– Я никогда больше не буду ездить верхом.
Джо пожал плечами и понимающе кивнул. Из соседнего загона послышался громкий стук копыт, и оба одновременно обернулись. Оказывается, жеребята затеяли нечто вроде лошадиных салок. Джо, нагнувшись, сорвал травинку и стал посасывать стебель.
– Жаль, – наконец произнес он.
– Ты о чем?
– Понимаешь, недели через две отец погонит скот на летнее пастбище, и мы будем сопровождать его. Будет здорово весело, а там, наверху, в горах очень красиво.
От Пилигрима дети направились к жеребятам и покормили их орехами, которые Джо постоянно таскал в карманах. Когда они возвращались к конюшне, Джо все еще посасывал травинку, а Грейс пыталась понять, почему она так не хочет снова ездить верхом. И интуитивно чувствовала, что это нежелание связано с матерью.
Энни с таким пылом поддержала решение дочери бросить занятия верховой ездой, что та заподозрила неладное. Матери должно бы больше импонировать типично английское отношение к невзгодам; упал, поднимись и снова, не теряя самообладания, садись в седло. И хотя то, что случилось, не было простым падением, Грейс подозревала, что Энни ведет нечестную игру: соглашается с ней только для виду, чтобы потом добиться противоположного результата. Но вот что настораживало: Энни неожиданно начала ездить верхом сама. В глубине души Грейс завидовала матери, когда та отправлялась по утрам на прогулки с Томом Букером. Странно – мать не могла не знать, – ее увлечение верховой ездой почти наверняка означало, что Грейс ни за что не сядет больше на лошадь.
О Господи! Грейс понимала, что совсем запуталась и не получится ли так, что из-за своей вечной борьбы с матерью она лишится того, чего – она уже не сомневалась – хочет сама?
На Пилигрима она никогда больше не сядет – это точно. Даже если он выздоровеет, между ними никогда не установится прежнее доверие – конь всегда будет чувствовать засевший в ней страх. Но ведь можно ездить на другом коне – поменьше размерами. Только как бы это делать понезаметнее, чтобы, свались она или еще что, никто не обратил внимания, а она не чувствовала себя неумелой дурочкой.
Они подошли к конюшне, и Джо, открыв дверь, пропустил Грейс вперед. Теперь, с наступлением тепла, все лошади были на лугу, и Грейс недоумевала, зачем Джо привел ее сюда. Стук палки гулко раздавался в тишине. Джо распахнул дверь с левой стороны – которая вела в кладовую – и вошел внутрь. Грейс же, не понимая, что ему там понадобилось, остановилась на пороге.
В кладовой приятно пахло старой кожей и сосной. Джо направился к той стене, где висели седла, и заговорил с Грейс, не поворачивая головы. Изо рта у него по-прежнему торчала травинка, а голос звучал так буднично, словно он предлагал ей на выбор – выпить содовой или сока из холодильника.
– На ком поедешь – на моем пони или на Римроке?
* * *
Энни почти сразу же пожалела, что затеяла торжественный обед. Кухня в речном домике не подходила для приготовления гастрономических изысков, впрочем, Энни едва ли была на них способна. Не то чтобы у нее не хватало выдумки – просто она была слишком нетерпелива и готовила скорее по вдохновению, чем по рецепту. Три-четыре дежурных блюда она могла приготовить с закрытыми глазами, а что касается остальных, то шансы здесь были равны: она могла блеснуть, но могла и провалиться. Сегодня же – она предчувствовала – чаша весов явно склонялась к последнему варианту.
Энни подумывала о спагетти. Эта идея казалась ей самой безопасной. В прошлом году она здорово набила руку в их приготовлении. Блюдо было несложным, а впечатление производило отменное. Детям оно, несомненно, понравится; а может, даже и Дайане. Кроме того, Энни заметила, что Том почти не ест мяса, а ей, хотя она в этом себе не признавалась, хотелось сделать ему приятное. Ничего необыкновенного для этого блюда не требовалось, вполне обычные ингредиенты, главное, раздобыть еще базилик и спелые помидоры – все это она надеялась купить в Шото.
Но продавец в магазине посмотрел на нее так, словно Энни обратилась к нему на урду. Ей пришлось ехать в крупный супермаркет в Грейт-Фоллс, но и там не нашлось всего необходимого. Затея со спагетти становилась безнадежной. Пришлось на ходу придумывать что-то другое. Толкаясь среди прилавков, Энни все больше свирепела, бормоча, что она скорее провалится сквозь землю, чем опозорит себя заурядными бифштексами. Раз она решила приготовить спагетти, значит, так оно и будет. Кончилось тем, что Энни купила готовые спагетти, бутылку соуса "Болонья" и кое-что из специй – пусть блюдо выглядит хоть немного по-домашнему. Только положив в пакет две бутылки отличного итальянского вина, она немного успокоилась.
К тому времени, когда Энни вернулась в "Двойняшки", она сумела полностью вернуть себе душевное равновесие. Обед – самое малое, что она могла сделать для этой семьи. Все Букеры были так к ней добры, разве что любезность Дайаны иногда казалась искусственной. Энни несколько раз пробовала заикнуться о плате за аренду дома и за работу с Пилигримом, но Том неизменно переводил разговор на другую тему. Потом все обсудим, говорил он. Фрэнк и Дайана реагировали на ее приставания точно так же. В сущности, только этим обедом Энни могла показать Букерам, как им за все благодарна.
Отложив продукты, Энни понесла на стол кипу журналов и газет, купленных в Грейт-Фоллс. На столе из них скопилась уже изрядная горка. Посмотрев, нет ли на компьютере новых сообщений, Энни обнаружила посланную по электронной почте записку от Роберта.
Роберт собирался прилететь к ним на выходные, но в последний момент ему пришлось отправиться на деловую встречу в Лондон, а оттуда – в Женеву. Вчера вечером он звонил и долго извинялся перед Грейс, пообещав навестить их при первой же возможности. Сегодняшнее шутливое письмецо, посланное перед отъездом в аэропорт, Роберт написал на придуманном им с Грейс языке, который они называли киберным – Энни понимала его с пятого на десятое, в конце он нарисовал коня, широко растянувшего в улыбке пасть. Энни отпечатала письмо на принтере, не читая.
Когда Роберт сказал вчера, что не приедет, Энни почувствовала в первый момент облегчение. Позже ее встревожила такая реакция, но, боясь анализировать свои чувства, она просто выбросила все это из головы.
Но где же Грейс? Возвращаясь из Грейт-Фоллс, она проезжала мимо ранчо, но никого не видела. Может, все в доме или на дальних загонах? Надо пойти ее поискать, но сначала необходимо просмотреть еженедельники – этот субботний ритуал Энни не отменила, хотя здесь его соблюдение требовало больших усилий. Надкусив яблоко, она раскрыла "Тайм".
Грейс потребовалось около десяти минут, чтобы добраться до местечка, о котором говорил Джо, – путь туда лежал через тополиную рощу.
Она никогда не была раньше там, а когда вышла, сразу поняла, почему Джо выбрал именно это место.
Прямо под ней у излучины реки раскинулась полянка идеально овальной формы. Это был манеж, созданный самой природой, его естественными границами были деревья и небо. На поляне росла ярко-зеленая с синим отливом трава и цветы, которых Грейс никогда не видела прежде.
Грейс ждала, прислушиваясь, не идет ли Джо. Ветер чуть шевелил тополиные листья над ее головой, – она слышала только мерный звон насекомых и биение собственного сердца. Никто не должен ничего знать – так они условились. Сквозь трещину в стене конюшни дети видели, как вернулась Энни. Скоро сюда мог прийти Скотт, и потому Джо посоветовал Грейс идти вперед. А он тем временем оседлает коня и, проследив, чтобы вокруг никого не было, пойдет за ней.
Джо знал: Том не станет возражать, если Грейс поедет на Римроке, но ей не хотелось брать его коня без спросу, она предпочла малыша Гонзо, который принадлежал Джо. Как и все кони на ранчо, он был дружелюбен и спокоен – Грейс еще раньше успела с ним подружиться. И по росту он ей больше подходил. Услышав, как хрустнула ветка и фыркнул конь, Грейс обернулась и увидела Джо верхом на Гонзо.
– Тебя никто не видел? – тревожно спросила она.
– Никто.
Проехав мимо, Джо осторожно направил Гонзо вниз по склону. Грейс пошла за ними, но спуск был слишком крутым для нее, и, не дойдя нескольких метров до поляны, она подвернула ногу и упала, скатившись в заросли. Джо спрыгнул с лошади и подбежал к ней.
– Как ты?
– Вот черт!
Мальчик помог ей подняться.
– Ты не ушиблась?
– Нет, нет, все нормально. Черт, черт, черт!
Не говоря ни слова, Джо стал ее отряхивать. Одна штанина новеньких джинсов была в грязи.
– Как твоя нога?
– Да нормально. Прости. Но все это иногда доводит до бешенства.
Джо только кивнул и некоторое время молчал, давая ей прийти в себя.
– Ну так как, решила? Попробуешь?
– Да.
Джо вел под уздцы Гонзо, и все трое спустились на поляну. Бабочки взлетали перед ними разноцветным веером, заметно подросшая трава, приминаясь под их ногами, пахла свежестью и медом. Речушка здесь была неглубока, и до Грейс доносился плеск воды, разбивавшейся на камнях. Они спугнули цаплю – та лениво отлетела в сторону и снова опустилась, разгуливая на своих ходулях по отмелям.
Джо подвел Грейс к низкому шишковатому пню – тому предстояло стать чем-то вроде подставки – и ласково придерживал Гонзо.
– Подойдет? – спросил он.
– Ну, не знаю. Если получится.
Джо крепко обхватил Гонзо за шею, а другой рукой поддерживал Грейс. Гонзо фыркнул – Джо погладил коня по шее, успокаивая. Опершись о плечо мальчика, Грейс поставила здоровую ногу на пень.
– Порядок?
– Вроде да.
– А стремена не коротковаты?
– Нет, все хорошо.
Ее левая рука все еще лежала на его плече. Интересно, чувствует он, как сильно пульсирует в ней кровь?
– Отлично. Держись за меня, а когда будешь готова, положи правую руку на дугу седла.
Глубоко вздохнув, Грейс сделала все, как сказал Джо. Гонзо слегка повел головой, но стоял как вкопанный. Убедившись, что Грейс сохраняет устойчивое положение, Джо наклонился и положил руку на стремя.
Это было самым трудным. Когда она будет ставить левую ногу в стремя, весь вес придется на протез. Грейс боялась поскользнуться, но Джо крепко ее держал, и не успела она опомниться, как нога уже уверенно, как в прежние времена, упиралась в стремя. Гонзо слегка вздрогнул, но Джо снова успокоил его, на этот раз – решительнее, и конь тут же снова замер.
Теперь ей оставалось только перекинуть через круп лошади искусственную ногу, но это было трудно – ведь в ней совсем отсутствовали всякие ощущения. И тут вдруг Грейс вспомнилось, как она последний раз садилась на лошадь – в то самое роковое утро.
– Нормально? – спросил Джо.
– Да.
– Тогда продолжим.
Она уперлась левой ногой в стремя, перенеся на нее весь свой вес, и попробовала оторвать от пня правую ногу.
– Так высоко мне не поднять.
– Откинься в мою сторону. Откинься – у тебя будет больше угол.
Грейс послушалась и, собрав все силы, словно от успеха зависела ее жизнь, сделала рывок ногой, слегка откинувшись в сторону и чувствуя поддержку Джо. Нога ее высоко взлетела и, описав дугу, опустилась точно куда надо.
Грейс сидела в седле, удивляясь, что не воспринимает его больше чужеродным телом. Джо заметил, что девочка водит ногой в поисках стремени, и метнулся ей на помощь. Бедро Грейс радостно вспоминало ощущение седла под собой, и девочка уже не могла с точностью сказать, где кончается это ощущение и начинается пустота.
Джо отступил в сторону, не сводя с нее настороженного взгляда, но Грейс была слишком сосредоточена на своих переживаниях, чтобы заметить это пристальное внимание. Взяв в руки поводья, она направила Гонзо вперед. Конь послушно двинулся с места, и они поехали вдоль излучины. Грейс ни разу не оглянулась. Оказалось, что она владеет протезом лучше, чем могла представить, хотя должна соизмерять усилия мышц бедра с реакцией лошади. Гонзо, казалось, понимал это, и когда они добрались без всяких происшествий до конца поляны и повернули назад, то совсем приладились друг к другу.
Грейс наконец подняла глаза и увидела, что Джо, дожидаясь ее возвращения, стоит на прежнем месте – в цветочных зарослях. Она подъехала к нему легким размашистым шагом и остановилась, и он широко и радостно ей улыбнулся. Солнце заливало его лицо, за спиной простирался цветущий луг, и Грейс вдруг почувствовала, что сейчас разрыдается. Но, закусив покрепче губу, она тоже улыбнулась в ответ.
– Сама видишь – пара пустяков.
Грейс кивнула и, с трудом овладев голосом, подтвердила: да, конечно, пара пустяков.
10
Кухня в речном домике выглядела вполне по-спартански, освещали ее лампы дневного света, ставшие кладбищем для разных букашек. Когда Фрэнк и Дайана переехали в большой дом, они захватили с собой все более или менее ценное. Горшки и сковородки были все из разных кухонных наборов, а чтобы работала посудомойка, приходилось все время держать палец на выключателе. Единственное место, остававшееся для Энни до сих пор загадкой, была духовка, но и та, похоже, обладала сложным характером. Изоляционные прокладки на дверце совсем сгнили, режим нагрева отсутствовал, так что готовить в ней можно было только наугад, положившись на случайную удачу.
Приготовить яблочный пирог по французскому рецепту было совсем несложно, но вот в чем его подать? Энни слишком поздно сообразила, что у нее нет нужного количества тарелок, ножей, вилок и даже стульев. Ей пришлось превозмочь гордыню и отправиться к Дайане – позаимствовать приборы, хотя это и портило впечатление. Кроме того, единственный стол, за который могли усесться все гости, Энни приспособила для работы, и ей пришлось разгружать его, поставив всю аппаратуру пока на пол, завалив газетами и журналами.
Вечер начался с неприятного сюрприза. Энни привыкла к тому, что ее знакомые считали: чем позже придешь – тем лучше для тебя и для хозяев, и никак не предполагала, что гости явятся вовремя. Однако ровно в семь, когда она еще не была одета, Энни увидела в окно, что Букеры – все, кроме Тома – идут к дому. Она велела Грейс встречать гостей, а сама помчалась наверх и натянула платье, которое даже не успела погладить. Когда на крыльце послышались голоса, Энни уже подкрасилась, причесалась, надушилась и спускалась вниз.
Только увидев Букеров, Энни поняла, насколько идиотским был ее план: что может быть глупее, чем принимать людей в их собственном доме? Все чувствовали себя неловко. Фрэнк извинился за Тома: у того возникли неприятности с молодой кобылой, и потому он немного задерживается. Впрочем, он скоро будет – когда они уходили, он уже принимал душ. Энни спросила у гостей, чего бы они хотели выпить, с ужасом вспомнив, что забыла купить пива.
– Я бы выпил пивка, – естественно, тут же сказал Фрэнк.
Но все вроде уладилось, когда Энни откупорила бутылку вина, а Грейс с Джо и близнецами уселись на полу перед компьютером. Дочь тут же стала демонстрировать своим новым друзьям чудеса Интернета: те раскрыли от удивления рты. Энни, Фрэнк и Дайана вынесли стулья на крыльцо и уселись там, любуясь последними лучами заходящего солнца. Букеры со смехом вспоминали про приключения Скотта с теленком, уверенные, что Грейс рассказала все матери. Энни притворилась, что ей все известно. Потом Фрэнк долго рассказывал о том, как он еще школьником принял участие в родео и опозорился прямо перед глазами своей тайной симпатии.
Энни старательно изображала жгучий интерес, а сама напряженно ждала, когда из-за угла дома появится Том. Наконец он показался, и то, как он снимал шляпу, как улыбался и извинялся за опоздание, – было точь-в-точь таким, как она представляла.
Энни ввела его в дом и, не дожидаясь, пока он спросит пива, извинилась, что его нет. Ничего, вино тоже замечательная штука, ответил Том, глядя, как она наполняет бокал. Передавая Тому вино, Энни наконец посмотрела ему в глаза – и мигом забыла все, что собиралась при этом сказать. Пауза затягивалась, и Том поспешил помочь, бодро заметив:
– Пахнет вкусно.
– Боюсь, вас не ждет ничего особенного. А как лошадь?
– Немного повысилась температура, но это дело поправимое. А как у вас прошел день?
Энни не успела ответить, потому что Тома позвал Крэг, считавший, что дядя непременно должен взглянуть на картинку, появившуюся на компьютере.
– Ты разве не видишь, что я разговариваю с мамой Грейс?
Энни засмеялась и сказала, что он может идти к ребятам: "маме Грейс" нужно взглянуть, как дела на кухне. Дайана вызвалась помочь, и вдвоем они быстро со всем управились. Энни иногда поглядывала в гостиную и видела, как Том в своей голубой рубашке увлеченно болтал с детьми, наперебой домогавшимися его внимания.
Спагетти прошли на "ура". Дайана даже попросила у нее рецепт соуса, и Энни, не задумываясь, присвоила бы его себе, если бы Грейс не брякнула, что соус – покупной. Энни передвинула стол в середину комнаты и поставила на него свечи, купленные в Грейт-Фоллс. Грейс считала, что свечи – это уж слишком, но Энни настояла на своем и теперь была этому рада: освещение стало уютным и мягким, а по стенам плясали тени.
Как приятно, что тишину этого дома заполнили смех и голоса людей… Дети сидели на одном конце стола, взрослые – на другом. По одну сторону – она и Фрэнк, напротив – Том и Дайана. Посторонний, вдруг подумалось Энни, наверняка бы решил, что перед ним – две супружеские пары.
Грейс увлеченно рассказывала о возможностях Интернета. Благодаря ему можно, например, увидеть того убийцу из Техаса, который завещал свое тело для науки – ну, после того, как его казнят…
– Его заморозили и разрезали на две тысячи кусочков, и каждый – сфотографировали.
– Вот это да! – восхищался Скотт.
– Неужели об этом непременно надо говорить за столом? – сказала Энни, очень мягко и дружелюбно, но Грейс предпочла воспринять ее слова как скрытый упрек и бросила на мать испепеляющий взгляд.
– Это материалы из Национальной медицинской библиотеки, мама. Научная информация, а не какая-нибудь компьютерная игра вроде "Убей всех!".
– Тогда уж "Разрежь всех!" – поправил ее Крэг.
– Рассказывай дальше, Грейс, – попросила Дайана. – Это очень интересно.
– Мне тоже так кажется, – продолжала Грейс. Голос ее потускнел, словно она хотела всем продемонстрировать: вот, мать, как обычно, испортила настроение – на этот раз не только ей, но и остальным тоже. – В программе все эти кусочки соединили вновь, и теперь каждый может вызвать изображение убийцы на экран и попробовать сам еще раз рассечь его.
– Неужели все это можно сделать на таком маленьком экране?
– Да.
Грейс произнесла это с таким обиженным видом, что все сочувственно молчали. Энни казалось, что эта тишина длится вечность. Том, должно быть, увидел отчаяние в ее глазах, потому что насмешливо улыбнулся Фрэнку и произнес:
– Братишка, у тебя появился шанс обрести бессмертие.
– Избави Боже, – отозвалась Дайана. – Представляю себе – вся страна разглядывает тело Фрэнка Букера.
– А чем тебе не нравится мое тело, хотел бы я знать?
– Так когда же приступим? – вдруг раздался голос Джо, и все рассмеялись.
– А знаешь, – поддержал его шутку Том, – эти две тысячи кусочков можно сложить и по-другому. Глядишь – и результат будет получше.
Ко всем вернулось прежнее веселое настроение, и Энни послала Тому благодарный взгляд. Выражение его глаз тоже смягчилось и потеплело. Этот мужчина, никогда не живший с собственным ребенком, так тонко понимал их непростые отношения с Грейс. Удивительно.