Впрочем, в 445 году до н. э. закон, ограничивающий браки плебеев и патрициев, отменили. Но на рубеже эр был принят так называемый "закон Юлия и Папия-Поппея". По нему лицам высших сословий запрещалось жениться на вольноотпущенницах, а остальным римским гражданам - на женщинах с дурной репутацией. Таким образом, женщина, уличенная в проституции, навсегда лишалась права на семейную жизнь.
Кроме того, вплоть до второй половины третьего века н. э. римским солдатам вообще было запрещено вступать в брак с кем бы то ни было. Сотни тысяч мужчин сидели по гарнизонам, разбросанным от Гибралтара до Евфрата и от Нильских порогов до нынешней Шотландии, не имея возможности обзавестись семьей. Правда, они нередко заводили сожительниц из числа местных уроженок или рабынь, и командование смотрело на это сквозь пальцы. Однако вступать в законные браки и житье семьями за пределами военного лагеря солдатам разрешили только императоры династии Северов.
Мы уже упомянули законы Августа, направленные на умножение браков. Но он же издал и законы, направленные на их укрепление, например слегка усложнил процедуру развода. Теперь формулы развода, брошенной друг другу в лицо во время ссоры, было недостаточно. Для того чтобы разорвать брачные узы, по законодательству Августа надо было созвать семерых свидетелей и написать разводное письмо. Впрочем, сделать это можно было и в отсутствие второго супруга, причем брак считался расторгнутым в момент подписания письма, и, если отвергнутый супруг был в отъезде, он мог еще некоторое время не знать о том, что уже не связан брачными узами.
Кроме того. Август ввел ответственность не только для жен-прелюбодеек (она существовала и ранее), но и для мужей, которые закрывали глаза на их измены. Муж обязан был развестись с преступной женой, и она лишалась права на повторный брак с кем бы то ни было.
Запретил император и любые внебрачные связи - от наказания освобождались только зарегистрированные проститутки и их клиенты. Однако борец за нравственность не учел свободолюбия (или любвеобильности) римских женщин. Матроны стали массово записываться в проститутки, дабы под видом исполнения профессиональных обязанностей предаваться свободной любви. Немного позднее, уже в правление Тиберия, в Риме разразился страшный скандал, когда проституткой объявила себя Вистилия, дочь претора и жена высокопоставленного мужа, занимавшего в разное время должности претора и наместника Нарбоннской Галлии. Позиция Вистилии была неуязвима, а действия абсолютно законны, поскольку проститутки в Риме не карались, а только регистрировались. Тацит писал, что "достаточной карою для продажных женщин почиталось их собственное признание в своем позоре". Но в имперские времена нравы римлян уже были таковы, что никакого позора Вистилия не ощущала. Правда, жениться на проститутках было нельзя, но Вистилия избрала себе профессию уже после выхода замуж. Возмущенный сенат решил исправить ситуацию и специальным постановлением запретил заниматься проституцией женщинам, происходившим из сословия всадников. Применительно к Вистилии, закон был издан задним числом, и она, во всяком случае, не подлежала наказанию, но это не остановило разгневанных сенаторов. Они издали еще одно постановление, специально по ее поводу, и незадачливую проститутку сослали на остров Сериф.
Император Тиберий, наследник Августа, продолжил законодательные инициативы своего предшественника по улучшению нравов. Светоний пишет: "Развратных матрон, на которых не находилось общественного обвинителя, он велел по обычаю предков судить близким родственникам. Римского всадника, который дал когда-то клятву никогда не разводиться с женой, а потом застал ее в прелюбодеянии с зятем, он освободил от клятвы". Кроме того, Тиберий запретил целый ряд чужеземных восточных культов, служители которых подозревались в сексуальных излишествах. Об этом, а также о "позорных поступках жрецов храма Исиды" подробно пишет Иосиф Флавий.
В годы правления Тиберия в Риме жила некая знатная матрона, по имени Паулина, которая "вела образцовый образ жизни". Паулина была замужем за неким Сатурнином, "который был так же порядочен, как и она". Но на горе как самой супружеской пары, так и последователей восточных культов в эту женщину влюбился некий Деций Мунд. Зная о прославленной добродетели матроны, он не стал мелочиться и сразу предложил своей возлюбленной 200 000 аттических драхм - чуть меньше тонны серебра. Однако Паулина, то ли ввиду своей добродетели, то ли опасаясь законов о нравственности, "не склонилась и на такое щедрое вознаграждение".
Тогда Деций, "не будучи далее в силах переносить муки неудовлетворенной любви", решил уморить себя голодом. "Решив это, он не откладывал исполнения этого решения в долгий ящик и сейчас же приступил к нему", но судьба юноши вызвала сочувствие у вольноотпущенницы его отца, некой Иды, которую несправедливый Флавий аттестовал как "женщину, способную на всякие гнусности". Зная, что Паулина была последовательницей культа Исиды, Ида подкупила жрецов, и те, "побужденные громадностью суммы, обещали свое содействие". Старший из них объявил наивной римлянке, что явился к ней в качестве посланца от самого бога Анубиса, "который-де пылает страстью к Паулине и зовет ее к себе". Паулина, как и надлежит добродетельной жене, сообщила мужу, "что бог Анубис пригласил ее разделить с ним трапезу и ложе". Как это ни удивительно, но муж оказался столь же наивен в вопросах культа и "не воспротивился этому, зная скромность жены своей".
Паулина отправилась в храм, и все дальнейшее нетрудно предугадать. Поутру богомольная матрона вернулась к мужу и "рассказала ему о том, как к ней явился Анубис и хвасталась перед ним, как ласкал ее бог". Домочадцы, включая и мужа, были немало удивлены высочайшим вниманием, которого удостоилась простая, хотя и достойная матрона, но не могли усомниться в ее правдивости, "тем более что знали целомудрие и порядочность Паулины". И история Рима могла бы украситься еще одним чудом, а храм Исиды приобрести многочисленных новых почитательниц, но произошло непоправимое: Деций Мунд не удержался и сообщил зазнавшейся матроне, чьи именно ласки она вкушала на божеском ложе. После чего Паулина "разодрала на себе одежды, рассказала мужу о всей этой гнусности и просила его помочь ей наказать Мунда за это чудовищное преступление".
Прозревший муж, утративший веру в Исиду, но не в правосудие, кинулся к императору. Гнев Тиберия превзошел все ожидания. "Подвергнув дело относительно участия жрецов самому строгому и точному расследованию, Тиберий приговорил к пригвождению к кресту их и Иду, которая была виновницею всего этого преступления, совершенного столь гнусно над женщиною. Затем он велел разрушить храм Исиды, а изображение богини бросить в реку Тибр. Мунда он приговорил к изгнанию, полагая, что наказал его таким образом достаточно за его любовное увлечение".
Законодатели изводили восковые таблички и папирус, карали неверных жен, ограничивали проституцию и искореняли восточные культы, но нравы, несмотря на все их старания, продолжали падать. Римлянки, которые теперь лишились права и на свободную любовь, и на проституцию, и на храмовые радости, стали массово разводиться и вступать в повторные браки, дабы этим удовлетворить зов плоти и стремление к новизне. Сатирик Марциал сообщает о некой Телесине, которая "пошла замуж в десятый уж раз". Он пишет: "Меньше б я был возмущен, будь она шлюхой, как есть". Но быть просто "шлюхой" законопослушная Телесина уже не имела права.
Сенека писал в середине первого века н. э.: "…женщины из благородных и знатных семейств считают годы не по числу консулов, а по числу мужей. Они разводятся, чтобы выйти замуж, и выходят замуж, чтобы развестись".
Впрочем, не все женщины были так законопослушны. Знаменитая Мессалина, жена императора Клавдия, в свободное от протокольных обязанностей императрицы время подрабатывала проституткой, посещая притоны. Ее муж тоже не ограничивался собственно императорской деятельностью - он по совместительству был цензором и надзирал за чистотой римских нравов. Но это не мешало счастливой супружеской жизни венценосной пары до тех пор, пока Мессалина в отсутствие мужа не развелась с императором и не вышла замуж за своего очередного любовника Гая Силия…
Мессалина плохо кончила: ее обвинили в заговоре и попытке свержения власти. На процессе римляне неожиданно вспомнили, что императрица им досталась не самая высоконравственная, и заодно привлекли к ответственности ее многочисленных любовников и их пособников. В числе последних выступали префект пожарной части и начальник императорской гладиаторской школы, что говорило как о немалом размахе, так и крайнем демократизме высокопоставленной матроны. Впрочем, до конца процесса она не дожила - ее закололи до того, как она начала давать показания.
Поскольку речь зашла об императоре Клавдии, нельзя не упомянуть один запрет, который был смягчен в его правление. Раньше римская традиция и законодательство запрещали браки между близкими родственниками, в том числе между дядями и племянницами. Считалось, что за инцест боги могут покарать народ голодом, поэтому если уж беззаконие свершалось, то древний римский закон, восходящий к середине седьмого века до н. э., к легендарному царю Туллу Гостилию, предписывал принести искупительную жертву богине плодородия. Но после развода с Мессалиной и ее казни Клавдий полюбил Агриппину, дочь своего брата Германика. Внебрачную связь с племянницей народ, утомленный бесчинствами Калигулы, насиловавшего чужих жен и жившего с тремя своими родными сестрами, может быть, Клавдию и простил бы. Но Агриппина хотела замуж. Она к этому времени успела дважды овдоветь, репутация ее была небезупречна (про второго ее мужа ходили слухи, что он отравлен женой), и Агриппина стремилась упрочить свое положение, а заодно и положение своего сына Нерона, которого мечтала увидеть на троне после Клавдия. Клавдий к Нерону прямого отношения не имел, однако на ласки племянницы сдался. Чтобы дело выглядело прилично, он, по свидетельству Светония, "нашел людей, которые на ближайшем заседании предложили сенату обязать Клавдия жениться на Агриппине, якобы для высшего блага государства, и дозволить подобные браки для всех, хотя до той поры они считались кровосмесительными". Новый закон был принят, император женился, но чувствовал себя, видимо, неловко. Поэтому, когда у него нашлись последователи, женившиеся на своих племянницах (Светоний пишет, что их оказалось только двое), свадьбу одного из них "он с Агриппиною сам почтил своим присутствием". А закон, разрешающий браки с племянницами, просуществовал до 342 года н. э.
Впрочем, император был вскоре наказан за своеволие - он отравился грибами сразу после того, как назначил пасынка своим преемником. И существует весьма небезосновательная версия о том, что эти грибы были поданы императору любящей супругой и племянницей…
Но вернемся к проституции, в развитие которой внесла свой вклад предыдущая жена Клавдия. Не только императрицы, но и императоры не брезговали деньгами, полученными от торговли своим и чужим телом. Гай Калигула обложил жриц любви налогом - они должны были ежесуточно платить в казну цену одного сношения. Светоний писал про Калигулу: "…Чтобы не упустить никакой наживы, он устроил на Палатине лупанар: в бесчисленных комнатах, отведенных и обставленных с блеском, достойным дворца, предлагали себя замужние женщины и свободнорожденные юноши, а по рынкам и базиликам были посланы глашатаи, чтобы стар и млад шел искать наслаждений; посетителям предоставлялись деньги под проценты, и специальные слуги записывали для общего сведения имена тех, кто умножает доходы Цезаря".
Римские проститутки, поддерживаемые в своих начинаниях высочайшими особами, имели свой профессиональный праздник - Виналии, 23 апреля. Этот же день был посвящен и Юпитеру, а заодно, в результате сложной исторической ассоциации, и виноделию. Но прежде всего это был день проституток. Овидий в своих "Фастах" - книге, посвященной римским календарным праздникам, - писал в соответствующей главе:
Девы доступные, празднуйте праздник во славу Венеры!
Держит Венерина власть много прибытку для вас.
Позднее, по мере того как римские нравы становились все свободнее, Виналии стали отмечать и торгующие собой мужчины. Соответственно менялось и отношение к мужеложству. То, за что раньше суровые цензоры выносили обвинительные приговоры, теперь открыто совершалось в императорских дворцах. Из двенадцати цезарей, биографии которых составил Светоний, только два, согласно историку, не имели скандально известных связей с мужчинами. Причем некоторые из "властелинов мира", не удовлетворяясь активной ролью (с которой римляне худо-бедно мирились и раньше), демонстративно принимали роль пассивную.
Так, император Нерон, помимо трех законных жен (по очереди, поскольку моногамность римляне всегда блюли достаточно строго), имел еще одного законного мальчика-жену и одного столь же законного мужа. Светоний сообщает, что Нерон женился на мальчике по имени Спор, "которого он сделал евнухом". Император "справил с ним свадьбу со всеми обрядами, с приданым и с факелом, с великой пышностью ввел его в свой дом и жил с ним как с женой…". Когда же очередная жена прискучила Нерону, он решил выйти замуж, избрав в мужья вольноотпущенника Дорифора (или, по другим сведениям, Пифагора). Продвинутый император, на две с лишним тысячи лет опередив по толерантности остальных европейцев, сыграл свадьбу по всем правилам. Тацит пишет, что на "невесте" было "огненно-красное брачное покрывало, присутствовали присланные женихом распорядители; тут можно было увидеть приданое, брачное ложе, свадебные факелы, наконец, все, что прикрывает ночная тьма и в любовных утехах с женщиной". А Светоний сообщает, что в свою первую брачную ночь с молодым супругом император "кричал и вопил, как насилуемая девушка".
Примеру Нерона последовал правивший полутора веками позже Гелиогабал. За свою недолгую восемнадцатилетнюю жизнь он успел не только сменить пять жен (на одной из которых он, разведясь, женился вторично) и обесчестить весталку, но и "вышел замуж" за некого Зотика, превзойдя своей толерантностью даже Нерона - "жених" Гелиогабала был сыном повара, но император стал выше сословных предрассудков.
Весьма терпимо Гелиогабал относился и к продажной любви. Неизвестный римский автор "Жизнеописаний августов" пишет: "Из цирка, из театра, из стадиона, из бань он собрал в общественное здание всех блудниц и, словно на солдатской сходке, произнес перед ними речь, называя их соратниками; он рассуждал о разного рода положениях тела и наслаждениях. Потом он созвал на такую же сходку собранных отовсюду сводников, продажных мужчин и самых развращенных мальчиков и молодых людей. К блудницам он вышел в женском уборе, обнажив одну грудь, а к продажным мужчинам - в одежде мальчиков, занимающихся проституцией; после речи он объявил им, словно это были воины, о денежном подарке по три золотых и просил их молить богов о том, чтобы у него были и другие воины, достойные их похвалы".
Авторы настоящей книги так увлеклись описанием пороков и безобразий, которым предавались наиболее распушенные римляне на протяжении своей долгой истории, что совсем забыли о порядочных женщинах и их верных мужьях. А ведь такие в Риме тоже имелись, и в своей сексуальной жизни они тоже должны были руководствоваться какими-то предписаниями и запретами, кроме запрета на супружескую измену. Кое-какие сведения об этом сохранились.
В постели римские мужья и жены, в общем, делали то, что им нравилось и никакими ограничениями себя не стесняли. Правда, Сенека возмущался некоторыми интимными подробностями из жизни своих сограждан. Он, например, писал о современных ему женщинах: "И в похоти они не уступают другому полу: рожденные терпеть, они (чтоб их погубили все боги и богини!) придумали такой извращенный род распутства, что сами спят с мужчинами, как мужчины".
Но что бы ни имел в виду знаменитый стоик, эти протесты оставались его личным делом, и, несмотря на близость Сенеки к императорскому двору, никаких мер по ним римские магистраты не принимали. Каковую позицию (магистратов) авторы настоящей книги полностью одобряют, ибо в вопросах нравственности не слишком резонно прислушиваться к мнению стоика, бывшего одним из самых богатых людей Рима, гуманиста, посещавшего гладиаторские игры, и, наконец, наставника, венцом педагогических усилий которого стат император Нерон.
Что касается других литераторов, то они не только лояльно, но и с полным пониманием относились к стремлению римлян к разнообразию в постели. Правда, Публий Овидий Назон, на рубеже эр превративший страсть в науку, предостерегал римлянок от бездумной погони за новизной. Он писал:
Женщины, знайте себя! И не всякая поза годится -
Позу сумейте найти телосложенью под стать.
Та, что лицом хороша, ложись, раскинувшись навзничь;
Та, что красива спиной, спину подставь напоказ.
Меланионовых плеч Аталанта касалась ногами -
Вы, чьи ноги стройны, можете брать с них пример.
Всадницей быть - невеличке к лицу, а рослой -
нисколько:
Гектор не был конем для Андромахи своей.
Если приятно для глаз очертание плавного бока -
Встань на колени в постель и запрокинься лицом.
Если мальчишески бедра легки и грудь безупречна -
Ляг на постель поперек, друга поставь над собой…
Советы не ограничивались эстетической стороной дела. Тит Лукреций Кар, бывший поколением старше Овидия, прямо рекомендовал римлянкам, в какой позе следует зачинать детей:
Также и способ, каким предаются любовным утехам,
Очень существен, затем, что считается часто, что жены
Могут удобней зачать по способу четвероногих,
Или зверей, потому что тогда достигают до нужных
Мест семена, коль опущена грудь и приподняты чресла.
Но не все подданные Римской империи были столь толерантны. Артемидор из Далдиса, автор известного сонника, посвятивший обширный раздел снам "о половом соединении", особо оговаривает, что "людям присуща одна только поза, лицом к лицу, остальные же выдуманы от изощренности и разнузданности".