- Это не твое лицо! Ты ведь не знаешь, как оно выглядит!
Именно Сондра сделала смелый, решающий шаг: пока Мики спала, она выбросила все ее бутылочки, спустила в канализацию кремы и притирания…
Рут и Сондра ждали на улице, когда выйдет Мики после своего первого сеанса.
- Все уже испытано, - говорил врач, пока Мики оцепенело сидела в похожем на зубоврачебное кресле. - Врачи уже не один год испытывают самые разные средства для лечения гемангиом, но результаты пока неутешительны. Этот шрам у вашего уха появился в результате попытки пересадить кожу. Не волнуйтесь, Мики, я сумею убрать его.
Ему ни к чему было рассказывать о методах, какие применялись - прижигание, замораживание, разрезание, - ибо Мики испытала их все. Эти методы большей частью оказались не только безуспешными, но и невероятно болезненными.
- Вам повезло, Мики, в том смысле, что эта гемангиома не капиллярная. Если бы она была из разновидности кавернозных, пришлось бы просить, чтобы сосудистый хирург перекрыл главные притоки кровоснабжения.
Когда доктор Новак кончиками пальцев коснулся ее волос, она вздрогнула. Первый раз, когда он это сделал - убрал волосы, чтобы посмотреть, Мики подумала, что умрет от стыда. Она чувствовала прикосновение воздуха к этой части лица, изучающий взгляд Криса Новака, кончики его пальцев, словно исследующих самую интимную, уязвимую часть ее тела. Она никогда не привыкнет к этому. Никогда.
- Я начну поближе к уху, Мики. Тогда если что пойдет не так, ничего не будет видно. - Пока он работал, его голос звучал ласково и успокаивал. Волосы закололи назад, затем накрыли полотенцем. Мики сделала так, как ей велел врач: перед процедурой вымыла лицо физогексом. Голова ее была откинута назад. Доктор Новак положил Мики еще одно полотенце под подбородок, затем снова вымыл физогексом правую сторону лица. Она услышала, как он что-то кладет, затем что-то берет.
- Хорошо, Мики, - сказал он. - Теперь я сделаю несколько булавочных уколов. Это ксилокаин.
Острая внезапная боль - Мики показалось, будто правая щека отрывается и плывет вверх, прямо в руки доктора Новака, чтобы тот смог работать над ней без помех.
- Мики, я прилагаю максимум усилий, чтобы добиться гармоничного сочетания с пигментом вашей кожи. У вас красивая кожа. Женщины позавидовали бы вам, если бы могли видеть ее. Вы очень красивы, Мики, но как узнать об этом, если виден лишь один ваш нос?
Она почувствовала, что его пальцы массируют ее щеку.
- Сейчас я ввожу пигмент.
Затем Мики услышала звуки, от которых ей захотелось вскочить и бежать: ужасный щелчок и жужжание мотора. Она закрыла глаза и представила, что он может держать в руках: инструмент, похожий на ручку с кончиком из крохотных ниточек, которые, вибрируя, двигались взад и вперед, внося пигмент в ее кожу. Это была иголка для татуировки.
Когда спустя час она вышла, немного подрагивая, очень бледная, но улыбающаяся от безграничного облегчения, Рут и Сондра вскочили на ноги. Крис Новак обнял Мики за плечи и сказал:
- Не снимайте повязку как можно дольше. Если что не так, тут же звоните мне. Приходите в четверг днем, чтобы я мог осмотреть вас. Не забудьте следить за тем, чтобы волосы были заколоты в узел, пока ваша щека заживает. Желаю удачи.
Сондра подбежала и обняла ее, а Рут, подбоченясь, осталась стоять на месте. Рассматривая повязки и алую кожу, выглядывающую из-под нее, она улыбнулась и заключила:
- Боже, Мики Лонг, ты похожа на невесту Франкенштейна!
Подошел май, и до выпускных экзаменов оставались считанные дни.
На Кастильо, казалось, опустилась какая-то завеса: пора экзаменов неумолимо приближалась, и студенты только тем и занимались, что лихорадочно зубрили. Наступил критический период, решающее время, когда определится дальнейшая медицинская карьера студентов - те, кто не сдадут экзаменов, сойдут с дистанции. Все говорили, что если студент справится на первом курсе, остальное - раз плюнуть. На вечеринки мало кто ходил, затем их и вовсе перестали устраивать. Энсинитас-Холл постепенно опустел, только в субботу днем и вечером здесь иногда отдыхали студенты с третьего и четвертого курсов в белых халатах, ожидая вызова в больницу. Всякая общественная жизнь приостановилась, пляж опустел, телефоны молчали, письма лежали в ожидании, когда на них ответят. В окнах общежития и квартир всю ночь горел свет, в притихшем колледже царила атмосфера ожидания и неизвестности.
Три подруги не отличались от других студентов, они тоже зубрили, но атмосферу их маленького мирка накаляло еще большее напряжение и ожидание.
Для Рут настало время подняться на новую ступеньку успеваемости. В ноябре она была двенадцатой, в январе - девятой, а на промежуточных экзаменах - восьмой. Рут не могла себе позволить опуститься ниже хоть на йоту да и на восьмом месте ей не хотелось задерживаться.
Сондре рисовалось теплое лето, которое она в последний раз проведет в обществе родителей, и ощутит близость, которая, она не сомневалась, продлится долго.
А Мики ждала, когда настанет последний сеанс с доктором Новаком, и этот час близился.
Никто не пялился на нее. Да, сначала во время лекции несколько голов повернулись в ее сторону, во внутреннем дворике кое-кто удостоил ее отсутствующего взгляда, в котором сквозил лишь вялый интерес: "Неужели она попала в автокатастрофу?" Затем наступило полное безразличие, которое устраивало Мики, к тому же она к этому уже привыкла. Мики ждала каждой процедуры, каждого осмотра с невыразимым волнением. Она обычно приходила заранее, но все еще избегала смотреть в зеркало. Умывалась, причесывалась, чистила зубы, словно слепая, боясь собственного отражения в зеркале, не желая сильно разочароваться, и так продлевала процедуру "снятия с себя покрывала". Рут и Сондра, глядя на подругу, не видели в ее внешности ничего особенно трагического, хотя одутловатость с лица Мики не сходила большую часть времени, оно было темно-синим и скрыто под повязками. А вообще, из-за надвигавшихся выпускных экзаменов и конкуренции за лучшую успеваемость на Мики мало кто смотрел, и ее переживания оставались почти незамеченными.
Это случилось в конце недели перед трудным экзаменом по статистике: доктор Новак спросил Мики, можно ли ему представить ее на ежегодном семинаре по пластической хирургии.
Новак вытаскивал крохотные нейлоновые нити из шва в области уха после удаления старого шрама. Сегодня не будет татуировки, она закончилась в прошлую субботу.
- Вы не возражаете, Мики? Семинар через две недели, в последние выходные перед окончанием курса. Это ежегодное мероприятие, на котором представляются научные доклады. Там будет довольно много врачей - около шестидесяти пластических хирургов со всех концов страны. Как вам кажется, вы сможете прийти?
Мики сидела в обычной позе - отвернувшись к стене со сложенными на коленях руками.
- Что мне придется делать?
- Немногое. Я продемонстрирую слайды и сделаю краткий доклад. Затем мне хотелось бы, чтобы вы вышли перед аудиторией и все могли бы взглянуть на вас.
- Я не смогу, - прошептала она.
Доктор удалил последний шов. Он связал марлю в небольшой узел и отправил его в ведро. Затем он повернулся в своем вращающемся кресле к Мики.
- Думаю, сможете, - ласково сказал он.
- Нет.
- Конечно, я не могу заставить вас силой, но я подумал, как это было бы замечательно. Там соберется много врачей, чтобы услышать о моей новой технике. Они взглянут на вас, убедятся, что это осуществимо, вернутся к себе домой, чтобы помочь другим, кого постигло то же, что и вас.
Мики смотрела на него затравленным взглядом.
- Как это было со мной?
- Мики, вы все это время не смотрите на себя, правда? Вот взгляните. - Он взял зеркальце и поднес к лицу девушки. Мики инстинктивно закрыла глаза. - Ну посмотрите же. По-моему, мы добились потрясающего успеха.
Мики открыла глаза и… застыла. Правая сторона лица являла собой ужасную картину: розовые шрамы, покраснение, одутловатость…
Но сине-красное пятно исчезло!
- Со временем все это пройдет, - успокоил ее доктор Новак, пальцами касаясь разных участков ее лица. - Точнее, через шесть месяцев, если вы будете следовать моим наставлениям и избегать солнца, никто не догадается, как ваша щека выглядела раньше.
Мики еще некоторое время разглядывала себя, затем повернулась к Крису Новаку:
- Хорошо, - сказала она, робко улыбаясь. - Я приду.
- Вот она идет, - сказала Сондра, отпрянув от окна и отпуская занавески.
Они с Рут бросились на кухню и там, в темноте, принялись ждать, затаив дыхание. Слыша, что в дверной скважине поворачивается ключ, обе давились от распиравшего их смеха. Дверь отворилась, и в июньском бледно-лиловом сумеречном свете показался силуэт Мики.
- Эй, - позвала она, обращаясь в темноту. - Дома никого нет? - Затем пробормотала: - Должно быть, ушли куда-то.
Сондра щелкнула включателем, а Рут закричала:
- Сюрприз!
Мики чуть не подпрыгнула до потолка.
Она выронила сумку и бумаги, прижала руку к груди и выдавила:
- Что за…
- Сюрприз, сюрприз! - скандировали подруги, схватив ее за руки. - Пойдем, это надо отметить!
- Что вы… - Она не сопротивлялась, когда ее вели в спальню. - Оценки вывесили?
- Нет еще. Пойдем же!
Сондра осталась позади, а Рут подталкивала Мики к ее спальне. На пороге возникла немая сцена: Сондра и Рут широко улыбались, а Мики взирала с открытым ртом.
- Что это? - наконец прошептала она.
- Мики Лонг, мы отмечаем твой первый выход в свет, - Рут еще раз подтолкнула ее в спину. - Вперед! Отныне мы видим твое новое лицо.
Мики медленно приближалась к вещам, лежавшим на кровати, будто те могли укусить ее: красивое платье без рукавов из небесно-голубого шелка, модные туфли-лодочки на ремешке того же голубого цвета, маленькая коробочка с парой золотых серег, коробочка с макияжем всех цветов, прозрачная пластмассовая коробка с паровыми бигуди и феном, шарф с фирменным знаком и чудесные голубые, зеленые и аквамариновые ленты, элегантно переброшенные через кровать. К ним была прикреплена большая бирка с надписью: "Завяжи мною свои волосы в узел".
- Ничего не понимаю…
- Это от меня и Рут. Наш подарок по случаю завершения лечения.
- Нет, я не могу принять…
- Послушай, Мики Лонг, - сказала Рут, по своему обыкновению уперев руки в бока. - Этот наряд тебе нужен не меньше, чем нам. Как ты думаешь, что мы почувствуем, когда наша Мики завтра отправится на шикарный ужин и предстанет перед всеми этими хирургами, одетая как мокрая курица? Мы обязаны заботиться о своем имидже!
Мики зарыдала. Сондра тоже расплакалась. Рут покачала головой и достала расческу с туалетного столика.
- Вот чем мы займемся в первую очередь, - сказала она и схватила клочок прямых светлых волос Мики. - Пора с этим покончить!
Крис Новак сказал, что заедет за ней в семь часов. Ужин намечалось устроить в самом большом конференц-зале больницы Св. Екатерины. Туда можно было прогуляться и пешком, но он настоял на том, чтобы поехать на машине. Сондра впустила хирурга, а Рут помахала ему рукой из кухни.
- Было чертовски трудно уговорить ее поехать! Сейчас она в спальне, думает, что ей надеть.
Крис Новак рассмеялся и покачал головой. Он видел такое не раз и не сомневался, что Мики скоро привыкнет к своему новому облику и начнет меняться. Это дело времени.
- Здравствуйте, доктор Новак.
Он повернулся, и улыбка исчезла с его лица.
Мики неуверенно вошла в гостиную, словно впервые надела туфли. Волосы ее были туго стянуты в узел и повязаны на затылке изумительной лентой. Подойдя к нему, Мики робко улыбнулась. Она чуть подкрасила губы розовой помадой, чуть тронула румянами скулы и чуть подкрасила глаза зелеными тенями. Но это была не прежняя Мики Лонг в макияже, а совсем другая девушка.
Доктор Новак потерял дар речи.
- Желаю приятно провести время, - сказала Рут и, отвернувшись, начала с чем-то возиться. - Мы будем ждать тебя, Мики.
Это была их последняя прогулка вдоль пляжа. В квартире стояли упакованные чемоданы, билеты на самолеты лежали в сумочках. Сондра и Рут уедут, Мики останется. Летом она будет работать санитаркой в больнице Св. Екатерины и сможет сохранить квартиру за ними.
Девушки, зарыв босые ноги в теплый песок, глубоко вдыхали океанский воздух, позволили ветру трепать волосы, обвивать ими свои лица. Стоял прекрасный день. По темно-синему небу неслись белые тучи, над бурунами кричали чайки. Рут, Мики и Сондру переполняло чувство, будто они переступают через порог или стоят на краю пропасти, и глубокое удовлетворение достигнутым.
Рут возвращалась в Сиэтл с сознанием того, что на своем курсе она шестая по успеваемости. А осенью, когда она вернется сюда, ее будет ждать Арни Рот. Сондра стала добровольной участницей программы охраны здоровья и будет работать в одной из индейских резерваций. Мики обрела новое лицо и оберегала его в тени полей огромной шляпы.
Позади осталось так Много, а впереди ждало еще больше. И сентябрь казался таким далеким…
Часть вторая
1971–1972
10
Мики бежала по коридору и внезапно столкнулась с молодым человеком, на плече которого висела кинокамера. В тот момент ее голову занимали разные мысли: стажировка на Гавайях, предстоящий на этой неделе семинар по хирургии, ребенок из шестой палаты, проглотивший английскую булавку… Мики наскочила на молодого человека с кинокамерой, потому что смотрела на часы: смена началась всего два часа, а Мики уже не укладывалась в график.
Когда минуту назад девушка проходила мимо сестринской, ей навстречу плыл аромат свежего кофе, и она почувствовала, как засосало под ложечкой. Вчера она до полуночи пробыла в палате неотложной помощи, не пошла домой и вздремнула в смотровом кабинете. Сегодня встала с рассветом, отправилась в хирургическое отделение, чтобы принять душ в раздевалке для медсестер, и бегом вернулась в отделение неотложной помощи, чтобы начать новую изматывающую восемнадцатичасовую смену. Мики пыталась вспомнить, когда ела в последний раз. Вчера днем в комнате отдыха ей удалось второпях проглотить какой-то пирог с ананасом, и она гадала, будет ли время поесть еще раз… И в этот момент буквально сбила с ног молодого человека.
- Ой! - задыхаясь, воскликнула она. - Извините!
Молодой человек отшатнулся, балансируя большой кинокамерой.
- С вами все в порядке?
Он рассмеялся, снимая камеру с плеча:
- Жить буду. У меня опасная профессия.
Мики смотрела то на него, то на стоявшего за ним молодого мужчину, поддерживавшего большой черный кофр, который на ремне свисал с его плеча.
- Я могу вам чем-нибудь помочь?
- Да нет, с нами все в порядке. Мы не собираемся отнимать у вас время.
Мики торопилась к очередному пациенту. Было восемь часов, стояло приятное октябрьское утро, и в палате неотложной помощи больницы Св. Екатерины пока тишина. Но Мики знала, что скоро начнется горячая пора.
- Вы репортеры?
Молодой человек с кинокамерой некоторое время разглядывал ее, затем ответил:
- Так вы не знаете, кто мы такие? Простите, но мне говорили, что всех уже проинформировали. - Он протянул руку. - Джонатан Арчер. А это Сэм, мой помощник.
Озадаченная Мики протянула руку, Арчер крепко пожал ее и кивнул помощнику, который весело улыбался.
- Ничего не понимаю, - пожала плечами Мики. - Кто вы и почему находитесь здесь?
- Джонатан Арчер, - повторил молодой человек, будто само его имя и было ответом на вопрос. - Мы снимаем кинофильм.
- Что вы делаете?
- А я-то думал, что все о нас знают. - Он разглядывал ее белый халат, стетоскоп и медицинскую карту под мышкой. - Вы здесь работаете?
- В некотором смысле. - Мики боролась с желанием убежать отсюда поскорее. Год стажировки в больнице приучил ее все время находиться движении и делать три дела сразу. Во время смены у практикантов четвертого курса не оставалось ни минутки свободного времени даже на чашку кофе, не говоря уже о том, чтобы стоять и болтать с незнакомыми людьми. Но Мики разбирало любопытство: - А что это за кинофильм, о чем он?
Лицо Джонатана Арчера расплылось в широкой улыбке:
- Документальный. Следующие несколько недель мы с Сэмом будем снимать в больнице события по мере того, как они будут происходить. Чистое cinema verite.
Мики изучала его с неподдельным интересом. Джон Арчер походил на обыкновенного рабочего, который мог бы прийти в палату неотложной помощи, чтобы исправить какую-нибудь поломку. Его голубые джинсы были чисты, но испещрены заплатами; выцветшая футболка с надписью "Я живу в мире рулонов кинопленки" плотно облегала широкие плечи и мускулистую грудь. Мики подумала, что до тридцати ему не хватает одного-двух лет.
В свою очередь, его проницательные голубые глаза разглядывали девушку. Арчер дивился тому, что такая красота пропадает в больнице. Длинная шея, волосы цвета платины, собранные в тугой узел, высокие скулы и узкий нос - она напоминала приму-балерину, классическую красавицу.
- И кому я обязан тем, что меня сбили с ног?
- Я доктор Лонг.
- О, так вы врач.
- Нет еще. Пока я изучаю медицину. На четвертом курсе. Пациентам мы должны представляться врачами, так что это вошло у меня в привычку. - Она виновато улыбнулась. - Я ничего не повредила? Какой-нибудь кадр?
- Нет, мы пока еще не снимаем. Просто изучаем планировку больницы, освещение и тому подобное.
- Вы кинооператор?
- Я продюсер, режиссер, помощник кинорежиссера и… влюбленный.
Мики рассмеялась:
- Я думала, что фильмы снимаются при ярком свете, кругом стоят рефлекторы, складные брезентовые кресла, и во всем этом участвуют полсотни человек.
На этот раз расхохотался он, и Мики заметила лучики морщинок в уголках глаз. Красивые глаза на привлекательном загорелом лице.
- Это зависит от того, какой фильм снимается. Это же не "Бен Гур". Cinema verite не требует большой команды. Команда - это мы с Сэмом, больница - сцена, вы - актеры.
- А сюжет?
- Больница сама его подскажет.
Как странно. Три минуты назад Мики неслась как сумасшедшая, думая о миллионе дел, а теперь - кто бы мог подумать! - обсуждает кино с совершенно незнакомым человеком.
- Можно угостить вас чашкой кофе?
И зачем он спросил об этом! Как раз кофе ей и хотелось, но суровая действительность вынудила Мики отказаться. Увы, не успеет она осмотреть одного пациента, как в кабинет доставят следующего. Придется накладывать швы, гипсовые повязки, ставить капельницы, брать спинномозговую жидкость на анализ, успокаивать истеричных матерей, угождать раздраженным врачам - и так без конца. Во всем этом водовороте ей придется выкроить время, чтобы пообедать на ходу, а возможно, остаться без обеда, бежать домой переодеваться и, если повезет, немного вздремнуть на пустой кровати.
- Простите, я не могу. - Она собиралась уходить. - Желаю вам снять удачный фильм.
- Доктор Лонг, мы столкнемся еще раз!
Мики смутилась, хотела было ответить, но передумала и поспешила уйти.