5
- Азиатская Венеция! - восхищенно проговорил Дылда, глядя из окна автомобиля на проносившиеся мимо улицы Бангкока. - Смотри, смотри, золотища-то сколько на куполе! Не иначе королевский дворец.
- Это храм Ват-Пиксайжат, - сказал сидевший за рулем лейтенант из американской военной администрации, согласившийся подвезти Мервина и Дылду Рикарда от аэропорта до центра города.
- Еще один канал! - Дылда толкал Мервина локтем в бок, вертел головой то влево, то вправо. - А сколько джонок, сколько разных лодок! Вот бы прокатиться!
- За десять дней отпуска можно успеть слетать на Луну и вернуться на Землю, не то что на лодке по каналу прогуляться, - раздраженно сказал Мервин.
- У тебя после ранения хроническая хандра - огрызнулся Дылда.
Облокотившись на спинку переднего сиденья, он спросил американского офицера:
- Что бы нам здесь еще посмотреть, кроме храмов и каналов?
- Все зависит от того, каковы ваши вкусы, наклонности и содержимое кошельков. Можно сходить на экскурсию в один из университетов. В Таммасарт, например. Хотя недавно красным агитаторам удалось спровоцировать там студенческие беспорядки.
- Учебные заведения нас почему-то не очень волнуют, - усмехнувшись, сказал Дылда. - А вот за информацию о других заведениях мы были бы признательны.
Лейтенант достал из ящичка на панели управления брошюру, протянул ее Дылде:
- В этом путеводителе упомянуты все места, которые могут заинтересовать наших фронтовиков.
Машина шла теперь вдоль широкой улицы, по сторонам которой тянулись витрины магазинов - ювелирных, продуктовых, универсальных. Заметно гуще стал поток автомобилей. Шумная, пестрая, разноязыкая и разноплеменная толпа текла по тротуарам. Был ранний вечер, зажигались первые огни.
- Путеводитель - это не то, - разочарованно протянул Дылда. - По тропам, указанным в нем, до нас прошли десятки тысяч. Вот если бы вы нам указали не столь проторенные тропы… Ну, скажем, такое местечко, где девочки хорошо знают свое дело…
- Этим я не интересуюсь, - холодно и отчужденно произнес лейтенант.
Дылда хмыкнул, потупился.
Мервин смотрел в окно и не слушал, что говорят. После ранения прошло больше месяца. За все это время он не получил от Джун ни письма, ни открытки. Несколько раз пытался связаться с ней по телефону из госпиталя, и всякий раз телефонистка отвечала одно и то же: "Извините, сэр. Заказанный вами номер не отвечает". За день до выхода из госпиталя случилось совсем непонятное: несколько его последних писем, адресованных Джун, вернулись с пометкой: "Адресат выбыл. Новый адрес неизвестен".
Ясно как день, что это какое-то недоразумение. Но, пока оно разрешится, он будет отрезан от Джун, от ее писем. Казалось бы, ну что такое слова - даже слова признания, любви, если они посланы на листке бумаги с другого конца света? Ведь ты не видишь при этом лица их пославшей. И долететь до тебя они могут при обстоятельствах совсем иных, чем при которых писались, - как свет от умершей звезды. Но Мервину слова Джун были нужны не просто как очередное подтверждение ее чувств. Они нужны ему, чтобы пережить все страшные ады войны, пережить и остаться самим собой. Они нужны ему - и именно сейчас - как морфий тяжко раненному в критический момент. И какое мучение, какое нечеловеческое мучение, когда он его не получает!..
- Где-то я недавно читал о местном "приюте" любви. Вот туда я вас, пожалуй, доставлю, - неожиданно сказал лейтенант, свернул с проспекта в боковую улочку и вскоре остановился у входа в приземистое каменное здание. - Скорее всего это здесь. Желаю повеселиться! - Он с неприязнью посмотрел на Дылду и Мервина.
Несколько секунд - и его машина растаяла в густых синих сумерках.
- Всякий раз, когда я теперь встречаю американца, - вполголоса произнес Дылда, глядя в ту сторону, где исчез автомобиль, - я вспоминаю того, там, в сарае… И мне все мерещится, что они знают, кто его убил. Тебе не страшно?
Мервин ничего не ответил.
Та часть улицы, в которой они оказались, выглядела пустынной, заброшенной. Перед домом не горел фонарь, не видно было света и в окнах. Было здесь так удивительно тихо, словно они находились где-то далеко от одной из главных артерий большого города. Вечерний воздух тропиков был пропитан терпкими, дурманящими запахами.
Парадная дверь оказалась незапертой, и они вошли. Тусклая лампочка освещала три-четыре ступеньки, ведущие вниз. За второй, более массивной дверью их встретила молодая женщина в длинном синем платье. Она приветливо улыбнулась, отчего ее косенькие миндалевидные глаза стали еще уже, и сказала по-английски с милым акцентом:
- Счастлива приветствовать вас, господа офицеры, в этом приюте мира и радости. Разрешите ваши фуражки. Чтобы попасть в "Райские кущи Бангкока", вам нужно спуститься в скоростном лифте на триста ярдов. Согласны ли вы осуществить это путешествие в подземный мир?
- Да-да, согласны! - радостно ответил Дылда.
- Входной билет - двадцать пять долларов. - = Получив от Дылды деньги, женщина в синем сказала: - Теперь прошу сюда!
Мервин и Рикард вошли в металлическую клеть, похожую на те, что используют на угольных шахтах.
- Начинаем спуск! - не переставая улыбаться, женщина захлопнула дверь клети, нажала кнопку.
В то же мгновение раздался чудовищный металлический скрежет, клеть вздрогнула, задрожала и полетела вниз. Мелькали деревянные перекрытия, слабо освещенные входы в штреки. Так продолжалось минуты две. Потом все погрузилось в темноту. Мервин и Дылда инстинктивно прижались друг к другу. Внезапно из мрака возник висящий на ржавом крюке скелет. Он захохотал, откидывая нижнюю челюсть, протянул костяшки рук к клети, пытаясь схватить тех, кто в ней находился. Скелет исчез, захлебнувшись в дьявольском хохоте, и тотчас завыл, заорал, завизжал хор вампиров, вурдалаков, каких-то чудищ и гадов, стремящихся забраться в клеть.
Внезапно все прекратилось - исчезли жуткие призраки, стало тихо. Где-то вдалеке забрезжил розоватый свет, послышались слабые звуки музыки. И вот Дылда и Мервин, выйдя из клети, очутились на лужайке, окруженной зелеными кустами и деревьями.
- Сэ манифик! - ошеломленно пробормотал Дылда.
- Каждый, кто хочет попасть к нам, должен пройти через чистилище, - улыбнулась женщина в синем. - Теперь вас ждут неземные утехи и наслаждения!
- Там, в джунглях, мы каждую секунду проходили через такое чистилище, по сравнению с которым этот ваш балаган - веселая рождественская сказка! - сказал Мервин.
- И все же здорово придумано, - возразил Дылда. - С размахом, по-американски! Мы ведь не спустились и на метр - это просто сад за домом!
"Какого дьявола нужно нам здесь, в этой азиатской дыре?" - тоскливо подумал Мервин. Он был зол на себя, на Дылду Рикарда, на весь мир… Ну нет писем от Джун. Так ведь это не она не пишет, а почта плохо работает. Ну ранило его. Так ведь легко же совсем! А сколько солдат гибнет?..
Они пересекли лужайку и оказались перед скрытым в кустах баром. Заказав виски со льдом, уселись в широкие низкие кресла. И тут же подле них возникли две девушки: высокая, гибкая негритянка и рослая белая девушка, одинаково одетые, вернее сказать - раздетые: изящные короны из золотистой бумаги на головах, розовые раковины на сосках, золотые пояски на талии, золотые туфли. Бармен подал им на подносе две рюмки.
- Меня зовут Мери. - Негритянка улыбнулась, взяла рюмку, поставила ее на столик перед собой. - А это Ширли!
Тихие звуки музыки будили воспоминания о чем-то далеком, полузабытом, радостном. О чем? Может быть, о рождественской службе в соборе - той, на которой они последний раз были вместе с отцом? Мервин закрыл глаза, подперев голову руками. Это было совсем недавно - немногим более полугода назад. Недавно? Нет, это было сто лет назад, в совсем другой жизни… Или этого не было, а все привиделось ему сейчас под воздействием музыки?!
- Вам нравится музыка? - негромко спросила его Ширли.
Он поднял голову, открыл глаза и внимательно посмотрел на девушку.
- Мы решили прогуляться по саду, - сказал Дылда. Рикард, все это время шептавшийся с хихикающей Мери. - Посмотрим, что за плоды зреют на здешних деревьях!
Он обнял негритянку за голые плечи, и они скрылись в кустах.
- Мы тоже пойдем? - спросила Ширли и взяла Мервина под руку.
Он снова посмотрел на нее, спросил:
- Сколько тебе лет?
- Двадцать четыре.
- И давно ты здесь, в "раю"?
- Какое тебе дело? - Девушка оттолкнула Мервина. - Ты что, войсковой
капеллан? Хочешь меня исповедовать? Так я в бога не верю!
- Не сердись, - мягко сказал Мервин. - Я же не хотел тебя обидеть.
- Я не сержусь, - усмехнулась девушка. - Я не злая! - Она громко засмеялась, прищурила глаза. - Мне наплевать, зачем тебе это нужно. Я расскажу чистую правду. Только правде-то не верит никто. Один матросик меня вот тоже расспрашивал. Я ему доверилась. А он рассердился и чуть меня не задушил. "Врешь, шлюха, - говорит. - Вас послушать, так вы все - девы непорочные, жертвы зла и насилия!"
Где-то в стороне все так же тихо играла музыка. Ровный розовый свет струился, казалось, со всех сторон.
- Я была монашенкой, - сказала вдруг Ширли. - Не смейся, солдат, да-да - монашенкой!
- Я не смеюсь…
- Наверно, я появилась на свет в монастыре, в Швейцарии. Во всяком случае, первые мои впечатления - это монастырь, ни отца, ни матери своих не знаю. Моя мать, по слухам, богатая женщина. Она, говорили, живет где-то в Америке. Она дала монастырю кучу денег с условием, что имя ее останется тайной для всех, в том числе и для меня - ее родной дочери. А в том, что я очутилась здесь, нет никакого чуда. Никакой магии. Одна мафия! Ха-ха-ха! Честное слово, неплохо звучит - мафия, магия… Десять лет назад мне поручили отвезти из Берна на Тайвань больного старика миссионера. На обратном пути мне предстояла пересадка и ночевка в Гонконге. Ночью в отеле я потеряла сознание, а очнулась здесь…
- Почему же ты не убежала?
- Пробовала. Дважды, даже трижды. Ловили. Избивали до полусмерти. Потом смирилась. Если подумать всерьез, кому я нужна? Да и не умею я ничего.
Из-за ближних деревьев появились Мери и Дылда Рикард.
- Сэ манифик! - ухмыляясь, проговорил вполголоса на ухо Мервину Дылда.
- Ширли, уйдемте отсюда куда-нибудь, - болезненно поморщился Мервин, взял девушку под руку. - Куда идти?
- Туда! - Ширли показала рукой влево.
Она раздвинула несколько толстых веток, пропустила Мервина вперед:
- Прошу вас, сэр, в мою скромную келью!
Мервин сделал несколько шаговое любопытством огляделся. Комната мастерски имитировала уголок леса. Обтянутые коричневым, белесым, зеленым нейлоном, рельефно выступали мощные стволы деревьев, густые кусты. Потолок был затянут сплошным сплетением ветвей. Не было видно ни ламп, ни зеркал, ни мебели. Мягкий зеленый ковер с длинным травянистым ворсом покрывал весь пол.
Ширли легла на него, поманила рукой Мервина. Он сел рядом. Над головой девушки висело на длинном зеленом шнуре золотистое яблоко. Она дотянулась до него рукой и легонько дернула вниз. И тут же свет, который сочился сквозь ветви потолка, исчез. Мервин почувствовал, как руки Ширли едва прикоснулись к его лицу, нежно и крепко обняли за шею.
- Ты красивый, смуглый, чистый - я вижу, - шептала она.
Шепот ее был горячим, прерывистым. Мервин чувствовал, что губы ее лихорадочно ищут его.
- Иди ко мне скорее!..
Мервин и сам не знал, откуда у него взялись силы оторвать от себя Ширли. Он сел, обхватил голову руками.
- Ты что? - услышал он ее встревоженный голос. - Где ты?
- Зажги, пожалуйста, лампу, - попросил Мервин. Сквозь ветви на потолке просочился мягкий свет. Широко раскрытыми глазами Ширли испуганно смотрела на Мервина.
- Ты извини, - сказал Мервин, отводя взгляд в сторону. - Не могу!.. Ты не беспокойся, я заплачу столько, сколько следует. Но не могу.
Ширли не расслышала или не поняла его слов. Приподнявшись на локте, она заглянула ему в глаза, спросила:
- Я тебе противна, да?
- Как ты можешь так говорить? - смущенно бормотал Мервин. - Ты такая красивая!..
- Тогда в чем же дело? - почти зло потребовала она ответа.
- У меня есть невеста, - проговорил Мервин, чувствуя, как при этом краснеют его щеки, лоб, уши.
- Что?! - Ширли вскочила на ноги. - Повтори, что ты сказал.
- Я сказал, что меня ждет невеста, - произнес Мервин.
- Невеста! Ха-ха! - взорвалась Ширли. - "Вы только посмотрите на этого сосунка! Его дома ждет невеста! Ему конфетку да вафельку надо было бы у маменьки выпросить, а он в бардак приперся, слюнтяй! - Ее голос становился все более резким, пока не перешел в визг, Она упала лицом на ковер и забилась всем телом в рыданиях,
Он попытался было ее утешить, погладить по плечу, но она отпрянула как ужаленная. Глядя на Мервина полными слез глазами, она проговорила неожиданно почти спокойным голосом:
- Страшно жить, когда нет надежды на будущее. Вот у тебя, солдат, есть такая надежда. И у невесты твоей есть. И у других. У меня такой надежды нет. Я мертвец среди живых. И не надо, не надо меня успокаивать…
Потом Дылда и Мервин сидели в баре вдвоем: решили выпить еще по виски и уходить. Следующим утром предстояла церемония награждения таиландскими орденами, и им хотелось выспаться. Однако Дылда пребывал в философическом настроении и жаждал во что бы то ни стало высказаться.
- Ты - романтик, Мервин, - благодушно бубнил он, слегка покачиваясь всём туловищем из стороны в сторону. Таким пьяным Мервин не видел его никогда. Дылда обвел все вокруг неровным жестом руки, восхищенно чмокнул: - Н-н-да… Вот это предприятие! Ты - романтик и всю жизнь будешь нищим, хоть женись на дочках- всех наших миллионеров, вместе взятых. А я человек деловой. И я говорю тебе: тому, кто владеет десятком-другим таких заведений, как это, не нужны ни заводы, ни фермы, ни… экс… экс… черт бы его побрал - экспорт капитала… Так это, кажется, называется? Самое главное, что здесь максимально возможная прибыль. И - все довольны! Мы, новозеландцы, классические ханжи. Проституция, видите ли, нашей морали не подходит. Да почему? Почему, хочу я вас просить, уважаемые леди и джентльмены, вы решаете за меня, что мне подходит и что нет? Ты думаешь, так бы я и полез в это проклятое пекло, если бы знал, как еще можно быстро сделать деньги? Черта с два! Я ведь по натуре человек мирный. И мне всегда хотелось больше всего на свете иметь свое доходное дельце. Как славно было бы - жена, дети, надежное и прибыльное заведение, такое, как это! - Дылда осоловелым взглядом медленно огляделся. - В субботу, - смазливенькая девица. В воскресенье - церковь, гости, пикники. В будни - служба без надрыва - чем не жизнь? Ну чем не жизнь, скажи, Мервин, друг мой?
Мимо Мервина и Дылды пробежала хозяйка. Вид у нее был обеспокоенный.
- Серж, Бенито! - прокричала она пронзительно и властно. - Быстро подымайте всех девочек, кто не занят и кто отдыхает. Морские офицеры идут. Лучше клиентов и не придумаешь. Двадцать пять человек сразу!
Мервин услышал приближающийся гул голосов, смех, крики. Прозвучал выстрел, за ним - другой, третий. Американская морская пехота вступала в "рай".
6
Вопреки всем наставлениям и запретам мадемуазель Дюраль, Ширин и Гюйс спали в ногах у Джун. Укладывались они быстро, словно по команде. Под утро Гюйс частенько зябнул, плотно прижимался к пушистой Ширин. Была суббота, и все трое спали самозабвенно. Уже и одиннадцать пробило на часах в гостиной. И безмятежное сонное царство продолжалось бы дольше, если бы не Гюйс. Проснулся он довольно давно и долго лежал, прижавшись к теплому боку своей подружки. Ему безумно хотелось выскочить в сад хоть на самую короткую секунду, но не было сил заставить себя подняться, двигаться. Наконец, когда терпеть стало невмоготу, он спрыгнул с кровати и заковылял к двери. Обнюхав ее, он легонько ткнул дверь носом. Но она была настолько плотно прикрыта, что маленький пес ничего не мог поделать. Тогда Гюйс подбежал к торцу кровати, встал на задние лапы, а передними стал тормошить Джун. Не раскрывая глаз, Джун сладко улыбнулась и вдруг, оттолкнувшись от матраца руками и ногами, выпрыгнула из постели, посмотрела на часы, воскликнула с притворным негодованием: "Боже мой, кто же это спит до полудня! Странно, что папа нас до сих пор не разбудил".
Она набросила на себя мягкий стеганый халатик, вышла из спальни. Гйюс прижал уши, метнулся вниз по лестнице к выходу в сад.
Джун подошла к отцовской спальне, прислушалась, Было тихо. Она постучала и открыла дверь. Никого, И постель не тронута. Опять он не ночевал дома… Ничего особенно тревожного в этом не было. После отъезда Шарлотты во Францию Седрик часто не ночевал дома, отправлялся к Дэнису, где и оставался до утра. После же отъезда О'Брайена в Рио Седрик не приехал домой впервые.
"Может, остался в офисе?" - с сомнением подумала Джун. Она знала, какая великолепная комната отдыха была расположена за отцовским кабинетом. Джун села на отцовскую кровать, взяла на колени телефон, легкий, перламутровый, розовый, набрала номер коммутатора банка. Долго слушала спокойные продолжительные гудки. Смешно. Разве кто откликнется? Суббота. "Но сам-то папа мог бы позвонить. Хотя, вероятно, он и звонил, да мы не слышали". Она бросила недовольный взгляд на Гюйса. Ну уж он-то виноват меньше всего. Мало ли какая может случиться неудача, неприятность. Последнее дело вымещать свое дурное настроение на других!
Она проглотила свой обычный завтрак: стакан грейпфрутового сока, яичница с беконом, чашечка кофе. Собаки быстро расправились со своими порциями, вылизали начисто плошки.
Нужно было торопиться. Она уже и так опаздывала в клуб на тренировку. Быстро приняв душ и одевшись, Джун вывела "судзуки" из гаража, включила мотор. И тут вспомнила, что забыла посмотреть, когда будут показывать новый телевизионный документальный фильм "Наши парни в Индокитае". Джун поставила ревевший мотоцикл на опорную подставку, вернулась в дом, прошла в гостиную и, взяв со стола толстый номер "Доминиона", стала просматривать на первой полосе перечень основных материалов. И обмерла.
В глаза бросились трехдюймовые буквы: "КРУШЕНИЕ ИМПЕРИИ ТОМПСОНА". Неужели это о папе?! Неужели… но, значит, и о ней? Строчки статьи расплывались бесформенными серыми пятнами. Она ничего не понимала. Нет, распускаться нельзя! Как бы ни было больно, как бы ни было страшно, надо заставить себя прочитать все! И, утерев рукой слезы, Джун стала медленно читать, стараясь постигнуть страшный смысл напечатанного: