Цена предательства - Андрей Мансуров 7 стр.


Все супермаркеты прошёл уже, помню, но – нету вот такого, как надо!

И тут Алека встречаю, Алека Гесснера. Я с ним в учебке познакомился: он закончил и отчаливал, а я пришёл на первый. Как раз на его койку попал. Ну, потом, пока я учился, тоже… Пересекались.

Ну, обнялись, поржали. Он говорит: "Чего, мол, ты тут, в игрушках, делаешь?" Ну, я объяснил.

Он говорит: "Ага, понял. Так тебе лучше пойти со мной. У нас, – дескать, – в подсобном помещении есть куча муляжей. Ну, то есть, копий – любых образцов современного оружия. Чтоб кадеты, значит, могли отличать по виду – на раз! Вот и выберешь своему мальцу!" Ну я обрадовался – спасибо, говорю! Вот уж выручил!

А он – ничего, говорит, у нас этого добра – вагон!

Ну ещё бы, думаю себе – не вагон! Вы там, у себя, в высшем полицейском, можете ещё и не такое себе на деньги налогоплательщиков позволить!..

Короче, притопали мы к нему на работу – в Главное Управление. Он там показал пропуск, сказал что-то на вахте – да ещё этак, свысока, – и нас пустили. Видать, думаю себе, большая шишка стал мой Алек…

Ну, повёл сразу на пятый подземный Уровень. Туда, где начальство-то, да отдел секретных разработок заседает, да допросы проводятся. Те, которые с пристрастием – чтоб не слышно было, стало быть, как "пристрастно" бедолаг допрашивают-то…

Вот заводит он меня в комнату – ого-го! Шагов сто в длину, и с десяток – в ширину. Вдоль всех стен – столы, столы. И на них – оружие! О, брат!..

Я большую часть такого оружия вообще не видал – видать, производства-то разных стран и Колоний на освоенных планетах…

Словом, я обрадовался, как баран, руку ему трясу… Оглядываюсь вокруг, как озабоченный котяра на стаю кошек. А он и говорит: "Ты, дескать, не стесняйся, походи, походи. Что по сердцу придётся – прямо и заберёшь".

Ну, хожу, облизываюсь, беру в руки. Думаю себе: "Ого! Пластмасса-пластмассой, а весит-то, и выглядит – один в один – как настоящее!" Впрочем, наверное, думаю, эти ребята могут себе позволить и не такое. За государственные-то денежки.

Короче, отобрал я один УЗИ-797, такой прямо – не автомат – а конфетка!

Прикинул и так, и так: да, для ребёнка – отлично! "Этот!" – говорю!

"– Ну и отлично", – говорит, – "забирай!"

Я уж не знал, как и благодарить, выходим из зала, я таращусь всё на пушку-то, а тут меня хватают под белы ручки ребята в одежде ниндзя, заламывают их за спину, да тащат по коридору.

Дальше – вообще – кошмар!

Раздели догола, обыскали. В рот посмотрели, в задницу… Стыдно, блин. Втащили в камеру, приковали наручниками к стулу. Входит тут в камеру мой "дружок" Алекс, и садится на стул напротив.

– Ну, сознавайся, – говорит, – милый мой Лестер, как именно ты на прошлой неделе угнал и выпотрошил броневичок с деньгами шахтёров!

Я вообще – …уел! "Ты за кого меня принимаешь?!" – говорю.

А он мне:

– За хитро…опого грабителя, который выяснил все детали, составил чёткий план, убил сам, или приказал напарникам, убить семь охранников и кассира. И украл валюты на семнадцать миллионов кредитов – всё, что причиталось шахтёрам Лимбуса-три!

Я вначале вообще онемел! Прямо скрючило всего от обиды! Не поверишь – на полном серьёзе начал выкручиваться! И так, и так отпирался!.. А он мне:

– Кому ты гонишь! Я же видел, с каким вожделением ты схватил тот самый автомат! Да и отпечатки на нём теперь – можешь не сомневаться!

А если не сознаёшься – примемся за твою шлюху, да сынка твоего – недаром же ты хотел ему пушку купить: собрался обучать, видать! И показать, как пойти по стопам папаши! Фамильный, так сказать, бизнес…

Ну, говори имена-то! Сообщников! Да тех, кто вам планы помещений, и графики маршрута продал!

Я, понятно, отрицаю всё, а мозги-то пухнут: какой, на …ер, броневик?!

Потом…

Били меня. Пытали. Горящими сигаретами прижигали, челюсть чуть не свернули. Долго били. Помню, даже сознание пару раз терял…

Потом, когда привели связанную жену, и стали на моих глазах насиловать – я только матерился, да рыдал от бессилия!.. А тут ты меня и разбудил. Вот уж спасибо!

Михаил, кусавший губы, сказал:

– Да нет. Не – "спасибо". Я, похоже, оказался навроде первого заражённого – притащил, кажется, всю эту заразу сюда. Хотя мы так и не поняли с лейтенантом и ребятами – то ли дело в том, что я сам полез на прогулку… То ли…

Просто подошло время для вот этого.

В глазах О,Салливана сверкнуло секундное замешательство, но сориентировался и "просёк" ситуацию он быстро:

– Ну-ка, рассказывай. Это ведь – то самое, что вы вчера обсуждали?!

– Да. Да… – Михаил вернулся к себе на кровать, сел. Смотрел он теперь больше не на напарника-соседа, а в пластик пола. Старался только губы не кусать – на них и так места живого не было.

Предосторожности с перестраховкой явно не помогли. И он отлично представлял, каково всем тем, кто спит, или мечется по кроватям сейчас на Станции, заходясь в немом крике, или рыдая.

Придётся рассказать. Всем. Пусть люди хотя бы знают. (Хотя он сильно сомневался – поможет ли это хоть чем-то. Сустары конкретно сказали: "психика – примитивная". То есть, то, что было днём, чётко отрезано от того, что человек видит во сне. А если и не чётко – враги нашли способ "отстроиться" от управляющей, контрольной, функции мозга. "Предохранительного клапана", приказывающего спящему сознанию проснуться до того, как станет… Совсем плохо.

Ладно – он расскажет пока напарнику:

– Ты прав. Это связано. Только вот мы с лейтенантом и командирами отделений решили никому пока ничего не говорить – вдруг то, чем нас атакуют, действует так, как гипноз: скажут человеку, что у него болит живот, у него и заболит…

Но, смотрю, это не помогло.

– Да уж. Живот, – О,Салливан погладил майку на этом месте, – болит, словно по нему и правда – били. И… Постой-ка… – О,Салливан приподнял мокрую насквозь ткань.

– Чёрт!!! Чёрт, чёрт, чёрт! Смотри: у меня по всему телу – ожоги!!!

Михаилу не надо было вставать, чтоб убедиться. Он и так знал: да, ожоги наверняка – настоящие. Подсознание, эта такая своя, и так коварно сейчас ударившая из-за угла, штука – заставит ожоги верящего в них человека, появиться.

– Потопали в медотсек. Нужно обработать. И вкатить тебе обезболивающее.

– Ладно, попёрлись. Болят ведь, сволочи… Обработать – так обра… – закончить фразу О,Салливан не успел.

Снаружи, из коридора, донёсся дикий крик, и стрельба.

Лейтенант, нервно подёргивая искусственным плечом, ходил перед доской для вычерчивания планов местности и написания вводных. "Вверенный контингент" кое-как разместился в зале планирования боевых операций – на стульях и на полу. У стен теснились работники Администрации и техники Станции.

Когда все расселись, "расставились", и затихли, лейтенант остановился, и обвёл настороженно-выжидательно глядящие и испуганные глаза внимательным взором.

Никто и не подумал что-либо спросить. Лейтенант сказал:

– У нас на Станции сложилась чрезвычайная ситуация. Сейчас я объясню, что её вызвало, и как мы пытались вас от проблем и осложнений уберечь. Итак…

Сам рассказ много времени не занял. Михаил слушал вполуха, потому что в это время оглядывал и своих – настороженно-напряжённо сжимавших кулаки, и играющих желваками кадровых солдат – и гражданских: худосочно-блёклых клерков-админи-страторов, скептично-недоверчивых учёных, и откровенно злых и хмурых ребят из технического персонала, отвечавшего за аппараты и структуры жизнеобеспечения, которые упрямо молчали и только щурились.

Кошмары успели увидеть не все. И хорошо: иначе пострадавших могло бы быть и больше, если б в ночном коридоре кто-то оказался – направляемый своими кошмарами…

А так рядовой Дитрих Бирнбахер успел только расстрелять трубы центрального отопления, из-за чего двое техников получили ожоги. И изрешетить пулями стену лазарета – к счастью, повреждена оказалась лишь незначительная часть оборудования.

Ну вот показалось солдату, уже в сознании бегущему по коридору за помощью, что трубы – это чудовищные змееподобные монстры, что сделали подкоп снизу. И сейчас пытаются захватить спящих людей врасплох… А приснилось ему, оказывается, царство спрутов и морских змей чудовищных размеров: Михаил так понял, что рядовой всего лишь раз видал нечто подобное в старом фантастическом боевичке.

Но этого оказалось достаточно.

Ремонт коммуникаций и ликвидация затопления нижних Уровней Станции заняли остаток ночи. Гул прорывающейся воды, шипение перегретого пара, выстрелы и дикие вопли, перебудили, понятно, всех.

Всё оружие лейтенант тут же приказал перенести в оружейную. И лично запер на ключ. Так что сейчас, после завтрака, люди оказались пусть и невыспавшимися, но – живыми. Уже плюс.

И ведь не накажешь никого, кто, как Дитрих, начал бы "разбираться" и в будущем с такой угрозой: традиционно-привычным силовым методом!.. Боец не виноват, если окажется излишне впечатлителен. Или – его психика так устроена, что он "досматривает" кошмары уже наяву. Не отличая, где – сон, а где – явь.

Михаил подумал, что проще всего, наверное, будет как раз с техническим персоналом. Специфика обучения и работы такая, что воображение не требуется. Следовательно, особо изощрённых или изобретательных кошмаров у них не будет.

Хуже – с учёными. Нужно бы сказать лейтенанту, чтобы приказал уничтожить, или хотя бы запирать на ночь все яды и опасные бактерии-бациллы, что сейчас исследуются: вдруг кто, как Дитрих, "увидит", что только они могут "спасти" жизни людей, да и запустит в систему кондиционирования воздуха. Или – в питьевую воду.

Хуже всего, похоже, придётся кадровикам. Солдатам.

Уж они-то повидали за свою жизнь такого!..

Если хотя бы часть монстров, или ОМП*, применявшегося против них, или ситуаций, в которые попадали сами, или хотя бы – видели записи, воспроизвести, станет совсем уж тоскливо. Беспросветно. Особенно в свете того, что оружие – под замком…

ОМП* – оружие массового поражения.

Ведь если не вооружиться – можно просто… Оказаться убитым. Съеденным. Отравленным. Заражённым. Вон – как в случае с ожогами О,Салливана: подсознание – неумолимая вещь!

– … защитить вашу психику не удалось. А сейчас поднимите руки те, кто ещё не успел увидеть кошмары. Так. Двенадцать, тринадцать… – лейтенант смог насчитать девятнадцать "счастливчиков", – Отлично. Вас всех я прошу пройти в медотсек. Доктор! – штатный врач Станции, доктор Роман Скардино встал, как всегда сложив пухленькие ручки с волосатыми обрубками толстеньких, но чертовски, как знал Михаил, умелых, пальчиков, на аккуратном животике, – Вас я попрошу тщательно обследовать этих… добровольцев. Нам чётко, и очень быстро нужно узнать, чем таким – в плане как физиологии, так и психики – они отличаются от остальных. И разработать рекомендации, как нам, остальным, избежать. Повторения кошмаров.

Прошу теперь задавать вопросы.

Никто не поднял руки. Лейтенант, понимавший, что вопросы просто обязаны возникнуть, повторил, уже не столь жёстким тоном, – Вопросы есть?

Вдруг рядовой Мастон поднял руку:

– Разрешите, господин лейтенант, сэр?

– Да, рядовой Мастон. Спрашивайте.

– Так вы говорите, что на самом деле всё это – галлюцинация? Вроде как – гипноз? И на самом деле ничего того, что мы видим – нету? Оно… не настоящее?

– Да. Совершенно верно. Ненастоящее. Это именно так. Ничего материального нам не угрожает. (Ну, подумайте сами: как кто-нибудь, или что-нибудь может проникнуть сквозь метонно-броневые стены?!) Всё это – только образы, извлечённые, и затем каким-то неизвестным нам способом спроецированные обратно – нам в мозг. Правда, как заявляют все свидетели, эти образы… Чертовски достоверны и убедительны. В этом-то и проблема. Как нам во сне научиться понимать, что это – только сон, пока док чего-нибудь для предотвращения не придумает.

– Понятно, господин лейтенант. – Мастон сел с явно неудовлетворённым видом. Михаил его вполне понимал: раз нет реального врага – палить или сжигать из огнемёта, дробить гравипушкой или глушить ЭИМИ пистолетом – некого! А Мастон больше остальных любил именно убивать врага. И добивать – "для гарантии!" Но пока он входил как раз в группу, ещё не увидавшую кошмаров.

Лейтенант кивнул:

– Ещё вопросы.

Поднял руку один из учёных. Михаил его имени не помнил, зато помнил лейтенант:

– Слушаю вас, профессор Бейли.

– Я вот что хотел узнать, господин лейтенант. Вы упомянули, что раньше против нас такое оружие не применялось. И капрал Левицки отметил в рапорте, что его начали применять совсем недавно – когда… э-э… так называемое Правительство сустаров сменилось. На радикалов. Значит ли это, что само оружие было разработано давно?

Лейтенант шумно выдохнул. Потом сказал:

– Извините, профессор, в этом вопросе я вам ничем помочь не смогу. У нас нет данных о применении хотя бы чего-то похожего. Хотя… Да – вы правы. Сустары – большие специалисты в именно ментальном способе управления техникой. Механизмами. Оружием. Так что ничем иным, как сменой стратегии объяснить их нежелание использовать против нас столь эффективные приёмы ранее, не объяснить.

Но до сих пор они, вроде бы, не применяли столь прямого воздействия именно на мозг, на сознание отдельно взятого человека. Я имею в виду – проецируя, или как-то формируя там именно кошмары. Причём – сугубо индивидуальные, особо страшные именно для этого конкретного человека. Личности.

Возможно, до этого они действительно руководствовались соображениями… э-э… этичности. – лейтенант снова дёрнул протезом плеча, – Своей этичности. Хотя лично мне, как кадровому солдату, не очень понятно: почему застрелить, или – сжечь, или "размягчить" врага в ловушке – этично, а насылать на него кошмары – нет.

– Хорошо, господин лейтенант. Я понял. – профессор сел. На его лице Михаил видел досаду и разочарование. Ещё бы – никаких зацепок начальник группы адаптации людей к бациллам-вирусам-микробам Эрины для начала работы не получил.

Руку поднял кок:

– Господин лейтенант! Могу ли я продолжать готовить стандартные рационы? Не влияют ли какие-то наши продукты на… Сон?

– Хм… – лейтенант опять пошкреб подбородок, – Интересная мысль. Спасибо, капрал Китсон. – и, к Роману Скардино, – Док! Пожалуйста, выясните у каждого из добровольцев – что, и в каком объёме они ели на обед и ужин. А вам, капрал, рекомендую пока готовить пищу как всегда. Только избегать эссенций, загустителей, и перца.

Кок кивнул и сел. От стены отошёл начальник команды технического обеспечения, Отто Лардентингер:

– Вот уж за это – спасибо, господин лейтенант. За перец, в-смысле. – все сразу немного расслабились, заёрзали, закивали. Послышались смешки и скрип стульев. О привычке кока сыпать куда надо и не надо, вплоть до компота, старинную земную приправу, знали все. – Но я вот о чём хотел спросить. Если ожоги на теле капрала О,Салливана – настоящие, как и синяки на телах Пауэлла и Терри, и раны у Босха, это значит, что и все остальные раны или увечья, полученные в таком кошмаре, останутся после пробуждения?

– Да, инженер, в самую точку. И это – самое страшное. Не то, что раны остаются, а то, что невозможно проснуться вовремя! Док, – снова поворот к доктору Скардино, – Я попросил бы вас придумать что-либо, какой-нибудь датчик, что ли, – чтоб различал по энцефалограмме, или ещё каким признакам, когда у человека начинается кошмар.

И – главное – чтобы будил!

Док снова кивнул, что-то чиркнув в традиционном бумажном блокнотике, который всегда торчал в кармане накрахмаленного ослепительно белого халата.

Лардентингер вернулся к стене, сжав губы в тоненькую полоску – явно прикусил обе изнутри. Похоже, не слишком-то он верил в разработку "какого-нибудь датчика".

Честно говоря, в него не верил и Михаил.

А оказалось – что напрасно не верил.

Этим же вечером за ужином Док Скардино, смешно семеня неправдоподобно маленькими для взрослого мужчины ступнями, вошёл в столовую во время ужина, (еда действительно казалась пресной и безвкусной – словно пережёвываешь бумагу!) и попросил минуту внимания. Стук пластиковых ложек, вилок и ножей тут же прекратился.

– Внимание, уважаемые… э-э… коллеги! – док так и не смог придумать, каким другим словом объединить солдат, учёных и техников. – Штуковина, о которой говорил господин лейтенант, в-принципе, готова. Вот она. – он поднял кверху руку, на которой лежал браслет – как от часов.

– Да, вы верно подумали: это просто браслеты универсальных часов-компаса. Однако здесь есть батарея аккумулятора, мощности которой вполне достаточно для всего того комплекса действий, что делает эта… машина. Назовём её пока – будильник.

Работает она так. Вот это, – док показал чёрный проводок с розовым раструбом присоски на конце, – электрод, который нужно будет перед сном закреплять на виске. Скотчем, или клеем – каждый выберет сам. Главное – чтоб спать не мешало. Далее, когда начинается фаза "активного сна" – то есть, собственно кошмар, всплеск активности определённых участков подкорки вызывает срабатывание микрореле. И вот эти два электрода, – док поднял зелёный и красный провода, тоже с присосками, – дают микроразряды, достаточные, чтобы разбудить даже очень крепко спящего человека. А, да – закреплять их нужно на запястьях. И – тоже надёжно. Инструкции ясны?

Лейтенант, который поднялся со своего места и подошёл поближе к доку, взяв аппарат в руки, повертел, и когда док закончил, спросил у него:

– Я так понял, что удар током будет… Весьма ощутим?

– Ну… Собственно говоря – да. Ведь нам нужно, чтоб человек проснулся быстро! Так что будет, может быть, немного… Или скажем так – весьма болезненно. Но – не смертельно. Однако тут есть проблема.

– Да, док?

– Дело в том, что давно выяснено, что основных фаз сна у человека – всего две. Пассивная, так сказать, во время которой снимаются физические усталость и напряжение. И активная – когда человек видит собственно сны. Во время последней-то как раз и происходит отдых мозга. Стирается стресс, сознание расслабляется и отдыхает. Готовясь к новым проблемам. И работе.

Так вот: если за ночь человека разбудить несколько раз именно не дав ему побывать в фазе "активного" сна, существует опасность, что утром у него может создаваться ощущение того, что не выспался – словно и не отдыхал вовсе.

Хотя тело – отдохнёт. А вот мозг, действительно – нет. Вернее – мало.

– Ладно, доктор. Всё равно нам выбирать особенно не из чего. Поэтому – как там с изготовлением?

– Тридцать восемь штук готово. Остальные доделаем к часам десяти – одиннадцати.

– Приемлемо. Спасибо. От лица Командования и от себя лично выражаю благодарность за столь оперативную работу.

– Служу Содружеству. – по лицу дока не видно было, что он доволен благодарностью. Похоже, не слишком всё гладко с этим приборчиком.

Может – есть побочные эффекты?

Первый побочный эффект "выявил" О,Салливан.

Когда он начал орать и метаться по кровати, Михаил прибег к традиционному способы побудки: тряске, пощёчинам, и крику в уши.

Назад Дальше