Он сел в машину, но не стал заводить ее, а сидел в оцепенении, прижавшись лбом к рулю. Подняв голову, он неожиданно увидел рядом с машиной девочку-нищенку с ребенком на руках. Ибрахим помнил ее – она часто бродила по улице Райских Дев и робко поглядывала на него так, как будто его знала. Сейчас он узнал ее – маленькая феллаха, которая год назад на берегу канала вылила всю воду из своего кувшина, помогая ему справиться с дурнотой. Год назад, в ту лунную ночь, когда он проклял Бога!
– Как твое имя? – спросил он.
Она уставилась на него огромными глазами и ответила еле слышным голосом:
– Захра, господин…
– Твой ребенок плохо выглядит, – сказал он.
– Мальчику не хватает еды, господин…
Ибрахим посмотрел на девочку с запавшими голодными глазами, на ребенка, похожего на скелетик, обтянутый кожей, и почувствовал, что Бог осенил его.
– Если ты отдашь мне сына, я спасу его, – голос его был мягким и убедительным. – Он вырастет богатым и счастливым.
Захра подняла на него испуганные глаза. Она подумала об отце ребенка. Имеет ли она право отдать его сына? Но этот господин так похож на Абду… Может быть, это сходство неспроста? Она была так голодна, что мысли путались в ее голове. Она посмотрела через ограду, где в саду цвели померанцевые деревья и из окон большого дома лился золотой свет. Она вспомнила, что мадам Наджиба каждый день гонит ее на улицу просить милостыню, и все равно и она и ребенок умирают от голода. Может быть, этот незнакомец, похожий на Абду, послан ей Богом? И она ответила:
– Да, господин.
Он велел ей сесть в машину, и они поехали.
Хассан смотрел изумленно на друга:
– Что я должен сделать для тебя?
– Мне нужно жениться на этой девушке, – сказал Ибрахим, подталкивая к Хассану Захру. – Ты – юрист, составишь контракт и будешь представлять ее семью…
Гостиная яхты Хассана еще не была убрана после приема гостей, но Ибрахим сдвинул бутылки на столе и вложил в руку Хассана ручку. Тот отступил, растерянно говоря:
– Да ты сошел с ума, дружище! Зачем тебе на ней жениться? У тебя же есть Элис!
– Хассан, мне не девушка эта нужна, а ребенок! Элис родила дочь, и предсказательница нагадала, что я должен совершить благое дело – тогда у меня будут сыновья. Я возьму этого ребенка, заявлю, что это мой сын, и воспитаю его.
– Опомнись, как ты сможешь выдать его за собственного сына? Ты провел десять месяцев в Монте-Карло, все это знают…
– Девушка говорит, что ребенку три месяца. Значит, это мог бы быть мой ребенок. Я поклянусь в этом перед свидетелями, и ребенка признают моим. Это будет законно.
Хассан сопротивлялся недолго. Вспомнив, что через час к нему должна прийти женщина, он быстро составил брачный контракт: Лакей засвидетельствовал подписи, Хассан и Ибрахим обменялись рукопожатием. Брак приобрел законную силу. Для следующего этапа были необходимы четыре свидетеля – мужчины. Хассан послал лакея за поваром и уборщиком, и они вчетвером выслушали слова Ибрахима:
– Я признаю этого ребенка своим. Он – мой сын, я – его отец. Он должен носить мое имя.
Хассан заполнил свидетельство о рождении, и свидетели поставили свои имена.
Тогда Ибрахим повернулся к Захре и, согласно обычаю и закону, трижды произнес:
– Я даю тебе развод, я даю тебе развод, я даю тебе развод!
Он взял из ее рук ребенка и сказал:
– Ребенок теперь мой, перед Богом и законом Египта. Ты не имеешь права требовать его у меня. Тебе понятно?
– Да, господин, – прошептала Захра и упала в обморок.
Не веря своим глазам, Амира смотрела на Ибрахима с ребенком на руках.
– Ты говоришь, что это твой ребенок?
– Он мой, и я назвал его Захария.
– О, мой сын, нельзя назвать своим ребенка другого человека, это запрещено Кораном.
– Я женился на его матери и признал ребенка своим. У меня законные бумаги.
– Законные! – вскричала мать. – Признать своим чужого ребенка – это против Божьего закона! Ибрахим, сын моего сердца, умоляю тебя – не делай этого! – Амира была в полном смятении. Отобрать ребенка у матери…
– Я уважаю и чту тебя, мама, и рад бы повиноваться тебе, но ведь Кетта сказала, что я должен совершить богоугодное дело. Я спас ребенка от голодной смерти.
– Бога не обманешь, Ибрахим! Вот увидишь, твой поступок навлечет беду на наш дом. Верни ребенка матери.
– Это невозможно, – ответил он.
Амира увидела в его взгляде беспомощность и печаль и склонилась перед неизбежным.
– Иншалла! – сказала она. – Божья воля. Теперь это наша тайна. Никто не должен знать, откуда этот ребенок, Ибрахим. Не говори ни другу, ни родственнику. Во имя чести семьи надо сохранить тайну. – Голос ее прервался. – Завтра я отнесу нашего нового сына в мечеть… Ему сделают обрезание.
Взяв себя в руки, Амира спросила Ибрахима:
– А где же его мать?
– Я обещал, что позабочусь о ней. Амиру снова охватило смятение:
– Нет, нет, ребенка нельзя разлучать с матерью Приведи ее сюда. Она станет служанкой в нашем доме и будет видеть мальчика.
И Амира взяла на руки легкое тельце:
– Я принимаю тебя как внука, – сказала она ребенку. – Если Небо создало тебя, на земле должно найтись для тебя место.
Глядя в глаза ребенка, она снова вспомнила свой загадочный сон, который не могла истолковать Кетта, – о лагере в пустыне и ночном набеге. Сон снился накануне рождения младенца, после этих снов появились в доме Камилия, Ясмина и теперь маленький Захария. Их судьбы уже записаны Богом в Книгу Судеб.
Записана и судьба ее дочери Нефиссы, которая ушла из дому с горящими щеками и еще не вернулась. Страх объял Амиру.
– Слушай, сын, – сказала она Ибрахиму, – завтра в мечети раздай милостыню и молись об искуплении своих грехов. И я буду молиться, да услышит нас милостивый Господь.
Она говорила спокойно, но сердце ее было полно тревоги.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1952
ГЛАВА 1
– Почему пустые улицы? Разве сегодня праздничный день?
Водитель такси посмотрел в зеркальце обзора на пассажира, который задал ему вопрос. Водитель посадил его только что на главном каирском вокзале, хотя не сразу на это решился. Он мог бы сказать:
– Вы, англичанин, неудачно выбрали день приезда в Каир. Разве вы не знаете о вчерашнем кровавом побоище – ваши солдаты убили в районе Суэцкого канала пятьдесят египтян? И о том, что египтяне поклялись отомстить за это зверство. Власти предупредили англичан, что лучше им сегодня не показываться на улицах. – И еще он мог бы добавить: – Ведь вы чудом достали такси. Я согласился везти вас на улицу Райских Дев, потому что вы предложили большую плату, а я сегодня ничего не заработал. И все равно – только безумец может везти сегодня англичанина.
Но водитель не сказал ни слова и только выразительно пожал плечами. Этот белый вообще ни в чем не разбирается – сел на заднее сиденье, а пассажир-мужчина должен сидеть рядом с водителем.
Но Эдвард Вестфолл, двадцатишестилетний сын графа Пэмбертона, не придавал значения ни хмурому виду водителя, ни безлюдности улиц воскресного Каира. Он приехал в Египет навестить сестру и был настроен весело, как резвый школьник на каникулах.
Они проезжали широкой улицей аристократического округа Эзбекия, а в это самое время молодые египтяне с дубинками и топорами собирались объявить священную войну.
– Я сделаю сюрприз сестре, – оживленно болтал Эдвард. – Она замужем за египетским пашой, он – личный врач короля Фарука. Сегодня я буду обедать в королевском дворце.
Водитель снова бросил мрачный взгляд на пассажира. "Англичанин, да еще друг короля, – подумал он, – вот уж не вовремя тебя принесло. Уезжал бы сразу подобру-поздорову…" Но вслух сказал только:
– Да, саид…
– Воображаю, как она обрадуется! – Восторг Эдварда не унимался.
Он не видел сестру с тех пор, как она в 1945 году, сразу после войны, поехала погостить к друзьям на Французскую Ривьеру и вернулась оттуда с мужем-египтянином. Это было шесть с половиной лет назад.
– Я впервые в Египте, – продолжал болтать Эдвард, прислушиваясь к звукам, напоминающим взрывы. – Я хочу проехать с Элис по Нилу в Нижний Египет, где столько знаменитых памятников. Думаю, она еще не была там.
Водитель не ответил – он прислушивался к отдаленным взрывам. Через минуту они почувствовали запах дыма.
– Что такое? – Эдвард выглянул в окно машины. Появилось множество людей с палками.
– Аллах! – воскликнул водитель, увидев гневные лица и сжатые кулаки, и свернул в боковую улицу так резко, что Эдвард стукнулся головой о стекло. Доехав до конца улицы, он увидели пламя, вырывающееся из окон дома, муравьиную суету людей – и ни одной пожарной машины. Эдвард высунулся из окна и увидел на земле оторванный от стены горящего дома щит с надписью – "Смит и сыновья. Английские галантерейщики. Компания основана в 1917 году".
Водитель завернул машину в аллею, но в конце ее снова вспыхнуло пламя, осветившее мрачные лица юношей в галабеях, бросающих горящие тряпки в окна дома богатого английского меховщика.
– Да, – прошептал Эдвард, – такого я не думал увидеть…
Когда такси, обогнув горящее здание, скрылось за углом, главарь толпы, подняв кулак, прокричал: "Смерть неверующим!", и сотни людей начали скандировать его призыв.
В передних рядах толпы в восторге кричал и сжимал кулак Абду, крестьянский юноша, семь лет назад покинувший свою деревню. Семь лет он готовился к великой битве за возрождение Египта и чистоты ислама, и теперь душа его ликовала. Он хотел бы только, чтобы его триумф увидела Захра. Он не забыл милую круглоликую девочку и до сих пор любил ее, хотя думал, что она стала женой, а теперь уже, может быть, вдовой шейха Хамида, почтенного лавочника. Наверное, у нее много детей. Он взял ее девственность семь лет назад на берегу канала, и если она вышла замуж, кровь не обрызгала брачные простыни. Но вспоминая жадный взгляд, которым Хамид вперялся в молоденькую Захру, и цену, которую он заплатил за невесту, Абду был уверен, что лавочник не огласит своего позора и применит старинный трюк – укол булавкой в большой палец, перед тем как обмотать его носовым платком для "проверки девственности".
За время, которое Абду провел в Каире – "матери городов", – охваченный неистовым религиозным чувством "Мусульманского братства", Захра превратилась в его памяти в смутное видение. В Каир приехал Абду, который в родном селе вместе с другими крестьянами в деревенской мечети послушно внимал усыпительным молитвам старичка имама. В Каире в устах деятелей "Мусульманского братства" те же стихи Корана, Святого Послания к людям, зажигали и вдохновляли сердца. Абду чувствовал, что его душа впитывает, алчет Святое Писание, как голодный алчет хлеба и мяса. Цель теперь была ясна и дорога открыта – мусульманские братья приведут Египет к Богу и Его милосердию.
Главарь, встав на возвышение, начал неистовую речь. Они покажут всему миру, что Египет освободится от ига империалистов. Британцы не хотят уходить добровольно– что ж, их вывезут из Египта в гробах!
Юноши встретили эту речь восторженными кликами: "Ла иллаха илла Алла!"
И Абду кричал, потрясая поднятой палкой: "Нет Бога кроме Бога!" Как могучая волна, толпа хлынула на соседнюю улицу. Абду, с радостно бьющимся сердцем, с сияющими зелеными глазами, был в первом ряду.
Главнокомандующий британской армией в Египте поднял бокал и провозгласил тост:
– Джентльмены, мы пьем за наследника трона!
За банкетными столами во дворце Абдин сидело не менее шестисот человек – офицеры египетской и британской армий, видные иностранцы, крупные чиновники.
Хассан наклонился к Ибрахиму и прошептал:
– Понимаешь, все мы пьем за то, чтобы сохранить при наследнике свое место за королевским карточным столом удачи!
Ибрахим улыбнулся.
В свете ярко горящих канделябров гости накладывали с золотых блюд себе на тарелки спаржу, утку с апельсинами, малиновый щербет, жареное мясо газели, вишни в горящем спирту, запивая все эти деликатесы разнообразными импортными винами и коньяками и чрезмерно сладким и густым кофе по-турецки. Раздавался смех, звучала оживленная беседа, но Ибрахим чувствовал скрытую напряженность шумного собрания – смех иногда звучал фальшиво, голоса – чересчур громко.
Арабы и британцы улыбались друг другу явно натянуто. Всем было известно, что королю Фаруку после Исмаилийской бойни и волнений в городе советовали отложить празднество, но он не пожелал. "Если кто должен тревожиться, так это британцы, – заявил он, – а мне ситуация не внушает никаких опасений".
Король выглядел счастливым, как никогда. Он развелся с королевой Фаридой, которая не могла дать ему наследника, трижды произнеся: "Я даю тебе развод", и тотчас женился на шестнадцатилетней девственнице Нариман. Он осыпал ее экстравагантными подарками – об этом писали в журналах всего света, – на следующий день после свадьбы рубиновое ожерелье, на другой день – швейцарский шоколад и редчайшие орхидеи, на третий – котенок.
Она в благодарность ровнехонько через девять месяцев после свадьбы родила ему сына и наследника. Ни кровавые события, ни слухи о назревающем восстании не помешали отпраздновать его рождение.
Ибрахим сидел за главным столом недалеко от короля, на случай его внезапного недомогания. Король Фарук, лет пятнадцать назад красивый и стройный, сейчас, в январе 1952 года, весил двести пятьдесят фунтов – он съедал тройное количество блюд, запивая десятью стаканами оранжада.
Когда Фарук потребовал еще порцию рыбного блюда, Хассан наклонился к Ибрахиму и с проказливой улыбкой заметил:
– Я все думаю, как Фарук справляется с Нариман в постели? Ведь живот его торчит гораздо сильнее, чем…
– Послушай, – перебил его Ибрахим, – похоже на взрывы.
Хассан оглядел зал, где шестьсот человек наслаждались восточным изобилием. Сквозь высокие окна, полузавешанные парчовыми занавесами, свет зимнего вечера проникал в зал с мраморными колоннами, стенами, обтянутыми бархатом, на которых сияли яркими красками картины в золотых рамах.
– Может быть, это фейерверки в честь наследника? – предположил Хассан и, поглядев на Ибрахима с сомнением, спросил: – Не думаешь же ты, что это реакция каирцев на эту мерзость в Исмаилии?
Оба друга думали о тревожных событиях, сотрясавших страну после унизительного поражения Египта в Палестине четыре года назад. Были убиты террористами главный комендант полиции, губернатор провинции Каир и премьер-министр. По всему Египту прокатились демонстрации и забастовки с требованием ухода англичан из Египта. За последний год несколько десятков людей были убиты в стычках перед британским посольством. И наконец, вчера – эта кровавая бойня в Исмаилии…
Но Ибрахим с улыбкой разуверил друга:
– Египтяне, конечно, эмоциональны, а иной раз безрассудны, но не настолько безумны, чтобы напасть на британцев. Все эти толки о революции – пустая болтовня. Египет две тысячи лет не управляется египтянами– такова наша история. Почему это немедленно должно измениться? Смотри, его величество совершенно спокоен, и у нас есть теперь наследник трона. Волнения быстро улягутся, и завтра толпу будут волновать другие проблемы.
– Ты прав, – согласился повеселевший Хассан и осушил бокал шампанского. Лакей, стоявший за его спиной, наполнил бокал снова – лакеи в длинных белых одеяниях, красных фесках или тюрбанах и белых перчатках стояли за стульями каждого из шестисот гостей.
– Надо узнать результаты матча, – сказал Хассан, намазывая мягкий сыр "бри" на хрустящий французский хлеб. Ибрахим не ответил ему – он тоже забыл о политике, погрузившись в мечту о предстоящей поездке в Европу с Элис. Это будет для нее сюрпризом… Она так соскучилась по своим родным, особенно по младшему брату Эдварду, с которым она была очень близка. У Элис была депрессия после того, как второй ее ребенок умер летом от лихорадки. Не развлекло ее и участие в экстравагантнейшей в истории Египта свадебной поездке короля Фарука. Все шестьдесят гостей на королевской яхте были одеты в синие блейзеры, белые брюки и матросские шапочки. Яхта останавливалась в разных портах Европы, и караван "роллс-ройсов" развозил гостей по роскошным отелям. Фарук осыпал новую королеву драгоценностями, произведениями искусства, лакомствами и парфюмерией. Король дал волю своей страсти к игре – за один вечер проиграл Даррелу Ф. Зануку сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Это было путешествие на ковре-самолете из сказок "Тысячи и одной ночи", которое взбудоражило всю мировую прессу. Но Ибрахим видел, что Элис по-прежнему грустит, и его огорчало, что она не беременеет снова. Хассан наклонился к другу и шепнул: – Смотри, старина, вон и королевский пащенок! Кормилица внесла ребенка, завернутого в одеяло из шиншиллы. Когда шестьсот именитых гостей встали, чтобы приветствовать королевского наследника, Ибрахим подумал о своем сыне.
Никто не заподозрил, что это не его собственный ребенок – мужчины в Египте нередко заводили вторую жену втайне от семьи. Например, Хассан вынужден был жениться на светловолосой англичанке, которая раззадорила его, не соглашаясь стать его любовницей. Он поселил ее на яхте, и жена-египтянка ничего не знала об этом.
Ибрахим сообщил своим родным, что он развелся с матерью ребенка, а Амира взяла Захру служанкой в дом. Маленькому Закки шел теперь шестой год. Это был очаровательный хрупкий ребенок, склонный к мечтательности. Чертами лица он походил на Ибрахима, и тот усматривал в этом знак Божьей милости и подтверждение того, что сам Аллах вдохновил его усыновить ребенка голодной нищенки.
Ибрахим убедился, что его мать была неправа, протестуя против усыновления, которое, по мнению Амиры, должно было навлечь на род Рашидов проклятье Бога. В семье все были здоровы, а материальное благополучие неимоверно возросло. Поднялись мировые цены на хлопок, а хлопковые поля Рашидов все эти годы приносили прекрасный урожай, и благодаря "белому золоту" банковский счет Ибрахима все время возрастал. Так что он может позволить себе в ближайшее время поездку в Англию с Элис. Наверное, надо будет взять с собой Ясмину – ведь у нее в Англии есть дедушка, тетки и дяди. Ибрахим улыбнулся, представив себе, в какой восторг придет пятилетняя девчушка, узнав, что поплывет на корабле.
В зал вошел курьер и шепотом передал какое-то известие королю и главнокомандующему. Гости беспокойно задвигались за столами, догадываясь, что речь идет о волнениях в городе. Ибрахим тревожно подумал об Элис и всей своей семье. Неужели жертвами антибританских выступлений могут стать и египтяне?
Таксист повернул еще раз, но они снова оказались на улице, охваченной огнем. Сновали люди, в окна бросали зажигательные бомбы. Попробовав еще несколько раз выехать на улицу, ведущую в аристократический квартал-Город Садов, таксист повернулся к Эдварду и сказал:
– Я отвезу вас в безопасное место, там собрались все англичане. На улицу Райских Дев мы не проедем.
Машина остановилась перед входом в клуб "Любителей скачек". На улицах Каира англичанам сегодня быть нельзя…