– Вот теперь тебе хочешь не хочешь придется переодеться и привести себя в порядок.
– Ты в этом уверен? – Она бросила в его сторону уничтожающий взгляд и попыталась вытереть руки. Бесполезное занятие. Вода струилась с нее, словно с вытащенной из воды рыбы.
Маккрей протянул руку и снова положил ее на кран душа. Его могучая фигура преграждала ей выход.
– Готов побиться об заклад. Более того, я даже согласен вычистить тебя и поскрести скребком, как ты это делаешь с лошадьми. Кстати, неплохая мысль!
На мгновение Эбби представила себя в душе вместе с Маккреем. Его большие руки втирают мыло в ее кожу, гладят груди, ласкают лобок…
– Это угроза или обещание? – спросила она, уже мечтая об этом, однако в этот момент в дверном проеме возникла фигура Джексона.
На лице обычно невозмутимого дворецкого было написано изумление.
– Джексон… – прошептала Эбби и тут же сообразила, что ее насквозь вымокшая рубашка сейчас совершенно прозрачна, а лифчика на ней нет.
Маккрей оглянулся через плечо.
– Вам что-нибудь нужно, Джексон?
Эбби попыталась спрятаться за его широкими плечами.
– Я… Мне показалось… Я услышал крик…
– Это всего лишь Эбби, – пояснил Маккрей. – Вам не о чем беспокоиться. Я сам справлюсь.
– Конечно, сэр, – ответил Джексон, к которому вернулось его самообладание, и вышел, даже не поклонившись.
– Бедный Джексон, – сочувственно проговорила Эбби, глядя вслед старому слуге, – его чуть не хватил сердечный приступ. – Маккрей расхохотался, и она перевела взгляд на него. – А все из-за тебя. Знаешь, кто ты такой? Самый настоящий придурок!
– А ты – склочная сучка. – Маккрей с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться вновь, и от этого кончики его усов подергивались. – Похоже, мы просто созданы друг для друга. – Он убрал руку с крана и сделал шаг в сторону. – А теперь снимай это промокшее барахло и оденься как следует. – С этими словами он вышел из ванной и закрыл за собой дверь. Эбби осталась в одиночестве. Дрожащая, она стояла под душем. Вода потоками струилась с ее одежды, а она была не в состоянии думать ни о чем, кроме только что сказанной им фразы. Неужели он это серьезно? Действительно ли он думает, что они и впрямь созданы друг для друга, или так, пошутил? Ах, как бы ей хотелось, чтобы это не было всего лишь одной из обычных шуток Маккрея! И тут Эбби поняла, что любит его. Любит так, как никогда еще не любила. Внезапно ей стало страшно. Эбби вовсе не хотелось влюбляться так сильно и безоглядно. Это делало ее уязвимой и беспомощной.
Она торопливо стянула с себя промокшие вещи и снова встала под душ. Водя по телу намыленной губкой, она никак не могла избавиться от мысли, что, не появись в самый неподходящий момент Джексон, это могли бы делать руки Маккрея.
Выйдя из-под душа и насухо вытершись, Эбби обернула одно полотенце наподобие тюрбана вокруг головы, а в другое завернулась сама. Она открыла дверь в спальню и увидела на постели разложенное кружевное белье: бюстгальтер, трусики, пояс для чулок и сами чулки – шелковые и прозрачные. Только тут до слуха Эбби донеслось глухое позвякивание металлических вешалок в шкафу с ее платьями. Подойдя и заглянув в него, она увидела там Маккрея, с сосредоточенным видом перебиравшего ее наряды.
– Что ты тут делаешь?
– Пытаюсь найти что-нибудь подходящее для твоего сегодняшнего выхода в свет. Вот это, кажется, смотрится неплохо, – добавил он, вытаскивая из шкафа открытое платье из красного шифона.
– Спасибо, но я сама решу, во что мне одеться. – Эбби отобрала у него платье и сунула его обратно в шкаф. Ее вдруг царапнуло: а вдруг он делал то же самое и для других женщин? Эбби даже удивилась тому, как болезненно эта мысль кольнула ее сердце. Маккрей – с кем-то еще? Об этом даже подумать невыносимо.
– Только, ради Бога, не это одеяние с перьями. – Он обнял ее сзади и сцепил руки на ее животе, крепко прижав к себе. Полотенце развязалось, однако Маккрей не дал ему упасть. – Вот теперь от тебя пахнет женщиной, – довольно констатировал он. – Осталось только слегка подушиться. Вот здесь… – добавил он, потеревшись носом об ее обнаженное плечо. Отвечая на ласку, Эбби выгнула спину. – И вот здесь… – Мужчина поцеловал тонкую пульсирующую венку на ее шее, и по телу Эбби побежали мурашки удовольствия. – И, возможно, вот тут… – Его палец пополз по ложбинке между грудями, все ниже сдвигая полотенце.
Маккрей отнял губы от ее шеи. Эбби повернулась и оказалась к нему лицом. Полотенце сползло еще ниже.
– Не останавливайся. Я только начала согреваться…
– Ты хоть когда-нибудь бываешь удовлетворенной? – Он смотрел на женщину, и в его взгляде читалась спокойная уверенность.
– Конечно бываю, – улыбнулась она, желая подначить его. – Большую часть времени.
– Большую? – удивленно вздернул он брови. – А я почему-то запомнил совсем иначе.
– Так, может, тебе стоит освежить мою память? – Эбби принялась расстегивать пуговицы на его рубашке.
– Если я не выйду отсюда через пять минут – особенно теперь, когда не шумит душ, – что подумает твоя мать? А Джексон? – Потемневший взгляд его глаз перебегал с лица Эбби на ее обнаженные плечи и полотенце, которое сползало все ниже и ниже.
– Мама – тоже женщина. Она все поймет. А что касается Джексона, то я и так оскандалилась перед ним. Мне уже терять нечего. Кроме того… – она помолчала и просунула руки под рубашку Маккрея, – обычно для этого не требуется больше, чем пять минут. Разве не так?
– Ах ты маленькая ведьма! – Голос Маккрея шел из самой глубины, и в нем слышались смешливые нотки. – Ты еще пожалеешь об этих словах.
– С удовольствием. – Наполовину закрыв глаза, Эбби подняла к нему лицо. Ей казалось, что от нестерпимого желания у нее набухли даже веки. Пальцы ее уже расстегивали пряжку его пояса. Маккрей тихо застонал.
* * *
Двумя часами позже они сидели за столиком в переполненном зале ресторана и дожидались, когда официант принесет им заказанные напитки. Эбби раскрыла меню и принялась читать перечень блюд.
– Только не говори мне, что ты все еще испытываешь голод, – насмешливо поддел ее Маккрей.
– В отношении еды – да, – парировала она. – Десерт обсудим позже.
– Ну и предложеньице, – хмыкнул он. – Я таких еще не слышал. – Маккрей обвел взглядом зал и проговорил: – Похоже, у меня появился соперник. Кто он? Твоя давнишняя любовь?
Ожидая увидеть кого-нибудь из знакомых, Эбби оглянулась. Однако мужчину в черной ковбойской шляпе с серебряной отделкой она видела впервые в жизни. И все же он улыбался ей, как старый знакомый.
– Привет! Узнаете меня?
– Нет, не припоминаю. – Эбби напряженно смотрела на незнакомца, мучительно думая, где они могли встречаться.
– Росс Тиббc. Я здесь пою, в вестибюле ресторана. Мы встречались… – Внезапно он умолк, и на лице его отразилось замешательство. – Нет, вы – не она… Когда я смотрел на вас через весь зал, то был уверен… Господи, вы похожи, как двойняшки!
– Нет, я – это не она, – жестко ответила Эбби, сразу же поняв, что ее спутали с Рейчел.
– Извините меня. Я понимаю, что выставил себя дураком, но вы действительно страшно похожи на ту женщину, с которой я познакомился. Ее зовут Рейчел.
– Ничего страшного, мистер Тиббc. Со мной это уже не в первый раз. – Говоря это, Эбби вспомнила отца, то странное выражение, с которым он временами смотрел на нее. В такие моменты ей казалось, что он видит перед собой кого-то другого.
– Неудивительно, – смущенно улыбнулся певец. – И все же извините еще раз. Простите, что побеспокоил вас, Рейч… – Он осекся и рассмеялся над собственной оплошностью. – Ну вот, видите!
– Меня зовут Лоусон. Эбби Лоусон.
– Правда? Не из тех ли вы Лоусонов, что держат ферму арабских лошадей неподалеку от Хьюстона?
– Да. Ривер-Бенд принадлежит моей семье. – Проговорив это, Эбби ощутила укол в сердце. Она вспомнила, что вскоре ей предстоит расстаться со своим домом.
– Я бывал там пару раз. У вас просто изумительные лошади. Вроде бы я слышал, что вы собираетесь продать их с аукциона, верно?
– Да, на следующей неделе. – Перед внутренним взором Эбби встало имя Ривербриз, напечатанное в аукционном списке.
– Ну что ж, значит, тогда и увидимся, – объявил Росс Тиббc. – Мне всегда хотелось купить арабского скакуна. Я, конечно, не могу себе этого позволить – даже самого дешевого. Но ведь никому не возбраняется мечтать, правда? – В этот момент к столику подошла официантка, неся поднос с напитками, и Тиббc посторонился. – Извините, не буду больше вам мешать. Если сумеете, задержитесь после ужина в вестибюле. Послушаете мое выступление.
– Поглядим, – недружелюбно откликнулся Маккрей.
– Приятного аппетита, – бросил напоследок певец и пошел прочь.
Маккрей не спускал взгляда с Эбби, а она пыталась отделаться от неприятных мыслей. С трудом выдавив улыбку, она подняла бокал:
– Поскольку мы приехали сюда, чтобы отпраздновать твой успех, давай за него и выпьем.
– С удовольствием. – Он прикоснулся краешком своего бокала к ее.
Эбби сделала глоток бурбона, разбавленного водой, и обхватила запотевший бокал обеими руками.
– Ты до сих пор не поведал мне подробности того, как все это случилось, не рассказал, с кем имел дело. Я знаю, что на прошлой неделе ты встречался с Лейном Кэнфилдом. Это он все тебе устроил?
На долю секунды ей показалось, что Маккрей насторожился, но это впечатление тут же рассеялось.
– Да, он принимал в этом участие с самого начала.
– Что ж, возможно, я ошибалась на его счет.
– О чем это ты?
– Он пытался помочь мне сохранить мою любимую кобылу, но получилось так, что ее выставят на торги вместе со всеми остальными. Честно говоря, я стала сомневаться относительно того, что он действительно старался мне помочь. Но теперь, когда он так здорово помог тебе, я думаю, что, наверное, была несправедлива к нему. Видимо, сохранить Ривербриз и впрямь было невозможно.
– И что же теперь?
– Не знаю, – потрясла головой Эбби. Ей показалось, что стены вокруг нее сжимаются, норовя раздавить. – Вряд ли мне удастся ее купить. Кобыла всегда стоит дороже, чем жеребенок, если только он не отличается какими-то выдающимися данными. А учитывая ее красоту и то, каких она чистых кровей, ее оценят в сумму от десяти до двадцати тысяч долларов. Может, даже больше. – Эбби попыталась улыбнуться. – Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. Эта тема для меня слишком тяжела.
– Я не говорил тебе, что мой помощник со следующей недели выходит на работу? Он пока еще на костылях, но управляется уже вполне сносно. А это значит, что мне больше не придется торчать на буровой двадцать четыре часа в сутки.
– Какая прекрасная новость!
20
– Она хочет прийти на торги? Что это значит? – спросила Эбби, трясясь от ярости. – Она…
Лейн поднял руку, чтобы остановить ее поток слов.
– Прежде чем возмущаться, вспомни, что торги открыты для всех желающих принять в них участие. И если она захочет прийти, то ты ей никак не сможешь помешать. Я предупредил тебя о ее планах только потому, что хочу избежать неприятных сцен вроде той, которая произошла здесь в последний раз.
Понимая, что Лейн прав – торги действительно были открытыми, – Эбби постаралась взять себя в руки, однако желчь просто пожирала ее изнутри.
– С какой стати? Зачем ей туда приходить?
– Она хочет приобрести некоторых лошадей, – ответил Лейн.
Все внутри Эбби замерло. Она боялась даже вздохнуть.
– Каких?
– Она не сказала.
А если одной из них была Ривербриз? Ярость Эбби превратилась в ледяное спокойствие. Впервые после того, как Лейн сообщил ей о намерении Рейчел прийти на аукцион, она вновь обрела способность трезво и ясно думать. Ее мозг лихорадочно заработал, пытаясь найти способ, благодаря которому ее кобыла не попала бы в руки Рейчел.
– Мне бы хотелось знать, что ты намерена делать, Эбби.
На какое-то мгновение ей показалось, что Лейна интересуют ее планы относительно лошади, но затем она поняла, что вопрос касался Рейчел.
– Ты же сам сказал, что это – открытый для всех аукцион. Скажи ей только, чтобы держалась подальше от меня и моей матери. У нас остались еще какие-нибудь вопросы? – ледяным тоном осведомилась она.
– Нет, похоже, мы обсудили все.
– Вот и хорошо. У меня еще много дел. – Развернувшись на каблуках, Эбби быстро пошла к конюшням. В ее мозгу родилась идея, но для ее осуществления понадобится помощь.
Она отыскала Бена в одном из загонов для жеребят. Он осматривал небольшой порез на колене одного из стригунков.
– Какой же ты неловкий, малыш, – укоризненно говорил Бен, обращаясь к животному. – Пора уже научиться тормозить, когда бегаешь, иначе весь будешь ходить в синяках.
– Мне нужно с тобой поговорить, Бен, – сказала Эбби, когда он освободился. Жеребенок поскакал на другой конец загона и спрятался за своей матерью, а затем осторожно высунул голову из-за ее крупа, боязливо косясь на Бена.
– Таких, как этот малыш, твой отец называл "ходячим недоразумением". Только и делает, что режется и обо все себя царапает. – Бен неторопливо вышел из конюшни и задвинул дверь.
Однако Эбби сейчас было не до жеребенка-неудачника.
– До аукциона осталось четыре дня, – начала она. – Лейн только что сказал мне, что конюхи, которых он нанял, приедут только послезавтра. До их появления нужно вывезти отсюда Ривербриз.
– Вывезти отсюда кобылу? – недоверчиво переспросил Бен. – Ну-ка повтори еще раз.
– Я хочу, чтобы ее не было на ферме, когда они приедут.
– Что ты задумала? – подозрительно спросил Бен.
– Я не задумала, а все обдумала, – проговорила Эбби. – Что ты делал, когда в начале второй мировой войны немцы вторглись в Польшу? Спасал лошадей и искал для них надежное место. Именно это я и хочу сделать с Ривербриз. Если ее не будет здесь, ее не смогут продать на аукционе.
– Это не одно и то же, Эбби. Сейчас нет войны. Если ты заберешь отсюда кобылу, это будет означать, что ты ее украла. Это нехорошо.
– Нехорошо? Как это я могу украсть свою собственную лошадь? А Ривербриз принадлежит мне! Что бы там ни было сказано в документах, ты же знаешь, что папа подарил ее мне, – уговаривала конюха Эбби, отчаянно стараясь держать себя в руках. Злиться, разговаривая с Беном, было бессмысленно.
– Это верно, – неохотно признал он, все еще чувствуя обеспокоенность ее предложением.
– Так неужели меня можно обвинить в краже собственной лошади? – Эбби уже видела, что Бен начал колебаться. – Мне нужна твоя помощь, Бен, но если ты откажешься, я и сама все сделаю.
– Где ты собираешься ее спрятать? – хрипло спросил он.
– У Доби. Он пообещал мне, что пристроит ее в своем сарае, когда нам придется съехать, и мама уже перевезла к нему в дом кое-какие наши вещи. Мы просто можем ему сказать, что хотим переместить к нему Ривербриз, чтобы не возиться с этим потом. Ему вовсе не обязательно знать правду.
– Ты хочешь его обмануть?
– Нет, я не хочу посвящать его во все подробности, и больше ничего.
Бен укоризненно покачал головой и пристально посмотрел на Эбби.
– И чего же ты этим добьешься?
До сего момента ее ответы удовлетворяли старого конюха, но этот вопрос, поняла Эбби, был решающим. Именно сейчас он придет к тому или иному решению. Если ей не удастся заручиться хотя бы его устным одобрением, у нее вряд ли что-нибудь выйдет.
– Я выиграю время, – сказала она. – Ты же знаешь, что у меня нет шансов на то, чтобы перебить цену, которую назначат за нее на аукционе. Но если мне удастся спрятать ее на время торгов, возможно, затем я смогу выкупить ее по более низкой цене. А может быть, нам удастся собрать достаточно денег для того, чтобы удовлетворить аппетиты кредиторов, и ее вообще не придется продавать. Разве ты не понимаешь, Бен, я обязана использовать эту возможность. Ну хотя бы попытаться!
Прежде чем ответить, Бен долго молчал, словно взвешивая в уме все ее аргументы.
– Перевезем ее сегодня вечером, – наконец сказал он. – После того, как стемнеет.
Огромное чувство облегчения в одно мгновение разрушило стальные оковы, которые Эбби надела на свои эмоции. Она бросилась на шею к Бену и крепко обняла его.
– Я люблю тебя, Бен. Я знала, что на тебя можно рассчитывать.
* * *
С востока над горизонтом поднялась серповидная луна – выщербленное серебряное лезвие на усыпанном звездами небосводе. Позади светлого круга от высокого фонаря, установленного возле конюшни, где содержались кобылы, дожидался темный грузовичок с прицепом для перевозки лошадей.
В его тени стоял Бен, держа в руках поводья, а Эбби тем временем покрывала спину кобылы темно-синей попоной – в ночи ее серебряная шкура слишком бросалась в глаза. Она затянула ремни попоны под брюхом животного и свободно застегнула их на груди Ривербриз, подтянув попону повыше к голове. Кобыла любовно ткнулась носом в ее плечо. Ей была непонятна это ночная активность, и она словно просила, чтобы хозяйка успокоила ее.
– В ту ночь, когда мы тайком, под покровом темноты, уходили из Янува, лошади как будто все понимали и не производили ни малейшего шума, – приглушенным голосом вспомнил Бен. – Эта девочка, по-моему, тоже все понимает. Мы уходили ночью специально, чтобы наше бегство не заметили немецкие люфтваффе. Первым ехал в своей коляске господин Роски, управляющий нашей фермой, за ним следовали мы с жеребцами – на одном едешь верхом, другого держишь в поводу. Позади нас гнали кобыл, жеребят и молодых лошадей. Почти все они были привязаны к повозкам с фуражом, которые тащили полукровки. Видела бы ты это зрелище, Эбби! Двести пятьдесят лучших арабских скакунов Польши уходят в ночь…
Несколько секунд старый конюх молчал, перенесясь воспоминаниями в тяжелые годы, каждый из которых отпечатался не одной морщиной на его лице. Затем он продолжал:
– В ту ночь на дороге мы повстречали сотни, тысячи своих соотечественников из западных районов Польши, в панике спасавшихся от немцев. Они рассказывали нам о том, как самолеты люфтваффе бомбят шоссейные дороги, а затем пикируют и расстреливают из пулеметов разбегающихся людей. Поэтому мы не рискнули выйти на шоссе и пробирались проселочными дорогами. С рассветом мы спрятали лошадей в лесу и отсиживались там целый день. Я после ночного перехода устал, как собака, но спать все равно не мог – прислушивался к реву немецких самолетов и гадал, заметят они нас или нет. Потом снова стемнело, и мы двинулись дальше. Но жеребцы уже не хотели идти. Они как будто догадывались, что путь в Ковель – долог и опасен, а им понадобится вся их выдержка и силы, чтобы переправиться через Буг и оказаться в безопасности.
– Все готово, можно заводить ее в прицеп. – Эбби ласково похлопала кобылу по холке и отступила на один шаг. Укрытая темной попоной, Ривербриз полностью слилась с окружающей темнотой. Теперь были видны лишь ее голова и серебряный хвост. Однако в трейлере и они будут незаметны.
– Открывай прицеп, а я заведу ее внутрь, – велел Бен, выводя кобылу из тени. Эбби направилась к задним дверцам прицепа, но в этот момент на лужайку упал свет автомобильных фар.
– Подожди, – прошептала Эбби, чувствуя, что ее нервы на пределе. – Сюда кто-то едет. Не двигайся, пока я не выясню, кто там.