Днем раньше, несмотря на яростные протесты многочисленных товарищей по огромной палате, санитары начали зашивать безнадежного пациента в пропитанное кровью одеяло прежде, чем тот скончался. В ответ на сердитые крики они равнодушно заявили, что солдат все равно без сознания, от смерти его отделяют считанные минуты, а кровать остро необходима следующему больному. Да, так оно и было на самом деле, но Кристофер, один из немногих раненых, способных покинуть постель, решительно заявил, что готов сидеть возле умирающего до тех пор, пока тот не испустит последний вздох. Час он провел на холодном каменном полу, отгонял назойливых насекомых и на здоровой ноге держал голову незнакомого воина.
- Думаете, ему от этого стало легче? - не скрывая иронии, спросил один из санитаров, когда несчастный наконец отдал Богу душу и капитан позволил его забрать.
- Нет, не ему, - тихо ответил Кристофер. - Всем остальным. - Он кивнул в сторону ровных рядов походных коек, с каждой из которых смотрели встревоженные, испуганные глаза. Страдальцы хотели верить, что, если придет смертный час, с ними обойдутся по-человечески.
Молодой солдат на соседней койке оказался совершенно беспомощным: в недавнем бою он потерял одну руку целиком и кисть второй. Сиделок отчаянно не хватало, и Кристофер взял на себя обязанность кормить товарища. С трудом опустившись на колени, он поднял голову раненого и заботливо поднес к губам чашку с бульоном.
- Капитан Фелан, - раздался скрипучий голос одной из сестер милосердия. Сдержанное поведение и суровое выражение лица монашки вызывали бесконечные ироничные комментарии (разумеется, за ее спиной). Было решено, что если эту особу допустить на поле сражения, то уже через пару часов русские сдадутся окончательно. При виде стоящего на коленях пациента строгая сиделка нахмурилась; кустистые брови возмущенно сдвинулись к переносице.
- Снова нарушаете режим? Немедленно вернитесь на свое место! И впредь не смейте вставать, если не хотите получить осложнения и остаться у нас надолго.
С виноватым видом Кристофер послушно вернулся на постель.
Монахиня подошла и положила на лоб прохладную ладонь.
- Так я и знала. Жар, - констатировала она. - Не смейте двигаться, капитан, иначе придется вас привязать. - Ладонь исчезла, а на груди появился какой-то посторонний предмет.
Кристофер приоткрыл глаза и увидел пакет с письмами.
Пруденс.
Жадно схватил долгожданную почту и торопливо сломал печать.
В пакете оказалось два конверта.
Он дождался, пока сестра уйдет, и открыл тот, адрес на котором был написан знакомым - нет, теперь уже родным почерком. Одного взгляда на стремительно летящие буквы оказалось достаточно, чтобы в душе началось смятение. Он мечтал о далекой возлюбленной, нетерпеливо и страстно, со всем пылом молодости жаждал встречи.
Да, случилось так, что любовь настигла за морями и горами, на другом конце земли. И не важно, что объект пламенных воздыханий оставался едва знакомым; воспаленное воображение с легкостью восполнило пробелы.
Кристофер развернул листок и увидел всего несколько строчек.
Слова как-то странно перемешались, словно в детской игре. Он вчитывался до тех пор, пока смысл торопливого признания не прояснился.
"Я больше не могу вам писать.
Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете.
Я не собиралась сочинять любовные послания, но так получилось. По пути слова сами собой превратились в запечатленные на бумаге удары сердца.
Пожалуйста, возвращайтесь домой и разыщите меня".
Губы беззвучно повторили дорогое имя. Рука с письмом потянулась к беспокойно бьющемуся сердцу.
Что же случилось с Пруденс?
Странно короткая, импульсивная записка отозвалась вихрем сомнений, вопросов, догадок.
"Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете", - мысленно повторял Кристофер.
Конечно, она другая. Да и сам он другой - вовсе не слабый, немощный больной с воспаленными ранами и высокой температурой. А она - не та пустая кокетка, за которую ее принимают все вокруг. Письма помогли открыть новые черты, новую глубину.
"Пожалуйста, возвращайтесь домой и разыщите меня".
Когда Кристофер открывал второе письмо, руки с трудом повиновались. Лихорадка неумолимо брала свое. Голова начала болеть… в висках отчаянно стучало… письмо Одри пришлось читать, продираясь сквозь туман.
"Дорогой Кристофер.
Не могу подобрать щадящих, осторожных слов. Состояние Джона ухудшается. Смерть он встречает с благородным терпением, сдержанностью и мудростью. Все эти качества твой брат постоянно проявлял всю свою жизнь. Надежды не осталось: к тому времени как получишь письмо, его с нами уже не будет…"
Читать дальше Кристофер не мог, сознание отказывалось служить. Потом, все потом: еще будет время и вернуться к горьким строкам, и оплакать утрату.
Джон не должен болеть. Его обязанность - благополучно жить в Стоун и-Кросс и дарить Одри детей. Место старшего из братьев там, куда предстоит вернуться младшему.
Кристофер с трудом повернулся на бок и натянул на голову одеяло. Вокруг раненые солдаты продолжали коротать время. Каждый занимался своим делом: кто-то разговаривал, кто-то играл в карты, кто-то спал.
Словно сговорившись, товарищи по несчастью милосердно не обращали на капитана внимания, как будто понимали, что в трагические минуты человеку больше всего на свете необходимо уединение.
Глава 6
С тех пор как Беатрикс по ошибке отправила капитану Фелану любовное письмо, прошло десять месяцев, но ответа так и не последовало. Кристофер переписывался с Одри, но та глубоко погрузилась в траур и не находила сил для общения даже с лучшей подругой.
И все-таки кое-что Одри сообщила: капитан был ранен и лежал в госпитале, однако, к счастью, выздоровел и вернулся в строй. Внимательно изучая газеты в надежде обнаружить упоминание о любимом, Беатрикс то и дело встречала сообщения о его новых подвигах. За время длительных военных действий и многомесячной осады Севастополя Фелан стал абсолютным чемпионом в Стрелковой бригаде по количеству полученных наград. Помимо британского ордена Бани, он получил медаль Крымской кампании с отдельными планками за Альму, Инкерман, Балаклаву и Севастополь, звание рыцаря французского Почетного Легиона и даже турецкое почетное звание Меджидие.
Тем временем дружба между мисс Хатауэй и мисс Мерсер, к сожалению, заметно охладела. Отношения разладились после того, как Беатрикс заявила, что больше не может продолжать переписку.
- Но почему же? - встревожилась Пруденс. - Мне казалось, ты делала это с удовольствием.
- Надоело, - коротко пояснила Беатрикс, с трудом сдерживая слезы.
Приятельница с сомнением покачала головой:
- Никогда не поверю, что ты способна ни с того ни с сего бросить человека. Что он подумает, когда письма перестанут приходить?
Справедливый вопрос отозвался острым чувством вины и щемящим ощущением пустоты. Беатрикс с удивлением услышала собственный голос:
- Не могу больше писать, не открыв правду. История приобретает слишком личный характер… на пути встали чувства. Понимаешь, о чем я?
- Единственное, что можно понять, - это твой эгоизм. Ты устроила так, что я не могу написать ни строчки: разница будет заметна во всем, начиная с почерка. Хочешь не хочешь, а отныне ты обязана держать капитана на крючке до его возвращения для меня.
- Но зачем он тебе? - нахмурилась Беатрикс. Выражение "держать на крючке" ей очень не понравилось: можно подумать, Кристофер - мертвая рыба, одна из многих пойманных. - Кавалеров у тебя и так вполне достаточно.
- Не жалуюсь. Но капитан Фелан внезапно превратился в знаменитость, стал героем войны. Не исключено, что после возвращения его пригласит на обед сама королева. К тому же после смерти брата богатое поместье Ривертон перейдет в его полное распоряжение. Сама понимаешь, добыча щедрая, ничем не хуже пэра.
Прежде примитивность рассуждений Пруденс забавляла, однако сейчас возобладало раздражение. Кристофер заслуживал лучшей доли, чем столь мелочный и поверхностный интерес.
- А ты не допускаешь, что на войне человек может измениться? - Беатрикс заставила себя говорить спокойно.
- Конечно, его могут ранить, но хочется надеяться на лучшее.
- Я имела в виду изменения в характере.
- Из-за того, что пришлось участвовать в сражениях? - Пруденс пожала плечами. - Полагаю, определенное влияние возможно.
- А ты газеты читала?
- Не читала, потому что в последнее время была очень занята! - обиженно отрезала Пруденс.
- Капитан Фелан получил даже турецкую награду за спасение раненого офицера-турка. А еще через несколько недель он пробрался в разбитый склад боеприпасов, где погибли десять французских солдат и пять пушек были выведены из строя. Он привел в действие уцелевшую пушку и в течение восьми часов удерживал позицию в одиночку. В другом случае…
- Вовсе не обязательно так подробно обо всем рассказывать. - Пруденс нетерпеливо взмахнула рукой. - О чем ты, Беа?
- О том, что капитан может вернуться совсем не таким, каким уехал. Если судьба друга хоть немного тебя интересует, стоит дать себе труд представить, что он пережил и какие испытания перенес. - Она протянула небольшой пакет, аккуратно перевязанный голубой ленточкой. - Первым делом необходимо прочитать вот это. Теперь понимаю, что следовало копировать все, что писала сама, чтобы ты смогла понять, о чем идет речь. Извини, раньше не догадалась.
Пруденс неохотно взяла письма Кристофера.
- Что ж, очень хорошо, постараюсь прочитать. Уверена, однако, что, вернувшись на родину, Кристофер не захочет говорить о каких-то письмах - ведь я буду рядом.
- Хотя бы попробуй лучше его узнать, - грустно посоветовала Беатрикс. - По-моему, тебя привлекает совсем не то, что действительно ценно. Человек заслуживает внимания. И даже не потому, что проявил небывалую храбрость в боях и получил множество наград… это, наверное, самая малая часть достоинств.
Беатрикс замолчала, потому что с печальной ясностью осознала: отныне придется избегать людей и проводить больше времени с друзьями-животными.
- Капитан Фелан написал, что, когда вы с ним встречались, вы ни разу не попытались заглянуть в глубину.
- В глубину чего?
Да, Пожалуй, требовать глубины от Пруденс было бы опрометчиво.
- Он считает, что ты - его единственный шанс вернуться в мирную жизнь.
Во взгляде подруги читалось откровенное раздражение.
- Да, судя по всему, переписка действительно зашла неоправданно далеко; пока не поздно, лучше умерить пыл. Излишнее усердие пользы не приносит. Надеюсь, ты не вбила себе в голову, что Кристофер когда-нибудь… - Она тактично замолчала. - Впрочем, не важно.
- Понимаю, что ты собиралась сказать, - спокойно заметила Беатрикс. - Не беспокойся, я не питаю на этот счет никаких иллюзий. Прекрасно помню, как любезно капитан сравнил меня с лошадью.
- Неправда, с лошадью он тебя не сравнивал, - возразила Пруденс. - Просто сказал, что твое место в конюшне. Как бы там ни было, Кристофер - светский человек и не сможет обрести счастье с той, которая постоянно бродит по лесу и возится с животными.
- С животными интереснее, чем с людьми, - обиженно парировала Беатрикс и тут же пожалела о нетактичном замечании, тем более что Пруденс восприняла слова как личное оскорбление. - Прости, я вовсе не хотела…
- Думаю, тебе пора домой. Возвращайся к своим любимцам, - произнесла Пруденс ледяным тоном. - Очевидно, с теми, кто не способен ответить, беседа пройдет удачнее.
Расстроенная и униженная, Беатрикс направилась к выходу, однако бывшая подруга успела напоследок сделать еще более досадное замечание:
- Только обещай, ради нашего общего блага, что ты ни словом не обмолвишься о том, что письма писала ты. Признаваться бессмысленно. Даже узнав правду, он не захочет ни твоей дружбы, ни, тем более, любви. Единственное, чего ты добьешься, - это презрение и жалость. Гордый офицер никогда не простит обмана.
После такого откровенного разговора молодые леди встречались только мимоходом, а капитан Фелан не получил ни одного письма.
Беатрикс мучительно переживала неизвестность. Как дела у Кристофера? С ним ли Альберт? Правильно ли затянулись раны? Увы, отныне она не имела права знать ответы на жизненно важные вопросы.
Да и раньше тоже.
* * *
К ликованию всей Англии, Севастополь пал в сентябре 1855 года, а в феврале следующего, 1856-го, начались мирные переговоры в Париже. Муж Амелии Кэм Роуэн грустно заметил, что, хотя Британия (вместе с союзниками) выиграла войну, эта пиррова победа не могла оправдать потерь, как не могла вернуть жизнь погибшим и здоровье изувеченным. Трудно было не согласиться с цыганской мудростью. На поле битвы и в госпиталях скончались более ста пятидесяти тысяч солдат союзной армии и больше ста тысяч русских.
Когда наконец поступил долгожданный приказ о возвращении домой, Одри и леди Фелан узнали, что Стрелковая бригада прибудет в Дувр в середине апреля и сразу направится в Лондон, Стрелков ожидали с огромным нетерпением, а Кристофера считали настоящим национальным героем. Вырезанные из газет портреты бесстрашного воина украшали витрины магазинов, а его боевые подвиги служили главной темой разговоров в кофейнях и тавернах. Отдельные деревни и целые графства сочиняли ему пышные, восторженные приветственные письма, а политики поспешили заказать целых три церемониальных шпаги с украшенными драгоценными камнями эфесами и именем героя на ножнах. Оружие предназначалось в качестве благодарственного подарка.
Однако в радостный день высадки стрелков в Дувре капитана Фелана на торжестве таинственным образом не оказалось. Восторженная толпа на набережной приветствовала бригаду и требовала немедленного появления непревзойденного снайпера, но Кристофер предпочел уклониться от славословий, церемоний и банкетов… всеобщий любимец даже не появился на торжественном обеде, который давали королева и принц-консорт.
- Интересно, что же могло случиться с нашим героем? - забеспокоилась Амелия, когда на третий день он все еще продолжал отсутствовать. - Насколько помнится, он всегда отличался общительностью и стремился оказаться в центре внимания.
- Красноречивым отсутствием мистер Фелан привлекает к собственной персоне еще больше внимания, - заметил Кэм.
- Должно быть, его тяготит вся эта шумиха, - не удержалась от комментария Беатрикс. - Скорее всего где-нибудь спрятался и затаился.
Кэм с улыбкой поднял черные брови.
- Как Лиса?
- Да. Лисы очень хитры. Порой делают вид, что убегают прочь от цели, но потом все равно возвращаются и добиваются своего. - Беатрикс подошла к окну и посмотрела на лес, утомленный неприветливой, запоздалой весной… слишком много восточного ветра, слишком много дождей. - Скорее всего капитан Фелан мечтает вернуться домой, но выжидает, пока собаки потеряют след. - Она замолчала и больше не произнесла ни слова, хотя Амелия и Кэм продолжали беседу. Должно быть, воображение болезненно разыгралось: почему-то не покидало странное чувство, что Кристофер где-то близко.
- Беатрикс! - Сестра тоже подошла к окну и ласково обняла ее за плечи. - Тебе грустно, дорогая? Может быть, стоит поехать в Лондон и провести светский сезон в столице, вместе с Пруденс? Ничто не мешает пожить у Лео с Кэтрин или остановиться в отеле у Поппи и Гарри…
- Не нахожу в лондонских гостиных ничего интересного, - отозвалась Беатрикс. - Провела в столице целых четыре сезона, и три из них оказались совершенно напрасными.
- Почему же? Ты имела шумный успех, джентльмены тебя обожали. Не исключено, что в этом году появится кто-нибудь новый и интересный.
Беатрикс печально вздохнула.
- В Лондоне никогда не бывает никого нового, а тем более интересного.
- Верно, - согласилась Амелия после недолгого размышления. - И все же уверена: в городе тебе будет лучше, чем здесь, в деревне. Вокруг такая тишина…
В эту минуту в комнату ворвался маленький темноволосый мальчик верхом на игрушечной лошадке. С воинственным кличем, отчаянно размахивая деревянным мечом, четырехлетний воин промчался по гостиной и случайно задел торшер с синим стеклянным абажуром. Молниеносным броском Кэм спас лампу от неминуемой гибели.
Рай обернулся, увидел отца на полу и со смехом прыгнул сверху. Завязалась борьба. Улучив момент, Кэм повернулся к жене, чтобы сообщить:
- Как видишь, тихо здесь далеко не всегда.
- Я соскучился по Джаду, - пожаловался Рай. - Когда он вернется?
Меррипен и Уин (сестра Беатрикс и Амелии) вместе с сыном Джейсоном, по-домашнему - Джадом, месяц назад отправились в Ирландию, в поместье, которое зятю предстояло унаследовать. Очень пожилой родственник тяжело заболел, и Меррипен согласился задержаться на неопределенное время, чтобы войти в курс дела и познакомиться с арендаторами.
- Вернется не очень скоро, - с сожалением ответил Кэм. - Возможно, не раньше Рождества.
- Так долго ждать, - грустно вздохнул Рай.
- Но у тебя есть и другие кузены, дорогой, - успокоила сына Амелия.
- Они все в Лондоне.
- Эдвард и Эммалайн обязательно приедут на лето. А пока можно поиграть с маленьким братиком.
- Но Алекс ничего не умеет! - возмущенно воскликнул мальчик. - Не разговаривает, даже мячик не может кинуть. Да еще и постоянно протекает.
- С обоих концов, - добавил Кэм и с улыбкой посмотрел на жену янтарными глазами.
Амелия с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться.
- Но не вечно же он будет протекать.
Гордо восседая на груди отца, Рай взглянул на Беатрикс.
- Поиграешь со мной, тетя?
- С удовольствием. Во что? В шарики? В бирюльки?
- В войну, - решительно заявил племянник. - Я буду нашей кавалерией, а ты будешь русскими, и я буду гоняться за тобой вдоль забора.
- А что, если представить в лицах Парижские мирные переговоры?
- Но мирных переговоров без войны не бывает, - авторитетно заметил маленький философ. - Если сначала не сражаться, то о чем же тогда договариваться?
Беатрикс улыбнулась сестре.
- Чрезвычайно логично.
Рай подскочил, схватил тетушку за руку и потащил в сад.
- Пойдем, пойдем, - приговаривал он. - Обещаю не размахивать мечом, как в прошлый раз.
- Не бегайте в лес, - предостерег вслед Кэм. - Один из арендаторов рассказал, что утром из ореховой рощи выскочила бродячая собака и с лаем набросилась. Он опасается бешенства.
Беатрикс остановилась и обернулась.
- Какая собака?
- Дворняжка, очень похожая на терьера. Арендатор уверяет, что пес украл у него курицу.
- Не волнуйся, папа, - уверенно успокоил малыш. - С Беатрикс можно не бояться. Ее все звери любят, даже бешеные.