– Я всегда занята. Да вы и сами знаете: у нас здесь всегда аврал. Кстати, доктор, вы забыли закончить свои истории болезни. Оставили две. И почту не просмотрели. Ваш ящик входящей документации переполнен. Ну как, рады, что позвонили? Чем могу помочь?
– Я закончила истории болезни! – возмутилась Мишель. – Все до единой. И если Мерфи задумал подать на меня рапорт, я с него шкуру сниму.
– Расслабьтесь, доктор. Мерфи тоже в отпуске. Так что я могу для вас сделать?
Мишель сообщила о путанице с письмами.
– Помните, как расписались за конверт, который принесли в понедельник около пяти?
– Прямо сейчас я не могу вспомнить, что вчера ела на ужин. Правда, точно знаю, что этот понедельник был одним из самых суматошных дней в приемном отделении. Куча несчастных случаев, а та авария на шоссе – просто ужас. Пока доктора работали с детишками, человек двадцать родителей оккупировали все коридоры. Кажется, я ничего не подписывала, но не имеет значения, помню я или нет. Если я за что-то расписывалась, значит, прилепила желтую наклеечку на ваш шкафчик, означавшую, что у меня для вас письмо. Я бы положила его в шкафчик, но вы до сих пор не дали мне комбинацию замка.
– Ох, простите. Все время забываю. Вы не можете сказать, где оно сейчас?
– Посмотрю. Либо в моем столе, либо на вашем шкафчике и если я найду его, что с ним делать?
– Отдайте человеку из "Спиди мессинджер". Он скоро будет в больнице. – Договорились. Я буду здесь до шести, но ни минутой позже. Сегодня в церкви вечер бриджа, и я должна быть там в половине седьмого, чтобы помочь расставить столы. Сегодня моя очередь быть хозяйкой.
– Думаю, он доберется туда раньше. Спасибо, Елена. Нажав кнопку, она отдала телефон Френку и заметила, что Тео направляется к ним. Френк, похоже, тоже следил за Тео. Не сводя с него глаз, он поспешно спросил:
– Что она вам сказала? Конверт у нее?
– Успокойтесь. Эдди сохранит работу. Елена будет в больнице до шести и с радостью произведет обмен.
Он даже не поблагодарил ее. Мало того, слишком поспешно ретировался. Надвинув на лоб бейсболку, сбежал по ступенькам. При этом старательно отворачивался от поля. И когда уже исчезал в туннеле, Мишель крикнула вслед:
– Пожалуйста, всегда рада!
Он не услышал ее. Отчаянно стараясь удрать, пока больше никто не разглядел его лица, он как мог быстрее промчался через раздевалки, пересек автостоянку и ринулся к тому месту, где стояла его машина. Пыхтя, навалился на дверцу, согнулся и попытался схватиться за ручку. Но отдышаться так и не смог, поэтому скользкий металл не давался в руки. Неожиданно он услышал за спиной шорох и, так и не успев выпрямиться, обернулся. Глаза панически выкатились из орбит.
– Какого дьявола ты вытворяешь, исподтишка подкрадываясь ко мне? Следишь?
– А какого дьявола вытворяешь ты?
– Я единственный, кто пытается действовать! – негодующе возразил он. – Сам видишь, никто из наших пальцем о палец не ударил. А меня доктор больше не увидит. Кроме того, риск того стоил. Теперь я знаю, где письмо, И уже еду за ним.
– Тебе было достаточно ясно сказано – не попадаться субъекту на глаза. Теперь доктор знает тебя в лицо. Ты сделал дурацкую ошибку, остальным это вряд ли понравится.
Глава 22
По дороге домой Тео был очень молчалив. Оба изнывали от жары и духоты. Одежда липла к коже, и единственным их желанием было поскорее принять душ, прежде чем ехать в "Лебедь" на ужин. Тео предложил ей отправиться в какое-нибудь заведение поскромнее, но Мишель пообещала отцу при необходимости помочь в баре.
Среда была одним из самых оживленных дней, тем более что в субботу были назначены соревнования рыбаков, так что в "Лебеде" наверняка будет полно народу.
– А не может ваш брат помочь Джейку? – сопротивлялся Тео.
– Джон Поль не показывался всю прошлую неделю.
– Он часто исчезает?
– И появляется, когда нужен отцу.
– Но откуда он знает, что нужен отцу? Тот ему звонит?
Мишель улыбнулась:
– У Джона Поля нет телефона, а если бы и был, он не поднял бы трубку. Брат обычно приходит в пятницу утром узнать, что от него требуется. Джон Поль никогда не работает в баре по будним дням.
– А если ваш отец попадет в беду? Заболеет или что-то в этом роде?
– Джон Поль почувствует неладное.
– Экстрасенсорное восприятие?
– Он просто узнает.
– Судя по всему, ваш брат – довольно странный человек.
– Не странный! – мгновенно вскинулась она. – Просто другой.
– А ваш старший брат?
– Реми? При чем тут он?
– Он тоже другой?
– По вашим стандартам – нет.
Несколько минут оба молчали.
Заметив, что он хмурится, Мишель робко спросила:
– О чем вы думаете?
– О том пареньке, что все время спотыкался и падал на поле.
– А что с ним?
– На нем были ботинки брата.
– И вы пытаетесь придумать, как ему помочь?
– Вся команда нуждается в новом снаряжении. Конрад собирается поговорить с тренером команды Сент-Клера, чтобы Позволил нашей команде пользоваться их тренажерным залом. Никому не следовало выходить на поле, прежде чем они будут готовы. Понимаете, о чем я?
– Им необходимо укрепить не только мышцы, но и дух.
– Совершенно верно. В противном случае они всегда будут терпеть поражение.
– Вы назвали их "наша команда".
– Не правда!
– Назвали. Я собственными ушами слышала! Тео поспешно сменил тему:
– Что было нужно тому курьеру? Я видел, как вы говорили с ним, когда ходил напиться.
– Какая-то путаница в больнице. Я послала его к секретарю приемного отделения. Она все уладит.
Тео кивнул и снова сменил тему:
– Как по-вашему, сколько денег получит победитель соревнований?
– Не знаю, сколько человек запишется, но, предположим… по два рыбака в лодке, по пятьдесят долларов с каждого… в прошлом году было свыше семидесяти участников… Значит, если запишутся человек восемьдесят… это четыре тысячи.
– Большие деньги в здешних местах.
– Похоже, у вас есть план?
– По крайней мере некоторый замысел. Как победить и получить деньги.
– Нет, правда? – засмеялась Мишель. – А как насчет моего отца?
– А что насчет него? – удивился он, подъезжая к дому
Мишель и выключая зажигание.
– Две тысячи достанутся ему.
– Он их пожертвует. Сердце у него мягкое, – заверил Тео. – Но поверьте, ключ к моему грандиозному плану – это выиграть соревнования.
– Мучаетесь, что не можете просто пойти и купить команде все, в чем она нуждается?
Как она догадалась?
– Да, – кивнул он. – Но этого ни в коем случае нельзя делать. Родители на стену полезут. Я оскорблю их гордость. Верно?
– Еще как оскорбите! И вообще разоритесь, если будете и дальше покупать малышам дорогие ограды и бутсы, и форму. для команды, и бог знает что еще.
– Ни один ребенок не должен бояться аллигатора на своем заднем дворе.
У самой двери Мишель обернулась, положила ему руки на плечи и поцеловала.
– А это за что? – растерянно спросил он, когда она величественно удалилась.
Девушка снова обернулась, одарила его улыбкой и пояснила:
– Почему я поцеловала вас? Очень просто: потому что вы милый.
Он отреагировал так, словно она его оскорбила.
– Во мне нет ничего милого!
– Вот как? Но вы же старались не сконфузить того мальчишку, что напялил ботинки брата.
– Вовсе нет.
– Не правда, старались, – улыбнулась она.
– Да, но…
– Вы… милый.
– Я зарабатываю немало денег, Мишель, и уж ни в коем случае не потому, что очень мил.
Он медленно надвигался на нее, а она так же медленно отступала.
– Мне абсолютно все равно, сколько у вас денег. Там, в Бостоне, вы всех одурачили, верно? Они, вероятно, считают, что вы неумолимый преследователь убийц и преступников.
– Именно так и есть, и я горжусь этим.
– Вы беспокоились за Джона Патрика и именно поэтому купили ограду. Следовательно…
– Только не это, – остерег он.
– Следовательно, вы милый. Тео покачал головой:
– Нет. Будьте честны, беби. Я знаю, почему вы меня поцеловали.
Она уже почти скрылась в библиотеке, но он успел поймать ее за талию и привлек к себе. Мишель, смеясь, позволила притянуть себя к мужской груди. Совсем как кирпичная стена. Теплая кирпичная стена.
Он продолжал наклонять голову, пока его губы не оказались в дюйме-другом от ее рта.
– Сказать, почему вы меня поцеловали?
– Уже затаила дыхание.
– Все просто. Вы меня хотите.
Он ожидал протеста, по ничуть не разочаровался, услышав ответ:
– Что правда, то правда, спорить не буду.
– И знаете, что еще?
Она отклонилась, чтобы лучше рассмотреть его.
– Вы умираете от желания обнять меня.
Он чуть сильнее прижал ее к себе. Она сцепила руки у него на талии и запустила большие пальцы под ремень.
– Ну вот я и обняла вас. Вам нужно срочно поработать над своим "эго". Я заметила, что в присутствии женщин вы немного теряетесь. Это очень печально,., но…
– Но что? – спросил он и потерся подбородком о ее щеку в ожидании некоего чуда.
– Ты все равно милый, – прошептала она и, прикусив зубами мочку его уха, потянула.
Тео застонал.:
– Сейчас покажу тебе, какой я милый!..
Он яростно оттянул за волосы ее голову и впился в губы исступленным поцелуем: жарким, страстным, влажным, огненным… непередаваемо возбуждающим, с каждым мгновением становившимся все более опьяняющим. Выражение "глина в его руках" пришло ей на ум, но вскоре все исчезло, едва она прильнула к нему и все сколько-нибудь связные мысли вылетели из головы.
Поцелуй все продолжался и продолжался, и вкус его рта казался таким восхитительным, что она неосознанно старалась прижаться к нему все теснее.
Его прикосновение было греховно-чувственным, и она боялась одного: что все это прекратится. Тео ласкал ее руки, шею, плечи, творя несказанное волшебство, и вскоре она, окутанная эротическим туманом, повторяла про себя, как молитву:
– Только не останавливайся. Только не останавливайся. Нет!
Она выкрикнула это через мгновение после того, как он отстранился. Оба дрожали.
– Что "нет"? – проворчал он, задыхаясь.
Она была безоглядно счастлива сознавать, что стала причиной его состояния. Правда, ей тоже без него плохо. Одиноко.
– Что "нет"? – повторил он, наклонясь и снова целуя ее. Легкая, нежная ласка, только подогревшая желание.
– Не знаю…
– Это выходит за все рамки. Просто из рук вон!
Ее лоб был прижат к его груди, и когда она кивнула, макушка ударилась о его подбородок.
– Кстати, о руках…
– Да?
Он чмокнул ее в макушку,
– Вам, вероятно, следует убрать руки.
– Что?
– Ваши руки, – проскрипел он. Мишель охнула.
– О Господи!
Не менее пяти секунд ушло на то, чтобы извлечь пальцы из его джинсов. Пряча горящее лицо, она повернулась и вылетела из комнаты. Взбегая по ступенькам, она слышала за спиной его смех.
Мишель схватила халат, вошла в ванную. Раздевшись, она включила душ на полную мощь, встала в ванну и с такой яростью задернула занавеску, что едва не разорвала.
– Причина номер один, – пробормотала она. – Он разобьет мое сердце.
Глава 23
Тео и Мишель добрались до "Лебедя" как раз без четверти семь, В самом баре и вокруг бурлило веселье. Старые фургоны и ржавые пикапы, все как один щеголявшие ружейными стойками и яркими наклейками на бамперах, загромоздили почти всю стоянку. Владельцы, похоже, предпочитали девиз "Я бы лучше порыбачил", но внимание Тео привлекла наклейка с объявлением "GATOR-AID" <Помощь аллигаторам (англ). По созвучию с "band-aid", полоска бактерицидного лейкопластыря.>, выведенным яркими светящимися буквами. Приглядевшись, он заметил изображение аллигатора с полоской лейкопластыря, но так и не понял, что это должно означать.
Тео заметил также, что новеньких машин на стоянке не было. И если до сих пор имелись какие-то сомнения в бедности здешних жителей, лучшего доказательства было не найти. Некоторые машины выглядели так, что хоть сейчас вези их на автомобильное кладбище. Но он уже успел усвоить одно: обитателям Боуэна приходилось обходиться тем, что есть.
– О чем ты думаешь? – спросила она, обходя серый помятый фургон.
– О том, как трудно здесь сводить концы с концами. И Удивительнее всего, что жалоб я не слышал.
– И не услышишь. Для этого они слишком горды.
– Я уже упоминал, какая ты сегодня хорошенькая?
– В этой старой тряпке?
"Старой тряпкой" был короткий сарафан с треугольным вырезом в бело-голубую клетку, который она выбирала не меньше двадцати минут. И еще столько же возилась с прической: распустила волосы, обрамлявшие лицо мягкими локонами. Пришлось немало потрудиться, чтобы они выглядели так естественно, словно вились от природы. Потом она слегка мазнула румянами по высоким скулам и нанесла на губы немного помады и блеска. Только сообразив, что стала придавать слишком много значения своей внешности и уже третий раз переодевается – ради него, конечно, – Мишель взяла себя в руки.
– Когда кто-то делает вам комплимент, следует благодарить. Ты сегодня очень хорошенькая, – повторил он, – в этой "старой тряпке".
– Тебе нравится подтрунивать надо мной?
– Угу.
Он солгал, назвав ее хорошенькой, но не мог облечь в слова то, что почувствовал, когда она спустилась вниз. В голове вертелось только одно: динамит. Просто динамит. Правда, вполне подошло бы и прилагательное "ослепительная", но было еще одно определение, слишком смущавшее его, чтобы произнести вслух. Изысканная.
Она была бы на седьмом небе от такого комплимента. И что это с ним?! Он, кажется, стал сочинять стихи? Вот это уже из ряда вон!
– Грешно издеваться над ближним своим.
Тео открыл ей дверь, но застрял на пороге, читая написанный от руки плакатик.
– Неудивительно, что сегодня здесь яблоку негде упасть. Этим вечером в баре подают столько пива, сколько сможешь выпить. И никаких ограничений.
– Здесь всегда подают столько пива, сколько сумеешь выпить, при условии, что ты не за рулем и сможешь заплатить за каждый стакан. Местные об этом знают.
– Пахнет хорошо. Давайте поедим. Господи, надеюсь, там будет не слишком много перца?
– Поскольку сегодня среда, можешь заказать жареную картошку с жареной же зубаткой, что, уверена, ужасно понравится твоим артериям….
– Или?..
– Жареную зубатку с жареной же картошкой.
– Согласен.
Пока они пробирались к стойке, Тео останавливали куда чаше, чем ее.
Посетители, как мужчины, так и женщины, жаждали пожать ему руку, похлопать по плечу и особенно потолковать о футболе.
Единственным, кто остановил Мишель, был потенциальный пациент, которому не терпелось обсудить свой геморрой.
Джейк стоял на дальнем конце стойки, рядом с кладовой, в компании Конрада Фриленда и Арти Ривза. Конрад что-то горячо говорил. Джейк, хмурясь, кивал каждому его слову и так увлекся, что даже не заметил идущую к нему дочь.
Повар Арман трудился на кухне, его брат Майрон обслуживал посетителей за стойкой.
– Папа улестил Майрона помочь ему, так что, похоже, на сегодня я сорвалась с крючка.
– Твой отец нам машет.
Они наконец подошли поближе. Джейк поднял вырезанную в стойке доску и поспешил к Мишель. Та заметила, что и Конрад, и Арти недовольно на нее смотрят.
– Тео, наливай себе пива и посиди за стойкой, пока я перемолвлюсь словечком с дочерью, – буркнул Джейк. Судя по взгляду, она чем-то расстроила отца.
– Что-то неладно? – спросила она, следуя за ним в кладовую.
– Еще бы! Он собирается уезжать, так что куда уж хуже! Мы тут потолковали с мальчиками и решили, что не можем этого допустить. Наш город нуждается в Тео Бьюкенене, неужели еще не поняла? Видишь, сколько сегодня народу? И почти все пришли, чтобы поговорить с ним.
– Хотят получить бесплатную юридическую консультацию?
– Некоторые – да, – признался он. – Кроме того, тут подвернулось это дельце с сахарным заводом, да и футбольный сезон на носу.
– А что ты от меня хочешь? Парень живет в Бостоне. Не может же он всю жизнь торчать здесь или метаться между двумя городами!
– Разумеется, не может.
Джейк даже ухмыльнулся при мысли о Тео, мечущемся между Боуэном и Бостоном.
– Тогда что же?
– Мы считаем, что ты можешь переубедить его.
– Но как?! – фыркнула Мишель, раздраженно подбоченившись. Зная изощренный ум своего папаши, она нисколько не сомневалась, что любое его предложение будет по меньшей мере неординарным. Она приготовилась слушать.
– Расстели красный ковер.
– И что это означает?
– Мы с Конрадом составили неплохой план, и Арти считает, что он может сработать. Так вот, Конрад слышал от Тео, будто ты просила его остановиться у меня.
– Так оно и есть.
– И это ты называешь гостеприимством, Майк? Непонятно как, но он заставил ее оправдываться!
– Я была с ним очень любезна. Честное слово.
– Ты готовила ему свое гамбо?
– Нет, но…
– Прекрасно! Жена Конрада проберется завтра утром в твой дом с кастрюлей гамбо, а ты можешь выдать его за собственное.
– Но это нечестно! – возмутилась она, и тут ее осенило:
– Погоди-ка, я думала, тебе нравится мой гамбо.
– А как насчет лимонного пирога? – увильнул отец. – Ты и его еще не пекла?
– Нет, – прошипела Мишель, шагнув к нему. – Предупреждаю, отец, если ты скажешь "хорошо", я в жизни больше не приглашу тебя на ужин.
– Детка, сейчас не время быть слишком чувствительной. Надвигается кризис, а у нас есть всего два дня, чтобы его уговорить.
– Что бы мы ни делали, это значения не имеет.
Отец бьгл так воодушевлен, что она чувствовала себя настоящей преступницей. Ну разве не жестоко пытаться охладить пыл этого большого ребенка?
– Видишь ли…
– Мэрилин только что ушла, – перебил отец.
– Жена Арти?
– Точно. Она печет потрясающий шоколадный торт и сейчас спешит домой, чтобы приняться за дело. Завтра к полудню он будет на твоей кухне.
Мишель не знала, то ли оскорбиться, то ли засмеяться.
– И Тео должен подумать, что и его я состряпала? Интересно, а когда у меня было на это время? Я провела с беднягой весь день, а с утра пораньше должна ехать в клинику и начинать разбираться в историях болезни.
– Ты не понимаешь, что мы задумали. Мэрилин оставит хорошенькую поздравительную открытку, чтобы он понял, как радушно мы встречаем гостей. Кэрин Кроуфорд коптит грудинку и делает свой картофельный салат, к которым, разумеется, тоже приложит открытку. И жена Дарила не желает остаться в стороне. Принесет корзинку свежих бобов из своего сада.
– С миленькой открыткой, – добавила Мишель, сложив на груди руки и пронзая отца негодующим взглядом.
– Верно.