улыбнулась, когда Джозефина прыгнула сзади к ней на колени.
– Привет, – буркнул он в ответ. – Осторожно, а то она залижет тебя до смерти.
– Ничего, я не против. – Почесывая повизгивающую от восторга Джозефину за ушами, Джули еще больше нахмурилась. Странное у него выражение… – Что-то не так?
Их взгляды на секунду встретились. Потом Макс сдержанно улыбнулся.
– Что может быть не так? – Он потянулся мимо нее, открыл "бардачок" и достал из бумажного пакета что-то вроде засохшего бисквита. – Джозефина! – Когда собачка подняла голову, он кинул печенье за спинку сиденья. – Возьми!
Радостно тявкнув, Джозефина перепрыгнула назад. Макс дал задний ход и вывел "Блейзер" со стоянки. Джули рассеянно следила за игрой света и тени на его лице. У него был чеканно-четкий профиль. Она много раз вспоминала это лицо, лежа без сна в постели, вспоминала, как взволновало ее прикосновение Макса, когда она увидела его в мужском обличье. Она так изголодалась по мужскому присутствию!
А потом Джули вспомнила, кто он такой, и ей стало еще хуже. И вот сейчас она безо всякой радости вынуждена была признать, что при ярком свете дня он кажется ей не менее привлекательным, чем ночью. На нем были джинсы, кроссовки и белая футболка, выглядывающая из-под ослепительно яркой гавайской рубашки. Он был до того хорош, что казался рекламной картинкой, а не мужчиной из плоти и крови.
Ладно, хватит об этом. У нее и без того проблем много, ей не нужна еще одна.
– Куда мы едем?
Вообще-то ответ ее не очень волновал, не то что вчера ночью. Каковы бы ни были ее чувства по поводу найма частного детектива – а они были до того запутанны, что ей года не хватило бы, чтобы в них разобраться, – Джули больше не испытывала тревоги из-за мужчины, сидевшего рядом. Он был просто другом.
– Мы привлечем меньше внимания, если поговорим во время езды в машине. Пристегнись.
Он выехал на улицу и повернул налево, направляясь к выезду из делового района. Поток машин постепенно густел, и Джули занервничала: кто-то из едущих рядом мог ее узнать. Она опустила солнцезащитный козырек со своей стороны и поглубже сползла вниз на сиденье, стараясь стать незаметной.
– Не надо прятаться. Стекла тонированы. – Он бросил на нее взгляд. – Как поживает локоть?
– Нормально. Никто даже не обратил внимания на пластырь.
– Что произошло, когда ты вернулась домой прошлой ночью?
Джули поморщилась, как от зубной боли.
– Сид появился в свое обычное время, но ничего не сказал о пропавшей машине до девяти утра.
– Вот как? – Макс с лету оценил важность этого обстоятельства.
– Именно так, – мрачно подтвердила Джули.
– Честно говоря, я видел, как он вошел в дом. Я решил немного подзадержаться на всякий случай.
– На какой случай?
Он снова взглянул на нее, его лицо было непроницаемым.