Держа банку с пивом в одной руке и веточку сельдерея в другой, Рут расхаживала по помещению, обходила его по периметру, присматривалась, следила за быстрыми сменами настроения, порывами, приливами и отливами общего движения. Она узнала многих со своего курса, нескольких преподавателей, нескольких старшекурсников и нескольких завсегдатаев "Джилхоли", которые числились в штате больницы Св. Екатерины. Все они казались такими ветреными, беззаботными, будто всего добились, будто не пытались обойти друг друга в стенах Марипосы, Мансанитас, Балбоа. Остановившись за пальмой, под портретом Хуаниты Эрнандес, испанской аристократки со свирепым взглядом, облаченной в длинное платье и мантилью, Рут дожевала сельдерей и пожалела, что не прихватила с собой конспекты.
Рядом расположилась группа людей и восторженно слушала мужчину, которого девушка не знала. Тот распространялся насчет какой-то медицинской теории, и Рут показалось, что для небольшой аудитории слушателей он говорит слишком громко и делает рассчитанные на публику жесты.
- Простите, - позади нее раздался тихий голос. - Это остров разума?
Рут обернулась и увидела замечательные карие глаза, теплые и нежные, на губах незнакомца играла робкая улыбка.
- Пожалуйста, присоединяйтесь, - пригласила она, подойдя ближе к пальме, чтобы уступить ему место. - Похоже, будто больные правят бал в психиатрической лечебнице!
Он был невысокого роста, всего несколькими дюймами выше Рут, и на первый взгляд ничего особенного собой не представлял, но в лице его было столько обаяния - рот, словно созданный для улыбки, глаза, выражавшие ангельское терпение.
- Я здесь не в своей тарелке, - сказал он и робко рассмеялся. - Я не медик, а здесь, похоже, все принадлежат к этому сословию.
Крикун, пытавшийся покорить всех своей медицинской гениальностью, заставил Рут обернуться и нахмуриться.
- Мы не все такие. Этот - ужасное исключение. Только послушайте его, разве он не полон самомнения? Он так надулся, что просто удивительно, как еще не взлетел к потолку!
Незнакомец чуть покраснел и, тихо рассмеявшись, сказал:
- Боюсь, что из-за него я и оказался здесь.
- Не может быть. Он ваш друг?
- Хуже. Он мой брат. Его зовут доктор Норман Рот, а я, - он протянул руку, - Арни Рот.
Рут уставилась на него и даже застонала от стыда и отчаяния:
- Больше не услышите от меня ни звука, разве только шорох, когда Рут Шапиро заползет под пол и присмиреет. О боже, как мне стыдно!
Но Арни продолжал открыто улыбаться и не убрал протянутую руку:
- Ничего страшного. Норман полон самомнения, и он знает об этом. А так он неплохой парень. Вы тоже потерялись в этой толпе?
Рут пожала его руку и тихо рассмеялась:
- Боюсь, я принадлежу к этой ужасной толпе.
- Вы медсестра?
- Я изучаю медицину. На первом курсе. А вы не пошли по стопам брата?
- Боже, нет! Норман взял на себя это семейное обязательство, хвала ему. Я не смог бы вынести больницу и больных.
- Чем же вы тогда занимаетесь?
- Я бухгалтер. Дипломированный бухгалтер высшей квалификации. Моя контора находится в Энсино. Там хорошо и чисто - ни тебе крови, ни умирающих.
- Мистер Рот, медицина - это не только кровь и смерть. У этой медали есть и оборотная сторона - жизнь.
Он кивнул, но ее слова его явно не убедили. Его большие карие глаза, подернутые влагой и задушевные, как у оленя, долго изучали Рут.
- Итак, вы изучаете медицину… Мне говорили, как трудно ее освоить. Это правда?
- Что бы вам об этом ни говорили, на самом деле все в сто раз труднее.
- Знаю, много работы. Вам удается отвлечься, бывать в обществе?
Рут изучала его искреннюю улыбку и неохотно подумала: "Мне не хочется увлекаться тобою. У меня не может быть нормальных отношений с мужчиной".
- Боюсь, я из тех студенток, которые редко выходят подышать свежим воздухом. Видите ли, я хочу быть лучшей, окончить колледж первой. Это, к сожалению, оставляет мало времени на все остальное.
- Но ведь это замечательно!
У Рут округлились глаза:
- Вы так думаете?
- Я восхищаюсь людьми, которые знают, чего хотят, и добиваются этого, охотно идя на жертвы.
- Некоторые мои друзья так не думают.
- Тогда они вам не настоящие друзья, правда?
Рут задумчиво покачала головой, чувствуя, как ей постепенно становится легко, и вдруг она обрадовалась, что позволила Сондре вытащить себя на эту вечеринку.
- А что если нам подойти к одному из этих буфетов? - предложил Арни Рот и отступил, чтобы пропустить ее вперед. Рут одарила его лучшей, самой обаятельной своей улыбкой и подумала: "Стив Шонфельд, что ты, черт подери, в этом смыслишь!.."
Из своего потайного места в углу Мики наблюдала за вечеринкой. Как она завидовала Рут, которая прямо сейчас в другом конце зала, откинув прядь каштановых волос и смеясь, делила мясное ассорти с незнакомцем. Так непринужденно владеть своим телом, быть такой уверенной!
Мики оглядывалась в поисках Сондры, как вдруг увидела у входа мужчину.
Тот уставился на нее. У нее сердце екнуло, она по привычке стала искать, куда бы скрыться, и… снова взглянула на незнакомца. Он только что вошел вместе другими людьми и смотрел прямо на нее. Боже милостивый, он идет к ней!
Мики скользнула вдоль стены, нырнула за гигантскую пальму и - какая удача! - нашла дверь, ведущую к туалетам. Спасительная гавань. Ослепленная страхом, она проскользнула в эту дверь и по узкому коридору побежала к женской уборной.
С облегчением увидев, что там никого нет, Мики направилась прямо к раковине, чтобы взглянуть на свое лицо. Почему тот незнакомец уставился на нее? Заложив прядь за ухо, она достала из сумки баночку с тональным кремом и принялась наносить новый слой. Справившись с этим, она тщательно зачесала волосы вперед, стараясь, чтобы они естественнее опускались поближе к ее носу, затем удовлетворенно повернулась и вышла.
Мужчина ждал ее.
- Привет, - сказал он и улыбнулся. - Я видел, как вы вошли сюда. Меня зовут Крис Новак.
Мики уставилась на протянутую руку, но не пожала ее. Маленький коридор вдруг стал тесным, угрожающе тесным; закрытая дверь в конце коридора, из-за которой проникали приглушенные звуки вечеринки, казалась очень далекой.
- Вы учитесь здесь, в Кастильо?
Мики старалась не смотреть ему прямо в лицо и по привычке повернулась к Новаку левой щекой. Некоторое время она исподволь рассматривала собеседника и, к своему отчаянию, заметила, что тот очень привлекателен. Высокий и стройный, лет около пятидесяти.
- Вы ведь говорите по-английски, правда? - спросил Новак, улыбаясь еще шире.
- Да…
- Я видел, как вы стояли там совсем одна, и подумал, что вам, возможно, в новогоднюю ночь не помешает компания. Принести вам выпить или что-нибудь поесть?
- Нет, - она поспешила отказаться. - Спасибо.
- В Лос-Анджелесе я недавно, и мало кого знаю. - Он выдержал многозначительную паузу. - Итак… вы студентка, или медсестра, или?..
- Я изучаю медицину.
- Правда? На каком курсе?
Мики взглянула на ручку сумочки, которую нервно скручивала пальцами.
- Извините, - наконец сказал он. - Я понимаю, что несколько назойлив, но я действительно хотел с вами познакомиться и думал, что лучше всего это выразить свой интерес открыто.
Она подняла глаза и увидела его лицо, выражавшее крайнее сожаление.
- Виновата я, - наконец тихо сказала она. - Я не привыкла, что ко мне подходят вот так.
- Поверить не могу, что говорит такая красивая девушка, как вы!
Мики отвела глаза.
- Ну как, можно вам все же принести что-нибудь?
- Да, я бы не отказалась от кока-колы. Я недавно пыталась пробраться к бару, но у меня ничего не получилось.
Он тихо рассмеялся:
- Здесь настоящие джунгли. Как вас зовут?
Оба вместе повернулись и пошли по коридору.
- Мики.
- Мики! Необычное имя. Оно уменьшительное?
- Нет, меня зовут просто Мики.
- Мики, почему вы выбрали медицину?
Когда они подошли к двери, Крис Новак потянул за ручку и в то же время легко взял Мики за локоток.
- Это из-за отца, - сказала она, моля Бога, чтобы он не пошел с правой от нее стороны. - Отец умер от неизлечимой болезни, когда я была еще маленькой. - Мики начала рассказывать заготовленную ложь. Сказать правду, что тысячи визитов к разным врачам заставили ее податься в научную медицину, вызвало бы интерес к ее лицу. - Мы с матерью часами сидели у него. Пожалуй, тогда мне в голову пришла мысль посвятить себя спасению людей.
- Вы уже выбрали направление?
- Что-то вроде научного исследования. Мне нравится работать в лаборатории.
Они смешались с толпой и пытались пробраться к бару. Крис Новак крепче сжал руку Мики и не отпускал ее от себя. Когда они наконец оказались у бара и взяли две скользкие бутылки, спутник Мики хмуро оглядел помещение.
- Здесь совсем нет свободного места. Что скажете, если мы попытаем счастья на свежем воздухе?
Сквозь толпу они пробивались к двери, Крис нес кока-колу над головой, и вдруг их лиц коснулся блогословенный воздух зимней ночи и кружевной туман.
Во внутреннем дворике было не так многолюдно, как внутри. Им удалось найти влажную скамью и сесть.
- За предстоящие несколько лет вы можете не раз изменить свое мнение, - сказал Крис Новак, отпив большой глоток. - На третьем курсе вы начнете периодически работать в больнице и будете менять решения каждый раз, когда столкнетесь с новой специальностью. На педиатрии вы заявите, что хотите стать педиатром. На патологической анатомии решите, что вам хочется быть патологоанатомом. Так всегда бывает.
Пока Крис говорил, Мики изучала его сбоку: она выждала и села левой щекой к нему. Этот навык она развивала уже не один год. Они сидели под столетним калифорнийским белым дубом, прислушиваясь к звукам музыки, смеху и разговорам. Тут Крис снова надолго приложился к своей кока-коле, тщательно обдумал следующие слова и наконец спросил:
- Можно, я поговорю о вашем лице?
Мики почувствовала, что бутылка выскальзывает у нее из руки. Затем раздался треск бьющегося стекла, и жидкость разлилась по ее ногам.
- Ой!.. - вскочил Крис. - Боже, что я натворил!
Мики встала. Ноги были ватными и подкашивались.
- Я не думала… - Она поднесла дрожащую руку к своей щеке.
- Извините, - Крис Новак схватил Мики за руку, когда она уже собралась бежать. - Подождите, прошу вас. Выслушайте меня. Я понимаю, что вам трудно говорить об этом, но…
- Мне пора идти, - выдавила она, но осталась на месте, потому что Крис Новак крепко сжал ей руку. В ночном тумане раздался звон колоколов. Когда присутствующие взревели и загудели клаксоны, приветствуя наступление нового 1969 года, Крис Новак повернул девушку лицом к себе и громко сказал:
- Мики, я врач. Хирург. Вот почему я хотел поговорить с вами. Думаю, что смогу исправить ваше лицо.
8
Шел первый час стажировки Рут в родильном отделении, а она уже считала минуты, оставшиеся до конца работы. Она терпеть не могла все это, она страшно ненавидела родильное отделение.
Был февраль, шла вторая неделя программы "Студент в роли врача". Все началось хорошо: студенты с интересом обходили палаты, знакомились с иерархией штата, и, наконец, состоялось занятие, на котором им объяснили, как измерять давление, как обращаться со стетоскопом, офтальмоскопом и молоточком невропатолога. Первокурсников разделили на группы, каждому студенту выдали инструмент для медицинского осмотра, и они практиковались друг на друге, учась снимать показания тонометра, улавливать звуки клапанов сердца, оценить основные показатели состояния организма. Затем группы разделились и разошлись по разным отделениям. В каждом отделении предстояло проработать по четыре дня. А в конце шестой недели студентов ждали практический и письменный теоретический экзамены, чтобы проверить, чему они научились и приносит ли пользу экспериментальная программа.
Вчера студенты участвовали в обходе гинекологического отделения, где узнали, как делается осмотр. Доктор Манделл собрал их вокруг постели в конце палаты. Лежащая на ней хорошенькая женщина вроде не возражала против того, чтобы двенадцать незнакомцев осматривали ее и задавали интимные вопросы. После того как Манделл задернул ширму и пациентка устроилась на кресле, он объяснил, что продемонстрирует, как делается осмотр полости влагалища в зеркалах. Женщина вела себя раскованно и доброжелательно и даже помогала практикантам.
- Она не настоящая пациентка, - объяснил доктор Манделл еще до обхода. - Это проститутка, нанятая больницей. Ее задача состоит в том, чтобы одно утро полежать в постели и сыграть роль пациентки гинекологического отделения. Только так можно научить, как следует проводить осмотр. Настоящие пациентки слишком нервничают, напрягаются, а порой и скандалят, и тогда уже не до учебы.
Рут понравился обход гинекологического отделения. Она считала, что за этот день многому научилась. Однако сегодня настала ее очередь идти в родильное отделение.
Только двоим студентам за один раз дозволялось посещать родильное отделение; они приходили сюда по очереди, каждая пара работала три дня, а остальные участники программы "Студент в роли врача" совершали обходы в других отделениях. Этим утром доктор Манделл привел сюда Рут и Марка Уилера, показал им, где переодеться, затем снова встретился с ними в сестринской.
После краткого знакомства с мадам Капуто, дежурной акушеркой, угрюмой женщиной, которая напомнила, что студенты не должны мешать и задавать вопросы, все вместе посетили две дородовые палаты и четыре родзала, два субстерильных пункта и послеоперационную палату - везде холодно, стерильно и страшно неуютно. А шум стоял невообразимый!
На доктора Манделла и его двух подопечных не обращали никакого внимания. Наступил очередной суматошный день. В одном из родзалов шли тяжелые роды, и, заглянув туда через маленькое окошко в двери, Рут увидела на операционном столе большую накрытую зеленой простыней возвышенность, вокруг которой хлопотали трое мужчин и две женщины - все в масках. В следующей палате одинокая раздраженная акушерка спешно готовила все к срочному кесареву сечению. Студенты остановились в дверях послеоперационной палаты и увидели бледную дремлющую женщину, за которой наблюдала акушерка в зеленом, и закончили свой обход у одной из двух предродовых палат.
Родильное отделение ничем не отличалось от оперблока, который они посетили неделю назад, что немного удивило Рут. Она никогда не думала, что для родов может потребоваться операция. Шум был просто невообразимый. За толстой дверью слышались крики роженицы, ободряющие голоса и команды врачей "Тужьтесь!" и "Не тужьтесь!". Несколько мониторов, следивших за сердечной деятельностью, издавали асинхронные и короткие писки. Два парных автоклава шипели и звенели. Рядом трезвонил телефон, но к нему никто не подходил. Из субстерильного пункта доносились голоса двух мужчин, споривших между собой. И вдруг, словно трагическое восклицание, прозвучал пронзительный вопль, от которого оба студента подскочили на месте.
- Вот так можно узнать, что наступили предродовые схватки, - сказал доктор Манделл. - Это можно определить по голосу.
Рут прошла в предродовую палату вместе с доктором. Марк Уилер не решился, лицо его побледнело и стало почти как выцветшие под солнцем Малибу волосы. Только одна из четырех коек оказалась занята, и, когда они подошли взглянуть на пациентку, Рут была ошеломлена.
Та была совсем ребенком!
- Что ж, давайте взглянем на ее медицинскую карту.
Медицинская карта была желтого цвета, а это означало, что лечение оплачивает благотворительная организация. На таких пациентках практиковались все студенты, стажеры и ординаторы. Рут знала, что пациенты с розовыми картами неприкосновенны - это были частные состоятельные пациенты, и к ним приходили личные врачи.
Рут одарила девочку в постели едва заметной улыбкой, но не встретила взаимности. Пара огромных карих глаз выделялась на белом, изможденном лице, влажные светлые пряди волос прилипли к вспотевшему лбу, губы посерели. Девочка настороженно оглядела двух незнакомцев, но не проявила никакого любопытства: пациентка от благотворительной организации видела немало посетителей в белых халатах, в форме лаборанта и зеленой одежде хирурга, большинство из которых даже не соизволяли представиться.
Рут через силу взглянула на карту.
- У нашей пациентки Леноры шейка матки раскрылась на пять сантиметров, - говорил доктор Манделл. - Поскольку полное раскрытие составляет одиннадцать сантиметров, можно сказать, Ленора прошла полпути. - Он захлопнул карту и повесил ее в ногах койки. - Что ж, здесь больше нечего терять время. Давайте взглянем на кесарево сечение.
Уходя, Рут оглянулась. За ней следила пара затравленных глаз.
Когда они оказались в коридоре, раздался крик из только что покинутой предродовой, и доктор Манделл, улыбнувшись, заметил:
- Вот видите, мы правильно определили время!
Манделл задержался, чтобы переговорить с мадам Капуто, читавшей нотацию краснощекой акушерке. Рут видела, как старшая акушерка, качая головой, назидательно подняла палец. Вернувшись, доктор Манделл сообщил:
- К сожалению, в эту палату можно входить только по одному. Идемте, мистер Уилер. Вы можете пройти первым.
Рут смотрела, как оба вошли в родзал, откуда послышался женский голос:
- Что ж, пусть будет так. Но следите, чтобы он не упал в обморок.
И Рут решила еще раз заглянуть через маленькое окошко на соседней двери. Со своего места она увидела, что там происходит. Женщина все еще не родила, роды по какой-то причине происходили не так, как надо.
Рут заметила, что на поверхности появилась маленькая головка и, словно передумав, снова исчезла. При каждом появлении головки женщина вскрикивала. Рут услышала, как врач сказал:
- Ну ради бога, дайте ей еще немного эпидурала!
Рут показалось, что роженица стала возражать, но вскоре умолкла и головка тоже перестала появляться.
- Тужьтесь! - кричала акушерка, на чьей сгорбленной спине выступили полосы пота. - Давайте же, тужьтесь!
Видно было, что роженица старается, но у нее ничего не получалось. Анестезия ослабила ее способность управлять мышцами.
Тогда врачи наложили щипцы, и ребенок наконец оказался на стерильных руках ассистента.
Рут отошла от двери и уставилась на противоположную стену, выложенную холодным зеленым кафелем.
Мимо нее промелькнуло что-то зеленое. Рут увидела, что акушерка распахивает шкаф, выхватывает оттуда зеленый узелок и бегом возвращается в родзал. Когда дверь на мгновение приоткрылась, на Рут хлынула волна шума: писк мониторов, крик новорожденного, свистящий звук в респираторе, чавканье вакуумного экстрактора. Кто-то воскликнул:
- Что это, черт подери?!