- Люцифер - прародитель такого общества! - взорвался Дэнис. - Я не хочу, я отказываюсь признать устои, которые делают одного рабом, а другого господином только из-за цвета их кожи! Я хочу, чтобы Мервин и Джун показали единственно верный путь другим, всем!.. Человек может стать и обязательно станет счастливым путем самосовершенствования, поняв наконец то, что является справедливым и достойным. Назначение человека, главное его назначение в этом мире - быть счастливым!
"Боже мой, - сокрушенно и вместе сочувственно думала мадемуазель Дюраль, глядя на художника. - Боже мой, и этому человеку далеко за пятьдесят. Каким он был наивным в детстве, таким остался и по сей день!.. Умел бы он видеть законы своего общества так же остро и глубоко, как видит цвета и натуру, как умеет он строить композицию картины, рассуждал бы по-другому!.. Впрочем… впрочем, тогда, может быть, не было бы того художника, каким является Дэнис О'Брайен".
Вслух же она примирительно сказала:
- Я поговорю с Седриком. Обязательно поговорю…
9
В самый канун рождества Мервин пригласил Джун в ресторан. Чтобы накопить нужную сумму денег, он взялся доставлять вечернюю газету в пятьдесят домов на своей улице. Времени это отнимало не так уж много, зато к середине декабря в нижнем левом ящике письменного стола Мервина лежали три пятидолларовые бумажки - месячный заработок. Первый трудовой заработок в его жизни.
Мервин виртуозно отгладил брюки своего нового, темно-коричневого с серебринкой костюма, одолжил у отца рубашку и галстук. Сначала он никак не мог завязать его элегантным узлом. Когда же ему это наконец удалось, оказалось, что он едва может дышать. Так он и вертелся перед зеркалом, поправляя то галстук, то пиджак, то платок-треугольник в нагрудном кармане, пока не раздался негромкий троекратный свист под окном. Соседский мальчуган, согласившийся за шиллинг бдительно наблюдать за улицей, возвестил: приближается Джун.
Мервин быстро вышел во двор. Там, на скамейке, сидели две соседки, худая белая женщина и пышная маорийка.
- Смотри, смотри, Мервин-то наш расфрантился - как жених принцессы Анны! - воскликнула белая.
- С таким красавчиком я и сама бы не прочь обсудить наедине налоговую политику националистов! - подхватила маорийка.
Мервин растерянно улыбнулся, бочком прошмыгнул через двор и выскочил на улицу. Его провожал громкий смех женщин.
- Чем вгонять в краску молодого парня, шли бы готовить мужьям ужин, - крикнул из окна второго этажа пожилой лысый пожарник, который был свидетелем бегства Мервина.
- От зависти случается грыжа, мистер О'Келли! - лениво отозвалась белая.
- А от соглядатайства и того хуже! - добавила маорийка.
По узким, крутым улицам Джун и Мервин спустились на "судзуки" почти к центру города, проскочили на набережную и помчались вдоль нее, легко обгоняя "фиаты" и "ягуары", "холдены" и "тойоты", "ситроены" и "мерседесы". Наконец начался Ориентал Бей. Замелькали мотели, магазинчики, кафе.
На набережной находился и ресторан "Гнездо корсара", в который решили отправиться Мервин и Джун. Поставив мотоцикл на платной стоянке рядом с десятком его собратьев, они вошли, как выразилась Джун, "в пиратское логово".
Из полутьмы бесшумно, как тень, возник метрдотель. Через минуту они сидели за столиком в небольшой уютной каюте, одной из многих, на которые делился весь зал. Переборки между каютами едва возвышались над уровнем столов. У бара во всю высоту, от пола до потолка, сверкал желтой медью огромный якорь. Между упиравшимися в потолок столбами, походившими на мачты, были натянуты настоящие морские канаты. Вдоль стен тускло поблескивали иллюминаторы. Официантки, молоденькие, хорошенькие, все были в матросских костюмчиках, состоявших из юбки, блузки и бескозырки. Даже при беглом взгляде на них бросалось в глаза, что больше всего материала потребовалось для бескозырок.
На небольшой полукруглой площадке шумно трудилось джазовое трио - гитара, ударник, банджо. Высокий брюнет, умело загримированный под одноглазого "властителя морей", хорошо поставленным баритоном пел о веселой жизни отчаянно лихих повес, рыцарей абордажа и намыленной веревки:
Братья сатаны,
Мы с утра пьяны
И готовы вздергивать и резать
Всех рабов мошны,
Всех господ казны -
Жадных, и завистливых, и трезвых.
Нынче мы бедны,
Нынче мы бедны,
Нынче мы бедны,
Через день мы - крезы!..
Бесшумно появилась официантка, словно юнга вынырнул из невидимого трюма. Положила на столик внушительное - два фута на два с половиной - меню. Старинные корабельные слюдяные фонари со свечами давали ровно столько света, чтобы можно было с трудом разобрать названия блюд и их стоимость. Затейливый готический шрифт делал текст малопонятным - он выглядел совсем как иностранный. Джун долго блуждала взглядом по страницам меню, то и дело встречая малознакомые и еще менее понятные французские названия блюд. Она радовалась этому первому в ее жизни самостоятельному посещению ресторана и в то же время немного робела, смущенная необычностью обстановки.
- Знаешь, - озираясь по сторонам, прошептала она Мервину, - давай закажем чего-нибудь попроще, недорогое - овощной салат и омлет. Я совсем не хочу есть. Честное слово!
- Почему недорогое? - Мервин обиженно пожал плечами. - Деньги у нас честные. А насчет того, что ты не хочешь есть, это просто выдумки!..
Джун натянуто улыбнулась. Снова таинственно появилась официантка, застыла у стола с карандашом и блокнотом наготове.
- Пожалуйста, дюжину устриц, - начал голосом завсегдатая светских обедов и торжественных банкетов Мервин, - два супа из спаржи, два раза филе-миньон. Насчет сладкого мы еще не решили…
- Время есть, сэр, - согласилась официантка. - Филе вам как подавать - сильно прожаренное, средне или с кровью?..
- С кровью…
- Откуда у тебя деньги? - спросила Джун, когда официантка ушла. Она строго смотрела на Мервина, голос звучал сухо, почти неприязненно. - Отец дал?
- При чем здесь отец? - Мервин пожал плечами. И после короткой паузы добавил: - В карты выиграл…
- И это, по-твоему, честные деньги?
- Но ведь все играют! Кто в карты, кто на скачках, - поспешил сказать Мервин - вопрос Джун его испугал.
- Все пусть. А ты не должен. Если, конечно, дорожишь нашей дружбой…
- Она помолчала, потом тихо добавила: - Есть я на эти деньги не стану. Дюраль утверждает, что игроки делятся на дураков и подлецов. И она права. Я не желаю, чтобы ты был тем или другим!..
Джун поднялась, собираясь выйти из-за стола.
Мервин преградил ей путь.
- Извини, ну, пожалуйста, извини! - бормотал он. - Я должен тебе рассказать… Или нет, вернее, объяснить…
Джун сдвинула брови, нехотя села на свое место.
- Говори…
- Я соврал, - сказал Мервин. - Я в карты на деньги и играть-то не умею. Я их заработал. Газеты разносил… - Последние два слова он произнес еле слышно.
- Это правда?
- Правда!
- Мы должны говорить друг другу только правду! Ведь так, милый, добрый Мервин? - Глаза Джун радостно блестели. Она тихонько прикоснулась ладонью к его руке. И ему стало сразу тепло, радостно, и сильнее забилось сердце от этого откровенно-нежного прикосновения ее руки.
- Клянусь, это была моя первая и последняя ложь в жизни, - сказал он.
- И я клянусь. Всегда и во всем - только правда, ничего, кроме правды! - подхватила Джун. И после довольно длительной паузы сказала: - Я люблю своего отца, и я не судья ему… Его жизнь - его дело. Но я не хочу ни цента из его денег, ни единого. И я уйду из дома, как только почувствую, что смогу сама себя обеспечить. Хочу быть сама хозяйкой своей судьбы - никому ничем не обязанной, независимой!..
- Похвальное намерение! - Возле Мервина неожиданно возник долговязый парень. Развязно ухмыляясь, он облокотился на столик. - Представь же меня своей подружке, Мерв!
- Рикард, - недовольно хмурясь, сказал Мервин. - Джун…
- Деликатничает ваш спутник! Меня даже дома так никто не зовет.
"Дылда Рикард" - вот кто я есть. И уж поверьте мне - это в тысячу раз лучше, чем если бы я был "Пигмей Рикард"…
Джун молчала, с неприязнью разглядывая словоохотливого верзилу. А тот, будто не замечая этого, поклонился и вежливо сказал:
- Прошу прощения, мисс, но я должен лишить вас на несколько минут удовольствия наслаждаться обществом столь приятного кавалера. У меня к Мервину важное дело…
- Извини, Джун! Я сейчас же вернусь, - сказал Мервин и последовал за Дылдой.
- Выкладывай скорее, что тебе надо! - раздраженно проговорил он, как только они вошли в мужской туалет.
- Ничего с ней не случится, - Дылда пренебрежительно махнул рукой. - Посидит одна… Не умрет!.. И чего ты ее слушаешь? Легко сочинять сказки про независимость, когда у папочки миллионы в карманах позвякивают и…
- Ты что же, за этим и притащил меня в сортир? - зло, с угрозой в голосе спросил Мервин. - Еще одно слово про нее…
- Успокойся, псих, не буду, - Дылда с опаской отошел на шаг. - Парни в колледже рассказывали, ты мечтаешь по свету поболтаться, на страны разные поглядеть. Так?
- Говори сразу, что у тебя на уме!
- Закуривай! - Дылда протянул Мервину пачку "Кента". - Начинка особая - экстра-класс!..
Мервин закурил и тут же задохнулся в кашле. Он бросил сигарету, склонился над водопроводным краном, сделал несколько глотков воды.
- Ой, ха-ха-ха! - заливался Дылда. - Это же марихуана, парень!..
Он достал толстый бумажник, раскрыл его.
- Видал? - Дылда ловко раскинул веером зеленые двадцатидолларовые купюры. Наклонился к Мервину, задышал ему в лицо табачным и винным перегаром.
- Один-единственный день, понимаешь? Один день - и в кармане шестьсот "квидов"! Сколько тебе за эти деньги газетки твои нужно таскать - полгода? Год? Только опасно это. - Дылда вздохнул. - У нас чуть ли не все жители страны знают друг друга. Такая милая семейка на три миллиона! И пошалить не с кем, а если пошалишь - застукают тут же. И попадешь на полный пансион закона… То ли дело Америка - и территория и население. Страна! Но специалистов там и своих хватает, и во всех областях… А не то я бы давно туда махнул!
- Думаешь, мне интересно слушать твою дурацкую болтовню? - спросил Мервин, подойдя к двери.
- Не думаю, - быстро ответил Дылда. - Просто к слову пришлось… Тебе хотел предложить другое: Вьетнам!..
- Что - Вьетнам? - удивленно переспросил Мервин.
- Слышал, как парень с джазом исполнял здесь песенку пиратов? "Нынче мы бедны, через день мы…" Эти, как их там?..
- Крезы, - подсказал, досадливо морщась, Мервин.
- Крезы, - повторил довольный Дылда. - Это моя сфера. А твои всякие там закаты и восходы, моря и джунгли. Романтика, словом.
- Ты что же, предлагаешь мне отправиться во Вьетнам? - с еще большим удивлением спросил Мервин.
- А почему бы и нет?
- Хотел бы знать, каким же это образом мы с тобой попадем во Вьетнам?
- Завербуемся в армию.
- Кто же нас возьмет?! - вскричал Мервин. И хотя в голосе его звучала насмешка, он почувствовал, что предложение Дылды могло бы стать реальностью. Могло бы - при невероятно удачном стечении обстоятельств. Вслух он сказал: - Разве что годика через два…
- Что стоит таким парням, как мы, приписать пару лет? И сомнений никаких не возникнет. К тому же есть у меня знакомый сержант, который как раз сидит на оформлении документов…
- Но почему ты хочешь именно со мной?
- Люблю хорошую компанию!
- Ладно, завтра поговорим. - Мервин заметно нервничал.
- Постой. - Дылда вытащил из заднего кармана брюк плоскую флягу. - Хочешь глотнуть "лунного сияния"?
Мервин отмахнулся, а Рикард хлебнул самогонку, отер губы ладонью, сплюнул:
- Сэ манифик!
Когда они уже шли по залу, Дылда придержал Мервина за локоть, кивнул головой куда-то в темноту:
- Надумаешь - присоединяйтесь к нам. Конечно, моя дама не чета твоей. Я подобрал ее на Лэмтон-Ки, у самого входа в универмаг Рей Стиффенсон. Десять монет авансом - и никаких проблем!..
- Что же ты так долго? - сердито сказала Джун. - Неужели этот нескладный Гулливер такой уж занимательный собеседник?
- Болтун, и больше ничего! - ответил Мервин. - Извини, что я оставил тебя одну…
Джаз заиграл мелодию модной песенки:
"Повяжи желтую ленту вокруг старого дуба.
И я буду знать, что ты меня по-прежнему любишь и ждешь…"
- Пойдем потанцуем, - предложил Мервин. - Поедим потом!..
Джун, пожалуй, никогда в жизни не испытывала такого удовольствия от еды. Все ей казалось вкусным, всего хотелось побольше. От танцев она раскраснелась, прядь волос свесилась на лоб, она то и дело поправляла ее рукой. "Как хорошо! - думала она, - И эта музыка, и этот ресторан, и эти свечи! И главное - Мервин. Мой Мервин. Мервин!.."
Ей вдруг живо вспомнилось, как однажды после занятий в клубе каратэ она решила навестить дядю Дэниса. Мервин, капитан команды регби своего колледжа, на несколько дней уехал на национальный турнир в Нью-Плимут. Вечер был свободен. Да и художник несколько раз уже высказывал обиду, что с некоторых пор она забыла дорогу в его дом.
Когда Джун вошла в прохладную тишину просторной студии на втором этаже, Дэнис стоял, скрестив руки на груди, перед большим мольбертом, на котором был установлен огромный чистый холст, натянутый на подрамник.
Дом художника стоял на отвесной скале. Внизу гулко ревел прибой. По пустынному заливу летела одинокая яхта. Быстро темнело. И в сумерках на фоне светлого холста голова художника казалась высеченной из темного камня: могучий лоб, копна волос над ним, крупный нос, массивный подбородок…
Не дыша Джун приблизилась к художнику на цыпочках и уже хотела было дотронуться до его рабочей блузы, как вдруг услышала его спокойный, ласковый голос:
- Поверишь ли, Джун, я знал, что ты приедешь именно сегодня!.. В моем возрасте предчувствие редко обманывает. Особенно предчувствие доброе. Злое частенько идет от повышенной мнительности…
Он сказал все это, не меняя позы и не отрывая глаз от холста.
- Я сейчас думал о том, как бездарно, как безнадежно бездарно мы ленивы, инертны. Лень работать - мы воруем. Лень прочесть новую книгу - и мы присваиваем чужие мысли, почерпнутые из рецензии на нее, выдаем их за собственное мнение. Нам лень тратить душевные силы на потрясения высокой любви, и мы ищем быстренькие, дешевые увлечения, чтобы с наименьшей затратой сердечных мук удовлетворить свои прихоти. У нас нет потребности созидать во имя прекрасного. Люди объяты жаждой урвать как можно больше материальных благ для себя…
Он умолк. Только и было слышно, как обрушивались волны на скалу да налетал порывом ветер. В полумраке Джун ощупью нашла кнопку выключателя. Неярко зажглись три-четыре бра. Джун успела заметить, как Дэнис поспешно вытер глаза платком…
- Я уже как-то говорил тебе, - сказал он, отодвигая мольберт в угол, - что давно мечтаю написать портрет Человека будущего.
- Это же будет портрет-фантазия? - робко спросила Джун.
- Ну нет, - тотчас возразил художник. - Человек будущего не появится вдруг, из ничего. Какие-то черты его формируются уже сегодня и будут формироваться завтра, послезавтра. Убери людскую ненависть и злобу, порождаемые социальным и расовым неравенством, - и человек станет прекрасен и свободен!..
"Как немыслимо трудно, как почти неосуществимо это - уничтожить людское неравенство!" - тут же подумал сам художник и вздохнул.
- Почему ты так вздыхаешь, дядя Дэнис? Я верю в твою мечту. Когда ты нарисуешь свою картину, о ней заговорит весь мир. Я так хочу этого!..
- Я напишу ее, Джун, я обязательно напишу ее!
Спустя полчаса, когда они сидели за небольшим венецианским столиком в гостиной и пили чай, Дэнис как бы между прочим спросил:
- Хорошо ли ты знаешь своих друзей? Мервина, например?..
- Я знаю о них главное, дядя Дэнис! - Джун засмеялась. - О Мервине, например, то, что он идеально сложен, смугл и прекрасен, как юный маорийский бог…
- Да, я однажды говорил так, моя девочка. Глаз художника и глаз женщины, как правило, не обманывается в этом. Но главное заключается в том, что юный бог к тому же еще и умен, талантлив - и из него может получиться большой поэт… Клянусь святым Патриком!
Джун было приятно слышать похвалы своему другу. Но, чтобы поддразнить дядю Дэниса, она недоверчиво проговорила:
- Красив - да, согласна… Но умен, талантлив… Не знаю…
- Должна бы знать! - воскликнул художник. - Вот послушай…
Он прочитал на память, вслух:
Земля - космический корабль без руля.
Но разум человечества, нетленный,
Раздвинет знаний (иль незнаний) наших стены.
И станет он подвластен нам, корабль-Земля
И мы освоим Океан вселенной…
- Это… стихи Мервина? - взволнованно спросила Джун.
- Да, это стихи Мервина! - подтвердил Дэнис. - Как он мыслит, как мечтает этот мальчик!
Он протянул Джун свежий номер литературного ежеквартальника "Лэндфол", и она прочла отчеркнутые зеленым карандашом строки:
"…Читатели, несомненно, обратят внимание на стихи Мервина Фореста. Молодой поэт впервые принял участие в национальном конкурсе. И небезуспешно. Правда, над формой стиха ему предстоит немало трудиться. Но зрелость, оригинальность мысли позволяют надеяться на поэтическое будущее дебютанта…"
Ниже шла небольшая подборка стихов Мервина.
- Можно, я возьму журнал с собой? - спросила Джун.
Дэнис привлек ее к себе, поцеловал.
- Конечно! - сказал он. - Тебе повезло, Джун, что ты встретила такого юношу, как Мервин. И мой тебе совет - береги свою дружбу с ним. Ты сильная, умная. Знаю, ты меня понимаешь и теперь, а позднее поймешь еще лучше!..
Все это вспомнилось Джун, когда она сидела с Мервином в ресторане.
А Мервин тем временем то и дело возвращался мыслями к предложению Дылды. И чем дольше он размышлял над ним, тем более реальным оно ему представлялось. "Надо же - армия, Вьетнам!.. Но почему бы и нет, в конце концов? "Настойчивость и везенье", - твердил Дылда. Настойчивости у меня хватит на целую мотомеханизированную бригаду. Вот где добыть везение?.."
Мервин положил свою руку на руку Джун.
- Ты что-то притихла, - сказал он. - Устала? Тебе скучно?
- Мне очень, очень хорошо! - ответила она.